меня у дверей, дядька уже куда-то ушел.
Все правильно. Они действительно мне чужие, и я им чужой, и вся наша
планета для этих странных детей ничего не стоит.
А для меня она - не чужая.
— Пойдем, Леша, — священник похлопал меня по плечу. - Сигаретку
будешь?
— Давайте, отец Виталий… А не вредно, перед боем?
— Она облегченная, быстро пройдет…
Я вдохнул сладкий дымок марихуаны. Благодарно кивнул священнику. И
мы, молча, неглубоко затягиваясь, пошли к площади.
Через сорок минут, конечно же, все не собрались. Кое-кто из женщин
хотел проводить детей хотя бы до кромки джунглей. Двум старикам
потребовалась помощь - сами идти они не могли. Огарин, как мне
показалось, с радостью, выписал четырем подросткам покрепче документы,
подтверждающие, что они освобождены от ополчения и прикомандированы к
беженцам. Пацаны своего счастья не поняли. Они бы с большим
удовольствием получили оружие и пошли в бой, чем тащили носилки через
лес. Но отец Виталий гаркнул что-то укоризненное о нравственных
императивах, и пристыженные ребята побежали в больницу, за носилками.
Лишь через час нестройная толпа двинулась от окраины поселка к полю
космодрома. Штаб был недалеко, арсенал, чье расположение являлось
государственной тайной, тоже. Нас уже ждали - солдаты выгружали из
четырех тяжелых грузовиков коробки с оружием.
— Внимание! - Огарин взял свой переговорник, и голос его, усиленный
динамиками штабного купола, далеко разнесся по полю. - Разделиться на
четыре группы! Старшие групп - Григорий Кононов, Виталий Паклин…
Я не сразу сообразил, что речь идет об отце Виталии…
— Игорь Цой…
Ага, отец Ромки тоже когда-то служил в имперских силах, только совсем
недолго. Попал под облучение и был списан на всякий случай.
— Павел Отвязный…
Наш городничий, больше всего на свете любящий пиво и возню с граблями
и лопатой в садике, явно не ждал такой ответственности. Но Огарин не дал
никому опомниться.
— Определите свои группы, быстро! Каждому из вас будет придан мой
боец, для связи и координации…
Четыре солдата двинулись сквозь толпу. Наверное, им заранее сообщили,
к кому они прикреплены.
— Группам выстроиться к грузовикам, для получения амуниции. Никаких
вопросов и пререканий, снаряжение будет распределяться
квалифицированными специалистами исходя из личных качеств ополченца.
Я глянул на специалистов - четырех молодых солдат, стоявших у
грузовиков. Они прибыли к нам недавно, еще и не всех знали в лицо,
наверняка…
— Организовывайтесь, быстро!
Это был другой Денис. Совсем другой. Не тот, который вечно насмехался
надо мной, не тот, что любил по вечерам, глядя на полыхающее небо,
рассказывать удивительные истории, где переплелись правда и фантазии.
— Если через час кто-то останется без оружия - пеняйте на себя.
Погоню на псилонцев с голыми руками!
А ведь погонит…
Шутки кончились.
Я и не знал, что он мог быть таким. Я про него многое не знал,
оказывается. И про то, как он попал в армию, и где родился. Меня вполне
устраивали забавные истории из повседневной жизни Имперских Сил,
героических сражений и похождений на увольнениях.
Такого Огарина я видел первый раз. Такой и впрямь умел убивать.
Причем - даже своих, если не оправдают ожиданий.
Я попал в группу к дяде Грише. В общем-то, мне было все равно, в
какую, это он сам постарался. Длинная цепочка потянулась к грузовику -
солдат выхватывал из одного ящика туго скатанный пакет, из другого -
оружие, вручал ополченцу, сверху кидал еще какой-то брикет - лишь
подойдя ближе, я понял, что это пищевой рацион. Вот и все. Растерянные
люди отходили в сторону, а над нами гремел голос Огарина.
— Внимание! Броня никому не выдается, у вас нет навыков пользования
защитными системами. Вместо этого вы получаете маскировочную накидку
“Хамелеон”. Это не хуже, поверьте! Она разработана в последние месяцы
войны, и экипаж “Лоредана”, теоретически, не имеет детекторов, способных
ее обнаружить. Внимание! Вам необходимо строго следовать инструкции на
упаковке накидки. После активирования “Хамелеона” индивидуальная
подгонка по фигуре производится в течении семи минут, постарайтесь
первые три минуты стоять неподвижно, затем двигаться как можно более
активно…
Впереди меня стояла Ольга Нонова. За последний час я утратил все
страхи в ее отношении… до свадьбы ли мне теперь… Свой первый страх,
или растерянность, она переборола. Теперь даже приятно было смотреть на
крепкую, уверенную фигуру, и вспоминать, как мы, малышня, восторженно
слушали ее рассказы в первом классе. Кто еще мог ответить на любой
вопрос? От кого бы мы узнали, что мощность реаджекс-привода прямо
пропорционально размерам дюз, что жимолость - не бывает колючей, что
великий художник Гоген отсек другому великому художнику - Ван Гогу, ухо
на дуэли… Нонова знала все и всегда, и даже сейчас ко мне вернулась
детская уверенность - все будет хорошо…
Наконец мы приблизились к грузовику. Молодой солдат смахнул со лба
пот, глянул на Ольгу, и протянул ей здоровенную многоствольную штуку.
Сказал:
— Это “Шанс”, вам как раз пойдет… Работать с ним легко…
— Молодой человек, — строго сказала Ольга. - Что такое “Шанс”, я
знала, когда вас еще не было на свете. Шестиствольная автоматическая
ненацеливаемая система лазерного огня конструкции великого Мартызенски.
Иначе - “лесопилка”.
Она легко вскинула “Шанс”, перехватила поудобнее. Сказала:
— Пиф-паф.
Люди вокруг заулыбались. Приятно было, что у нас даже учительница
умеет управлять лесопилкой. Солдат, я помнил, что его зовут Володя,
молча вручил Ноновой пакет с накидкой, и, почему-то, сразу два рациона.
Буркнул:
— Хорошо. Только вы сейчас его держите стволами к себе. В бою
поверните наоборот, хорошо? Следующий!
— Привет, Бокса, — сказал я. Было у него такое прозвище, то ли
из-за успехов в древнем, и полузапрещенном виде спорта, то ли еще по
какой причине. Володька мрачно глянул на меня, протянул накидку и
небольшой пистолет.
— Хватай. Это “Шмель”, средний плазменный бластер.
Я растерялся. Увидев у грузовика Володьку я уж совсем уверился, что
получу по-настоящему хорошее оружие. Хотя бы “Шанс” или знаменитый
“Ультиматум”. А мне - бластер! Мы из такого в школьном тире учились
стрелять!
— Володька, ты чего?
Мне на руки шлепнулся пакет с накидкой и рацион. А Володька сказал
вполголоса:
— Дурак, я тебе лишнюю минуту жизни подарил. Автоматика псилонцев в
первую очередь отстрелит тех, кто с тяжелым вооружением… Следующий!
Идущего за мной Павлика Безяева он одарил тем самым “Ультиматумом”, о
котором я мечтал. Пылкий и мечтательный Павлик расплылся в радостной
улыбке. А я стоял, с пылающими щеками, и соображал, что делать.
Потребовать нормальное оружие? Без всяких скидок и подаренных минут?
Но ведь все равно, кто-то получит обычный бластер… почему бы и не
я?
— “Шмель”? - ко мне подошел Огарин, помахивая переговорником. Голос
его по-прежнему гремел над полем, и я растерялся, пока не понял, что это
уже идет запись. - Прекрасно. А я решил проверить, не схватил ли ты
сдуру “Шанс”…
— Денис, мне не надо поблажек!
— Это не поблажка. Я хочу сохранить ряд людей как можно дольше. В
том числе - и тебя. Расслабься.
— Но…
— Говорю - расслабься! - Денис забрал у меня оружие и рацион,
положил под ноги. Вскрыл пакет с накидкой, набросил на плечи, сдавил
какую-то выпуклость в костюме. Грязно-серая ткань зашевелилась,
зашипела, поползла по телу. - Не дергайся, говорю! “Хамелеон” должен
привыкнуть к твоей фигуре.
Я покорно замер.
— Жаль, модель старая, лицо будет открыто, — прокомментировал
Огарин, когда накидка обтянула меня полностью, оставив лишь маленький
овал на лице. - Когда пойдут псилонцы, уткнешься мордой в землю. Пройдут
мимо… — он сморщился. - Если пройдут мимо, то… то можешь атаковать.
А можешь и не атаковать. Нам не победить важно, а время протянуть. Ваш
отряд разместится вокруг огневой точки “гамма”, ее уничтожат быстро, еще
с воздуха, но потом десант отправится на проверку позиции. Вот тогда
ваша работа и начнется. Если псилонцев будет трое-четверо… может и
выйдет чего. Отобьете первую атаку, сразу отходите к лесу, не забывая
оставлять прикрытие. Вас будут преследовать. Ну… в общем и все.
Он невесело улыбнулся.
— Держись, парень. Я тебя очень люблю, и не хочу вечером обнаружить
в поджаренном виде.
— Сам не поджарься, — огрызнулся я.
— Для меня это работа.
— Капитан? - раздался тонкий голосок.
Мы обернулись оба. Рядом стояли Эн и Артем Эйко. Мальчишка тоже
получил снаряжение, легкий бластер и накидку. Эн была без оружия.
— Слушаю вас, — ответил Огарин.
— Капитан, меня не пропускают к нашему кораблю!
Девочка была на взводе. И Денис это понял.
— Да, таково было мое распоряжение. Зачем вам корабль?
— Я не собираюсь улетать! - девчонка мотнула головой. - Но корабль
наверняка уничтожат. Мне необходимо забрать снаряжение.
— Вооружение? - уточнил Огарин.
— Снаряжение, — девочка не поддалась. - Специальное снаряжение.
На лбу у нее бисеринками проступил пот. Пальцы нервно подергивались.
— Зачем?
— Капитан, мой долг - защищать Артема. Я не могу достойно выполнять
свою задачу без специального снаряжения. Капитан, я очень, очень
напряжена. Мне трудно контролировать свое поведение, когда я не способна
выполнять долг.
Это было так чудовищно нелепо, так безумно, что перекрывало все
сумасшествие последних суток. В центре толпы из двух тысяч вооруженных
человек стояла маленькая девочка и почти открыто угрожала капитану
Имперских Сил.
Огарин покосился на меня:
— А что ты стоишь? Двигайся, костюм должен запомнить амплитуду
движений! Прыгай, бегай! Ну!
Я начал двигаться. На месте. Мне было слишком интересно, безумно
интересно… Огарин покачал головой, но гнать меня не стал. Спросил
мальчика:
— Она улетит без тебя?
Артем покачал головой.
— Хорошо, — Огарин глянул на часы. - Сколько тебе нужно времени?
Я прикинул, что до места посадки яхты отсюда километра три.
— Десять минут добраться до корабля, десять минут на все сборы,
десять обратно, пять - резерв, — отчеканила девочка.
— Разрешаю, — сказал Огарин. Поднес к губам переговорник, что-то
пробормотал. Прежде чем он закончил, девочки уже рядом не было. Она
бежала, почти не двигая руками, перебирая ногами с чудовищной скоростью.
Словно не человек - киборг.
— Будто механистка, — сказал Денис с горечью.
— Она не киборг, — хмуро отозвался мальчик.
— Я знаю. Но это - немногим лучше, — Огарин посмотрел на него. - Ты
ее любишь?
— Она хорошая, — сказал Артем. - Она лучшая из всех.
— Кто вы такие на самом деле? - резко спросил Огарин.
Мальчик смотрел на него широко открытыми глазами. Слишком недоуменно
и наивно.
— У меня нет времени и возможности хоть что-либо выяснять, — сказал
Огарин. - С вероятностью в девяносто девять процентов я погибну при
атаке псилонцев. Просто хотелось бы знать. Понимаешь?
Мальчик облизнул губы.
— Малыш, кто бы вы ни были, я не желаю вам зла, — Денис шагнул к
нему. - Возможно, я наплюю на ряд законов, и позволю вам уйти из битвы.
Только объясни, кто вы такие, и что для вас, на самом деле, эта регата?
Артем явно колебался. У него не было той упрямой нацеленности, что у
сестры.
— Точно позволите уйти?
— Лешка, я тебя когда-нибудь обманывал? - не оборачиваясь спросил
Огарин.
— Нет, — быстро ответил я.
— Уже поздно, наверное, — Артем оглянулся, будто пытался найти
сестру. - Я не знаю… Вы обещаете, что позволите нам уйти? Я больше не
смогу, честное слово! Это ведь седьмой раз, уже седьмой раз!
Денис протянул руку, потрепал его по щеке:
— Клянусь, малыш. Говори. Скажи правду, и эвакуируйтесь вместе со
всеми…
Он еще не закончил, когда стало ясно - что-то не так. В чем-то Огарин
ошибся. Лицо Артема исказилось брезгливой гримасой, он отступил.
— Документы у сестры, капитан. Она ответит на все ваши вопросы.
Огарин пожевал губами, кивнул.
— Ясно. Пшел вон, сопляк. Боишься умереть, так не бойся хотя бы
жить.
— Я лучше тебя знаю, что такое жизнь и смерть!
На миг мне показалось, будто не мальчишка стоит перед нами, а
взрослый человек. Что-то в глазах… что-то в интонациях…
Артем повернулся и пошел прочь.
— Знаешь, — провожая его взглядом сказал Огарин. - Однажды на
учениях… случилось время, и нас, кадетов, повели в театр. Пьеса была
очень интересная. Мы на начало опоздали, но вроде уже стали понимать, в
чем дело… тут нас подняли, построили, и отправили обратно в лагерь.
Он достал трубку. Посмотрел на небо, усмехнулся, стал набивать табак.
— Это ведь специально сделали. Умные были люди… очень умные.
Приучали нас к тому, что не на всякую пьесу попадешь вовремя, и не
каждую досмотришь до конца. Что в театре, что в жизни. Ладно, Лешка. Мне
пора. Держись.
Огарин вдруг сунул не раскуренную трубку в карман, крепко обнял меня,
и пошел к штабу. Через минуту над космодромом уже разнесся его голос:
— Твою мать! Следующего, кто снимет оружие с предохранителя без
приказа - застрелю лично!
Я пожал плечами.
Странный он, все-таки, человек.
— Ну вот… Такие дела…
Ко мне подошел Семецкий, директор нашей единственной школы.
Невысокий, узкоплечий, когда-то он казался нам великаном… как и Оля
Нонова - великаншей. Вот только Ольга и впрямь была крупной.
— Знаешь что… — так же меланхолично произнес Семецкий. - А
давай-ка мы с тобой выпьем? Никогда не пил со своими учениками! А теперь
- выпью!
Он достал из кармана плоскую фляжку, протянул мне.
— Спасибо, — я глотнул коньяка. - А что ты “Хамелеон” не надеваешь?
— У… — Семецкий махнул рукой. - Успею. Да и вообще… я
маленький, меня и так не заметят. Разве что ружье это…
Приподняв за ствол “Ультиматум” он помахал им над бетоном, царапая
пластиковый приклад.
— Как ты думаешь, почему тебе, парню рослому, дали маленький
пистолет, а мне, такому невысокому - большую пушку?
— Не знаю, — возвращая фляжку ответил я.
— Вот и я о том, — вздохнул Семецкий. - Пойду я…
Волоча оружие он пошел прочь и сразу же затерялся в толпе.
И мне стало совсем нехорошо.
Я вдруг подумал, что больше никогда его не увижу.
Еще четверть часа мы протолкались около грузовика. Снаряжение уже все
получили, и ждали теперь непонятно чего.
— Ребята, пора! - раздался, наконец, голос дядьки. - Выдвигаемся к
секретной огневой точке “гамма”. Все помнят, где она находится?
Многоголосый рев подтвердил, что никто не забыл свои детские шалости.
— Поехали! - древним боевым кличем пилотов-камикадзе Григорий
заставил народ собраться. - С нами Бог, Единая Воля, и Грей!
Двинулись по полю мы нестройно, но довольно дружно, а учитывая всю
ситуацию - еще и чрезвычайно весело. То ли выданное оружие так
подействовало, то ли то, что собралась огромная толпа - не понять. В
хвосте колонны даже затянули старую военную песню “Мы рождены, чтоб
звезды сделать пылью…”, но поскольку слова мало кто знал, песня
потихоньку стихла.