– Нет! – закричал мнимый Монкада. – Не надо! Я не буду снимать этот флаг! Увезите меня! Я требую, чтобы меня вывезли с этой планеты! Я хочу официального суда! Да вы… Вы сами не понимаете, что вы делаете!
Томас решительно встал и громко скомандовал:
– Охрана! Доставить бывшего генерала Монкаду к старой релейной башне! И заберите у него деньги. Он их не заслужил…
Солдаты выволокли человечка из бункера и усадили на броню бронетранспортера. Тот отчаянно верещал:
– Не делайте этого…Не снимайте флаг! Увезите меня!
Томас поехал следом на штабном внедорожнике.
Встречные прохожие удивленно наблюдали это зрелище. Некоторые спешили следом, к башне, другие испуганно разбегались по домам.
На перекрестке стояло несколько человек во главе с Мэрром Огилви. Они отчаянно замахали руками, пытаясь задержать машины. Внедорожник со скрипом замер.
– Остановитесь, командор. Не трогайте флаг, прошу вас! – взмолился Огилви.
– Еще слово и я всех вас отправлю в подвал! – зло бросил Томас. – С дороги!
Они отступили в сторону. К джипу подбежал Коцепус.
– В чем дело? – спросил он.
Томас подошел к бронетранспортеру, на котором бился в истерике псевдо-Монкада. На контрразведчика он не смотрел.
– Дело в том, что тебе, майор, вместо генерала Монкады подсунули мошенника! Тебя обманули! Черт его знает, кто это сделал, наверное, один из этих трусов, вроде Огилви! Они подсунули тебе какого-то клоуна в мундире под соусом Монкады! Эй, как тебя…Сколько тебе причитается с суммы в чемодане?
– Двадцать процентов, – выдавил лже-генерал, и тихо заскулил.
– Вот, так бы с самого начала… Это, значит, что бы мы успокоились, и не трогали флаг… Конечно…И это им почти удалось.
Они подошли к башне. Город уже накрыла тьма, но башня была заранее освещена зенитными прожекторами. Наверху сверкала сварка: там заканчивали починку лестничных пролетов.
– Давайте флаг, – приказал Томас.
Ему подали синий стяг Пустынной Стражи.
Томас принялся подниматься на башню вместе с несколькими солдатами. Солдаты были крайне напряжены: все ожидали нового подвоха.
…Теперь они были на самом верху. На торчащей сторону балке над пропастью развивался и звенел бубенцами желтый флаг.
Тот самый.
Лицо Томаса дернулось.
Норьега произнес:
– Мы не достанем его. Бог с ним, давайте вешать рядом…
– Как бы не так, – отрезал Томас, снял портупею и осторожно полез по скользкой балке. Он не смотрел вниз. Он смотрел только на этот желтый флаг с проклятыми бубенцами…
Резким движением он сорвал его и швырнул вниз. До земли желтая тряпка с бубенцами не долетела, зацепившись за какие-то конструкции.
Но место для флага Пустынной Стражи было свободно. Никто больше на него не покушался.
Они развернули флаг и подвесили его к поручням.
Томас скомандовал:
– Смирно! Равнение на флаг!
Все замерли. Флаг с хлопками развевался в ночной темноте.
– Завтра утром все увидят… – начал было Норьега, но в этот момент раздался самый дикий и нелепый на этой высоте звук.
Дребезжащий звон старого телефона.
Звук был не очень громкий, но достаточный, чтобы перекрыть шум ветра.
– Ого! Он еще работает… – пробормотал Норьега, разглядывая неуклюжую железную коробку.
Телефон продолжал звонить.
Томас взял громоздкую трубку с торчащим из нее толстым металлизированным кабелем.
– Слушаю…
Это было очень странное ощущение.
Он с трубкой у уха стоял над всем городом. Томас видел подсвечиваемое отблесками далеких молний море, пустыню и город в редких огнях.
В трубке раздавалось шипение и хруст.
– Это ты, командор? – раздался в трубке голос, совершенно неузнаваемый, искаженный помехами. И почему тебе так неймется? Тебе не стоит этого делать. Это не твой флаг.
– Я уже снял его.
– Дождь начинается, – произнес голос. – Посмотри на пустыню. Пока…
В трубке раздавались гудки и шипение.
Картман стоял перед Коцепусом в темном переулке. Они были одни, о чем специально заранее позаботился контрразведчик.
– Отвечай, солдат. Итак, Агнесса Рондезе, ее то ли брат, то ли племянник Трико и, как ты говоришь автономное работизированное устройство для розлива коктейлей из бара «Констриктос» похитили тебя с неизвестными целями, целый день катали по пустыне и, в конце концов, упустили. Ты, вообще, все мне сказал? Что ж ты видел там, на дальнем волнорезе сегодня утром, когда подошел к ней?
– Ничего особенного!
Коцепус вытащил пистолет и, упершись стволом в лоб Картману, заставил того опуститься на колени.
– Говори!
– Я… Я увидел, что у нее… нет спины. Ой, мама!
Контрразведчик тихо рассмеялся.
– Как так, не было спины? Руки были, голова была, ноги были, и было все такое прочее, а спины – не было?
– Да, в общем-то, спина была, но не такая, что бы смотреть на нее спокойно, – жалобно ответил Картман, косясь на пистолет. – Это был один огромный, сплошной, рубец. Шрам. Мне даже в голову не приходит, что такое можно сотворить с человеком, что бы у него остались такие шрамы. И еще мне в голову не приходит, как можно после этого выжить…
– Сержант! – произнес Коцепус в рацию. – Утром ты, говорил, что познакомился с одной девицей… И ты запомнил адрес. Где она живет. Повтори его!
– Э-э…Улица Фулмарк, 40, мой майор! – мяукнула рация.
Коцепус небрежным жестом отпустил Картмана и вышел из переулка на свет уличного фонаря. Увидел Салазара, идущего через площадь и окликнул того:
– А, сержант! Если не хочешь, что бы эта девка навела беду на нас в эту ночь, возьми ее сегодня же. Сейчас. И доставь ее мне!
Сержант недоуменно посмотрел на Коцепуса и машинально козырнул:
– Да, мой майор…
На углу здания с обваливающейся штукатуркой висела жестяная табличка с надписью:
«Улица Фулмарк, 40»Солдаты цепью пробежали под ней и ворвались в пустое кафе. Разбежались по помещениям и этажам. Им вежливо улыбнулся робот-бармен:
– Желаете чего-нибудь покрепче?…
Солдаты переглянулись и вышли, пинками расталкивая двери. Один из них сообщил по рации:
– Мы на месте. Этот адрес пустой. Никого нет.
…Из пустыни появился новый, невиданный свет. Это летело множество больших светящихся бабочек. Они заполняли собой улицы, появились над площадью.
Солдаты, наблюдали это зрелище, открыв рты.
А бабочки порхали над ними, садились на плеч и на руки.
Начал накрапывать дождь.
– Чудеса, никогда не видел бабочек под дождем, – произнес один из солдат.
– Смотрите! – крикнул другой.
В конце улицы появилась Агнесса и замерла от неожиданности, у видав солдат. Рядом с ней, не поднимая головы, стоял Трико со своей игрушкой. Они молча смотрели на солдат. Появившийся за спинами солдат Коцепус произнес тихо:
– Взять ее. В бункер. И приготовить все, что нужно для форсированного допроса.
2Коцепус сидел напротив Агнессы, прислонившейся к стене на своей табуретке у маленького окошка под потолком. Трико играл на полу своими гильзами.
– Итак, Агнесса, отвечайте быстро и четко. Где находиться генерал Монкада?
– Я не знаю.
– Как давно вы вместе с ним с ним контролируете город? Как давно ты повесила флаг?
– Много лет назад. И ничего я не контролирую.
– Где Монкада?
– Я не знаю. У меня вообще не может быть с ним ничего общего. В принципе.
Коцепус в бешенстве схватил хромированную лохань с хирургическими инструментами, сунул ей под нос.
– Этого хочешь?
– Я не знаю, где Монкада.
– Может, спросить мальчика? Как тебя… Трико, встань, подойди сюда.
– Не трогайте его…
В бункер ворвался солдат, отчаянно крича:
– Нападение на первый пост! Плохая связь, они просят помощи!
…Томас стоял под башней, любуясь подсвеченным прожекторами флагом, когда завопила рация. В эфире стоял невообразимый шум.
– Связиста! – крикнул Томас.
Подбежал связист, обвешанный бронеблоками аппаратуры.
– Сейчас идет прием с дальнего поста, там какой – то бой, – доложил связист. – На них кто-то напал! Слушайте!
Пискнув, включился громкоговоритель:
«…– Мы увязли, тут зыбун! Отгоните эти гробы, и покажите нам направление, мы их накроем… На! На!! На!!! Получай!!!
…– Да тяги у нас полетели, говорю же….Выкатывайтесь на воздух, иначе сгорим… Мама, мама, мама…
– Уводите ….колонну….
– У меня приказ, я остаюсь на месте!
– Подотрись своим приказом, сука!
– Наводка горизонтальная, башня двадцать…
– Не дышит!.. Рико!
– С ходу бери, с ходу! У меня рассыпались гусянки на этом песке, все пальцы повылетали…
– Фанданго?
– Вот они! Выстрел! Бронебойный, я сказал!
– Я нашел от него только башню. А это чье?
– Дайте поддержки-ииииии! Пошел на… с моей частоты!
– Злодей, на тебя паек у Бандита!.. В борт его! Огонь!
– Да мы же все сгорим, как забытые котлеты! Дайте цели,!
– НЕНАВИЖУ ВАС, БУУУДЬТЕ ВВВЫ ПРОКЛЯТЫ, КТО ЖЕ ТАК ВОЮЕТ ГДЕ ПЕХОТА…»
– Выходите из боя, вы с ума сошли!
– Он горел как канистра, и у него глаза лопнули от огня, и он кричал…
– Снаряд! Кумулятивный давай!
– Я не плачу…
– Досылатель!
– Наблюдаю эскадрон на склоне, они нас видят сверху… Захват цели!
– Абукир, задняя передача и выкатывайтесь из этой дыры! Абукир!
– Фанданго!
– Блумер!
– Командир, от них остались одни позывные… командир…
– Выстрел! Подсветить вам небеса?!
– Клодио, брат, я не могу остановить этот бой, пока они не выжгут друг друга…»
Лицо Томаса, стало чернее ночи. Связист впервые видел на этом суровом невозмутимом лице УЖАС.
– Какой… к черту первый пост. Это вообще не отсюда… Вы, что, сами не слышите?!
Связист, не понимающе хлопал глазами.
– Это танкисты!!! – проорал Томас.
– Какие еще танкисты? – дрожащим голосом отозвался связист, – Здесь ведь нет никаких танкистов. Ведь нет, правда?
– Да… – бесцветно отозвался Томас. – Нет… Уже давно нет…
– Весь город в бабочках, – стараясь сменить тему, заикаясь, глупо сказал связист, – У них какое-то странное электромагнитное излучение. Может… Это они?
Стоявшая на столе рация разрывалась от криков.
– «Барьер-два! Барьер-два! Вы меня слышите?!» – кричал в ней голос Томаса.
– Нет, командор, они уже вас не слышат, – глядя на рацию, произнесла Агнесса.
– Почему не слышат? – прищурился Коцепус.
– «Так… что со связью? Кто это поет? Они что, там все с ума посходили?» – кричала рация.
Агнесса смотрела на удивленного контрразведчика, вслушивающегося в далекое невнятное пение.
– Это Песня Последнего Радиста, – сказала Агнесса тихонько, – У жителей танковой свалки есть поверье: если кто слушает ее, то быть в том месте покойнику. Или многим… Покойникам…
Она, усмехнулась.
Коцепус перевел взгляд с рации на девушку и процедил:
– Ты скажешь мне, наконец, где Монкада и этот чертов Белый Эскадрон, или твоему пацану несдобровать!
Агнесса нежно привлекла к себе Трико. Погладила его по голове.
– Где Монкада, я не знаю. А что до Белого Эскадрона, то он скоро будет в городе…
Яростные крики и странный шум в динамиках рации заставили Коцепуса нервно схватиться за крышку стола. Глаза его расширились, краска схлынула с лица, вдыхание участилось.
Агнесса, между тем, продолжала:
– Я не знаю где генерал Монкада, потому что дело совсем не в нем. Дело вот в чем… Этот мальчик много лет назад заболел местной малярией. Ну, не малярией, а той неизлечимой болезнью, что здесь так называют. Он бы умер, если я не потащила его в военную лабораторию Монкады, что работала при погребальной конторе. Они сказали, он будет жить, но мы кое-что изменим в нем. И главное – он подлежит мобилизации после нашего лечения. «Почему?» – спросила я.
– Почему? – повторил Коцепус.
Агнесса нежно положила руку на шею Трико и неожиданно нажала на что-то у того за ушами.
Коцепус вскрикнул, отпрянул назад, опрокинув стул, и с округлившимися от ужаса глазами принялся судорожно бить себя по бедру в тщетной попытке выхватить пистолет.
А картина предстала ему воистину наводящая ужас.
Трико, скорчив гримасу боли, вдруг уронил голову на грудь и забился в конвульсиях. Что-то внутри его громко металлически защелкало, а тело стало ломаться, словно кто-то невидимый превратил мальчишку в кубик-головоломку и принялся азартно крутить его.
Этот невидимый быстро справился со своей задачей: кожа на обломившейся шее бескровно лопнула, и из распрямившегося позвоночника на контрразведчика уставился толстый пулеметный ствол.
Чудовищным образом за несколько секунд Трико превратился в станковый пулемет на человеческих ногах.
Агнесса продолжала держать то, во что превратился мальчик, за отставленную назад руку – только теперь это была не рука. Это была пулеметная рукоятка.
Во второй руке Трико по-прежнему сжимал свой «тетрис» – теперь это был электронный прицел…
– Вот такое лечение, спокойно произнесла Агнесса, – Они делали из смертельно больных ходячее оружие. Вы слышали страшные истории о лилипутах-диверсантах?..
Коцепус замер, глядя на маленькое чудовище, как кролик на удава, и молчал.
– А теперь слушайте, – продолжала Агнесса, – Это мой флаг, мой город… Мне плевать на Директорию, на Конфедерацию, на Монкаду, и на всю вашу политику вместе взятую. Белый Эскадрон не имеет отношение к политике. Он принадлежит мне. Он уничтожит всякого, кто попытается снять флаг и разрушить старую Магду, до тех пор, пока человек, которого я жду, не появиться и не даст мне знак об этом, пока я не пойму – мое ожидание кончилось. Завтра высаживаются основные силы Директории, я это знаю.
Может, он будет там… Но я не знаю его в лицо и по имени. Так уж получилось. И только этот флаг поможет мне докричаться до него.
А вы мне мешаете…
Агнесса продолжала говорить. Коцепус круглыми глазами вперся в изуродованного Трико и уже не шевелился.
– Ангар, куда я возила вашего солдата – это склад горнорудной компании. Там хранились старые роботы, что добывали минералы на этой планете. Но местные ящерицы постоянно портили механизмы и потому роботов решили снабдить оружием. Они просто отстреливали ящериц.
Все кто пытался вывесить до вас флаг или разрушить башню, познакомились с моим Белым Эскадроном. Так, например, закончилась история армии генерала Монкады. Все очень просто: я указывала район разработки в городе, и они приходили туда из пустыни ночью и разрушали здание. А всех людей в здании воспринимали как… Как физические помехи. Как тех ящериц.
Ваш солдат, этот Картман, нужен был мне для того, чтобы указать Эскадрону какие именно помехи им попадутся…
– Выходит, мы для тебя – всего лишь ящерицы? – выдавил Коцепус. – Ты не выйдешь отсюда. Ты сумасшедшая…
Он снова потянулся к пистолету.
– Говорили же вам, не трогайте флаг. Это мой флаг, – произнесла она.
– Зачем я все это вам сказала…
В бункере коротко грохотнуло. Раздался звон пустых металлических предметов.
…Трико с гримасой боли упал на колени. Не глядя на труп расстрелянного из него Коцепуса, он собирал с пола гильзы.
Свои гильзы.
К Томасу подбежал взмыленный сержант. Лицо у него было красное и свирепое.
– Мой командор, – выпалил он, – наши посты у края города не отвечают!
– Они не ответят никогда, – отозвался Томас, задумчиво доставая сигарету из пачки.
Он закурил и снова посмотрел вверх, на башню, что терялась в темноте. Где-то в черной вышине трепетал на ветру флаг. Его собственное знамя, ради которого он вывернул на изнанку собственную душу. И вот он добился своего. И что? Только пустота и в сердце и нахлынувшее так некстати равнодушие.