Порядок, по всей видимости, потом все-таки навели, об этом говорят наличие Дорожной Стражи из терских казаков, какие-то Комендатуры, загадочная ОВГ, в которой есть разведка и ОсНаз. Но при этом есть какие-то Непримиримые Тейпы (получается, что примиренные тоже есть?), Мертвые Земли, по которым никто не рискует ездить ночью, опасаясь проблем. Да сам факт существования такой «категории граждан», как наемники, тоже кое о чем говорит. В спокойных местах они просто не нужны, там и милиции за глаза хватает. Опять же, судя по брошенной Виктором фразе, здешние края называют теперь Терским Фронтом. Тоже деталь яркая и о многом говорящая. Фронт — это место, где идут бои. Других вариантов нет.
Так, ладно, с глобальными стратегическими вопросами закончили, пора переходить к конкретике. Где бы я сейчас ни находился, мне тут теперь придется жить. А что мы имеем для жизни? Сейчас поглядим… Не спеша подхожу к разбитой автобусной остановке, некогда сложенной из бетонных плит, покрытых незатейливой керамической мозаикой. От той, правда, не много осталось, но кое-какие элементы простенького орнамента еще можно разглядеть. Кстати, внешняя часть одной из стен здорово побита пулями. Если память меня не подводит, именно сюда я стрелял прямо перед тем, как снайпер убил водителя. Ну, вот и еще один факт в поддержку версии о провале в будущее. Лавочка внутри остановки тоже бетонная и вполне себе целая. Рукой смахиваю с нее всякий мелкий мусор, скидываю с плеч «РД» и начинаю инвентаризацию имущества. Итак, что у нас завалялось в «закромах Родины»?
Поехали по порядку, с того, что на мне. Летние армейские ботинки «Коркоран-Марадер». «Родные», штатовские. Сами из кордуры, носы и пятки — кожаные, с какими-то прочными вставками. Не новые, но еще вполне себе крепкие. Брезентовая «горка», нулевая, муха не сношалась. Специально для поездки в Моздок из баула достал, а до этого только в примерочной кабинке магазина ее и надевал. Под «горкой» камуфлированная футболка. На голове — та самая бандана черного цвета, благодаря которой я теперь обзавелся новой профессией. Погнали дальше. Оливкового цвета пластиковые наколенники, пусть и китайские, но зато хорошие. Уже не первую командировку со мной на Кавказ катаются. Полезная штука. Полипропиленовый коврик-«поджопник» на резинке. Без него никуда. Не пробовали голым задом на броне посидеть? Летом она горячая, как сковородка, а зимой — ледяная. Так что, если здоровье дорого, в командировке на Кавказ коврик этот — твой лучший друг. Черные кожаные штурмовые перчатки с обрезанными пальцами и толстыми накладками на тыльной стороне ладоней и кинтусах. На левой руке древние, еще отцовские номерные «Командирские» на стальном браслете. Это вам не бестолковый новодел с красивыми, разрисованными эмблемами разных родов войск циферблатами, но с механикой, разваливающейся через полгода. Я их уже успел завести, узнав у Юры точное время, и они снова исправно тикают. Бронежилет БЖСН. По сравнению с другими «брониками» пятого класса защиты — довольно легкий, всего девять с половиной кило, и очень удобный. В начале девяностых такими все СОБРы экипированы были. И нахрена, спрашивается, с них на «Кору-Кулон» перешли? Разве что только из экономии. Потому как «Кора» дешевле раза в три. А что до надежности и удобства… Так когда такие мелочи интересовали генералов в штабах? Не им же в этих бронежилетах бегать. Шлем «Алтын» с интегрированным переговорным устройством и забралом, способным остановить пулю «ПМа». В таких парни из «Альфы» и «Вымпела» работают. Тяжеловат, конечно, зато, по идее, держит прямое попадание пули из автомата Калашникова, если она старого образца, без стального сердечника. Не знаю, правда, что при этом произойдет с находящейся внутри шлема головой и шеей, к которой та голова крепится. Забитая до отказа ременно-плечевая система. Обошлась она мне в свое время не дешево, но стоила всех заплаченных денег до последней копейки. На правом бедре — тактическая кобура с «АПСом» и запасным магазином к нему. На плече «семьдесят четвертый» «АКС» калибра 5,45 мм с пристегнутым к нему подствольным гранатометом ГП-30 «Обувка». По многочисленным подсумкам РПС рассованы и распиханы множество полезных вещей: восемь смотанных попарно автоматных магазинов-«тридцаток» и четыре «сорокапятки», которые вообще-то предназначены для ручного пулемета РПК, но вполне неплохо подходят и к «АКСу», десять сорокамиллиметровых ВОГов для «подствольника», ИПП, жгут, оранжевый «портсигар» индивидуальной аптечки. На груди в специальном чехле для ножен — нож. Самодельный, с наборной рукоятью из кожаных колец и длинным, почти с ладонь, широким клинком из хирургической стали. Мой трофей из 99-го года, снятый с трупа чеченского боевика. Кстати, совсем недалеко от этих мест я его добыл, на Терском хребте, до которого километров тридцать всего. Две ручные дымовые гранаты, черного и белого дыма. В потайном кармашке, не найденном моими новыми знакомыми, служебное удостоверение и кожаное портмоне. А в нем две с половиной тысячи рублей и долларовая банкнота в прозрачном кармашке для фотографий, «чтоб деньги водились». Кроме того, в «мародерке» [5]завалялись пенал для чистки автомата, масленка и кусок ветоши, цифровой фотоаппарат в чехле (цел, слава богу, не раздавился) и маленький многофункциональный «складень». Не швейцарский «Викторинокс», конечно, но, с другой стороны… Лезвие есть? Есть. Ложка, вилка, открывалки для бутылок и консервных банок, штопор? Тоже есть. Ну, тогда остается только процитировать бессмертную фразу Яковлева из «Ивана Васильевича»: «Чего ж тебе еще надо, собака?!» Еще два смотанных магазина: один полный и один опустевший — присоединены к автомату.
Ладно, с носимым имуществом разобрались, пора «потрошить» РДшку. В одном боковом кармане две банки тушенки, упаковка армейских галет, полотенце в целлофановом пакете и завернутые в него «мыльнорыльные»: зубная щетка, паста, бритвенный станок, мыльница и маленький баллончик пены для бритья. Во втором — три гранаты РГО, запалы к ним, полрулона туалетной бумаги и свернутый кое-как старенький маскхалат. Я в нем стройматериалы вчера грузить помогал. Что? Откуда взялись такие гранаты, коли в МВД их не выдают? А не ваше дело. Откуда надо, оттуда и взялись. В самом большом центральном отделе нераспечатанный цинк «пятеры» — одна тысяча восемьдесят штук, еще три снаряженных магазина к «АПСу», пластиковая американская армейская литровая фляга с залитым в нее еще в Моздоке зеленым чаем «Липтон» и тактический подствольный фонарь. Я его к автомату не креплю — ГПшка мешает. Но вообще фонарь хороший, мощный и экономичный. Опять же, в родном ОМОНе на халяву выданный. А меня отец еще в детстве учил: дают — бери, бьют — беги. Первую часть совета я выполняю всегда, вторую — гляжу по обстоятельствам. Откуда пять магазинов к пистолету, если положено только два? А оттуда же, откуда и гранаты. Места надо знать! Нахрена мне вообще такой арсенал? А чтобы было! Кто параноик, я параноик? Ну, возможно, и параноик. Зато живой. А был бы нормальный, давно бы в какой-нибудь яме под Грозным гнил. За последние неполные шестнадцать лет я твердо уяснил одну истину: патронов бывает или очень мало, или просто мало, но больше уже не поднять. А помимо всего прочего в РД лежит обмотанная скотчем картонная коробка, которую наши парни, пригнавшие колонну из Москвы в Моздок, велели аккуратно довезти до базы и передать лично в руки нашему связисту Андрюхе Баранову. Ну, боюсь, к Андрею содержимое коробки уже не попадет, а вот мне может и сгодиться. Ножом разрезаю скотч, открываю. Нормально! Портативный радиосканер «Кенвуд», зарядное устройство и два запасных аккумулятора. Нужная штука. Подсоединяю батарею, включаю сканер. Ноль внимания, фунт презрения. Повторяю процедуру со второй батареей. Результат тот же. Ладно, не беда! Когда обнаружу электричество, тогда и заряжусь. Аккуратно пакую все назад в коробку и убираю в РД. Что, все? Ну не фонтан, конечно, но куда лучше, чем совсем ничего. Еды, правда, мало, что не радует. Но я — мужик тренированный, будет нужно, на этих двух банках суток трое продержусь без проблем.
Так, теперь пора двигаться в путь. Куда? Да хрен его знает! Куда глаза глядят. Как говорится — война тропу укажет.
Вот, блин, никогда еще на моей памяти поговорки не были столь буквальны. Стоило мне подумать об указывающей тропу войне, как со стороны, в которую ушла колонна, загремела пальба. Сначала резкий сухой хлопок «СВД», а потом раскатистое лязганье «ПК», перекрывающее тарахтение автоматных очередей, судя по звуку, «АКМ» или «АКМС».
Одним движением закидываю РДшку за спину и бегу на выстрелы. Не по дороге, разумеется, я ж не самоубийца, а по дворам разрушенных домов. На ходу меняю наполовину израсходованную «спарку» магазинов на новую. Кросс выдался что надо, колонна за это время успела проехать все село, а это — порядка трех километров. Бегом — минут пятнадцать-двадцать, не меньше. Не успею! И точно, сначала, после еще одного щелчка «СВД», резко обрывается очередь «ПК», потом несколько раз часто щелкает Егоров «СКС», снова трещат автоматы… И наступает тишина. Матерясь про себя, изо всех сил ломлюсь вперед, стараясь при этом ничем не шуметь. В воздухе ощутимо завоняло сгоревшим порохом. Уже близко. Перехожу с бега на быстрый шаг и пытаюсь перевести дыхание.
Из-за невысокого, почти целого забора слышны голоса. Похоже, я на месте. Пригнувшись, крадусь вперед, внимательно глядя под ноги. Еще не хватало, чтобы под ногой какой-нибудь мусор затрещал не вовремя. Говорят за забором громко, почти кричат, но у меня в ушах все еще стоит пронзительный звон. Хотя вчера было хуже. Опускаюсь на одно колено прямо перед забором. Голоса слышны так хорошо, будто говорят буквально в двух шагах от меня. Я не слишком хорошо говорю по-чеченски, но за пятнадцать с лишком лет нахватался достаточно, чтоб понять, о чем идет речь. Однако слышать — это хорошо, а вот слышать и видеть — гораздо лучше. Перебираюсь вдоль забора к ближайшему пролому, осторожно выглядываю наружу.
Да уж, «Приплыли», художник Репин, картина маслом… «Бычок» стоит прямо посреди дороги, а «УАЗ» съехал на обочину и уткнулся мощным кенгурятником в фонарный столб. Лобового стекла нет, одни осколки в раме, ствол «ПК» на турели уныло повис вниз. Трупы Виктора и Андрея уткнулись в приборную панель лицами. Похоже, они умерли, даже не успев понять, что попали в засаду. Их камуфлированные куртки изодраны пулями и набухают кровавыми пятнами. Тело Юрки лежит на потрескавшемся асфальте рядом с «УАЗом», посреди россыпи ярких латунных гильз. Скорее всего, его «снял» из «СВД» снайпер-чеченец, молодой, тощий и нескладный хмырь с длинными и давно не мытыми волосами, который, закинув винтовку за спину, деловито ковыряется сейчас в салоне «уазика», а потом, уже лежащего на земле, добили автоматчики. Еще двое, тоже совсем сопляки, не старше двадцати, похожие словно братья, да еще и одетые в одинаковые, застиранные маскхалаты расцветки «партизан», не спеша, с шутками-прибаутками раскладывают Оксану прямо на дороге возле «ЗИЛа». Та еще трепыхается, но одежду с нее уже сорвали, и ее сопротивление только еще больше распаляет насильников. В нескольких шагах от них четвертый, стоящий ко мне спиной, лениво, но с явным удовольствием буцкает ногами Егора, голени которого перебиты автоматной очередью. Его карабин и ремень с подсумками валяются рядом. Похоже, он успел выстрелить, да вот только ни в кого не попал. Последний, видимо, старший и по возрасту и по положению, заросший до бровей густой черной бородой, вооруженный ручным пулеметом РПК калибра 7,62 мм с «банкой» на 75 патронов, присел с ножом в руках рядом с лежащим на земле Тимофеем Владимировичем. Угу, экспресс-допрос в полевых условиях во всей своей красе. Будешь молчать — выколет глаз или ухо отрежет.
— Колонн мич адаш ю? [6]
— В Червленную, мы из Моздока с товаром едем.
— Вуш мича бу? [7]
— Больше нету никого, двумя машинами шли. Слушай, там товар в машине — забирайте все. И деньги возьмите, у меня есть немного. Только девочку и парня отпустите, и мы уйдем, а?
— А ху бох, ерси джалеш? — Бородач с мерзким смешком оборачивается к «сладкой парочке», что уже прижала руки и ноги девушки к земле. — Эй, уш да бага гэрташ бу! Мегар ду? [8]
— Бо дуй те? — они разражаются громким, почти истерическим хохотом, к которому присоединяются и снайпер у «УАЗа», и урод, мордующий раненого Егора. — Нет, билядь, мегар дац! [9]
Так, с происходящим мне уже все ясно, пора эту клоунаду заканчивать. Троица возле «Бычка» стоит почти идеально, и я валю их одной длинной, патронов на пятнадцать, очередью. Снайпер, поймав пулю в затылок, умирает следующим, сложившись, словно марионетка с оборванными ниточками, у заднего колеса «УАЗа», рядом с телом Юрки. Допрашивающий старика главарь успевает довольно толково, кувырком через плечо, уйти с линии огня, и пули только рвут чахлую травку в том месте, где он только что сидел. Но вот времени перекинуть «РПК» из-за спины я ему давать не собираюсь. Мой «АКС» выплевывает еще одну короткую очередь, и чеченец, словно налетев на какое-то препятствие, замирает. Только ноги его еще несколько секунд продолжают конвульсивно дергаться, загребая серую пыль. Все, финита мля комедия! Не опуская автомата, выхожу сквозь пролом в заборе наружу. Быстрым шагом обхожу поле боя и всаживаю каждому из боевиков еще по одной пуле в голову. Как давным-давно говорил мой первый армейский инструктор по боевой подготовке прапорщик Комаров: «Только мертвые в спину не выстрелят». Прохожу мимо сжавшейся в комочек Оксаны, зыркающей на меня огромными испуганными глазищами. Не глядя, на ощупь вытягиваю из РДшки скомканный маскхалат. Кидаю ей.
— На, малыш, оденься. Он не очень чистый, зато целый.
Подхожу к Егору. Да уж, тут дела не очень. Перебиты обе голени. Острые сколы костей выпирают сквозь ткань штанин. Ладно, бывало и похуже. Присаживаюсь рядом с ним на корточки.
— Жгут есть? А то у меня всего один.
Он отрицательно мотает головой, а потом кивает в сторону «УАЗа». Понял, потерпи немного, я сейчас.
Юрка, оказывается, жив. Стоило мне только дотронуться до его залитой кровью «разгрузки», как он открывает глаза.
— Помоги, — шепчет он, хватая меня за рукав «горки», а на губах у него лопаются пузыри кровавой пены.
— Сейчас, браток, потерпи чуть-чуть, — отвечаю я, прекрасно понимая, что сделать ничего не смогу. Куртка на его груди изорвана пулями в клочья, то, что он все еще жив, — это просто чудо. Но вот-вот это чудо закончится.
— Скажи, кто ты?
В глазах у этого мальчишки столько мольбы и надежды, что я просто не могу ответить по-другому.
— Я офицер Спецназа Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба, парень. Здесь нахожусь с секретным и очень важным заданием.
— Я знал… — чуть слышно выдыхает он. На новый вдох его жизни уже не хватает.
— Прости, брат. — Я закрываю Юрке глаза и отхожу к «УАЗу». Обшаривать карманы умершего у меня на руках человека я не смогу. Зато в автомобильной аптечке нахожу и жгут, и пару рулонов какого-то странного, слишком толстого, но вполне чистого бинта.
Иду назад к раненому. Девчонка уже натянула на себя мою «березку», [10]в которую ее, честно говоря, можно завернуть два раза, да еще и место останется. А жаль, блин! Малолетка она еще, конечно, но вот грудь — размер третий, не меньше, и вполне даже красивой формы, приятной мужскому глазу. Да и ножки ничего, длинные, стройные. Так, стоп! Что-то тебя, милый мой, не в ту сторону занесло. Вот что полтора месяца воздержания с мужиками делают! Теперь она сидит рядом с братом и рыдает в два ручья, размазывая слезы по симпатичной мордашке.
— Егорка, тебе больно?
Обожаю женщин! Нет, мля, дура, щекотно ему! С перебитыми-то ногами!!! Но вслух я, разумеется, ничего похожего не скажу. Ей, бедной, сегодня и так досталось. Присев рядом, говорю: