Все чинно и благородно. Для людей, знающих себе цену и не испытывающих нужды в марках.
Разумеется, их остановили у входа. Двое вежливых охранников. Удивительно вежливых, особенно если оценить их габариты и то, как были одеты гости.
— Мест нет, — сказал один Хенрину. — Если желаете хорошую кухню и пива, вниз по улице до «Пляшущего огня». Там будут счастливы путникам. И цены добрые.
— Я бы с радостью последовал твоему совету, но нас ждут здесь, — так же вежливо ответил фокусник. — Господин Талед Гор назначил нам встречу.
Охранник распахнул дверь:
— Сразу бы сказали, господа. Прямо до лестницы, последний этаж. Он снял кабинет для деловой встречи. Дверь с вырезанным на ней кабаном.
Пока они поднимались по широкой дубовой лестнице, Хенрин смотрел по сторонам, довольно улыбался да пораженно хмыкал, изучая стоящие на перилах кованые пузатые фонари.
— Когда-нибудь и я так заживу, приятель. Чудесная одежда, красивая девка, подобострастные слуги и полный кошелек прекрасных золотых монет.
Тэо, в отличие от товарища, окружающая роскошь, ковры, бархат и хрусталь не удивляли. Он выступал не только на уличных площадях, но и в богатых домах, а однажды даже во дворце герцога Треттини, и вдоволь насмотрелся на роскошь, которую считал даже более бесполезной вещью, чем конский навоз. По мнению акробата, позолоченные панели на стенах и чаши, выточенные из горного хрусталя, — это бездумная трата марок обожравшимися золота богатеями. И деньгам можно было бы найти применение намного разумнее и полезнее.
Оказавшись на этаже, Хенрин без стука распахнул дверь, на которой искусным мастером был вырезан свирепый, дышащий паром вепрь, настоящее исчадие той стороны.
— Вы удивительно пунктуальны, — сказал толстый человек с красным лицом и блестящим от пота лбом.
От Тэо не укрылся внимательный взгляд, одышка и то, с какой осторожностью тот ставит ноги, подходя к ним. Словно был не уверен, что дубовый пол выдержит его немалый вес.
— Люблю, когда продавцы оправдывают ожидания. Это твой друг?
— Да, господин Гор.
— Хорошо. Хорошо. Садитесь. Вино. Фрукты.
Он пригласил их к столу, где стояла ваза с фруктами, а также несколько бутылок игристого савьятского вина с этикетками, на которых был нарисован лев — символ этого герцогства.
— Если вы голодны, я могу заказать что-то более существенное, — подмигнул антиквар, и его огромный живот заколыхался, словно бы в предвкушении всех блюд и деликатесов, что умели готовить повара чудесной таверны.
— Благодарим, но это не стоит вашего беспокойства, — ответил Тэо, подходя к окну и глядя на крышу соседнего дома.
Хенрин с удовольствием налил себе вина, предложил товарищу. Акробат, которому с детства внушали, что пьянящая ягода мешает концентрации и портит координацию, едва заметно качнул головой, отказываясь.
— Могу я взглянуть на находку? — Антиквар потер ладони.
Фокусник подвинул тяжелое блюдо с фруктами, освобождая место, с улыбкой, немного театрально, как он привык, когда показывал один из своих чудо-номеров, положил на стол тяжелый сверток.
Господин Гор машинально вытер полные ладони об одежду, развернул тряпку, извлекая на свет статуэтку девушки, сделанную из темного металла. Ее одежда напоминала туман — столь невесомой и воздушной она казалась. Руки сложены, пальцы переплетены в какой-то сложной фигуре, правая грудь обнажена. Головы у статуэтки не было — она оказалась отколота.
Покупатель громко цокнул языком, и Тэо не смог понять, чего в этом звуке больше — удивления или скепсиса. Он следил за тем, как пухлые пальцы покупателя осторожно касаются фигурки, поднимаются от ног все выше и выше, по складкам одежды, по плоскому животу, на мгновение замирают на груди. Было видно, что руки от статуэтки антиквар оторвал с некоторым усилием.
Он достал из внутреннего кармана камзола чехол, извлек из него тяжелую оправу, в которую было заключено крупное, хорошо отполированное стекло, поднес его к глазу, придирчиво изучая товар.
— Ты был прав, Хенрин, — сказал господин Гор, когда Тэо уже подумал, что тот заснул над своим стеклом. — Старая работа. Год не определю. Возможно, первое десятилетие после Катаклизма. Каноническое изображение Арилы, обманувшей Скованного и наказанной им за это. Вы ведь знаете легенду?
— С детства не люблю сказки об асторэ, — улыбнулся Хенрин. — Предпочитаю деньги.
— Конечно. — Антиквар хотел протянуть кошелек фокуснику, но явно вспомнил, что у некоторых людей этой профессии слишком ловкие руки, и сам стал извлекать из него золотые монеты и укладывать в столбик перед друзьями. — Две марки вы уже получили как задаток. Вот еще восемь. Все верно?
Он дождался кивка Тэо и вновь стал ощупывать покупку, словно желал обнаружить скрытую пружину. Делал он это поспешно и немного суетливо. Хенрин забрал себе четыре монеты, ребром ладони подвинул оставшиеся товарищу, и тот убрал заработок в маленький, незаметный кармашек на поясе.
— Жаль, что статуэтка не целая. Я дал бы большую цену, если бы вы нашли голову, — пробормотал антиквар.
Тэо внезапно стало противно смотреть, как потные пальцы лапают девушку, не пропуская ни одной ложбинки и выпуклости, и он кивнул партнеру, показывая, что пора уходить.
— Где вы ее откопали?
— Далеко, — немного хмурясь, ответил акробат.
— Не думал, что это такая тайна. — Покупатель вытер рукавом потный лоб.
Хенрин встал, и в этот момент дверь распахнулась от резкого толчка, с грохотом врезалась в стену, и в кабинет ворвались люди. Первый вошедший сразу бросился к Тэо, но тот опередил его — сильным ударом в лицо свалил на пол.
Однако больше сделать ничего не успел. Острие четырехгранного короткого клинка впилось ему в кадык, и циркач застыл, понимая, чем грозит сопротивление.
— Проткну как лягушку! — хрипло предупредил его тип, правая щека и лоб которого оказались изуродованы шрамами, которые остаются у людей после огненного поветрия.
— Спокойно. — Тэо поднял руки вверх, показывая, что не собирается совершать глупости. — Не стоит спешить…
Тот, кому он дал в лицо, лысый ириастец, судя по его чуть раскосым глазам, встал и нанес короткий, но болезненный удар в живот акробату.
— Тварь!
— Хватит! — раздался резкий окрик, и больше ударов не последовало.
Тэо умел справляться с болью, в труппах всегда удивлялись, почему он почти не чувствует ее после изнурительной тренировки, неудачного падения, драки или ожога. Остается на ногах, смеется и шутит. Вот и сейчас он выпрямился, ощущая, как слабо ноет в животе и отступает тошнота.
Здоровый детина в плаще могучей лапой прижал тщедушного Хенрина к столу так, что у того покраснело лицо. Еще двое в камзолах, при узких мечах и в шляпах с перьями, стояли у дверей. Тот, кто остановил избиение — рыхлый, невысокий, с рыжеватыми волосами и тяжелой нижней челюстью, благоухал духами и держал в руках кружевной батистовый платок.
Он был ровесником Тэо, но выглядел лет на пятнадцать старше. С высокими залысинами, тяжелыми складками в углах рта и животом, который не мог скрыть даже просторный камзол из дорогой дарийской ткани. В свете фонарей и свечей она искрилась, стоило ему лишь пошевелиться.
— Господин Гор, надеюсь, я не опоздал?
— Вы как нельзя вовремя, милорд.
Благородный поднял вверх два сложенных пальца, и один из мужиков у дверей бросил на стол тяжелый кошелек, гулко звякнувший при приземлении.
— Это компенсирует ваше время и лояльность моей семье.
Антиквар суетливо и не слишком умело поклонился, забрал деньги, с сожалением посмотрел на вожделенную статуэтку и, ничего не говоря, вышел. За ним сразу закрыли дверь, и один из слуг предупредительно подвинул стул для милорда.
Тот сел, несколько секунд разглядывал товарищей, затем предложил:
— Присаживайтесь.
Громила тут же отпустил Хенрина, и тот закашлял. Лысый острием оружия показал Тэо на свободную табуретку.
«Вот тебе и приличная таверна», — подумал тот. Против шестерых с оружием сделать он все равно ничего не мог.
— Знаете, кто я? — негромко спросил благородный.
— Нет, господин, — ответил Хенрин и охнул, получив от здоровяка неожиданную затрещину.
— Милорд! — поправил тот фокусника.
— Я Иан Эрбет, сын Язева Эрбета… — Поняв, что это имя циркачам ни о чем не говорит, лишь хмыкнул. — Всегда тяжело общаться с приезжими, не так ли, Клаус?
— Да, милорд, — поддержал господина черноволосый, похожий на волка мужчина в широкополой высокой тарашийской шляпе.
— Вы приходите в Тавер, но совершенно не соблюдаете приличий. Знали бы вы, как я устал от этого, — с печалью произнес Иан Эрбет.
— Если мы что-то нарушили, то лишь по незнанию, милорд, — вежливо ответил Тэо. — Мы ни в коей мере не желали оскорбить вас или вашего достойного отца.
Человек прищурился:
— Неплохая речь для бродячего артиста. Но, к моему сожалению, незнание законов города не освобождает от ответственности. И наказания. Я с самого детства не люблю, когда у меня воруют.
— Вы ошибаетесь, милорд, — ровным тоном ответил Тэо, думая о том, что в такой нелепой ситуации он еще ни разу не оказывался. — Я не вор.
Иан Эрбет рассмеялся, и его смех послушно подхватили слуги.
— О да. Ты всего лишь бродячий дурак, пляшущий на веревке для неразборчивых деревенщин. — Улыбка пропала с полных губ благородного господина почти так же внезапно, как и появилась. — Но скажи мне тогда, почему эта бесценная вещь здесь?
— Мы нашли ее.
— Где?
— Заброшенный карьер на окраине Тавера.
— Вот как. — Мужчина откинулся на стуле. — И почему же искать стали там?
— Часть песчаной стены обвалилась после дождя, под ней я увидел старую кладку, — неохотно ответил Тэо. — Тонкие обожженные кирпичи. Обычно в таких местах попадаются интересные вещи.
— В наблюдательности тебе не откажешь, артист. — Господин Эрбет подвинул статуэтку к себе. — Обожаю редкие предметы ушедших эпох. Теперь ты понимаешь, насколько я зол из-за вашего воровства?
— Разве земля принадлежит вам, милорд? — быстро спросил Хенрин.
— Карьер находится в городской черте. А все, что есть в Тавере, принадлежит моему отцу, а значит, и мне. Мы хозяева этого города. И, взяв что-то, пускай оно и пролежало в земле тысячу лет, вы взяли у нас.
Фокусник вздохнул и, понимая, что проще отдать проклятую находку, чем лечить сломанные ребра и ноги, смиренно произнес:
— В таком случае я и мой товарищ приносим свои извинения за это недопонимание. Мы не хотели оскорбить вас. И просим принять статуэтку в качестве дара.
— О, это очень любезно с твоей стороны, — с нехорошей усмешкой протянул господин Эрбет. — Подарить мне то, что и без того принадлежит мне.
— Чего вы хотите, милорд? — хмурясь, спросил Тэо. — Компенсации?
— Вот! — обрадовался благородный. — Вот что я хотел услышать! Ты сообразительный малый, циркач. Компенсация. Это хоть как-то исправит ситуацию, из-за которой я по вашей милости пропустил чудесную пьянку. И получу я ее… вот прямо сейчас.
Он указал пальцем на Хенрина.
Тэо пропустил удар, вздрогнул, когда на его щеку попали горячие капли крови, а затем, взревев, попытался вскочить. Но не тут-то было. Сразу двое слуг, тяжелых, массивных, словно медведи, повисли у него на плечах, прижали к табурету, зафиксировали руки.
Акробат боролся, напрягая мышцы, одновременно с обоими, каждый из которых был тяжелее его, справиться не смог. Ему оставалось лишь рычать от ярости и отчаяния, точно загнанному в ловушку зверю, видя мерзкую ухмылочку благородного ублюдка, сидевшего напротив.
Он сражался до тех пор, пока кровавая пелена не растеклась перед глазами и стало понятно, что сопротивляться не имеет смысла.
Наконец его отпустили, но он чувствовал, мордовороты стоят за спиной, намереваясь вновь скрутить, если он позволит себе хоть один резкий жест.
— Может, вина? — участливо поинтересовался господин Эрбет. — А то ты как-то побледнел.
— Благодарю, — хрипло произнес Тэо, чтобы потянуть время.
Хлопнула пробка, лысый слуга сперва налил хозяину, затем пленнику. Тэо смотрел, как темная алая жидкость льется в бокал. Уж чего-чего, а пить ему сейчас совершенно не хотелось.
Страшный удар шипастой дубинки проломил череп Хенрину, и теперь фокусник, навалившись на стол, заливал его кровью. Лужа из-под головы мертвого растекалась все больше, уже коснувшись основания статуэтки.
Господин Эрбет пригубил напиток, вытер уголки губ платком, небрежным жестом указал на труп:
— Он явно думал, что я расстанусь с вами просто так. А все совсем непросто, артист. Отпускать людей, которые украли у тебя, — проявление слабости. А человек моего положения не может себе позволить быть слабым. Сразу теряешь уважение.
— Тогда почему вы не убьете меня?
— А ты так спешишь на ту сторону? — поднял тот едва видимые брови и, не дождавшись ответа, победно улыбнулся. — Так я и думал. Знаю такую породу людей, как ты. По глазам видно, что хочешь жить.
Он подвинул статуэтку к себе, не обращая внимания на кровавый след, оставшийся на столе. Протянул руку, в которую слуга вложил сверток, развернул его, и Тэо увидел, что это голова, отлитая из того же металла, что и его находка.
— Я обнаружил ее в том же карьере. Больше десяти лет назад. — Эрбет осторожно пристроил свою часть сокровища к шее, раздался глухой стук, словно камень ударился о камень.
— Хм… — Прищурившись, благородный господин осмотрел восстановленную статуэтку. — Удивительно. Даже трещины не осталось. Держится, словно ее заново отлили.
Он попытался разъединить собранное, напряг руки, но у него ничего не получилось.
Тэо впервые видел Арилу такой. Он привык, что лицо девушки всегда скрыто полумаской. Здесь же она приветливо улыбалась, словно встретила старого друга, и акробат невольно отметил, насколько красивой ее делает улыбка. Ради такой, пожалуй, можно было пробежать над пропастью, уничтожить Грим-ар-дэн, северный оплот шауттов, а затем развязать Войну Гнева.
— Прекрасна, не так ли? Но не хватает одного нюанса. Именно из-за этого ты все еще жив. Оправдай мои надежды, артист. Скажи, что я ищу?
— Маску.
— Обожаю не ошибаться в людях. Каноническое изображение Арилы — девушка в маске. Как каноническое изображение Скованного — мужчина в плаще, из-под которого виднеется оборванная цепь. Тиона никто не может представить без веера, Нейси без меча, Гвинта без крысы, Лавьенду без зеркала и так далее. Можно перечислить хоть всех великих волшебников. У них есть символы. А символ Арилы — маска. Так ее изображали наши предки, так рисуют, отливают и лепят до сих пор. Понимаешь ли, циркач, по легенде, никто не должен видеть ее лицо. Чтобы она не могла искусить, как искусила Тиона. Я же считаю, что у первого скульптора не хватило фантазии изобразить Арилу и он попросту спрятал ее лицо за маской. Все остальные лишь глупо повторяли за ним.
Тэо было все равно, что считает этот человек, к тому же Арила не искушала своего мужа, но он кивнул, соглашаясь с такой версией.
— По маске всегда можно определить мастера и год, когда создали работу.
Тэо прекрасно знал и это.
— Без такой важной детали Арила не представляет для меня интереса. Поэтому твоя жизнь зависит от правильного ответа на простой вопрос: куда вы дели недостающую деталь?
Акробат облизал языком пересохшие губы и сказал осторожно, словно ступая по тонкому льду:
— Мы нашли лишь тело, милорд.
Господин Эрбет нахмурился:
— Тело? Боюсь, я ошибся. Твое желание жить не так уж и сильно. Завтра в сточной канаве найдут не один, а два трупа!
— Стойте! — быстро сказал Тэо, чувствуя движение за спиной. — Могу я взять ее, милорд?
— И что ты хочешь увидеть? — Благородный жестом дал своим слугам понять, чтобы не торопились.
— Если была маска, то, выходит, ее создали отдельно, лицо ведь цело. Значит, мастер должен был сделать крепежи. И если их нет, то это воистину удивительная находка, милорд.
— Чем же?
— Возможно, вы являетесь владельцем первого и единственного настоящего изображения Арилы, которое сотворил ее современник. Тот, кто видел ее.