– Нет, вешать Булыжника пока не нафо. Пусть это буфет уроком.
– Пусть! – обрадованно поддакнул провинившийся. – Не надо меня вешать, великий фюрер! Я еще пригожусь!
– Но наказать его надо, – не удержался Копыто.
– Пусть штраф заплатит, – махнул кто-то рукой.
– Правильно, – согласился фюрер. – Слышал, ты, ошибка Спящего? Чтобы через фва фня принес феньги.
– Сколько?
– Ты приноси сколько буфет, а я решу, сколько забрать.
– А если я принесу мало?
– Тогфа я тебя повешу.
Булыжник уныло вздохнул.
– Понятно?
– Понятно.
– Тогфа пошли все вон, – распорядился Кувалда. – Засефание закончилось.
– А следующее когда?
– Когфа мне захочется ваши морфы увифеть. Проваливайте!
– Слава великому фюреру, – нестройно промямлили уйбуи и потянулись к выходу из кабинета.
Но не все.
– А ты чего сифишь?
– Предложение у меня к тебе, высокопревосходительство, великий избранный фюрер народа Красные Шапки.
Кувалда поморщился.
– Копыто, сколько раз повторять: когфа мы офни, обращайся без чинов. Понятно?
– Да!
– Хорошо. – Одноглазый вытащил из ящика стола бутылку виски, два стакана и собственноручно разлил пойло. – Чего нафо?
Уйбуй выпил свою дозу, приятно улыбнулся вождю и со всей прямотой ответил:
– Денег.
Фюрер вздохнул. Копыто принадлежал к самому близкому окружению одноглазого, был одним из тех, на кого Кувалда мог положиться в любой ситуации. Даже во время выборов, когда власть и жизнь фюрера висели на волоске, уйбуй подтвердил свою преданность, оставаясь с одноглазым в самые критические минуты. Кувалда не забывал о приятеле, частенько подкармливал его из казны, но финансы у веселого уйбуя не задерживались, а потому, несмотря на щедрые подачки, десятка Копыто регулярно сидела без…
– Деньги нужны, Кувалда.
Пару мгновений фюрер таращился на верного уйбуя, прикидывая, стоит ли исполнять просьбу приятеля, после чего махнул рукой:
– Пять тысяч хватит?
– Хва… – с готовностью начал Копыто, но тут же опомнился: – Не, Кувалда, мне не столько нужно. Мне больше нужно. Дай миллион!
Фюрер посуровел:
– Копыто, ты опять пил пиво?
– Зачем пиво, если у меня на виски деньги есть! – Уйбуй с законной гордостью продемонстрировал вождю пачку банкнот. – Прикинь, Кувалда, двенадцать тысяч!
– Откуфа?!
– Выиграл!
– Ты?!
– Я!
Одноглазый снял бандану, поскреб по голове пальцами, аккуратно вернул платок обратно и потребовал:
– Рассказывай.
– Так я же все сказал, мля: у меня артефакт, – поведал удивленный недогадливостью фюрера уйбуй. – Верняк дело, в натуре, Кувалда, карта сама прет: нужен валет – приходит валет, нужен туз – приходит туз. Только успевай деньги загребать!
– Пофожфи, пофожфи… – потряс головой фюрер. – Какой артефакт? Какая карта? Куфа прет?
– Артефакт для игры. Мне его… я его у конца одного отобрал. За долги. – Рассказывать, как десятка ишачила на Харция, Копыто стыдился. – Артефакт суперский, вся игра твоя! Повелитель этих… вероятностев.
– Каких таких вероятностев? – Кувалда твердо помнил, что в колоде есть пики, трефы, бубны и черви. Никаких «вероятностев» в колоде не было. – Ты чего несешь? Брефишь?
– Ну, может, не вероятностев, но карта прет.
– Какая нужна?
– Угу.
– И ты фвенафцать тысяч за ночь выиграл?
– Четырнадцать выиграл, – поведал Копыто. – Пару тысяч уже пропили.
– И теперь тебе нужен миллион?
– Или около того, – махнул рукой уйбуй. – Дай сколько-нибудь, примерно столько, а я тебе потом еще много принесу. В натуре.
– Откуфа принесешь?
Копыто разлил еще по одной, надеясь, что теперь-то уж фюрер все поймет, и, выпив, почти по складам произнес:
– Кувалда, пойми: я выигрываю в карты. Ты даешь мне миллион и договариваешься с челами какими-нибудь на игру по-крупному. Я выигрываю, и мы в шоколаде. Это, мля, Эльдорадо!
– А ты точно выиграешь? – подозрительно осведомился одноглазый.
Миллион у фюрера был. У него было больше – три миллиона, но деньги откладывались на погашение взятого у шасов во время выборов кредита, и расставаться с ними Кувалда не хотел.
– Выиграю я, выиграю! Хочешь, доставай карты, я…
– Не нафо со мной играть, – пробурчал одноглазый. Помолчал. – Ты уверен, что выиграешь у челов?
– Так у них артефакта нет.
– Фа, – после короткого раздумья согласился фюрер. – Артефакта у них нет.
– А у меня есть.
– А как насчет нарушения режима секретности?
– Об этом я и толкую! – воскликнул Копыто. – Не хочу я в казино идти, там меня сразу засекут, мля.
– Так что ты хочешь?
– У тебя ведь есть связи с человскими урками?
– Ну.
– Сведи меня с ними! Пристрой в какую-нибудь крупную игру. А дальше моя забота. У меня эти вероятности вот где сидят! – Уйбуй сжал кулак. – Я их, в натуре, раздену. Только миллион дай, мля!
Кувалда выпил еще, долго смотрел на продемонстрированную подчиненным пачку банкнот и, наконец, решился:
– Хорошо, Копыто, буфет тебе миллион. И игру я тебе найфу… Есть на примете… Но смотри: проиграешь – можешь сразу ифти вешаться.
* * *Дачный поселок Переделкино.
Ближнее Подмосковье, 4 ноября, четверг, 16.18
– Пятьдесят тысяч?!! – Мамоцких изумленно вытаращился на Чернышева. – Вы сказали: пятьдесят?
– Да, синьор, ровно пятьдесят, – подтвердил Роберто. – Хотите – наличными, хотите – чеком.
– Чем же они столь знамениты?
– Для широкой публики – ничем, – спокойно ответил Чернышев. – Обычные карты восемнадцатого века. Предмет, безусловно, интересный, но не редкий, я специально уточнял у коллекционеров – даже особого разрешения на их вывоз не потребуется. Для меня же шкатулка – семейная реликвия. Она передавалась из поколения в поколение, мои предки берегли ее. К сожалению, во время революции шкатулка пропала, каким-то образом оказалась у вас…
– Законным образом, – уточнил Мамоцких.
– Я не ставлю под сомнение ваше право, – поднял ладони Роберто. – Вы владеете вещью, которая крайне дорога мне. Я достаточно богат, чтобы предложить за нее хорошую цену. Мы договоримся?
Разговор проходил в гостиной, из окон которой открывался прекрасный вид на запущенный сад. Мужчины сидели за круглым столом, покрытым кружевной скатертью, и пили чай из красивых фарфоровых чашек, украшенных изящными медальонами с медвежьими головами. Похожее изображение было вырезано на стоящем в углу дубовом буфете – монументальном произведении мебельного искусства девятнадцатого века. Медвежья голова – один из элементов родового герба Чернышевых: Роберто не сомневался, что и сервиз, и буфет украдены из поместья его предков. Что еще можно найти в старом переделкинском доме? В чьих еще усадьбах побывал прадед облезлого Ефима?
От размышлений Чернышева отвлек голос Мамоцких:
– Знаете, что я думаю? – безапелляционно заявил Ефим. – Я думаю, вы врете! Вы лгун!
– Что? – Роберто недоуменно посмотрел на собеседника. – Что вы имеете в виду?
– Я думаю, вы узнали, что карты представляют большую ценность, и пытаетесь задешево купить их у меня. Вы проходимец. И никакой не Чернышев! – Мамоцких потрогал себя за унылый нос. – Убирайтесь!
– Как знаете, – пожал плечами Роберто. – Можете оставить карты у себя и начать поиски желающих купить за большие деньги. Когда убедитесь, что таковых не существует, позвоните. – Чернышев положил на стол визитку. – Но предупреждаю: при нашем следующем разговоре я предложу за них не более пятнадцати тысяч.
– Неужели?
– А вы проверьте. – Чернышев поднялся и направился к прихожей. – Всего наилучшего.
– Подождите!!
Окрик прозвучал, когда Роберто взялся за плащ. Чернышев обернулся и увидел, что возле Ефима выросла неопрятная старуха в черном. Когда она принесла чай, Роберто решил, что это прислуга, потом понял – мать. Она не присутствовала при разговоре, но, судя по всему, подслушивала за дверью и теперь выговаривала непутевому сыну.
– Уходите, – жалобно попросил Мамоцких.
– Не смейте! – властно велела старуха.
Чернышев усмехнулся и вернулся в гостиную.
– Где ты будешь искать других покупателей? – Родительница уперла руки в бока и нависла над своим чадом тенью отца Гамлета. На верхней губе яростно подрагивала гигантская бородавка. – Пойдешь в скупку? Или к оценщикам? А если попадешь к бандитам? Ты ведь такой доверчивый, тебя обманут или отнимут…
– Не отнимут, – буркнул Ефим.
Мамоцких-мама оказалась не такой дурой, как можно было бы предположить, глядя на сыночка. Ей хватило всего четырех секунд, чтобы понять подлинный смысл ответа.
– Идиот!! – Крепкая пощечина заставила покраснеть левую сторону сыновней физиономии. – Ты их проиграл!!
Роберто огорченно плюнул на грязный пол гостиной и коротко выругался. Впрочем, никто из присутствующих не обратил внимания на недостойное поведение гостя.
– Откуда я знал, что они ценные?! – завизжал отрок. – Валялись на чердаке! Кто о них помнил?
– Ты их проиграл! – Старуха схватилась за сердце. – За что мне такое наказание?
– Я их продал за двадцать тысяч!
– Которые ты был должен?
– Ну…
Еще одна пощечина.
– А что мне оставалось делать?! – орал Ефим. – Да, я был должен! Я проиграл! Этот гад хотел нашу дачу, а я уговорил его взять эти идиотские карты! За двадцать тысяч, представляешь?! Как я мог отказаться? Я ведь не знал, что заявится этот богатей!
– Ты должен был знать!
Дискуссия вновь перешла в стадию рукоприкладства. Старуха лупила неразумное чадо, отпрыск подвывал и закрывал руками голову, Чернышев угрюмо молчал и прислушивался, надеясь, что разгоряченные Мамоцких упомянут имя таинственного гада.
– Ты должен был понять, что если один идиот согласился заплатить за карты двадцать тысяч, то обязательно найдется другой, который заплатит в два раза больше! Даже в два с половиной раза больше!!
– Но как я мог это понять?!
– Ты ведь Мамоцких, Фима! Предки тяжелым трудом собирали имущество! Ночи не спали! Горели на работе! Себя не жалели! А ты пустил все по ветру!
– Он коллекционер! Он чокнутый коллекционер!!
Роберто подождал, пока физиономия чада не станет цвета вареного рака, откашлялся и громким голосом спросил:
– Карт у вас нет?!
Мамоцких притихли.
– Шкатулки у вас нет?
– Нет.
На Ефима было жалко смотреть. Воловьи глаза наполнились слезами, губы и пальцы дрожали, но мальчик-переросток не плакал, сдерживался, мама вырастила его стойким.
– Я хочу знать, у кого сейчас находится моя шкатулка.
– Сколько вы заплатите за информацию? – Старуха взяла переговоры в свои руки. – Нам нужны деньги.
– Сотня вас устроит? – брезгливо поинтересовался Чернышев, открывая бумажник.
– Пять тысяч, – отрезала мадам Мамоцких. – Наличными.
– И думать забудьте.
– В таком случае до свидания.
– В таком случае мне придется организовать вам неприятности, – вздохнул Роберто. – Поверьте, я приму это решение без радости, но лучше я заплачу бандитам, чем…
– Я тебе покажу неприятности! – взорвалась старуха, и бородавка победоносно взлетела вместе с вздернутой верхней губой. Обнажились зубы. – Ты у меня эти неприятности на всю жизнь запомнишь! Да ты знаешь, кто я? Ты знаешь, с кем связался?! Мы Мамоцких, щенок! Мамоцких!! Мы эту страну строили! Тебя полиция в порошок…
Чернышев устало вытащил из наплечной кобуры пистолет – наблюдательное семейство не заметило эту деталь его туалета – и выстрелил в дубовый буфет. Грохот выстрела и звон разбитого стекла заставили старуху заткнуться и вновь схватиться за сердце, а чадо – соскочить со стула на пол. Через полминуты над столешницей появились робкие воловьи глаза.
– Теперь мы можем поговорить, как взрослые люди, – улыбнулся Роберто.
Мамоцких жестами показали, что они не против.
– Вот и славно.
Чернышев не боялся, что выстрел привлечет чье-либо внимание: карманная «беретта» звучала довольно приглушенно, к тому же дом Мамоцких располагался далеко от соседских построек. Демонстрируя семейству свою уверенность, Роберто медленно прошелся по гостиной, постоял, задумчиво почесывая стволом пистолета затылок, после чего продолжил интересную беседу:
– Значит, так, друзья. Вашу ценную информацию я оцениваю в полсотни. Это большие деньги, и они вам пригодятся. Согласны?
Спорить с графом Чернышевым никто не стал. Роберто улыбнулся и вытащил из бумажника несколько потрепанных ассигнаций.
Едва он захлопнул дверцу «Ягуара», бронированную, с наглухо тонированными стеклами, непрозрачная перегородка, делящая салон на две части, бесшумно опустилась, и Клаудия небрежно произнесла:
– У тебя недовольный вид. – И пригубила шампанское из хрустального бокала.
Огромные глаза с красными зрачками неподвижно смотрели на чела. Затягивающие глаза. Роберто знал, что специфическая магия масанов позволяет управлять разумными, брать под гипнотический контроль и челов, и более древних существ. Знал, но искренне надеялся, что кровавая ведьма Бруджа не оттачивает на нем свое мастерство. Только эта надежда помогала Чернышеву выдерживать взгляды Клаудии.
– Ты какой-то взъерошенный, – прошелестел Александр.
Черные губы девушки чуть изогнулись. Тень улыбки? Призрак презрительной гримасы? Сегодня Клаудия отдала предпочтение черному: черные тени на глазах и помада, черный лак на длинных ногтях. Короткое черное платье, оставляющее открытыми стройные ноги в черных чулках, блестящие туфли.
– Он боится сказать нам правду.
Роберто прочитал насмешку в ее огромных глазах, разозлился:
– Вы не даете мне и слова сказать.
– Зато мы видим твои пустые руки.
А вот в глазах барона насмешки не наблюдалось. Чернышев почувствовал, что Бруджа еле сдерживается.
– Мы заключили пари, – объяснила Клаудия. – Я сказала отцу, что ты придешь без шкатулки. Он не поверил и теперь должен мне одно желание.
Алые зрачки на мгновение расширились, а крылья тонкого носа раздулись – что же за желание загадала дочка барона?
– Хватит болтать, – буркнул Бруджа. На этот раз его голос напоминал шелест железных листьев. – Почему ты не принес шкатулку?
– К сожалению, все пошло не совсем так, как планировалось, – вздохнул Чернышев. – У челов ее нет.
– Ты проиграл, Александр, – рассмеялась Клаудия.
– Даже в шутку не смей так говорить!
– Я не шучу. Я имею в виду наше пари.
Барон жестко посмотрел на Роберто.
– Ты хочешь сказать, что ошибся и вышел не на тех челов?
– Я…
– Он хочет сказать, что планы нарушены самым непредвиденным образом, – перебила Чернышева девушка. – Разве не понятно?
Бруджа скрипнул зубами. «Хороший признак, – меланхолично подумал Роберто. – Если бы у него росли иглы, он бы не смог издать подобный звук…»
– Куда она подевалась? – после небольшой паузы осведомился Александр.
– Челы отдали шкатулку за долги.
– Надеюсь, не продешевили? – усмехнулась Клаудия.
– Двадцать тысяч.
– А ты предложил им пятьдесят?
– Да.
– Представляю, как эти ублюдки убивались.
– Клаудия, прошу тебя не острить, – скривился барон.
– Успокойся, Александр, – перебила отца девушка. – Разве я не обещала тебе трудности и нарушение всех возможных планов? Разве я не говорила, чтобы ты готовился к сложному испытанию, а не к туристической поездке?
– Обещала.
– Все так и получилось.
К своему удивлению, Чернышев увидел, что Бруджа действительно успокоился. Неужели был готов к неудаче? Барон открыл бутылку, наполнив салон упоительным ароматом игристого вина провинции Шампань, и повелительно кивнул Роберто:
– Поехали.
* * *Жилой комплекс «Воробьевы горы».
Москва, улица Мосфильмовская,
4 ноября, четверг, 22.22
Любой игрок суеверен. Самый современный, образованный, верящий в существование космоса и в то, что Земля круглая, самый циничный и скептически настроенный игрок суеверен, и, глядя на бегущий по кругу шарик, на мчащихся лошадей, на приходящие карты, он всегда призывает на помощь высшую силу. Или сжимает в руке счастливый талисман. Или, открывая двери казино, переступает порог с правой ноги. Или…