Я оглянулся на спутников — все разлеглись по травянистому склону, словно поломанные манекены. Но вроде бы без потерь.
— Живые?! — окликнул я.
— Вроде не дохлые, — отозвался Пауль, поднимая рожу из лопухов. — Куда это они так ломанулись? Кабаны в смысле.
Все принялись подниматься и отряхиваться. Аспирин выглядел виноватым.
— Я думал срезать малость, — признался он.
— Да не в этом дело, — махнул я рукой. — Тут непонятно, кто кабанов гнал. Пора бы ему уже появиться.
— Может, нас испугался, — предположил Соболь. — Если там, скажем, снорк…
— Снорк так не напугал бы крупную стаю. Блин, лишь бы не химера.
— Химер давно не видели, — сказал Пауль. — Был базар, что передохли они, что ли.
— Дождешься, как же…
И тут, само собой, появилась химера. Я всегда поражался, почему остальные мутанты какие-то шелудивые, неприятные с виду, изъязвленные, облезлые… Некоторые выглядят так, словно вот-вот сдохнут. Это, конечно, впечатление обманчивое, маскировка своего рода… Зато у химеры было все в порядке: мощная, хорошо сложенная тварь, напоминающая продуманный, умело собранный и тщательно отлаженный механизм. Может, так оно и обстояло на самом деле: ученые много чего лепили в своих лабораториях…
Снова вспомнился невесть чей рассказ про химеру — как она могла уделать отрядик сталкеров, но убила здоровенного кровососа, совершенно незаметно прятавшегося в канализации, и ушла, утащив добычу.
Но эта, кажется, не собиралась ничем порадовать встретившихся сталкеров. Взгляд посверкивающих глаз перепрыгивал с одного из нас на другого, словно чудовище выбирало, кого схватить первым.
— Залп, — еле слышно скомандовал я, поднимая автомат.
Химеру вопреки мифам Зоны завалить реально, но сделать это в одиночку практически невозможно, и даже массированный огонь чаще всего только ранил тварь, которая в итоге или уходила, или не уходила. Впрочем, в последнем случае редко оставался кто-то, чтобы рассказать об этом.
— Абанамат! Абанамат! — заполошно вскрикнули сзади, и мимо меня пронеслась по склону давешняя псевдоплоть. Сначала мне даже показалось, что это вернулся Квазиморда, который многим был на нее похож. Уж не знаю, откуда она выскочила, но присевшая уже для прыжка химера отвлеклась на нее, и это дало лишнюю секунду-две. Если имеешь дело с химерой, именно подобные вещи могут решить, кто из вас кто в пищевой цепочке. Поэтому автоматный огонь и гулко бухнувшее ружье Соболя смяли красивое глянцевитое тело, вырывая куски мутировавшей плоти. Химеру отбросило назад, но она удержалась на лапах, потом стала заваливаться, приседать на задние ноги.
— Абанамат! — воинственно завопила псевдоплоть, гарцуя чуть выше на склоне, в опасной близости от «карусели», где со всем недавно уже сгинул незадачливый кабан. Мне захотелось крикнуть ей: «Осторожно, дура!», но вместо этого я расстрелял остаток рожка в химеру. Так же поступили остальные, и чудовище, издав неприятный звук — что-то среднее между обиженным мяуканьем и обиженным хрюканьем, — бросилось назад, припадая на переднюю правую и заднюю левую лапы.
Через мгновение в лощинке остались только мы. То есть сталкеры, дохлые кабаны (один еще дергался, поскуливая) и псевдоплоть, которая притихла в бурьяне и, кажется, понимала, что ее дела плохи.
— Не стрелять! — крикнул я, вставляя полный рожок.
Соболь опустил ствол.
— Это же псевдоплоть, — сказал он.
— И что? Она нас спасла.
— Ты еще скажи, что она это специально сделала.
— Не поверишь, но я именно так думаю. А даже если не специально — она появилась очень вовремя, и мы ей должны.
— Упырь, ты правда чокнутый, — сказал Пауль, вскидывая на плечо сброшенный для боя бюреровский контейнер.
Профессор тем временем довольно храбро осматривал кабана и резво отскочил, когда помирающий урод едва не ухитрился тяпнуть его клыками за ногу.
— Сиди там и не мешай, — велел я псевдоплоти, словно она могла меня понять. Та повертела бугристой бесформенной головой с асимметрично сидящими глазками и каркнула:
— Скарлотина!
— Вот-вот, — примирительно сказал я. — Мы сейчас уйдем, а ты жри вот кабанов, тут тебе полно еды, если только псы не набегут или кто покрупнее… А мы уходим, видишь?
Псевдоплоть склонила голову набок, как это делают умные собаки, когда прислушиваются.
— Чува-ак, — осторожно позвал Аспирин. — С тобой все в порядке?
— Все, все, — отозвался я, не сводя глаз с псевдоплоти. — Давайте потихоньку вперед, я прикрою тыл, а вы там посматривайте, чтобы химера не вернулась. Хрен ее знает, вдруг только притворяется и выжидает…
Бормоча вполголоса (наверное, о том, что Упырь таки вольтанулся), моя бригада прошла мимо бесславно павших кабанов. Псевдоплоть все так же посматривала на меня, сопя и то приседая, то приподнимаясь на корявых ножках. С виду она была на редкость отвратительная, но поди ж ты, я питал к ней самые теплые чувства. Если бы она не отвлекла химеру…
И тогда я сделал то, чего не делал до меня ни один сталкер. Да что там, я знаю людей, которые бы меня за это со спокойной душой пристрелили, а другие бы им в ладоши похлопали. Я повесил автомат с полным рожком на плечо, под внимательным взглядом псевдоплоти перетянул на бок рюкзак, сунул туда руку и нашарил банку мясных консервов. Так же ощупью содрал за кольцо крышку и бросил банку поближе к разговорчивой скотине.
Псевдоплоть принюхалась — сейчас она напоминала лицом одну старуху с рынка, у которой я часто покупал тыквенные семечки, — и подкатила лапой банку поближе. Потом сгребла и на трех ногах заковыляла прочь, повторив на прощание:
— Скарлотина.
Глава девятая
Городок бюреров
Бюреры, как и сказал Аспирин, жили в самом настоящем поезде. Несколько облупившихся пассажирских вагонов стояли на участке железной дороги, одним концом терявшемся и лесу, другим — уходящим в большую промоину, заросшую ряской и камышами. Зачем сюда отбуксировали эти зеленые вагоны с сохранившимися табличками «Москва — Харьков» на бортах, ведал один господь, но бюрерам они явно пришлись по душе.
Я издали наблюдал в бинокль, как несколько карликов грелись на солнышке, пуская слюни от блаженства, еще несколько рылись в песке — искали червяков или жуков, наверное, чтобы сожрать, — а вокруг бегали и толкались их омерзительные детишки. Из одного окна поезда торчала телевизионная антенна, из другого — труба на вид от самодельной печки, и из нее шел голубоватый дым, что меня окончательно убило. В общем, поселение практически не отличалось от самодеятельного поселения, скажем, цыган, которых я видел под Харьковом. Судя по тому, что я знал о бюрерах, перед нами был какой-то особенный клан — но крайней мере дым меня насторожил. Умнее они сородичей, что ли? Если так, то дело плохо. В Зоне кто умнее, те и опаснее. Надеюсь, что хотя бы телевизор они там не смотрели, антенну просто так собезьянничали…
Рядом, пыхтя, заворочался Аспирин.
— Слушай, они всегда так жили? — спросил я шепотом.
— Хрен их знает, чува-ак… — пробормотал он. — Я тут с полгода тому был, они только объявились. Но трубы точно не видал. И антенны. И поменьше их было, кажись.
— Расплодились, падлы. Эх, шли бы мы в другое место… Да поздно.
— Чё? Нормальные такие бюреры… В другом месте по подвалам ныкаются, поди их там поймай, а эти — вон, как на курорт едут. Вот только как их ловить будем?
Я именно это и прикидывал. Мне очень нравился уходящий в лес кусок железки — неплохо бы разведать, что там имеется еще, и в случае удачи оттуда скрытно подойти. Других вариантов вроде не было. Но подойти — это даже не полдела, это четверть дела. А вот поймать двоих, да еще разнополых, да еще незаметно для остальных… Бюреры поодиночке гуляют редко, рассчитывать, что парочка отправится, скажем, по грибы, не приходится.
— Может, завалить весь их табор? — предложил Аспирин. — Ачё, рванем из подствольников… Гранатами закидаем… парочка явно выживет, мы их прохвессорским прибором оховячим — и в мешок.
— Шумно. И мы же не знаем, сколько их там внутри. Сам понимаешь — бюрера вот так в лоб у него дома брать… Опять же вагон — это железка, осколки все зря пойдут, тут не гранатами надо, а чем посерьезней.
— Я ж только предложил, чува-ак… — буркнул Аспирин.
Мы полежали еще немного, посмотрели. По песку между травинок бегали какие-то жучки. Интересно, почему в Зоне нет насекомых-мутантов? Хотя они, может, и есть, просто кто на них внимание обращает… Вот, например, какой-то хрен о восьми ногах и с кривым длинным хоботком. Может, он среди своих — кровосос. А мне на него плевать.
Я щелкнул «кровососа» ногтем, от чего он улетел в травяные заросли.
— Их вроде жрут, — сказал задумчиво Аспирин, тоже созерцавший мир насекомых.
— Типа?!
— Жуков этих. Саранчу. Вьетнамцы вроде или монголы. Жарят в жиру каком-то и жрут, я сам по телевизору видал. С виду так ничё, когда жареные.
— У тебя одно на уме, — покачал я головой. — Слушай, Аспирин.
— Чего?
— Ты никому не говори, брат, что я псевдоплоть отпустил.
— Бармаглот вон тоже отпускал, и ничё. Чё тут такого, чува-ак?
— Ну, я тебя прошу. Я с другими тоже поговорю.
— Не скажу, конечно.
— Вот и хорошо. Ты знаешь… Мне правда показалось, что она нам малость подыграла. Знать бы еще, чего она за нами пёрлась.
Аспирин помолчал, теребя усы. Искоса взглянул на меня, словно желая что-то спросить, но не решался.
— Давай мочи, — сказал я. — Вижу ведь, распирает.
— Да это… чува-ак… Ты вот «жадинки» чувствуешь, «пух» тебя не берет… Я таких других не знаю, чесслово. Конечно, Болотный Доктор, Черный Сталкер… Это понятно, это да. Но среди братанов — ни одного не знаю.
— И на что намекаешь?
— Да это… говорят, чува-ак… что ты сам немножко от Зоны. Я к чему: может, и псевдоплоть на тебя как-то повелась?
— Влюбилась, — усмехнулся я.
Аспирин понял, что не сержусь, продолжал:
— Я-то ничего, мне все равно. Просто ты ничего такого не знаешь, а?
— Успокойся, чува-ак, — передразнил я Аспирина. — Я обычный человек, только негр. Может, негры все такие. Ты много сталкеров-негров знаешь?
— Тебя одного, — сказал Аспирин.
— Вот. Постой, что-то они там оживились…
Я внимательно посмотрел на бюреров — ничего особенного, среди мелкоты произошла небольшая драчка. Возможно, в процессе кого-то пристукнули или загрызли, у них это в порядке вещей. Хотя чем они особенно отличаются от людей? Рожи по-страшнее разве что.
Профессор после атаки кабанов и истории с химерой несколько поугас. Видимо, впечатления от увиденного в Зоне превысили некий порог, за которым радость превращается в «когда ж этому конец придет». Более того, Петраков-Доброголовин прилежно чистил свой пистолет, прислонясь спиной к стволу огромного тополя. На шухере стоял Пауль, Соболь же дремал, разумно рассудив, что поспать в тишине и покое никогда не будет лишним.
Кстати, я долго не верил, что химера ушла. Вот и сейчас среагировал на шум в ветвях — но это оказалась всего лишь жирная ворона, возившаяся на суку.
— Вы наверх-то посматривайте, - сказал я на всякий случай. — Помните прыгунчика-погонщика? Лучше перестраховаться.
Профессор тут же боязливо зыркнул в небо.
— Перекусить бы, — осторожно намекнул Аспирин.
— Вы давайте, а мне что-то не хочется. Пойду-ка я разведаю, что там с другой стороны поезда.
— Так и я ж с тобой, чува-ак.
— Незачем там вертеться по двое. Заметят — у нас же больше проблем появится. Я быстро, одна нога там, другая уже тут.
— Вот так сталкер некий ходил-ходил без друзей на разведку, таким и нашли — одна нога в одном месте, другая — в другом, — произнес Соболь, не открывая глаз.
Тем не менее я всё-таки пошел на разведку один. Что-то подсказывало: на железке в лесу все будет в порядке, а лишние люди и лишний шум действительно ни к чему.
Так и получилось: разбросанные вдоль насыпи «жадинки» я обнаружил без труда, потому что видел их — словно жиденькое беловатое марево, а больше ничего и не нашел, кроме совсем старой «мясорубки», уже практически неживой. Из прочего я засек две перевернутые вагонетки, под которыми никто не прятался, и повалившийся в кусты столб линии электропередач. Место, надо полагать, было малопосещаемое. Собственно, потому и бюреры здесь прижились — они никакое соседство не любят.
Пригибаясь, я двинулся вдоль рельсов и вскоре увидел хвост поезда. Железная дорога выгибалась на повороте, и, лежа на шпалах, было очень удобно наблюдать за городком бюреров из-за рельса, практически не боясь быть замеченным. Я извлек бинокль и в этот момент почувствовал, как в левый висок чуть повыше уха уткнулось что-то холодное и железное.
Красивый баритон спросил:
— Иисус или Сатана?
Глава десятая
Смерть Джафара
В тот вечер я мило сидел в неплохом японском ресторанчике и ел жареную камбалу с острой капустой. Японская кухня мне всегда нравилась, за что меня порой дразнили сокурсники — полагали, что чернокожий человек должен поедать исключительно бананы. Одному, особенно назойливому, я пресловутый банан… э-э… впрочем, не станем говорить о всяких гадостях.
В сумке-контейнере под столиком у меня лежал довольно банальный набор артефактов, который мне слили через третьи руки по цепочке связей и который я должен был передать Джафару. И получить, само собой, приятную, но не слишком крупную сумму в денежных знаках, известных как евро.
Я отставил дощечку с пустой сковородочкой из-под камбалы, допил зеленое бамбуковое пиво и сделал знак официантке, чтобы принесла еще. Официантка была, как водится, откуда-то из Средней Азии — говорят, так повелось еще в начале века, когда все эти японские ресторанчики начали массированно открываться, и на работу за отсутствием настоящих японцев брали более-менее похожих на них визуально корейцев и среднеазиатов и даже чуть ли не чукчей.
Джафар появился примерно к середине принесенного бокала.
— Привет, Костя! — сказал он.
Я встал, мы легонько обнялись. Мне никогда не нравился этот ритуал, скорее всего подобные Джафару его придумали, чтобы походя охлопать одежду обнимаемого — не припрятал ли он под ней пистолет или, в более раннем варианте, кинжал.
Мы уселись, я спросил:
— Есть будешь?
— Ти шьто, ахренел? — спросил Джафар. — Я этих каракатиц нэ могу кушат. Я сматрэт не могу, как они шюпальца шевелят… Зачем сирой риба кушат? Надо жарений мяса кушат, шашлик!
— Каждому свое, — резонно заметил я и назло ему заказал суши.
— Принес? — поинтересовался Джафар, перебирая крупные зерна аметистовых четок.
— Принес.
— Как абично?
— Как обычно.
— Слюшяй, Костя, — сказал Джафар деловито. — Я тут с людьми гаварил — надо изменить нэмношка нащот дэнг.
— В смысле? — не понял я.
— В смисле, шьто цена на ринок паминялся. Много хабар несут, куда дэват? Некуда дэват… Дорого не буду покупат, дешево буду покупат.
Появилась официантка с моими суши.
— Стоп, — сказал я, размешивая шарик васаби в соевом соусе. — Договаривались, что все как обычно. И теперь — назад пятками. Не понимаю тебя, Джафар.
— А шьто тут понимат?! Ти товар давай, я — дэнг. Только цена савсэм новий.
— Я по новой цене ничего отдавать не буду, — покачал я головой, разрывая бумажную оболочку на новой паре палочек. — Я у людей брал по-старому, у меня свой интерес. Я не благотворительная организация.
— Чиво это?! — неприязненно спросил Джафар. Я думал, что он продолжает разговор о сделке, но Джафар показывал волосатым коротким пальцем на подносик с суши.
— Суши.
— Я вижю, что суши! Шьто это? Кто?
— Креветка, — объяснил я терпеливо. — Кальмар. Осьминог. Водоросли. Икра летучей рыбы…
— Зилений?! Она шьто, пратух?!
— Она такого цвета.
Джафар с омерзением покачал головой и ускоренно принялся перебирать четки.
— Ладно, ты договаривай насчет товара. Забираешь по старой цене — всегда пожалуйста. А что ты там и с какими людьми перетирал насчет новых цен — меня это не интересует. У меня такой информации нет, Джафар. А значит, прейскурант не меняется.