Аня сидела в кресле, не сводя растерянного взгляда со страницы персонального инвестмент аккаунта в Wells Fargo, где держала свои не шибко великие сбережения. Получалось, что у нее теперь нет денег. Почти совсем. Такого не могло быть. Доллары, самые настоящие из всех деньги! С ними ничего и никогда не могло случиться! Что это за «глобо» еще? И почему евро один к одному меняют, а доллар — как бумагу какую-то?! Как так?! И акции — при чем тут акции? Ну, меняете доллар, обдираете, хрен с ним — но акции-то тут при чем?! Аня смутно помнила, что в Америке, когда проходила social harmonisation, им объясняли, что каждый, купивший акцию, покупает кусочек фирмы и становится как бы совладельцем.
— Вот тебе и совладелец… — злобно процедила Аня, гася страничку актив рипорта. — Сволочи…
Но это были еще цветочки. Представив, во что теперь превратится размеренная и давно устоявшаяся жизнь базы, Аня помрачнела уже всерьез… Сейчас как все узнают… С ума ж посходят, разнесут тут все, сволочи. А ведь я же за всю оту скотобазу отвечаю… Ну и повышенъице, ай да карьерный рост… Как чуяли, сволочи, а! Все рассосались! Что чертов Сатил, что этот хитрожопый Эбрахамсон. Крутись тут теперь, а эти ублюдки будут жрать лангустов под шампанское…
Однако ни старому хитрюге Эбу, ни пережившему его на десять минут эпикурейцу Сатилу не пришлось икать от поминания своих имен в столь негативном контексте: подлетев к аэропорту Кеннеди, самолет Эба, уже зашедший в посадочную глиссаду, вспыхнул и развалился от близкого подрыва зенитной ракеты. Высотный взрыв ее ядерной боевой части не смог остановить несущуюся из космоса боеголовку, но трем десяткам бортов, кружащих в посадочной очереди, хватило с избытком. Сатил тоже не мучился — военно-морская база Мумбай числилась среди первоочередных целей, и Сатил даже не проснулся, за компанию со свежеотстроенным домом превратившись в горстку пепла, несущегося в воздушной волне перед циклопическим цунами.
Не зря, однако, третий век держится в обороте сентенция о русских женщинах, которые ловят на скаку коней и непринужденно посещают горящие избы: Аня быстро взяла себя в руки и принялась ранжировать назревающие в своем хозяйстве проблемы. Даже набросала некое подобие плана мероприятий — и приступила к его выполнению. Начала с командира федералов — с ним у нее складывались довольно доверительные отношения.
— Грин, вы уже в курсе? Про связь? Конечно… Ваши парни как? Конечно… Нет, я о наших делах… Давайте-ка лучше у меня, я сейчас соберу, кого смогу. Сядем, подумаем, как дальше… А? Да. Да. Сколько? О'кей, жду.
— Алло, это исполняющая обязанности Директора. Соедините со старшим. Какой к черту механик?! Старшего по Dincorp! Кто у вас там самый большой босс? Ты идиот? Албанец? Какой еще к чертям албанец? Мне насрать, хоть китаец! Ты по-английски понимаешь?! Понабрали… Что это еще значит — без коммуникатора? А, в душе… Тогда беги в этот ваш душ и скажи ему, что его ждет Директор! Понял? Директор! Через десять минут!
— Мистер Райерсон? Это Соассеп. Зайдите ко мне. Да, прямо сейчас. А потому! Вы что, не в курсе обстановки? Че-го-о-о?! А такое, Райерсон! По праву старшего на этой сраной базе! И ни с каким начальством я ничего согласовывать не буду! Вы что, думаете, никто не знает, кто здесь заправляет стукачами? Каждая собака знает! Нет. Нет, Райерсон. Все… Все, я сказала! Все выскажете лично. Вылезайте, и ко мне. Десять минут. Я сказала — десять минут. Едва Аня успела перевести дух, оттянув задиристого аэнбэшника, как трубка в ее руке ожила.
— Соассеп. Да, слушаю. Что?! Как все?! А этот, чухонец… Томас? И Томас? А Савчук? И Савчук… А кто…?! Ни одного? Что, вообще ни одного?! И что, что теперь? Сколько сейчас ваших? Нет, погоди, дай мне старшего… А я откуда знаю? Кто у вас старший сейчас? Взводов? Вот и давай. Да любого, кто ближе! На хрен мне их коды, просто дай им трубку, идиот!
Доведя до непонятливого кавказца приказ явиться к руководству, Аня уже не очень-то верила в реальность происходящего, слишком много однотипно-негативного сигнала свалилось на нее за полчаса. Ее внимания требовало еще что-то. Что там еще… Ага! На дисплее навязчиво мигал квадрат, который она еще ни разу не видала горящим. Что-то техническое, кажется, связь… Аня кликнула его и пододвинулась к монитору, пробегая глазами открывшийся мессидж.
— Твою мать! Еще, блядь, этого не хватало! — прочитав сообщение, взвыла Аня, в отчаяньи уронив руки на колени. — Айтишники докладывали, что связи нет. Ни по спутникам, ни по релейке, ни по кабелю.
В кабинет вошел Грин, и Аня спешно подобралась. Не хватало еще Директору распускаться. Единственный из американцев, кто был Ане как-то симпатичен, сегодня Грин перестал походить на себя, став этаким шерифом из тех бесконечных спагетти-вестернов, которые Аня смотрела днями напролет, сидя на вэлфере в Jersey-city.
— Yekaterinburg отвечает? — первым делом осведомился Грин, подсаживаясь к столу для совещаний.
— Нет. Никто не отвечает. Айти только что доложили, что связи нет. Вообще ни с кем. Одна локалка.
— Плохо, — бесстрастно прокомментировал эту новость Грин, разжигая сигару.
— Похоже, вы не очень-то удивлены, Ник.
— Давно уже жду.
— Чего? Что нас обдерут, как липку?
Грин засмеялся, но было видно, что ему ничуть не весело.
— Наплевать на деньги, Энн. Думаю, что все куда веселее. Думаю, что теперь деньги не будут вас так волновать. Похоже, мы таки дождались. Эх, а я то рассчитывал, что веселье начнется уже без меня…
— Вы о чем, Ник? Чего мы дождались?
— Войны.
— Чего?! - поперхнулась Аня, ощущая внутри ком из мгновенно смерзшихся внутренностей. — Войны?! Какой войны, Ник? Вы что?
— Так, как нам повезло с русскими… простите, мэм. Короче, два джекпота подряд — не очень-то похоже на реальную жизнь, правда? Не на русских, так на китайцах мы должны были нарваться. И, думаю, нарвались. Я думаю, мы и китайцы только что обменялись сотней-другой гребаных ньюков.
— Ник, вы это серьезно?
— Абсолютно. Спутники просто не могут вырубиться все сразу. Значит, они уничтожены. Единственный, кто обладает средствами для этого, — Китай. А такое действие означает войну, без вариантов.
— И что теперь?!
— Вы босс. Думаю, у меня больше нет законного начальства; значит, мой начальник теперь вы, Энн. Нас все бросили. Как обычно. Сначала ты служишь, бегаешь под пулями, как последний идиот, а потом тебя бросают посреди самой большой в мире задницы.
— Ник, вы… вы поможете мне? Если сейчас допустить хаос, то…
— Согласен. Ничего хорошего не будет.
— МР мне не подмога, сами знаете…
— Да уж, — улыбнулся военный, живо представив себе начальника военной полиции Ширса со своей командой обленившихся толстяков, на которых дико смотрится военная форма.
— Ник, я уже вызвала всех командиров, они должны быть в течение… думаю, часа. Да, ты уже знаешь, что у Erynis только что пропал один взвод?
— Нет. — Грин встревоженно выпрямился, откладывая сигару. — Где?
— Fucking pro have made it, — пробормотал сквозь зубы Грин, рассматривая в ПНВ место боя.
— Specnaz? — тихо переспросил водитель, еще заставший фильмы по Тому Кленси, где самые большие неприятности приносили именно эти части вечно пьяной русской армии.
— Годзилла. Или Бин Ладен. Все может быть, — мрачно буркнул Грин, плюхаясь обратно на сиденье. — Джек, разворачивайся и увози скорее отсюда наши… Кхм… Простите, мэм. Макконахи, слышишь меня?
— Да, сэр, — ответил командир ближней БМП.
— Врубай A3[84] и гаси фары, возможны пуски. Финнеган, тебя тоже касается.
— Да, сэр. Исполняю, — донесся отклик второй БМП.
— Парни, страхуете, мы уходим. Джек, а ну, сынок, дай-ка полный газ. Мэм, держитесь крепче.
— Ник, вы что?! Может, там кто-то живой! Раненый! — Аня в сердцах ударила по плечу Грина обоими кулаками. — Слышите?! Остановитесь!
— Там нет живых, мэм. — Грин обернулся и ловко поймал кулаки Ани одной рукой. — Успокойтесь, Энн. Поверьте, я знаю, что говорю. Я видел, как работает русский спецназ, когда еще в самом начале немцы давили их 5-ю бригаду. Это дьяволы, кровожадные чудовища. Я молю Бога, чтоб никто из Erinys не попал им в руки живым.
Хамвик подпрыгнул на ухабе, да так, что Аню бросило к самому потолку. Перевалив через невидимую под снегом канаву, джип вылез на собственный след и шустро понесся обратно к базе.
— Так это они, сэр? Specnaz? — снова осторожно поинтересовался заметно мандражирующий водитель, когда дорога пошла поровнее и стало можно разговаривать, не опасаясь откусить себе язык.
— Все может быть, — неохотно признал Грин. — Может, и не specnaz, но частников они уделали, как щенят…
— Что там было, Ник? — тихо спросила Аня, но Грин расслышал:
— Засада. Классическая, как учат на курсах юного моджахеда. Частники не случайно наткнулись на этих мерзавцев, мерзавцы знали, что пойдет колонна, и ждали именно ее.
— Вот даже как?
— Да. Кто-то из наших попал им в лапы живым.
— О Господи…
…Эта русская переживает за незнакомых ей «диких гусей» так, словно они ей родные братья… — который раз отметил Грин. — …Похоже, что с сердцем у нее все о'кей. Jesus, если удастся выбраться из этой задницы, то, пожалуй, стоит поговорить с ней начистоту; она, кажется, тоже не против… А почему нет? В Европе на таких, как я, спрос высок как никогда, юропиэнс взялись-таки за своих муслимое и ниггерое. Выберем местечко потише… Кроатия, например. Тот же Дубровник. Пойду служить к этим albanian mobs, пo старой памяти. Купим домик на берегу. Только б выбраться из этой задницы…
— О, КПП показался. Джек, за теми кустами — вставай.
— Почему, сэр?
— Здесь местность открытая. С них станется встретить нас у самой проходной. Подождем «Брэдли», так спокойней… Макконахи, Финнеган, как у вас там?
— Тихо, сэр!
— Давайте ко мне. Я стою у поворота на базу, не затопчите.
— Значит, все-таки это specnaz… — пробормотал про себя водитель.
Сережик не уставал поражаться Старому — то, чего Ахмет добивался от людей, просто разговаривая с ними, было выше его понимания. При взгляде со стороны казалось, что перед Старым все размягчается и плывет, послушно принимая ту форму, которую Старый пожелал в самом начале. То, что растапливает перед ним жесткую и колючую шкуру Мира, напоминало молодому ветер над сходящим с озера льдом. Вроде бы слабый, он в считаные минуты разворачивает и гонит куда-то иссиня-серые многотонные льдины, глядя на которые всем животом чувствуешь их сырую неповоротливую тяжесть.
И сегодня произошло все то же самое, что и всегда. Мужики, только что, казалось бы, готовые ясно и коротко послать Старого с его сумасшедшими планами, как-то все и враз переобулись — вопрос «а нам это надо?» тихонько растворился в воздухе, словно его и не было. Вместо него всплыли совсем другие вопросы — «а как это сделать» и «как не сложить головы впустую», и на этих вопросах мужики уперлись.
Проснулся Сережик от холода, пробравшегося в рукава и превратившего кисти рук в бесчувственные деревяшки. Организм дисциплинированно козырнул и отчитался: глубокая ночь, но до рассвета часа четыре, можно еще поспать; опасности нет ни рядом, ни поблизости; в комнате кто-то свой, и пора бы отлить. Отлепив потные шмотки от мгновенно остывшего кресла, Сережик поднялся. Все разошлись, только Сытый подкидывает в прогоревшую печку дрова.
— Фу, накурили, вонищща… — дергаясь от морозной дрожи, сотрясающей еще не проснувшееся тело, Сережик подсел к печке. — Сытый, че не разбудили-то?
— Старый не велел. Сказал, типа кто сегодня жизнь отнимал, то если уснет — будить нельзя, «там» типа кто-то обидится или еще че-то. То ли шутит, то ли хуй знает… Это че он, всегда так?
— Да сколько знаю, всегда, — через зевок ответил Сережик, пытаясь нашарить вытянутыми к печке ладонями хоть немного тепла. — У него никто никогда не знал, шутит он или сурьезно… Ну, че там мужики, как дышут?
— На том сошлись, что он сам, один, идет и приводит оттуда одного ихнего военного. Желательно, чтоб начальничка хоть какого.
— Эт зачем? — фыркнул Серега.
— Ну, чтоб поколоть его принародно да все проверить, раз нонешние двое ниче толком сказать не могут. Да это так все, отмазон. Все это от Токаря идет, он просто ссыт, вот и все. Еще б Губу спросили, идти воевать или все-таки лучше в подвале посидеть… — презрительно скривился Сытый, раскалывая обломок дверного косяка штык-ножом.