Несмотря на презрительное прозвище - "Царек" - Лжедмитрий умел прекрасно убеждать и повелевать. Недаром казаки и черкесы были на его стороне, а мятеж самозванца обрел такие масштабы
Рядом с Лжедмитрием находился известный польский полководец князь пан Лисовский. Богатейший человек, чьи владения могли соперничать с королевствами. Очень толстый и рыжий вельможа. Он говорит Лжедмитрию:
- Русская рать подступает к Рязани. Из Нижнего Новгорода также приходят тревожные вести. Нижегородский воевода Алябьев пятнадцатого марта взял Муром, а двадцать седьмого воры освободили Владимир.
Лжедмитрий презрительно фыркнул и сочным баритоном, в котором чувствовался слабый татарский акцент, произнес:
- Мы не можем дробить свои силы. В первую очередь следует помочь пану Кернозицкому разбить и пленить Скопина-Шуйского.
Пан Лисовский надменно произнес:
- Я могу выделить тридцать тысяч бойцов с Литвы, Украины, а также наемников. Мы его раздавим!
Царек Лжедмитрий рыкнул:
- Но осаду с Москвы не снимать!
Лисовский принялся раскуривать выточенную из янтаря трубку. Задумавшись, тихим тоном польский пан предложил:
- Нужно обхитрить Василия Шуйского. Выманить его из Москвы, затем окружить со всех сторон!
Лжедмитрий поморщил высокий лоб, сдвину свои монгольские черные брови. В раздумье сделал несколько широких шагов по мраморному полу боярского терема. Пан Лисовский, рассуждая больше сам с собой, произнес:
- Можно, конечно, сняться с Тушино и рассчитывать выманить русскую рать, но воитель Василий Шуйский очень даже коварен. Мы отойдем от Москвы, а он вышлет конные разъезды, дождется подхода с севера племянника-дылды. Еще и наши враги поднимут голову. Часть бояр и дворян сочтут отход слабостью и переметнутся на сторону Василия, - Лисовский хрустнул пальцами и рыкнул в сторону Лжедмитрия.
- Быстрее покончить с осадой Москвы надо! Иначе добра не жди!
Царь-самозванец сделал недовольный жест - мол, не мешай думать. Ситуация сложилась тяжелая. Большая часть русского государства отвернулась от претендента на престол, поддерживаемого Речью Посполитой и Ватиканом. Простой народ не любил ляхов, которые разоряли даже изъявившие им покорность города. Паны алчны, жестоки, а многие наемные отряды, что идут с Запада, собранны из разбойников и убийц. Все чаще царь, провозгласивший себя батюшкой народа русского, превращался в объект ненависти.
Однако Лжедмитрий понимал и то, что народ - это масса, а с массой нужно обращаться как с женщиной, которая охотно подчиняется силе! Кто побеждает, за тем идет масса, а рассчитывать на разум народа не стоит. У массы должен быть один Бог и один царь. А для этого нужно войти в Кремль, возложив на себя шапку Мономаха. Тогда Скопин-Шуйский станет банальным мятежником, которого раздавят, как раздавили Болотникова.
В этом плане брать Москву надо обязательно, вот только город хорошо укреплен, а неудачный штурм может перетянуть некоторых ненадежных союзников на сторону династии Шуйских. Дмитрий уже отдал приказ рыть три подкопа для подрыва стен. Но это потребует много времени, да и будет ли толк от подрыва? Самое главное - обезвредить самого царя Василия, который есть символ сопротивления и глава династии. Тут следует быть хитрым, придумать что-нибудь коварное, действенное.
Взгляд Лжедмитрия упал на большой, выполненный яркими масляными красками портрет Марии Мнишек. Гордая и красивая полячка. Высокая, стройная молодая дама с необычайно волевым и повелительным взглядом. Сейчас она беременна, носит наследника под сердцем. Ее Лжедмитрий отослал в более удобное и безопасное для родов место. А у самого другие крали имеются. Самозванец вспомнил немецкую красавицу Елизавету. Хоть и дочь Германии, но по-русски говорит очень чисто, без акцента. Ее красота особая, представительная и хищная. Такая и святого с ума сведет, и хитрого мошенника на крюк подцепит. Настоящий дьявол в юбке и при этом отлично фехтует. А что, если попробовать ее...
Лжедмитрий обратился к Лисовскому:
- Ты знаешь Елизавету, как тебе она?
Пан-воевода надул щеки:
- Женщина, которую нельзя забыть! Красота и сила!
Царь-самозванец воровато оглянулся и уже намного тише, словно их могли подслушивать, спросил Лисовского:
- Думаю, она сможет сыграть роль лазутчицы и внедриться к царьку Шуйскому.
Пан-воевода тяжело вздохнул. Он вспомнил горячие поцелуи Елизаветы. Она была и его любовницей. Действительно, такая дама способна на многое. Только не хочется отпускать красавицу из войска. Лисовский рефлекторно подтянул живот и сказал:
- Шпионить - не женское дело.
Лжедмитрий не согласился:
- А, по-моему, из Елизаветы получится отличный шпион! Ее оружие - очарование и страстный ум!
Пан попытался возразить опять:
- Ее к боярскому царю близко не подпустят! Василий уже не молод и не станет волочиться за юбками...
Самозваный царь, хитро прищурив брови, прошептал:
- Я вот одну хитрость придумал, чтобы их вместе с Шуйским свести...
Лисовский набычился и наклонил голову. Лжедмитрий зашептал на ухо. Пан-воевода некоторое время слушал напряженно, затем его полное лицо расплылась в довольной ухмылке. Вельможа-поляк сказал:
- Это может сработать!
Царь-самозванец игриво погрозил Лисовскому пальцем:
- Только об этом молчок, никому!
Лисовский с улыбкой воскликнул:
- Молчу! Молчу...
И уже безо всякой иронии добавил.
- Буду нем как рыба, Ваше царское величество.
Сама Елизавета в это время упражнялась в фехтовальном зале. В войске у царька собрались наемники со всей Европы. Одних привлекали легенды и байки о неисчислимых русских богатствах, другие сделали войну образом жизни и дико скучали без возможности подраться. Король Франции Генрих Наварский отправил в Россию полк добровольцев. Три тысячи французских бойцов прославились любовью к обильной жратве и пьянству, но до обидного мало совершили подвигов. Тем не менее, самой сильной традиционно считалась французская фехтовальная школа, и Елизавета упражнялась именно в ней.
Красивая, с белыми кудрями девушка внешне казалась вполне обычной дамой - домашней и покладистой, совсем не похожей на дьявола во плоти.
На тренировке она улыбалась и ловко вертелась, постукивая сапожками. На ней был костюм драгунского офицера, а шпага в руках ее двигалась словно дирижерская палочка. Высокая, но очень гибкая и быстрая Елизавета то и дело уклонялась от шпаги де Виттера и время от времени доставала его острием своей шпаги в грудь. От серьезных ранений барона спасала пробковая насадка. Де Виттер считался неплохим фехтовальщиком, но Елизавета была слишком гибка, молода и искусна для барона. Сражалась она своеобразно: сокращала расстояние, раскачивая корпус, а сложные движения ее шпаги крайне сложно было предугадать и парировать.
Барон сильно вспотел и запросил пощады:
- Сдаюсь, миледи! Вы само совершенство!
Елизавета небрежно тряхнула кудряшками и ответила:
- Твой комплемент банален... Лучше драться с графом де Лафетом. Он один из самых лучших фехтовальщиков Франции и даже тренировал самого дофина.
Барон де Виттер с ухмылкой заметил:
- Уместнее поручит тренировку наследника престола не ему, а тебе!
Смазливое личико Елизаветы из наивного приобрело лукавое выражение. Она довольно произнесла:
- Да! Я бы обучила мальчишку не только фехтованию, но и верховой езде...
Девушка притворно зевнула и, указав кончиком шпаги на север, перевела разговор на другую тему:
- Может, хватит нашим воинам прозябать под стенами Москвы в безделье и праздности, а следует направиться к Новгороду, где русские собирают большие силы?
Барон на это смирено заметил:
- Наш король дал указание графу де Лафету беречь людей. Это ведь чужая война!
Елизавета возмущенно топнула каблучком и воскликнула:
- Так ты, видимо, хочешь, чтобы все кругом говорили: раз француз - значит трус!
Де Виттер недовольно замах руками:
- Ох уж вы, немцы...
Затем лукаво прошептал:
- Может, придешь ко мне вечером?
- Я занята! - ответила красавица.
- Так я и знал! - ехидно сказал де Виттер. - Уж мне-то известно, что ты никогда не ночуешь одна!
Елизавета покраснела от гнева и стыда. Она чуть было не ударила барона, но усилием воли быстро подавила вспышку ярости. Краска сбежала, на гладком личике вновь появилась улыбка:
- А ты, я вижу, в тайне мечтаешь обо мне? Разве я не права?
Много повидавший в жизни пожилой барон вдруг сам покраснел, словно неопытный юнец и перешел на "вы":
- А кто бы на моем месте об этом не мечтал? Вы, миледи, настолько прекрасны, что я...
Тут барон улыбнулся и вкрадчиво произнес:
- Хотите за меня замуж? Унаследуете и титул, и земли!
Елизавета презрительно фыркнула и снова стукнула каблуком:
- Будто я не знаю, что ты уже женат. Это все уловки, чтобы получить мое тело. Я вас, кобелей, насквозь вижу!
Барон, теряя терпение, пробормотал:
- Хочешь тысячу пистолей за ночь со мной? Соглашайся! Это почти половина годового жалования маршала Франции.
Елизавета заулыбалась в ответ:
- А я думала, что ваш маршал получает намного больше, чем каких-то двадцать тысяч франков в год. Что же у вас такой маршал нищий?
Де Виттер заметил:
- Но ведь я предложил очень много! А вы, леди, как мне известно, даже дворянского звания не имеете.
Елизавета зло хихикнула в ответ:
- А вот и нет! Сам русский царь Дмитрий даровал мне дворянскую грамоту и земли в узде, а в скором времени обещал княгиней сделать!
Барон де Виттер отступил на полшага и с улыбкой примирительно пролепетал:
- Ну, тогда я молчу. Забудем, ничего не было!
Елизавета решительно шагнула к нему и угрожающе засверкала глазами:
- Как это - ничего не было?! Ты хотел царскую возлюбленную купить и использовать как самую заурядную девку! Ты меня оскорбил, смертельно оскорбил, а сейчас говоришь, что ничего не было!
Барон де Виттер попятился, а настырная немка жестко напирала на него. Какая она страшная! И взгляд сделался как у разъяренного дьявола в женском обличии.
Елизавета вплотную приблизилась, схватила барона за парик и сорвала его, обнажив плешивую голову сановника. У того от неожиданности и страха подкосил ноги, он чуть не бухнулся на пол, но девушка резко схватила мужика за шиворот и с неженской силой поддержала упитанную тушу. После чего, глядя прямо в глаза, прошипела:
- Только десять тысяч пистолей могут заставить меня забыть, что ты делал мне непристойное предложение! - очи белокурой бестии свирепо сверкнули. - Или ты предпочитаешь, чтобы царь Дмитрий посадил тебя на кол?
Барон де Виттер, захлебываясь, простонал:
- У меня нет таких денег! Сумма, за которую можно купить все мое поместье.
Елизавета сильно встряхнула вельможу, слегка двинула ему под коленку острием своего сапожка и злобно сказала:
- Найдешь! Не хочешь на кол - найдешь!
Барон буквально сгорал под глазами-сверлами этой чертовки. Как моментально меняется выражение ее лица! Из покладистого и красивого стало агрессивным и страшным, как у богини Афины в чудовищной ярости. Да, скор на расправу этот Лжедмитрий второй. Жесток! Лично пытал пленников и сажал их на кол. Его даже в полшепота называли Матвеем Веревкиным, намекая на виселицы. Но кол он любил больше всего.
Барон, заикаясь, пролепетал:
- Может, трех тысяч пистолей хватит для вашей чести, княгиня? Не могу больше! Клянусь, не могу! Три тысячи - все мои сбережения, все, что есть у меня!
Елизавета жестко произнесла:
- Не люблю я торговаться! И скидок на оскорбления не даю!
Барон обреченно вздохнул:
- Ну, тогда сажайте меня на кол...
- Ладно, пойду на встречу, - помягче сказала чертовка. - Только тогда я от тебя еще кое-что потребую, а пока ты мне передашь все свои пистоли. Это будет внушительный мешочек с золотом!
Барон, заплетаясь, поплелся с вымогательницей. Как он жалел, что завел подобный разговор! Да, девушка страсть как хороша, но разве мало к тушинскому лагерю прилепилось различных девиц легкого поведения? Они, пусть и не такие красивые и привлекательные по сравнению с Елизаветой, зато куда более безопасные и покладистые. И вообще, откуда взялась эта дьяволица? Может, не немка она вовсе? Шпарит и по-французски, и по-русски, словно дятел по сосне стучит...
Елизавета, похоже, была прекрасно осведомлена, где барон хранит свою казну и, спустившись в подвал, без ошибки указала на окантованную закаленным железом дверь:
- Давай, открывай. Ключ у тебя за поясом.
Барон в очередной раз подивился осведомленности дьяволицы и, достав зубчатый, с серебристой поверхностью ключ, принялся проворачивать замок. Вот как порой дорого обходится простое предложение! Потерей всех своих сбережений.
А что, если зря он боится? Не такая уж большая шишка возлюбленная царька. Тем более, у царя-самозванца не одна такая имеется. Может, поспешил он сдаваться?
Елизавета распахнула дверь и грубо втолкнула барон. Яростно шипя, девица прорычала:
- Давай быстрее, поторапливайся!
Пока барон отгружал деньги, ментальное видение Алексея Сотникова переключилось на лагерь. Лжедмитрий ловко гарцевал на коне. У самозванца очень подвижный стан и хорошая школа верховой езды. Он показывал наездникам из Германии свою удаль и несколько раз перескакивал высокий барьер. Его ослепительно белый скакун лупил ногами так, что искры густо сыпались из-под копыт.
Царя приветствовали казаки, некоторые пытались подражать ему. Вот Лжедмитрий остановил коня и как гаркнет:
- Возьмем Москву - по колено в золоте будем купаться!
В ответ крики и клятвы:
- Мы за тобой в огонь и воду!
- Царь-батюшка, не посрамим тебя!
- Будь на веки веков здрав, наш Государь!
Лжедмитрий сделал жест. Две симпатичные с длинными косами казачки поднесли царьку позолоченный лук, украшенный крупными жемчужинами, и, поклонившись, отбежали.
Самозванец снова сделал жест и уже другая пара девушек, на сей раз татарского вида, поставили в двух сотнях шагов от самозванца мишень.
Лжедмитрий быстро натянул тетиву и выстрелил: стрела, стремительно пролетев, угодила в центр мишени, которая выглядела как грубо намалеванное лицо царя Василия Шуйского. Всадники захлопали в ладоши: вот как их царь стреляет! Сразу видно: прирожденный джигит.
Самозванец снова натянул лук, прицелился, выстрелил. И... раздробил тыльную часть уже вонзившейся в мишень стрелы.
Вопли дикого восторга огласили Тушино.
Тем временем барон выбрался из сокровищницы. Елизавета сразу дотронулась до мешочка и проверила на ощупь монеты.
Чертовка, видимо, еще сама не решила, куда ей потрать такую сумму денег или где припрятать привалившее счастье. Мешочек внушительный, не легко носить незамеченным. Все же не кошелек, за пояс не заткнешь.
Елизавета тихо приказала:
- Можешь отдать мне деньги, далее я сама!
Барон с неохотой выполнил указание. Дьяволица схватила кожаный мешочек и направилась к выходу. Хотя голос рассудка говорил де Виттеру - лучше промолчи, но любопытство взяло вверх. Он спросил вслед:
- А какую услугу я должен вам еще оказать?
Девушка развернулась и подмигнула барону, ее голос стал ласковым, а тональность игривой:
- Я не такая плохая и черствая, как ты думаешь. А по сему...