– Мне в Академии предлагали, – рассеянно сказал Володя, поправляя ремни от чехлов с батареями. – Я отказался. Сюда хотел.
– Ты чего, контуженный? – опешил Константинов. – Вот прямо так взял и забил на Африку?! А здесь-то тебе что понадобилось? Ну, боевые платят, аккордные... Нет, не стоит оно того.
– Долго рассказывать. Семейные проблемы.
– А. Бывает. – Константинов сообразил, что расспрашивать дальше не стоит, и снова что-то забубнил себе под нос.
Володя на ходу отвел рукой свисавший с потолка обрывок провода и запоздало испугался:
– Ч-черт... Это не виселица была?!
Виселицами на местном сленге именовались обжитые скоргами провода, способные схватить и в пару секунд придушить прохожего. Подполковник Пронин на факультативе рассказывал о них жуткие вещи. Собственно говоря, подполковник вообще ничего, кроме жутких вещей, про Пятизонье не рассказывал.
– Во-первых, виселицу датчик ловит, – наставительно сказал Константинов. – По приборам идем, командир сканирует местность. Во-вторых, если датчик вдруг валяет дурака, виселица среагировала бы на первого в колонне. Не дрейфь, медицина, все под контролем.
Сокрушенно покачав головой, Рождественский увеличил мощность фонарика.
Тоннель ничуть не менялся, хотя продвинулись они уже метров на триста: влажные голые стены, кабели в толстой черной изоляции, распределительные щиты, упрятанные в поржавевшие металлические коробки с непонятными аббревиатурами и цифрами, нарисованными масляной краской. В выбоинах пола поблескивали лужи воды, да и в целом воздух в тоннеле был сырой и тяжелый. Рождественский с надеждой подумал, что металлическим монстрам здесь тоже должно быть неуютно. Влага вредна для их здоровья. Впрочем, антикоррозионные покрытия и нержавейку пока еще тоже никто не отменял...
– Стоп! – скомандовал Гончаренко.
Володя сделал по инерции еще пару шагов и едва не врезался в широкую спину подполковника. В свете фонарей он сразу увидел причину остановки – тоннель пересекался с другим, куда более просторным. Собственно, второй тоннель был скорее огромной норой с земляными стенами и полом из утрамбованной бетонной крошки, в которой легко разминулись бы два железнодорожных состава. На плотной глинистой почве виднелись следы то ли ковшей, то ли роторов, словно тут не так давно прошел горнодобывающий комбайн.
– Раньше здесь этого не было, – задумчиво пробормотал подполковник.
– Вот это мы удачно зашли! – с восторгом в голосе воскликнул Кузя, протискиваясь между стеной и плечом военврача. – Я же говорил, что метро! А вы не верили.
– Да не метро это, – раздраженно сказал Гончаренко. – Раньше был обычный тоннель, чуть пошире того, по которому мы шли. А потом его кто-то расширил, причем изрядно... На хрена, спрашивается?
– Биомехи, – не то спросил, не то заключил Чекрыгин.
– Больше некому. Не сталкеры же... – Подполковник на миг задумался. – Так, ребята, если я правильно сориентировался, то если мы пойдем налево, придем в Институт ядерной физики.
– Вот уж куда нам точно не надо, – сварливо буркнул Водяной.
– Не надо, – согласился Гончаренко. – Поэтому мы пойдем направо. Тем паче что это получится примерно навстречу нашим.
– Направо пойдешь – Коня потеряешь! – брякнул Водяной, толкнув Константинова локтем в бок.
– Иди ты в пень, мистер Водяной! – сердито ответствовал лейтенант на манер самого Водяного.
Подполковник снова двинулся первым. За ним, чиркнув по бетону тоннельной арки стволом метателя, затопал Константинов. Володя поторопился следом, сделав несколько глотков витаминизированной воды и ощутив, как она стекает по пищеводу в пустой желудок. А ведь он даже позавтракать не успел: пока на рынок бегал за продуктами, пока то да се, решил уже не перебивать аппетит, дождаться азу... Вот и пожрал, блин. В контейнере скафандра, конечно, имелся сухпай, а рядом с поилкой торчал гибкий наконечник, из которого при желании выдавливалась сладковатая и сытная ореховая паста, но разве это еда? Володя тяжело вздохнул, в желудке что-то жадно заурчало и заворочалось. Рождественский вспомнил, как бабушка рассказывала, что в животе крикун сидит: захочет есть – начинает кричать, пока не накормят. Володя по малолетству очень боялся и потому хорошо кушал, чтобы не доводить крикуна до истерики...
Военврач с отвращением зачавкал липкой пастой.
Шедшие позади Рахметов и Кузя вполголоса затеяли спор насчет того, кто и как рыл данный подземный ход.
– Тут к северу, на бывшей станции Сеятель, музей железнодорожной техники был, – убежденно говорил Кузя. – Оттуда и приползло. Там и локомотивы, и паровозы, и снегоочистители – всякой твари по паре. Прикинь, что из них могло вырасти!
– Какой паровоз-шмаровоз, тут даже рельсов нет! – возражал азартный Рахметов.
– Ты видел биомеха на гусеницах, который в руинах желдорвокзала в Новосибирске бесчинствует? При жизни тепловозом был, между прочим. Наники – они такие, что хочешь придумают.
Володя выпил еще немного водички, чтобы смыть жирную ореховую пленку с языка. Повертел головой – на стене мелькнула корявая надпись, сделанная чем-то темно-красным: Romero must die! Военврач даже не успел прикинуть, что бы это могло значить, потому что Гончаренко вдруг заорал:
– Огонь!!!
– Ложись! – нечеловеческим голосом взвыл Конь.
Мощная вспышка метателя на мгновение ослепила Рождественского. Он прижался к стене, вцепившись обеими руками в чехлы с запасными батареями.
Военсталкеры наперебой загалдели:
– Вон они, суки!
– С потолка! По потолку бегут!
– Ай, шайтан!..
Проморгавшись, Володя все равно ничего не обнаружил. По стенам и потолку земляного тоннеля метались лучи фонарей, и только нарастающий стрекочущий звук, словно одновременно заработали сотни заводных игрушек, говорил о том, что, кроме людей, здесь есть кто-то еще.
А потом Рождественский их увидел.
Металлические пауки размером с овчарку бежали по стенам и потолку, посверкивая ярко-зелеными фасеточными глазками. Длинные многосуставчатые лапы с когтистыми пальчиками на концах ловко цеплялись за глинистую поверхность, а вместо челюстей у каждого искрилась электрическая дуга.
– Это рабочие боты, не боевые! – прорвался сквозь шум рев подполковника. – Близко не подпускайте! Они сваркой бьют!
Константинов с рычанием провел пульсирующим лучом метателя по стене, сметая ботов, градом посыпавшихся вниз. Кто-то швырнул далеко в глубь коридора плазменную гранату – оранжевое пламя вспыхнуло, снова на миг ослепив Володю. Откуда-то кубарем вылетело оплавленное тело паука, врезалось в колено военврача, и тот, судорожно дернув ногой, отфутболил механическую тварь обратно.
– Батарею, твою мать!
Это был все тот же лейтенант Константинов, грубый в горячке боя, как и было обещано. Володя поспешно выволок из чехла тяжелую коробку батареи и сунул Коню. Тот отщелкнул использованный заряд, вставил новый и опять принялся зачищать стены. Отряд потихоньку отступал назад, стараясь оставлять между собой и наступающими ботами безопасное расстояние при помощи непрерывного огня.
Внезапно сверху посыпалась земля, потом потолок просел и обрушился прямо на головы военсталкеров. Вместе с потолком хлынула новая партия металлопауков. Военврач с ужасом увидел, как в паре шагов от него несколько ботов вцепились манипуляторами в Водяного и поволокли в разные стороны. В наушниках завибрировал жуткий вопль, прервавшийся не менее кошмарным бульканьем – один из пауков отхватил военсталкеру голову и покатил прочь, поддавая свободными ногами, словно мяч или шар для кегельбана.
Прямо над доктором по стене скользнул луч метателя, на плечи Володе посыпались спекшаяся глина и детали бота.
– Не стой как баран! – завопил Константинов, прижав щиток своего шлема к щитку Володиного. – Стреляй!
Рождественский врубил армган и открыл огонь. Специально искать цели не приходилось – уродливые суставчатые создания метались по стенам и потолку в лучах фонарей и бликах армганов, отвратительно треща и стрекоча. Вместе с матерщиной военсталкеров это создавало совершенно апокалиптическую какофонию.
Он не видел, попал в кого-то из юрких биомеханизмов или нет. Старался в основном не попасть в своих. Блестящие механические твари с верещанием плавились, разлетались яркими брызгами, рассыпались на составные части...
– Батарею!!!
Отброшенным использованным зарядом Конь едва не зашиб Рождественского, с трудом успевшего отскочить. В свете фонаря промелькнул Чекрыгин – левой руки по локоть у него не было, а в правой он сжимал боевой нож и пытался сбить им с себя бота, плотно обхватившего торс младшего лейтенанта своими мерзкими ногами. У Володи перед глазами сразу мелькнули строчки учебника: бронескафандр в случае такого увечья автоматически накладывает пневможгут выше раны, так что кровопотери можно пока не бояться... Потом вколоть обезболивающее, антибиотик, покрыть раневую поверхность гемогелем...
От врачебных мыслей Рождественского отвлек подполковник, снова перекрывший дикий шум сражения командой:
– Отступаем! Бегом!!!
Володя до сих пор не ощутил всего ужаса ситуации. Кровавое мельтешение боя вокруг напоминало скорее новый голливудский 3D-боевик или продвинутую компьютерную игру с полным эффектом присутствия, нежели реальную схватку здесь и сейчас. Рождественский всегда сразу врубал подобные игрушки на самый сложный уровень и, еще не успев наработать необходимых навыков для прохождения, некоторое время оторопело наблюдал за происходящей вокруг убийственной суетой компьютерных монстров и враждебных головорезов, успевать реагировать на которую не было никакой возможности. Однако приказ есть приказ: автоматически подчинившись, Володя бросился прочь, во тьму тоннеля, спотыкаясь и оглядываясь через плечо. За ним бежали остальные члены группы. Прикрывали отход Гончаренко и Константинов со своим метателем.
Стоп! А батареи?!
Рождественский затормозил, по инерции пробежав еще несколько шагов. Ему до сих пор совсем не было страшно: встреча со сталтехом показалась куда более жуткой, чем эти игрушечные роботы. А может, в кровь просто выплеснулся адреналин – ведь Володя только что видел, как эти игрушки в клочья разодрали Водяного и изувечили Чекрыгина...
– Толя! Батарея! – крикнул он, задыхаясь.
– Вовремя ты! Я думал, свалил без оглядки! – рявкнул в ответ Константинов, выхватив из рук помощника заряд и зашипев от боли. Перчатки его бронескафандра свисали лохмотьями, и военврач вспомнил, что Конь снял с метателя систему охлаждения, а при таком темпе стрельбы не выдерживает даже термостойкая ткань. Ожоги второй, а то и третьей степени. Что там на этот случай в аптечке? Антиожоговая мазь, еще раз обезболивающее, снова антибиотики... жидкий аэрозольный бинт-пленка...
– Да их тут сотни! – раздался в наушниках потрясенный вопль Рахметова.
Слева подполковник Гончаренко методично, как в тире, отстреливал набегавших металлопауков, паля сразу из двух армганов, с двух рук. Бравому командиру не хватало только сигары, чтобы совсем походить на героя старого фильма про вьетнамскую войну.
Прокравшийся понизу паук внезапно плюнул в Гончаренко длинной струей сварочного огня, и Володя с ужасом увидел, как мгновенно потемнела и запеклась обожженная кожа на щеке подполковника. Командир взвыл, выронив один армган, и вскинул освободившуюся руку к лицу, но так и не коснулся ожога толстой перчаткой, сумев остановить ладонь в сантиметре от пострадавшей скулы.
– Получай, гадина! – сорвавшимся голосом возопил военврач и выпустил в коварного бота ползаряда одним махом. Паук растекся по цементу серебристой лужей, а подполковник крикнул, кривясь от боли и все еще прикрывая рукой изуродованную половину лица:
– Так держать, док!
Он тут же шагнул в сторону и скрылся из поля зрения Володи, а Константинов самостоятельно выдрал из чехла на плече Рождественского последнюю батарею. Даже на таком расстоянии врач почувствовал, как от метателя пышет жаром.
Банг!!!
Прямо в грудь Володе врезался паук, бросившийся на него со стены. Удар вышел не очень сильный – когда в Академии Рождественский гонял мяч за футбольную команду курса, со штрафного порой попадали и посильнее, – но военврач не ожидал толчка и опрокинулся на спину, гулко ударившись затылком шлема о твердый пол тоннеля. Пробежав по нему паучьими лапами, бот унесся вслед за отступающей группой, за ним прострекотали еще дюжины две маленьких механических монстров, и неожиданно стало тихо и темно.
Видимо, от удара Володя на минуту потерял сознание – не могло же все вокруг измениться так внезапно? В голове гудело, но Рождественского не тошнило, значит, не сотрясение. Или сотрясение, но слабое. Военврач попытался вскочить, но ничего не вышло – его повело в сторону, и он мягко повалился обратно на пол.
Да и вскакивать было уже ни к чему. Рождественский прислушался – тишина. Бой явно завершился чьей-то победой. Видимо, Володя лежал без чувств куда больше минуты. За это время боты вполне могли перебить оставшихся членов группы. Но почему они тогда не тронули беспомощного военврача?
Другая версия, господа офицеры: он валялся без сознания, а военсталкеры решили, что он мертв, и ушли. Стало до боли обидно: как же так?! Группу Якубовича искали, рисковали, спустившись под землю, а его – бросили?..
Нет, нет! Такого просто не может быть. Они бы наверняка проверили, что с Володей, есть же датчик жизненно важных функций, в конце концов, они знают инструкцию...
Но тогда ситуация еще хуже. Потому что это означает, что группы подполковника Гончаренко нет в живых.
Лейтенант заерзал и осторожно сел, упершись руками в пол. Голова по-прежнему кружилась, но в целом он чувствовал себя вполне сносно. Фонарик не работал. Мог отказать фотоэлемент, автоматика – штука тонкая. Вспомнив тренинг, Рождественский нашел на плече щиток управления, сдвинул крышечку и активировал фонарик вручную. Тот с готовностью вспыхнул, осветив участок пола, на котором валялся посеченный лучами армганов паук-бот. Биомеханизм напомнил Володе японские конструкторы, которые в детстве ему покупал отец. Подобные жуки, скорпионы и прочие гнусные твари при помощи маленького гаечного ключика и такой же миниатюрной отверточки собирались из металлических деталек. Но те не двигались, а эти...
Хотя и эта тварь больше не двигалась. Внутри поблескивающего сегментированного тела что-то еле слышно гудело, в злобных глазках изредка вспыхивали зелено-синие искорки, но паук явно был мертв – если этот термин вообще годился в отношении биомеханического порождения Зоны.
Сглотнув слюну, Володя откашлялся и попытался встать на ноги. С трудом, но ему это удалось. Опершись о стену, он попытался найти свой армган, но оружия нигде не было. Военврач даже не помнил, что произошло с лазером – может, он выронил его, когда отдавал Константинову батарею? Или потерял, уже когда упал, а потом армган утащили боты?..
Володя осмотрелся и обнаружил, что дохлых пауков вокруг валяется несколько. Одни оплавленные, превращенные практически в слитки металла, другие – порезанные на части. Трупов, вопреки ожиданию, не обнаружилось – только лужа подсохшей уже крови, размерами наводящая на мысль о повреждениях, не совместимых с жизнью. Рождественский припомнил, как разорвали и растащили на куски Водяного, и угрюмо покачал головой. Отсутствие трупов совершенно ни о чем не говорило.
Военврач побродил взад-вперед, посветил вокруг и нашел привалившегося к стене Рахметова. Смуглый лейтенант был мертв: шлем разбит, а голова обожжена так сильно, что превратилась в головешку. Других ран на теле не видно, значит, кровь не его... В руке Рахметов сжимал боевой нож – видимо, дрался до последнего, расстреляв и батареи, и патроны из пистолета. Вон и пистолет валяется рядом, а чуть поодаль – еще один уничтоженный бот с лапами, обрубленными тяжелым стальным лезвием. Одна согнутая нога бота, отделенная от туловища, методично скребет по полу, собрав вокруг себя уже изрядную кучку цементной пыли...
Стоп, подумал военврач. Что за черт? Почему не слышно, как нога бота скрежещет по цементу?!
Разгадка пришла быстро – от удара вырубился не только фонарик, но и внешний микрофон. Его тоже пришлось включать вручную, и сразу мир наполнился звуками.