Император одобрил этот план кивком головы. Идея его увлекла: очень редко ему доводилось видеть, чтобы кто-то устраивал показательное отступление.
И вот антенны взмыли в воздух, сигнальщики стали подавать световые сигналы. Из-за горизонта вынырнули корабли тактического космофлота и очень реалистически на преющем полете пронеслись прямо над парадным плацем.
Эти аппараты прилетели за отступающими солдатами. Зенитки “противника” вели интенсивный огонь (на самом деле это были заранее запущенные в небо шары с газом легче воздуха, выкрашенные в небликующий темный цвет, с зарядом и таймером, который приводил в действие взрывное устройство). Невзирая на бешеный заградительный огонь, спасательные корабли сели, и, соблюдая строжайшую дисциплину, отступающие войска погрузились на них. После этого корабли поднялись высоко в небо, зависли над плацем... и воздух внезапно наполнился ревом и грохотом. Стоял сущий ад. Корабли уничтожали все живое под собой. Зрители на трибунах, вскочив, завопили от возбуждения. Сам Император стал сползать с кресла и чуть было не шлепнулся на настил трибуны – до того был поражен. Он тщетно гадал, как кто-то ухитрился так точно имитировать выстрелы пушки-мазера.
Были уже сумерки, на небе высыпали звезды, но теперь их скрыли от глаз километровой длины корпуса двух космических линкоров класса “Герой”. Лазерные пушки обоих линкоров открыли огонь; из портов, полыхая пламенем, вылетали боевые ракеты. И вот мало-помалу все наземные огневые батареи “противника” на земле были подавлены и прекратили огонь. Тем временем тактические корабли взмыли еще выше, под брюхо линкорам, и исчезли в его раскрывшихся люках. Подобрав тактические корабли, линкоры ушли вертикально вверх, с хлопком преодолели звуковой барьер и почти мгновенно исчезли из вида, покинув атмосферу Прайм-Уорлда.
Полмиллиона зрителей бесновались на трибунах от восторга.
Вечный Император налил себе большую порцию виски, выпил, тихо крякнул и решил, что Двенадцатой гвардейской не грозит опала и откомандирование в Драконию.
Годфри Алэна била легкая дрожь, когда он наблюдал, как имперские военные корабли исчезают в небе. Он мысленно представил, как именно эти боевые машины станут подниматься над планетами его родного союза звездных миров – превратив эти планеты в пепел, уничтожив все живое. И случится это, по его подсчетам, не позже чем через год. Будут сеять смерть во имя мира...
Алэну доводилось сталкиваться с имперскими гвардейцами прежде – и лично, в бою, и при разработке военных операций против них, поэтому он не с чужих слов знал подлинную мощь имперских сил. Но, странным образом, вид всех этих космических боевых кораблей и то, как они плавно уносят на своих бортах разом двенадцать тысяч великолепно обученных головорезов, потряс его до глубины души.
“И я фактически единственный человек, который может отвратить возможность этого массированного вторжения. Таанский Союз будет взирать на это безучастно. А мой родной народ в результате такого нападения будет попросту уничтожен до последнего человека. И дело, за которое я боролся всю жизнь, будет навсегда проиграно”.
Годфри Алэн отнюдь не был самоуверенным эгоистом – все действительно складывалось так, что именно он, и только он мог спасти свой народ. К несчастью, ему оставалось жить лишь двадцать четыре часа.
Кто не любит клоунов и акробатов! А сейчас больше тысячи клоунов-акробатов заполнили парадный плац. Среди их номеров был, например, такой: взвод мнимо пьяных солдат, которые решили приветствовать Императора, но спьяну не знают как. Все кончается дракой между ними; в результате они неожиданно выстраивают пирамиду из своих тел, самый “пьяный” карабкается наверх – и по-настоящему четко отдает честь Императору, после чего теряет над собой контроль, снопом валится вниз, делает сальто и ловко приземляется на пятки. Были на арене и люди в бочках, которые скатывались по наклонным плоскостям между препятствиями и чудом не разбивали свои бочки в щепы. А еще акробаты, проходившие сотни метров на руках. И гимнасты, которые чего только не вытворяли в воздухе. И клоуны-боксеры, которые осыпали друг друга страшными ударами и вскакивали, как ни в чем не бывало...
Публика была в восторге от представления.
Диктор объявил, что эта тысяча клоунов – часть имперского гимнастического полка. Но такого полка не существовало. Лишь Император знал, что это единственный возможный вариант появления на публике людей из подразделения Богомолов – лучшей, элитной части особого назначения, отряда коммандос, самого тайного и самого опасного орудия Вечного Императора.
Впрочем, дети – и, между прочим, сам Император – искренне наслаждались клоунской частью этого празднества.
В обычное время доктор Харс Стинберн наблюдал бы за празднованием Дня Империи из частной ложи. В худшем случае его место находилось бы во втором ярусе. Но вероятнее всего, профессора пригласили бы в первый – гостем лечившихся у него высокопоставленных больных.
Однако сейчас время было необычное.
Стинберн сидел далеко-далеко от места, где приземлялись корабли тактического космофлота – не в кресле, а на голой скамье. Такие скамьи предназначались для рядовых праймуорлдцев.
Рядовых праймуорлдцев. Крестьян. Рабочих.
Стинберн был стопроцентным расистом. Но у богов очень едкое чувство юмора. Весь ряд перед ним занимали грузчики из космопорта. И не люди-грузчики, а грузчики – осьминогоподобные существа из какого-то далеко мира. Они размахивали щупальцами с флажками, жевали что-то мерзкое, что-то несъедобного вида, пили что-то еще более непотребное и временами обдавали профессора вонючим перегаром. Хуже того, грузчики неведомой расы выражали свой восторг от происходящего широко раскрывая желеобразные серые пасти, расположенные на верхней поверхности их тела, вбирали побольше воздуха, а затем внезапно и с силой выталкивали его с трубным звуком через ноздри.
Стинберн попытался сделать вежливое замечание разбушевавшимся грузчикам, когда один из них небрежно вышвырнул объедки своей трапезы – нечто вроде вареной шляпы – и те угодили профессору в лицо. Вместо извинений грузчик спросил, не хочет ли господин хороший, чтобы ему ради праздничка сделали вот так – и "осьминог", выставив свои остренькие яйца, сделал жест, будто откручивает их.
Стинберн нервно пригладил аккуратно причесанные седые волосы и, стараясь больше не думать о хамах, уставился на ближайший голографический экран. Тот показывал сперва крупные планы клоунов, потом – на мгновение – почти плачущего от хохота Императора, затем разных знаменитостей, смеявшихся в своих уединенных удобных ложах.
У Стинберна кошки на душе скребли. Когда он только шел на трибуны, осторожно оглядываясь и воображая, что его никто не узнает, ему почудилось, будто он перехватил в толпе взгляд нанятого им человека.
Он ошибся, но настроение его решительно испортилось. Откуда ему было знать, находится ли его человек в назначенном месте? Известно, что для грязной работы надо нанимать профессиональных преступников. Но собственный опыт подсказывал и другое: эти мерзавцы крайне ненадежны.
Стинберн немного повеселел, когда парень из службы охраны порядка подошел к грузчикам и приказал им вести себя приличней, не то он вышвырнет их вон. Блюститель порядка прошел вверх по ступенькам мимо Стинберна и задержался на нем подозрительным взглядом.
“Нет, проходи мимо, – подумал Стинберн. – Стало быть, по мне видно, что я здесь не на своем месте? Чего он так уставился?.. Нет, парень, ступай дальше. А не то тебе крышка”.
И Стинберн не преувеличивал. Несколько лет назад хирурги вшили ему вместо аппендицита трубочку со взрывчатым веществом и детонатор между лопатками. Чтобы взорвать капсулу и покончить с собой, уничтожив все живое в радиусе двадцати метров, профессору было достаточно неестественно предельно свести лопатки.
Но эта крайняя мера не понадобилась – блюститель порядка проследовал дальше, а Стинберн заставил себя перевести взгляд на арену, где клоуны заканчивали представление, и издать смешок в знак одобрения их очередных кульбитов.
По чувствительному позвоночнику Марра словно ледяная ладошка скользнула – это говорил инстинкт самосохранения, тот самый, что спасал поколения милченцев от смерти в далекие времена жизни в системе Фредерик-II. Сердце Марра испуганно затрепетало, он даже немного отпрянул от Сенна.
– Что такое, дорогой? – спросил тот встревожено.
– Не знаю. Что-то происходит... Сам не знаю...
Сенн попробовал привлечь его к себе и успокоить, но Марр решительно замотал головой и поднялся.
– Отвези меня домой, Сенн. Что-то у меня все праздничное настроение пропало.
Глава 4
“Нюхач” зашевелился, учуяв подходящего к императорской гардеробной Стэна. Его миниатюрные усики заходили из стороны в сторону, покачиваясь, словно у небольшого грызуна, который к чему-то настороженно принюхивается. Электронный овод-стражник мгновение-другое колебался, поводя усиками-щупами, затем юркнул внутрь гардеробной, звонко постукивая крохотными металлическими ножками по полу.
Стэн остановился на пороге гардеробной и окинул взглядом длинные ряды висящих на вешалках нарядов Императора. Какой одежды тут только не было! Сотни мундиров – будничных и парадных, костюмы на все случаи придворной жизни – от “простенького” ослепительной белизны одеяния наподобие тоги до последнего крика моды и технологии – плотно облегающего комбинезона, способного менять цвет по воле хозяина.
Видео-справочник, который Стэн просмотрел в своей комнате, содержал краткую историю каждого наряда. Скажем, "простенькая" тога предназначалась для императорского визита в небольшую звездную систему под названием Раза, где ему был присвоен официальный титул Верховный Философ. А облегающий костюм-хамелеон имел прямое отношение к какому-то событию, которое в справочнике называлось Мардиграс.
Стэн пока очень приблизительно помнил состав императорского гардероба – ведь за его плечами было лишь несколько месяцев на новой службе и мозг еще не успел в точности усвоить сотни обязанностей, сопряженных с чином капитана личной охраны Императора. До сих пор все внимание Стэна сосредотачивалось на его основной обязанности – оберегать властителя от заговорщиков, наемных убийц, кровожадных психов и разного рода фанатиков.
Охрана Императора была “многослойной”, то есть состояла из нескольких элементов. Прежде всего ею занимались армия и полиция Прайм-Уорлда. Сам замок-дворец, резиденция Императора, был начинен механическими и электронными средствами охраны. Спокойствие и порядок во дворце обеспечивали три гвардейских подразделения, хотя у всех на виду было одно – преторианцы. В обычное время их использовали как слуг: они занимались всеми хозяйственными делами, начиная от уборки помещений и кончая курьерскими поручениями. Но в случае беспорядков они могли мгновенно присоединиться к силам полиции, удвоив ее мощь.
Вторым подразделением охраны дворца была сама дворцовая челядь, потому что всех слуг набирали исключительно из Богомолов, или из ударной группы “Меркурий”, или из Императорской Гвардии.
И наконец, третьей составной частью охраны дворца были телохранители-гурки – сто пятьдесят человек из земной провинции, называемой Непал. Большинство из них принадлежало к тамошней аристократии из кланов Тхапа, Пун, Ала и Рана. Они были потомственными наемниками – их предки занимались военным делом в течение по меньшей мере двух тысяч лет.
Невысокие коренастые гурки сочетали в себе добродушие, хорошее чувство юмора, преданность долгу и почти невероятную личную выносливость. Подразделение гурков возглавлял старшина-хавилдар – Лалбахадур Тхапа, находившийся в подчинении у капитана Стэна, который был официальным главой дворцовой охраны и в этом качестве находился в постоянном тесном общении как с Императором, так и с верхушкой дворцовой челяди.
Новые обязанности не имели ничего общего с привычными обязанностями в отряде Богомолов, где Стэн провел большую часть своей военной службы. Отныне Стэн больше не мог носить что попало, одеваться в цивильное; теперь он всегда был затянут в пятнистую коричневую форму гурков. Стэну очень понравилось иметь денщика – парня звали Наик Агансинг Раи, – хотя порой, особенно с похмелья, он сетовал про себя на то, что у его денщика досадная склонность язвительно комментировать промахи хозяина.
От периода, когда он был командиром гурков, у Стэна останутся две памятки: до конца своей армейской службы он не расстанется с нашивками в виде кукри на своем мундире и с самим кукри.
Сейчас у Стэна, ждавшего, пока “нюхач” закончит свою работу, на одном боку висел смертоносный кукри, а на другом – виллиган, которым вооружены все Богомолы.
Наконец "нюхач" обежал комнату, где хранилась одежда Императора, и вернулся к Стэну с характерным писком, обозначавшим "все в порядке". Стэн нагнулся, щелкнул выключателем на спинке "нюхача", сунул его себе в карман и вышел из гардеробной. Эта часть личных апартаментов Его Величества была проверена самым тщательным образом.
Стэн мысленно перепроверил безопасность всех помещений в этом крыле дворца – в уме пропутешествовал по каждому. Смена караула уже прошла... Всем офицерам, заступившим на дежурство, он доверяет...
– Капитан, я не имею привычки беспокоить человека, занятого работой, однако...
Стэн стремительно повернулся на голос, раздавшийся за его спиной, машинально уводя руку к поясу. Его пальцы уже готовы были сжаться на рукоятке кинжала...
Перед ним стоял сам Вечный Император. Он смотрел на начальника стражи сперва немного озадаченно, затем – с улыбкой в глазах. Стэну стало неловко за свое резкое движение, на мгновение испугавшее властителя. Он вытянулся по стойке “смирно”, мысленно выругав себя: “Эх ты, задница неловкая!” Он еще не привык к спокойной дворцовой службе, у него в крови сидело с богомольских времен, что от быстроты реакции зависит жизнь, – и чуть что рука сама собой рвалась выхватить оружие.
Император рассмеялся.
– Расслабьтесь, капитан.
Стэн принял стойку “вольно”, которая у образцового придворного офицера мало чем отличается от стойки “смирно”.
Император ухмыльнулся, собирался пошутить насчет того, что Стэн добродушное “расслабьтесь” понимает очень уж по-военному – как команду “вольно”, но тут заметил смущение Стэна и не стал смущать его больше. Вместо этого он дотронулся до своего парадного костюма и с нарочитым отвращением фыркнул:
– Если вы не возражаете, я переоденусь. А то воняю, как свинья, когда она борова хочет.
– Все в порядке, Ваше Величество, – отозвался Стэн. – А теперь... разрешите идти?
– Вы огорчаете меня, капитан, – донесся до него громкий голос Императора из комнатки, где тот переодевался.
Стэн весь напрягся, стараясь припомнить, в чем он мог дать промашку. Чем его угораздило огорчить Императора?
– Вы сколько уже работаете у меня?
– Девяносто четыре цикла. Ваше Величество.
– Ну да. Что-то около того. Вы уже девяносто с лишним дней шныряете по моим комнатам, действуете мне на нервы всеми этими проклятущими мерами безопасности и ни разу – подчеркиваю, ни разу вам не пришло в голову показать мне ваш легендарный кинжал.
– Кинжал, Ваше Величество? – Какую-то секунду Стэн пребывал в полной растерянности. Потом вспомнил о своем старом добром кинжале на поясе. – Ах, вы имеете в виду этот кинжал.
Император снова появился перед ним – теперь на нем был обыкновенный серенький комбинезон.
– Ну да. Этот.
– Все сведения касательно этого кинжала имеются в моем послужном списке, где отражен период моей службы в отряде Богомолов...
– Капитан, в вашем послужном списке много всякого разного. На днях я имел случай перечитать ваше досье. Просто еще раз перепроверял – размышлял, оставлять ли вас на вашем нынешнем посту.
Он заметил, как озабоченно сдвинулись брови Стэна, и пожалел о строгости своего тона.
– Помимо сведений об уникальном кинжале, я обратил внимание еще на один факт. Оказывается, вы любите закладывать за воротник.