- Это кто? - спросил Лапин у вошедшего за ними казака, показывая на гроб.
- То жинка моя, - сказал тот и перекрестился, - от горячки померла. Застудилась. Пошла за водой к реке, а на обратной дороге оступилась. Ледяную воду на себя опрокинула. Пока обратно к реке бегала, пока набрала воды, пока до дома дошла, хворь-то в тело и проникла. А меня не было, охотничал я в то время. Возвратился с добычей, а она лежит, подняться не может, жар сильный, говорит еле-еле. Через день и померла.
- А доктора поблизости разве нет? - спросил Кузьменко.
- Какого дохтура, сынку? Тут почитай на сто вёрст окрест кроме волков и медведей никто не живёт.
- А что это за река? - продолжал допытываться Лапин.
- Пышма, - ответил казак, снимая с себя овчинный тулуп.
- Пышма? - переспросил Валет, - а Тюмень далеко?
- Тюмень-то... Далёко, как раз сто вёрст до неё и будет. А что тебя нужно в Тюмени?
Голые гости стали переглядываться меж собой. И тут, до сих пор молчавший Маллер, спросил:
- Прости, отец, а не подскажешь, какой сейчас год?
Казак прищурил глаза, склонил голову на правую сторону и, глядя пристально на Маллера ответил:
- Одиннадцатый день января 1775 года от Рождества Христова.
- Пи...ец!!! - хором выдохнули шестеро голосов.
Даже неожиданное перемещение летом из колонии в заснеженный лес без кусочка одежды, не потрясла всех так сильно, как осознание того, что они провалились почти на 250 лет назад. Все были растеряны и не представляли, как жить дальше.
Казак сам был удивлён их реакцией. Он не знал, кто они такие, откуда, но увидел, что его слова потрясли их до глубины души. Поэтому смотрел на них с сочувствием, было видно - люди испытывают душевную боль.
- Негоже перед покойницей срамным быть, - сказал неожиданно он, возвращая всех к насущным проблемам.
- Пойдём-ка, сынку, со мной, - поманил казак Егора.
- Куда? - вздрогнул растерянный парень.
- Одежду подбирать будем, - и направился к стоящему в дальнем углу комнаты большому сундуку.
ЗНАКОМСТВО.
Примерно через час шестеро мужчин, одетые в непривычные для себя одежды, сидели вокруг стола, который занимал почти всю заднюю часть комнаты, и пили горячий отвар из каких-то трав. Хозяин дома сидел рядом.
- Саблин я, Фёдор Тимофеевич, - ответил он на вопрос Агеева.
- А вас, значит, бабах - молнией и прямо сюда, - продолжил казак, - скажи кому, не поверит. Да и я сперва решил, что это бесы явились по мою душу. А тут ещё и Прасковья неотпетая лежит.
- Не надо, Фёдор Тимофеевич про нас вообще никому рассказывать, а то либо церковники на костёр упекут, либо императрица со своими фаворитами в кандалы закуёт. Насколько я знаю, сейчас Екатерина II на троне сидит?
- Она, змея подколодная.
- Прости, Фёдор Тимофеевич, если мой вопрос покажется тебе неприятным, а ты с Емельяном Пугачёвым случайно не был знаком?
- Смотрю, много ты знаешь, Марсель Ринатович, -
нехороший огонёк блеснул в глазах казака.
- Фёдор Тимофеевич, поверь, ни я, ни мои товарищи, тебе не враги. Мы нужны друг другу. И предательство одного, станет концом для всех.
- Хорошо, коли так, как ты говоришь.
- Спаситель ты наш, куда же без тебя мы денемся? - проникновенно вещал Агеев. - И ещё, простите меня за чёрную новость.
- Какую?
- Через десять дней Емельяна Пугачёва казнят в Москве. Четвертуют.
- Значит через десять дней...
- Да. Но он достойно примет смерть, как и подобает настоящему казаку.
- Спаси и сохрани, Пресвятая Богородица, - перекрестился Фёдор Тимофеевич, и все последовали его примеру.
Это, наверное, заложено в генах, что достались нам от наших предков, как только мы видим человека, который крестится, то рука непроизвольно тянется повторить это действие. И никакая атеистическая советская власть или торгашная демократия не в силах вытравить из людских душ славную веру наших предков.
- А Прасковью твою мы завтра и отпоём, и похороним, - сказал Муравьёв, - только нужно будет воды побольше накипятить.
- Зачем воды накипятить? - спросил Кузьменко.
- Чтобы мёрзлую землю было легче выкапывать, - спокойно ответил Печник.
ПЛАНЫ и РАЗГОВОРЫ.
На другой день, сидя после похорон за тем же столом, тем же составом, семеро человек обсуждали планы дальнейшей жизни.
- Оружием-то вы владеть обучены? - спрашивал Фёдор Тимофеевич.
- Обучены, да не тому, - отвечал Иван Андреевич Лапин, - другое там оружие в будущем. Я штыком привык, а вот нынешней саблей или ружьём, увы.
- Придётся, робятки, учиться, - сказал казак, - без этого здесь никак. И от зверя нужно уметь защититься, и от человека, и еду добыть. Из дерева сабельки потешные сделать надо, и буду вас по утрам учить.
- Фёдор Тимофеевич, а ты давно здесь живёшь? - поинтересовался Агеев.
- С сентября. В конце июня мы Рождественский завод боем брали, там я рану получил тяжёлую. Мой товарищ, Иван Збруйко, сопровождал меня до дома, да и решил остаться, чтобы вместе потом к Пугачёву вернуться. Через пару месяцев я почти поправился, а тут новость пришла, что разбили Емельяна, и вынужден он хорониться от екатеринкиных солдат. Да и слух прошёл, что разыскивают всех, кто к смуте причастен. Тогда решили мы не ждать своей участи, как бараны, а уйти подальше в леса, переждать до следующего лета, а там потихоньку снова к людям выйти. Взяли с собой всё необходимое и поехали...
- А где товарищ?
- Медведь задрал. Ружьё у Ивана дало осечку, и я замешкался, буквально несколько мгновений, а косолапый ему по горлу когтями. Мишку то я застрелил, а товарища уже спасти не мог.
- Светлая память, - сказал Лапин и перекрестился.
- Светлая память, - повторил казак.
- А как с оружием обстоят дела? - спросил Агеев.
- Ружьё от Ивана осталось, ещё четыре пистоля есть. Три сабельки, вместе с моей если считать.
- Нам ещё один дом нужно ставить, тесно всемером. И баню, а то завшивеем тут, - высказал Муравьёв свои мысли.
- Это ты, верно, заметил, - отозвался Саблин.
- А ещё нужно людей так распределить, чтобы одни на охоту ходили, другие строительством занимались, а третьи хозяйство вели, - сказал Агеев.
Решили так, Фёдор Тимофеевич с Лапиным будут ходить на охоту, Муравьёв, Агеев и Маллер занимаются строительством, Кузьменко ловит рыбу и носит воду, а Кощеев готовит еду.
- А чем вы занимались у себя в грядущем, - спросил казак.
- Разным, - взял разговор в свои руки Лапин, зыркнув на своих спутников, - я торговыми делами занимался, Игнат Фомич помогал мне. Марсель Ринатович - служивый человек, Артур Рудольфович - маляр, Даниил Петрович - каменный мастер, а Егор Сергеевич механизмы собирал.
- И как такие разные люди вместе оказались? - удивился Фёдор Тимофеевич.
- Решил я завод построить. Пригласил самых знающих в этом деле людей, чтобы сообща решить, как по уму всё сделать. Вот тут и случилась, на нашу беду, гроза. Молния шаровая в окно открытое влетела и прямо в стол ударила, за которым мы дела свои обсуждали. Ослепило нас, а когда прозрели, то оказалось, что далеко мы от своего времени и места... Вот.
Агеев прятал улыбку, слушая Лапина. Офицер ФСБ прекрасно понимал, что не нужно всего рассказывать человеку, пусть даже и приютившего их. Меньше знает, крепче спит. Кощеева и Муравьёва посещали схожие мысли. Только Кузьменко и Маллер не совсем понимали, почему Лапин врёт, но глядя на своих более опытных спутников, хранили молчание. Раз так говорит, значит так надо.
- А какой завод-то ставить хотел, - допытывался казак.
- Ты, Фёдор Тимофеевич, Егора Сергеевича сыном кличешь, а знаешь какой он умный? Он механизмы придумал, которые железо и дерево могут обрабатывать и превращать в нужные для человека изделия. Хорошую и качественную мебель, инструмент железный, утварь хозяйственную, материал для строительства. Вот смотри, сколько кузнец за день сделает подков?
- Думаю, десятка полтора сделает, а что?
- А вот механизм, что придумал Егор, тысячу подков за день может сделать!
- Тыщу!!! Эдак все кузнецы по миру пойдут.
- Нее, не пойдут, Фёдор Тимофеевич. Кузнец у нас считается профессией очень почётной. Они диковинки разные делают из железа, и такие сабли и кинжалы, которые ни один механизм не сделает. А вот под силу ли кузнецу железо тонкое и ровное сделать, да такое, чтобы им всю крышу покрыть?
- Крышу-то? Это же, сколько железа нужно?
- Много железа нужно, ты прав. Выгодна ли кузнецу такая работа? Нет, не вы-годна, не будет он с ней справляться в срок. А у нас все крыши железом крыты!
- Прям таки все? - изумился ещё больше казак.
- Да! Вот для этого станки и нужны, чтобы каждый мог железом крышу по-крыть.
- Неужто у вас в будущем все такие богатые?
- Эх, Фёдор Тимофеевич, все богатыми быть не могут. Взять, например, казаков. У одного такая сабля, за которую целую деревню с крестьянами можно купить. А у другого еле-еле на рубль тянет. Но убивать то можно и той и другой.
- Тут ты прав, Иван Андреевич. А сам-то ты богатым был?
- Да не особо, были люди и богаче.
- А всё же? Вон завод собирался ставить...
- Ну, - почесал Лапа рукой небритый подбородок, - если собрать все мои капиталы, то, думаю, хватило бы на то, чтобы построить городок с церквами и торговыми рядами на пять тысяч человек.
- Богато, - уважительно посмотрел на него казак, - значит ты купеческого сословия?
- Нет. Сначала в солдатах был. Воевал. Вернулся после войны геройским хлопцем. Холостой, красивый да при деньгах. Вот купеческая дочь и запала на меня, да и сама была пригожа и приданое имела солидное. От этого не бегут. Женился. А тесть уже стал учить торговой науке.
- А родители твои кем были?
- Рабочими. Отец мастером на заводе работал. Мать, на том же заводе, для рабочих обеды варила.
- А воевал где?
- В Афганистане воевал.
- Это где такая страна?
- Это держава Великих Моголов стала так называться, - подсказал Агеев.
- Вон оно как! А чего воевали, что не поделили?
- Так это... Дань перестали нам платить, Бога нашего стали ругать. Императором у нас тогда Леонид был. Не выдержал он такого оскорбления и послал туда войска.
- Это правильно, - согласился казак, - негоже прощать обиды.
- А как там, в грядущем, казаки живут? - продолжил немного погодя Фёдор Тимофеевич.
- Нормально живут, - это уже ответил Агеев, - лучшими воинами считаются. Конечно, былой вольности нет. Атаманов им государь назначает.
- Без вольности это плохо. Эдак любой тобой помыкать будет.
- Не будет, Фёдор Тимофеевич. По-другому всё в будущем. Скажем, решил офицер свою власть показать, ударил солдата и всё, сядет в тюрьму за это.
- Неужто офицера в тюрьму посадят за то, что солдата наказал?
- Наказать можешь, бить не имеешь права.
- А как тогда наказывать?
- Трудом. Например, когда другие солдаты будут отдыхать, провинившийся солдат будет отхожие места чистить.
- А если солдат откажется?
- В холодную посадят. Зачем нужен такой солдат, который дисциплину не блюдёт? Если солдаты перестанут исполнять приказы, то это не армия будет, а разбойничья шайка. Но любой солдат, если не согласен с решением офицера, может жалобу на него написать. В будущем все грамотные. Дети с семи лет в школе учатся. Это закон для всех.
- Вон значит как. И что, часто пишут жалобы? - спросил казак и посмотрел на Лапина.
- Лично я, Фёдор Тимофеевич, не писал. Офицер никогда просто так наказывать не будет. Только за дело. А жалобы пишут лентяи и трусы, которым место у мамкиной юбки, а не в армии. В армии офицер учит солдата уничтожать врага, не давая при этом убить себя.
- А сабелькой-то владеть не умеешь, - засмеялся казак.
- В будущем вместо сабельки штык, а на ружье другой механизм для стрельбы.
- А что у нас со съестными припасами? - перевёл Агеев разговор на другую те-му.
- Мясо и рыбу добудем, - принялся считать казак, - а вот хлеба только на месяц - полтора хватит. Есть гречка, репа, ячмень, овёс. Пара кувшинов с репейным маслом должны быть. Лук, горох, свёкла, морковь тоже имеются. Ягоды сушёные где-то были. До весны должно хватить.
- Надо бы ревизию продуктам сделать.
- Что сделать?
- Ревизию... Подсчитать все продукты и разделить таким образом, чтобы хватило на дольше.
- А-а, понятно.
Следующий час подсчитывали и сортировали все съестные припасы. Так же Муравьёв попросил собрать рабочие инструменты и проверить их состояние. Две лошади, которые стояли в хлеву, тоже требовали к себе внимания. Остатки дня прошли в хлопотах. Маллер, оказавшись на улице по какому-то делу вместе с Лапиным, задал ему вопрос.
- Иван Андреевич, может это не моё дело, но зачем вы говорили Фёдору Тимофеевичу неправду?
- Какую неправду, Артур?
- Ну, про царя Леонида, про войну в Афганистане, про то, что мы хотели завод построить?
- Эх, Маляр, дитё ты ещё. В армии-то служил?
- Служил, даже сержантом был.
- А чем занимался в армии? Из автомата часто стрелял?
- Только в учебке один раз. А в войсках я при штабе был. Рисовал, вырезал, писал.
- Рисовал, писал... Объясню тебе популярно. Вот гляди, война с Афганистаном была?
- Была.
- А из-за чего мы ввели туда свои войска?
- Я, если честно, даже и не знаю. Вроде помочь хотели.
- Ага, мы им помощь, а они нам пулю в спину. Так, дальше, Брежнев кем был?
- Генеральным секретарём коммунистической партии Советского Союза.
- А по сути тот же самый царь, правильно? Вот этот царь и послал нас воевать. А причины войны всегда одинаковы - деньги и религия. Зачем я должен объяснять человеку идеи коммунизма и всего другого, что произошло в будущем? Зачем забивать ему голову тем, чего он всё равно не поймёт? Я использовал в разговоре те понятия, которые доступны для его понимания. А про то, что мы в тюрьме сидели, вообще не нужно говорить! Одно слово, и всё. Мы и так никто в этом мире, а если ещё узнают, что мы каторжане, то, считай, относиться к нам будут соответственно.
- Так он тоже скрывается...
- Это он скрывается, понимаешь, а не мы! Сейчас в тюрьме следователи вопросы задают в пыточной камере, а не в просторном кабинете со светлыми окнами. Тем более мы обладаем такими знаниями, за которые или удавят потихоньку, или выжмут из нас все, что можно и тоже - удавят. Запомни: никому и никогда ты не должен говорить кто ты и откуда. Даже своей жене, если такая у тебя будет. Больше всего остерегайся женщин и священников. Я очень жалею, что дурачок Кузьменко разболтал вчера, откуда мы. Ты заметь, Агеев по сути - это наш тюремщик. Но он чётко знает, скажи хоть слово, кто мы такие, и конец придёт и нам и ему. Так, что, повторю ещё раз - нигде, никогда и никому.
- А что будет с Фёдором Тимофеевичем?
- Он нам пока нужен.
- Пока?
- Нам придётся за ним приглядывать, и если его действия не будут угрожать нашей безопасности, то жить он будет долго и счастливо. Ещё вопросы есть?
- Нет, Иван Андреевич, я всё понял.
Артуру было неприятно это осознавать, но он понимал - Лапа прав. Из-за необдуманного поступка одного из них, могут погибнуть все. А этого нельзя было допустить. Похожий разговор случился и у Агеева с Кузьменко. Старший лейтенант доходчиво ему объяснил, к чему может привести несдержанность языка. И напомнил о его бегстве из Украины, где Кузьменко действовал намного разумнее. Когда до Егора дошёл весь смысл сказанного Агеевым, он дал себе зарок, прежде сто раз подумать, чем что-то говорить людям не из его времени.
Состоялся и ещё один интересный разговор между Лапой и Валетом.
- Слышь, Лапа, тут такое дело...
- Игнат, прости, что перебиваю, но давай с этого дня друг к другу по имени обращаться.
- Как скажешь, Иван.
- Не в обиду, Игнат. Сам понимаешь, ради нашей безопасности многое нужно менять, а людям не из нашего времени лишнего про нас знать не нужно. Запомни, я купец, ты мой помощник.