Докторица смущенно засмеялась, а майор немного нахмурился, а Ленька недоуменно поглядел на юриста.
— Это широко известный факт в нашем узком кругу. Командир гурков без ума от Елены Дмитриевны, прямо-таки крышу снесло прямым попаданием. И каждый раз старается ее очаровать. — Усмехнулся пожилой прапор-гренадер, качающий на повязке правую руку.
— Не настолько он без ума. Просто играет на нервах. Но талантливо, черт, — все еще хмурый майор снова налил себе кофе. — Не любит он нас, похоже, еще с той Земли. Вот и придуряется.
Вечером Ленька, в новехонькой парадке, сонный и злой, отчаянно зевая, слонялся по углам небольшого и уютного зала кантины. Если честно, то больше всего ему хотелось выспаться как следует, накопившаяся за эти недели усталость буквально сшибала с ног. Именно поэтому он вообще не пил спиртное, ограничившись парой больших чашек крепкого кофе.
В зале присутствовал, кроме офицеров союзных армий и нескольких молодых красавиц из горожанок, и местный бомонд, представленный парой крупных бизнесменов из Латинского Союза, с женами и домочадцами. Насколько понял Панфилов, эти товарищи спешили занять освободившиеся места в Элленкондебурге. Ну да, большинство здешних крупных торговцев так или иначе сотрудничали с ярлом, и когда союзники брали город, их под шумок оприходовали местные жители. Заодно и товары из магазинов и складов помогли вынести, в основном по своим домам.
Вообще грязная штука война. А озверевшая толпа вообще штука страшная. Здесь убили несколько десятков женщин и детей из семей чиновников и бизнесменов, тех, которых не успели прикрыть союзники. Да, потом люди ужаснулись тому, что сделали. Но это было потом.
Впрочем, никаких репрессий за погромы не было. Как объяснил Леньке Симонов, до взятия города и окрестностей под контроль здесь не было правового поля Русской Республики. И потому отвечать по законам именно русским невозможно. А законы ярла кончились. Вот такой правовой нюанс. Как понял про себя Ленька, можно жечь и убивать вообще всех. Просто надо попасть в удачное место.
Вспомнив фотографии с мест расправ, Ленька вздрогнул. Впрочем, намного страшнее был клятый ярлов рудник. Вот тут был ужас, который перекрыл все, что сделали горожане с пособниками ярла. Лагерь смерти. Треблинка. Освенцим. Жуть, короче.
— Чего не пьете, господин комендант? — насмешливо спросили его из-за спины. — Я слышал, что русские непревзойденные выпивохи.
— Это несколько преувеличено, господин лейтенант. Я знаю как минимум шестерых, которые меня перепьют втрое. Два чилийца, один француз и три ирландца. — Ленька отсалютовал кофейной чашкой командиру гурков. — А вы временно отложили осаду Елены Дмитриевны?
— Вокруг нее крепко держит оборону ваш майор, обер-лейтенант. Вот уж я не думал, что такой маленький человек как я, сможет напугать такого большого, — лейтенант, на самом деле невысокий, из сплошных жил сделанный смуглый азиат, усмехнулся.
К своему удивлению, Ленька вполне себе неплохо общался с командиром азиатских коммандос Конфедерации.
— Не зазорно опасаться одних из лучших воинов Старого и Нового Света, — пришел черед Леньки усмехаться. — Мы не стараемся плодить врагов, тем более таких. Лучше договориться и жить мирно.
— Ну, насколько я знаю, ваши враги, обер-лейтенант, долго на свете не заживаются. Кстати, примите мои поздравления. Ваши действия по штурму Санта-Барбары идеальны. Потерять всего одного бойца, при захвате города — любой кшартий гордился бы такой победой. Да и следующая за этим организация приема подкреплений — тоже образцовая. Я рад, что у меня такой сосед. — Гурк козырнул и снова прокрался к врачихе, которую неосмотрительно оставил майор.
Поглядев на хихикающую над какой-то шуткой гурка Елену, Ленька усмехнулся. А ведь уболтает, черт красноречивый, вполне может. Пусть врачиха и выше гурка почти на полголовы, но тот ей явно нравится. Как говорится, мал золотник, да дорог. И кстати, Панфилов не заметил особой неприязни к русским у этого сына Азии. Да и по-русски тот шпарит лучше, чем Ленька шпрехает по-англицки, причем значительно. Впрочем, офицеров Ее Величества готовят всерьез и нешуточно, а гурки — это коммандос армии королевы. Каким только ветром их занесло сюда, на эту планету?
Ленька еще раз зевнул и, оглядевшись, решил свалить и отоспаться. Хорошего помаленьку.
По темной городской улице он шел неторопливо, тщательно прислушиваясь к звукам вокруг. Город был хоть и зачищен, но рисковать не хотелось. Потому правая была на «сорок пятом», а в левой, которая была в кармане парадных брюк, был зажат револьвер. Тот самый потертый «ругер», который он когда-то давно, в прошлой жизни, купил в крохотном оружейном, размещенным в старом вагоне. М-да, было дело, «конец путей», погрузчик, спокойные рабочие деньки.
Мимо небольшого светлого пятна у одного из редких фонарей толпились местные подростки, что-то развеселое брякая на паре старых разлаженных гитар, весело припевая и приплясывая. Пара бутылок переходила из рук в руки, девчонки повизгивали, парни солидно гоготали. Обычная деревенская посиделка-веселушка.
Патруль из своих навстречу. Ответив на приветствие старшего и пройдя привычную процедуру проверки документов, Ленька направился к уже виднеющемуся дому, в котором остановились они вчетвером. Док Хагри, Ромка и Ленька в одной комнате, а Анжелика-Фиалка наверху, в крохотной комнатке с большим открытым балконом, где, собственно, она и спала. Гамак, накомарник. Крохотный ночничок, плеер и наушники. И звезды…
В дом своего отца Фиалка вселяться отказалась категорически. Более того, от нее прямо-таки полыхнуло ненавистью и страхом, так что только зашли в ее комнату, практически не пострадавшую от мародеров и обысков особистов. Остальной дом был, так сказать, перевернут кверху дном и основательно разграблен.
Нет, и в этой чистой и аккуратной комнатке явно порылись. Комп был изъят, как и карты памяти. Но их уже вернули девочке, Ленька лично ходил к Симонову, тот по его просьбе с тремя сотрудниками ускоренно проглядели всю инфу на жестком диске и флешках, часть из которой скопировали, после чего выдали вещи Панфилову по описи и под роспись.
Из комнаты Анжелика забрала одежду, пару фотоальбомов, которые отыскала в первую очередь, в небольшом тайничке под потолочной плитой. Ленька только головой на это покачал и заставил девочку показать эти альбомы особистам. Впрочем, ничего особо интересного там не было, но именно это способствовало такой податливости Симонова.
Так же был обнаружен и забран довольно крупный щенок таксы, который спрятался в кустах позади дома. Учитывая нехилую гематому на правом плече, щену неплохо прилетело то ли палкой, то ли камнем. Впрочем, как и положено настоящему охотничьему псу, он почти и не жаловался обнявшей и поливающей его слезами хозяйке, так, скульнул пару раз. Спит Рекс, кстати, тоже в гамаке, в ногах у Анжелики. Охраняет ее от ночных демонов, которых многовато для двенадцатилетней девочки. Вообще, у Леньки недавно появилось нехорошее желание оживить ярла и его брата и вдумчиво, с помощью каленого железа, поспрашивать, что же именно они сделали с девочкой, что та жутко боится некоторых вещей, мест и очень, очень сильно боится рыжих мужчин. Настолько, что рыжего гренадера испугалась буквально до истерики.
Сопоставляя это все с явным облегчением от смерти ее дяди и еще большего от известия о смерти отца, Леньке становилось страшно. Впрочем, он уже считал ее своей младшей сестренкой и готов был делать все, что положено старшему брату. В том числе, и помочь Анжелике бороться с ее демонами.
— Здоров, гуляка. Почему трезв, как стеклышко? — Ромка, сидящий на кухне около небольшой лампы, отложил книгу и поглядел на товарища.
— Устал как три черта, вместе взятых. Спать хочу, аж до жути. У вас все в порядке? — Ленька снова зевнул, выкладывая револьвер на стол.
— Да. Фиалка с псиной поносились по внутреннему дворику, помогли доку приготовить ужин, позанимались какой-то забавной гимнастикой, ну, поднимались и спускались под музыку на тот странный помост. Причем оба: Анжелка прихлопывает в ритм, пес подлаивает и подвывает. Прикольно… — Климов окинул друга длинным взглядом и кивнул на бар: — Ты грамм сто пятьдесят дербалызни, и спать. А то ворочаться будешь полночи, уснуть с такого устатку сложно. Вон, на закусь тортильи и фасоль с бараниной, еще теплые.
— Сейчас. Сначала умоюсь. — Ленька еще раз зевнул и вышел в тот самый задний дворик. Умывшись под колонкой и растеревшись полотенцем, он последовал совету товарища, опрокинув стакан местной текилы и зажевав эту огненную воду парой лепешек со жгучей и вкусной начинкой.
И через пятнадцать минут дрых без задних ног в гамаке, натянутом меж столбов все там же, под навесом заднего двора. И только здешние подобия сверчков и цикад наяривали вовсю, да кусучая живность пыталась пролезть под накомарник.
32.06.28 года, понедельник. Эллеркондебург
— Доброе утро, Елена Дмитриевна. Как вам спалось? — великолепно выспавшийся Ленька приветствовал врачиху с отличным настроением. А что? Все идет хорошо, грузовичок полностью заправлен. Шесть здоровенных лесовозов с прицепами от латиносов уже здесь, два автобуса, семь разномастных легковушек различной проходимости, шесть грузовиков, груженных всякой всячиной, которую сдадут южнее и набьют товарами для города. В охране два броневика, один БТР-60 Русской Армии, модифицированный уже здесь, с пулеметной спаркой браунингов, один трофейный шестиколесный старый пушечный британец, плюс багги, тоже трофейный. Еще три пикапа и два грузовика от Техаса и Конфедерации с солдатами, союзники потихоньку выводят свои подразделения. Неплохой караван выходит. Плюс, самое главное, неподалеку отсюда, на аэродроме подскока, сейчас сидят вертолеты южан, четыре дежурных «белла» техасцев с подвесным, а это не баран чихнул.
— Вы издеваетесь? — с подозрением поинтересовалась врачиха. И, не выдержав, зевнула. — Какое вам дело, как мне спалось?
— Елена Дмитриевна, дорогая вы наша! Конечно, дело каждого военнослужащего здешнего гарнизона, как спалось нашей любимой врачихе! И конечно, если тот мерзавец, что не дал ей выспаться, не принес ей глубокого удовлетворения, то однозначно, должен быть наказан, даже если это крутейший мелкий азиат! — Ленька выдал сей спич на полном серьезе и, глядя на онемевшую от его наглости молодую красавицу, уже явно ухмыляясь, продолжил: — Но мы наблюдаем обратный результат. И можем только завидовать гурку… э-э-э, незнакомцу! Прошу вас, наша ненаглядная Елена Дмитриевна, карета подана.
— Шут. А еще комендант, — еле слышно фыркнула врачиха.
— Одно другому не помеха, да и вы не подставляйтесь так более, Елена Дмитриевна, — так же тихо ответил Ленька. — Тем более меня никто не слышит, народ покупает пончики в дорогу.
— Елена или Лена. И никак иначе. — Врачиха обернулась на пикапчик, из которого выгрузили ее багаж.
— Тогда Леня или Ленька. И никак иначе, — улыбнулся Панфилов, подхватывая чемодан и здоровенную сумку с красным крестом и закидывая их в салон «ивеко». Большинство багажа Леньки, Климова и дока Хагри лежало в кузове, разве оружие и вещи Анжелки-Фиалки были в салоне. Но ничего, места хватит и для вещей врачихи, все ж таки женские. Мало ли что там.
— Ну, раз мы здесь одни, то можно серьезно поговорить, — внезапно построжевшим голосом произнесла врачиха, прислонившись к борту грузовичка. — Лень, ты знаешь, что Фиалку насиловал брат ее отца? Ну как, девственная плева не повреждена, но девочку можно изнасиловать по-разному. Потому она и боится рыжих с такой страшной силой. Ты, кстати, для нее рыцарь без страха и упрека, уничтоживший ее страх, она в тебя влюбилась, похоже. Учти это. Ты для нее абсолютный авторитет, если это не заметил.
— Вот в чем собака порылась… — Ленька присел на порожек и сдвинул пилотку на затылок. — Я заметил, что она меня слушается беспрекословно, но насчет влюбилась… вряд ли.
— Не спорь, Лень, много ли ты знаешь влюбленных девочек-подростков? Но любовь у нее тайная, скорее мечтательная. Она сейчас еще долго будет бояться близости с мужчиной, слава Богу, что она хоть вообще мужчин не боится. Рыжие не в счет, это у нее устойчивая фобия, тут работать долго и аккуратно. Я бы ей пока даже оружия не доверяла, еще пристрелит кого из рыжих, не дай бог. Мой совет, Леонид — пока пусть поживет с тобой, успокоит душу и нервы, а попозже ее отправить в Москву или Демидовск, на учебу. И я дам направление к хорошим психологам. Заодно со своими фобиями разберется. Все, тихо, наши спутники возвращаются.
И Елена кивнула на прыгающую на одной ножке при помощи костылей девочку, которую сопровождали док Хагри и Ромка.
— Вот, мы купили целую кучу пончиков! А Роман еще мясных пирожков купил, целый пакет, — весело прощебетала Фиалка. Девочка по мере приближения отъезда из Эллеркондебурга веселела на глазах.
— Нормально. Будем бороться с голодом. — Усмехнулся Панфилов, подхватывая девочку за талию и поднимая в кабину. — Хотя… Фиалка, ты в туалет не хочешь? Потом несколько часов по лесам пилить, пописать только под кустик, а там могут и за попу укусить. И не только комары, но и звери посерьезнее.
— Хочу, — подумав, ответила девочка и ухватилась за Ленькину шею. — Снимай меня, я сбегаю.
— Я с ней. Ты прав, Лень, дорога до речного порта дальняя, надо сходить. — Елена подала костыли Анжелике, и они вместе с девочкой пошли в сторону выкрашенного известью деревянного строения, расположенного на краю площадки.
Караван дошел до речного порта при довольно приличном селе без каких-либо проблем. Дорога вполне себе укатана, ни пеньков, ни особых колдобин, так что восемьдесят километров прошли за три часа, и сейчас Ленька загонял «ивеко» на здорово поюзанный «шлеп-шлеп». Широкая самоходная баржа, с колесным движителем. Ну да, именно с колесным, заменить плицу никаких проблем, тогда как с погнутыми винтами намаешься.
Правда, эта баржа была с гордым названием. «Одесский комсомолец», ни много ни мало. Ленька, если честно, совершенно не ожидал такое увидеть здесь, на Рио-Гранде.
Владелец баржи, он же шкипер, он же лоцман в одном лице, Юхай Климович, оказался одесским евреем. Круглый как колобок, лысый дядька годов пятидесяти, казался бы безобидным боровичком, коль бы не его глаза. Повидал дядька в жизни всякого, и явно не только хорошего. Глазки у него были такие… как будто сквозь прорезь прицела на мир и окружающих смотрят.
Но в общем и целом вполне себе вежлив и приветлив, цену назвал разумную, женщинам сразу предоставил пусть простейшую, но каюту. Да и с остальными экспедиционерами был достаточно обходителен, извинившись за отсутствие особого комфорта.
— Юхай Климович, пусть вас это особенно не волнует, — Ленька улыбнулся, слушая совершенно неповторимую одесскую речь шкипера. — Мы народ особо неприхотливый, нам и гамака хватит. Лишь бы комары не жрали.
— Ну, тут я вам ничего, кроме накомарника и «москитола» здешнего, посоветовать не могу. Местные вон, вообще особо не заморачиваются. Как будто их комарье не грызет. А я в рубке только окуривателями и спасаюсь, — перешел на совершенно нормальный русский шкипер, проверяя узлы, которыми Ленька привязал свой гамак к крючьям. — И не надо мерзко хихикать, молодой человек. Что я таки скажу вашему высокому начальству, когда у меня из-за глупого узла целый комендант шлепнется на палубу и вероятно отобьет себе что-то важное?
Через час с небольшим баржа отошла от пирса и неторопливо зашлепала вниз по течению. Некоторое количество пассажиров сгрудились на площадке, оставшейся незанятой автомобилями, ящиками и мешками, и сейчас кто-то резался в карты, кто-то играл в планшете, «гоняя вошку» по экрану, кто-то читал книги. А кто-то, как Ленька, просто дремал в гамаке. Благо что над пассажирской зоной тент натянут от солнца и постоянный легкий ветерок есть.
Узкий просвет, оставляемый водяной гладью в густом лесу, если честно, немного нервировал Леньку, привыкшего к широким просторам. Ну не по душе ему высоченные деревья, густой, влажный, тяжелый воздух, наполненный ароматами цветущих цветов и одновременно запахом гниющих растений, и наступившая жара. Вот уж от чего он с готовностью способен отказаться. То ли дело чистейший воздух лесов и степей Северных Территорий.