Все на какое-то время застыли, сжимая в руках ножи и глядя на оленей. Потом Сашка коротко пролаял:
- Аоу!
Люди и волки бросились на добычу...
...Скользнув под занесёнными копытами, Дик распластался вдоль бока животного и, схватившись левой рукой за основание рога, правой всадил нож в пульсирующую под атласной шкурой артерию - фонтаном брызнула кровь, олень начал заваливаться.
- Берегись! - Олмер повис на рогах оленя, бросившегося на Дика со спины. Используя рога, как упор, мальчишка перескочил на спину животного, обезумевшего от запаха крови и страха. - Йо-х-хуууу!!! - он хохотал.
Восторгом был переполнен воздух. Убивая, они беспричинно смеялись, сверкали белозубые улыбки на окровавленных, азартных лицах; наносили удары, изворачивались, падали, скользя, вскакивали и били снова, увёртывались от ударов, прыгали... Сашка свалил вожака - прыгнув ему навстречу, перехватил за шерсть под горлом, толкнул от себя рогатую голову и на всю длин всадил меч в грудь, в сердце.
- Аоу!
Вскочив на ещё содрогающееся тело зверя, он поднял к небу руку с мечом:
- Убивайте!
Так в пепел всё!
Над пеплом - знамя наше!
Пусть вражьи черепа идёт на чаши!
Прольём на них дыхание вина
И - всё до дна!
Да здравствует война! - и взмахивал окровавленным клинком.
Несколько животных, пытаясь спастись, прыгнули в овраг - волки и люди прыгали следом, не боясь переломать кости, убивали прямо в овраге, не давая сделать и шага к спасению. Красуясь своей ловкостью и подражая Олмеру, и парни, и девушки прыгали на спины оленям, сходившим с ума от тяжести и запаха человека, недосягаемого для рогов и копыт, держались там, направляя бег жёсткими поворотами головы за рога - и потом приканчивали животное рассчитанным ударом. Мирко, схватив за рога напавшего на него большого самца, на какое-то время застыл - на руках и шее рельефами выступили мускулы и жилы, олень хрипел яростно, силясь опрокинуть человека или вывернуться, копыта рыли землю... напрасно!
- А-ах! - коротко вскрикнул Мирко, под восторженные вопли и весёлый лай опрокидывая свою жертву и приканчивая её ударом ножа. Грудь юноши ходила ходуном, он гордо смотрел по сторонам - и подошедшая Бранка поцеловала его окровавленное лицо.
Смертью этого оленя фактически завершилась бойня. Словно опомнившись, все занялись разделкой; волки драли несколько туш, стремясь наесться самим и запасти для детёнышей и подруг побольше (1.). Но к разделке ни у кого особо не лежала душа - запах крови всё ещё будоражил воображение...
1.Волк отнюдь не всегда таскает добычу в зубах. Часто он заглатывает её, не жуя, а потом в нужный момент отрыгивает для детёнышей или даже волчицы.
Первым бросил разделку Димка. Он даже нож не вытер - метнул его в землю у ног, глаза юноши блуждали, он то и дело хмурился, словно что-то вспоминал и никак не мог вспомнить.
- Люсь... - негромко сказал он, поднимаясь на колено. Девушка к нему обернулась - словно ждала только этого и - с нетерпением.
- Что? - шевельнулись её губы. Вместо ответа юноша провёл окровавленной ладонью по её лицу и тихонько сказал:
- Пойдём...
...Все разбрелись. Волки исчезли - очевидно, побежали "по домам". Нина невозмутимо продолжала разделку. Сашка, скрестив ноги, уселся на небольшом пригорке и, сложив руки на рукояти меча, немигающе уставился на бледнеющее небо в тускнеющих пятнах звёзд.
Олмер несколько секунд стоял неподвижно, потом диким прыжком сорвался с места и исчез - даже кусты не хрустнули. Тенью мелькнул он на фоне неба в верховье оврага - и пропал...
...Сорвав веточку малины, Дик с улыбкой провёл ею по губам Машки. Не открывая глаз, девушка приоткрыла рот и губами сорвала две ягоды.
- Спасибо, - она потянулась, как кошка, и открыла усталые, счастливые глаза - даже немного пресыщенные.
- Не такая уж большая услуга - ягоды, - лениво сказал юноша. Девушка тихо засмеялась:
- А я тебя благодарю и не за ягоды... Это было великолепно - лучше, чем когда бы то ни было...
- Эй, товарищ Ревякина, - Дик угрожающе сдвинул брови, - не хочешь ли ты...
- Хочу, - быстро перебила Машка, - а ты можешь?
- Я не об этом! - возмутился Дик, и они засмеялись в лад...
... - Скажи, ты никогда не вспоминаешь Ромку?
Устроившись головой на груди Димки, Люська водила ладонью по его плечу и руке. В ответ на вопрос она подняла глаза и тихо спросила:
- А ты? Ты вспоминаешь Мэсси?
Димка смешался. Мэсси Роуз и Люська "боролись за руку и сердце" Димки чуть ли не с восьмилетнего возраста, когда этот вопрос вообще возник в детских головёнках. Мэсси выиграла борьбу, а Люська "утешилась" Ромкой. Но и Коржевой и Роуз погибли - и их смерть, как ни кощунственно это звучит, помогла Люське найти своё счастье.
- Мне хорошо с тобой, - наконец-то сказал Димка. Ничего лучшего ему в голову не пришло, но, судя по всему, эта глупость вполне устроила девушку. Она глубок вздохнула и удобней устроилась рядом со своим парнем, поместив ногу поперёк ног Димки...
...Сидя со скрещёнными ногами, Горька водил ладонью по ступням Гали. Девушка, грациозно изогнувшись, расчёсывала широко расставленными пальцами белокурые волосы Горьки, освобождённые от повязки. Горька вспоминал, как пять лет назад чуть не замёрз зимой, когда ловил рыбу и провалился под лёд - казалось, совершенно неподходящий к ситуации разговор. Но Галя относилась к тем девушкам - их большинство во Вселенной - которым всё равно, о чём говорит их парень, всё им кажется хорошим и умным. А Горька говорил и говорил, словно что-то пытался материализовать воспоминаниями вслух...
...Бранка закричала. Мирко продолжал двигаться - он стоял на коленях, обливаясь потом. Когда два года назад они с Бранкой в первый раз переспали друг с другом - им исполнилось едва по тринадцать - этот крик его до такой степени перепугал, что он едва не стал импотентом. Но с тех пор многое изменилось - и Мирко слышал в крике ликующий восторг...
...Едва ли кто-нибудь из них всех сейчас думал о войне, смерти, боях и крови. Всё вокруг состояло лишь из любви - зримой и весомой. Бывают такие моменты, и они - эти мгновения - не дают миру даже в самые страшные дни превратиться в одну жуткую и бессмысленную бойню. Эти момент - и память о них! - сохраняют в человеке - человека - и надежду на то, что всё ещё будет хорошо в будущем... если не для тебя - то для чудесного существа, тихо дышащего тебе в плечо, девушки, которую ты будешь защищать, пока есть силы.
Пока случаются в твоей жизни такие мгновения - смерть бессильна.
26.
Стоя на коленях - воды было по пояс - Горька, насвистывая, отмывался с глиной. Привычку свистеть при мытье он приобрёл сам не помнил когда и почему - кажется, свистел при мытье ещё когда мылся в ванной. Была ванная - сейчас проточная вода и глина. И ничего. Жить можно.
Не в порошок. Только в порох, подумал он, растирая предплечья. А до ванн ещё доживём.
Мокрый, увесистый шлепок едва не обрушил парня физиономией в воду. Он сердито обернулся и увидел улыбающегося Сашку. Тот держал в руках обмылок, а улыбка - улыбка была грустная...
- Держи.
- Это же... - Горька провёл ладонью по воде. - Это же Анюткино мыло... в смысле, я... - он непривычно для себя смешался, хлопнул по плечу, убив ни в чём не повинную мошку.
- Знаю, - Сашка снова улыбнулся. - Ну так что с того? Носить его с собой так же легко, как кусок раскалённого железа. И в конце концов, мыло ведь существует, чтобы мыться.
- Спасибо, - Горька принял на мокрую ладонь кусочек мыла в пять сантиметров длиной. Понюхал его, словно цветочный букет. - Розы...
- Да, розы, - Сашка отвернулся. - Помнишь, мы нашли ящик.
- Спасибо, - повторил Горька. - Я лучше Гале отдам, ладно? - он понял, что эта мысль очень хорошая - и встал.
- Конечно... Везучий ты, Горь. Я бы Анютке не знаю, что отдал, только чтобы она была жива. Я вот всё... я думаю всё, хорошо ли ей было со мной.
Горька, который уже собирался уйти, круто повернулся к другу, взбурлив воду.
- А ты не думай, - резковато сказал он, - а то спятишь! Я за тобой уже давненько странности замечаю...
- Помнишь, как нас зимой по болотам гоняли? Мы нашли сарай, а там - мёрзлая картошка. По три картофелины на каждого. Помнишь, как жрать хотелось? Мы разделили их честно. По три. Помнишь?
- Помню, - тихо, словно зачарованный, ответил Горька. Он и в самом деле вспомнил весь ужас холода - вдвойне более жуткий от того, что негде было укрыться, что нельзя было даже развести огонь.
- В результате девчонки съели по шесть штук, - продолжал Сашка, улыбаясь, - и у них начался понос. Поверят ли люди через два десятка лет, что можно есть мёрзлую картошку?
- А ты верил - восемь лет назад?
- Я не помню. Я, наверное, про это вообще не думал. Родители были рядом, а значит, всё было в порядке....
- А Олмер свою тогда отдал Нине, - вспомнил Горька.
- Кстати, он сбежал. Парня можно понять, - покачал головой Сашка. - Так ему и сдвинуться недолго.
Горька, кажется, хотел что-то ответить, но промолчал, кивнул и отправился на поиски Гали. Сашка присел, окунул голову в воду - держал её там долго, словно решил таким странным образом утопиться. Потом - резко выдернул голову наружу, профырчал, роняя воду с волос:
- Лесные Псы, иначе не скажешь!
ЛИРИЧЕСКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ:
АНДРЕЙ ЗЕМСКОВ.
ВОЗВРАЩЕНИЕ СКАЗКИ.
Когда писать не с руки и не разводятся краски,
Когда на мачтах паруса - как бельё,
Казалось бы, пустяки - лишь возвращение сказки
Туда, где ждать все позабыли её.
Казалось бы - поднажать на жёлтый тюбик сильнее
И солнце выпустить в небо на год.
Но режет ночь без ножа - её чернила синее,
Чем на холсте твоём ночной небосвод...
Ты - самый старый солдат, и там, где шла твоя рота,
Не оставалось вариантов уже.
Ты твёрдо выучил: ад - ещё не линия фронта,
А рай - он тоже не в штабном шалаше.
И ты чертил на снегу самим собой, как курсором,
Когда тащил на спине "языка".
Теперь другие бегут вперёд, - и будет позором
Не победить, когда победа близка.
Весел и упрям - останься таким,
Даже если - стоп, и дальше нельзя.
Знай, что иногда сильнее враги,
Но даже тогда - сильнее друзья!
И пока беда сжимает кольцо,
Сказку отыщи и выпусти вверх.
Пусть она дождём омоет лицо, -
Это будет твой последний успех!
Когда последний аккорд затихнет в шуме оваций,
И музыкант уйдёт в гримёрку, ты сам
Поймёшь, как это - на год порой во тьме оставаться,
Чуть прикоснувшись к золотым небесам.
Уже заклеен конверт, недалеко до развязки.
Но вдруг в окно ударит ливневый дождь, -
И ты откроешь мольберт, и разведёшь свои краски,
И солнце выпустишь, и сказку вернёшь.
Весел и упрям - останься таким,
Даже если - стоп, и дальше нельзя.
Знай, что иногда сильнее враги,
Но даже тогда - сильнее друзья!
И пока беда сжимает кольцо,
Сказку отыщи и выпусти вверх.
Пусть она дождём омоет лицо, -
Это твой успех!
* * *
На следующий день пошёл дождь. С утра поднялся густющий "грибной" туман. Девчонки оживлённо засобирались за только-только пошедшими подосиновиками и подберёзовиками с белыми - туман поднимался уже не первый день, грибы просто обязаны были вырасти. Но тут плюхнул ливень, быстро перешедший в частый и заунывный тёплый дождик. Поход за грибами пришлось отложить.
Лесные Псы находились где-то в двадцати с лишком километрах от своей базы и ночевали под раскидистым дубом. Естественно, дождь их не очень-то обрадовал.
- В пору постучаться к волкам в норы, - проворчал Дик, стряхивая с волос воду. Своей курткой он добавочно укутал прильнувшую к нему Машку.
- Оленина у нас погниёт, - озабоченно заметила Бранка, - сушить по-нормальному негде...
- Ещё набьём, - буркнул Олмер.
- Ну да, а как же. Всех изведём, одни останемся - вот и нормально, - ехидно сказала Галя, устроившаяся под самой большой и густой веткой.
- Ой не нравится мне тут, - вдруг глубокомысленно изрёк Сашка, - ой, как не нравится... Пошли, - и он решительно встал.
- А позвольте спросить - куда? - спокойно поинтересовался Горька, протиравший свой обрез куском бинта.
- Пять километров до монорельса. Пересидим дождь в домике обходчика, а потом рванём полотно.
Предложение командира вызвало немалое оживление. Всё кругом было достаточно мерзким, чтобы сподвигнуть Лесных Псов на мелкие чудеса.
- Пошли, - согласился Горька решительно, вставая и определяя обрез в чехол.
Все засобирались. Подкатали клешёные штаны, обувь повесили на шею, двинулись под дождём через мокрый, шепчущий на разные голоса, лес.
Надо сказать, что идти под дождём - гораздо приятней, чем сидеть. А мысль о сухом домике и очередной пакости Чужим - придавала дополнительной бодрости...
...Монорельсовая дорога, к которой направлялись Лесные Псы, была проложена ещё до начала власти джаго - одна из немногих магистралей, соединявших через леса западный и восточный берега континента. Естественно, что на всей её протяжённости охранять дорогу было бы просто невозможно, даже если б кто и задался такой целью - а джаго ею явно не задавались, лишь время от времени патрулируя полотно с воздуха. Но станции и разъезды всё-таки были прикрыты. Лесные Псы великолепно это знали. Но, с другой стороны, какой интерес взрывать то, что не охраняется?
Кроме обходчика из мьюри переезд, на который они нацелились, обживал отряд пехоты при двух бронемашинах - тоже из мьюри. Укрепления из земли и переносной брони, бетонный гриб ДОТа и заграждения придавали переезду вид серьёзного укрепления. Но на деле он таковым не являлся просто по факту - никто из мьюри не стремился в случае чего класть головы за оккупантов, тем более - оккупантов, у которых дела пошли совсем скверно. А тут ещё и дождь - он всех позагонял кого в транспортёры, кого в пост. Лишь двое или трое часовых мокли за листами брони, глядя на мир с тоской и скукой. Поэжтому появлению телеги со здоровенным возом мокрого сена они даже обрадовались.
Запряжённая парой кабаллокамелюсов, телега была типично местная - напоминала лодку с высоким носом. Четыре колеса разноголосо припевали скрипучую песенку. На скамейке перед носом сидел, свесив босые ноги и закутавшись в какое-то непонятно что, возчик - похоже, мальчишка. Ещё до войны, несмотря на джагганскую оккупацию, такое средство передвижения вызвало бы недоумение и хохот, но война истрепала экономику планет и благосостояние жителей, как хищник жертву - и ничего особо удивительного в такой штуке уже и не было.