– Вот почему мы лишаем человечество утешения в религии. Оно – заноза уязвимости, которыми вера вскрывает человеческое сердце. Даже если вера в ложь помогает творить добро, в конечном счёте, это ведёт к истине – что мы одинокая раса во тьме, страшащаяся смеющихся игр разумных злобных сущностей, которых смертные нарекли бы богами.
Ра вытер снег с лица ладонью перчатки. Его дыхание оставалось спокойным. Сердце билось медленно. Но пальцы дрожали:
– Они – боги?
– Что такое бог? – ответил Император сразу, но без раздражения. В его голосе прозвучало любопытство, а не вызов.
– Не знаю, сир.
– Возможно, сущность огромной силы. Тогда я – бог?
– Конечно, нет.
– Тогда бог – сосредоточие молитв и ритуалов? Тебя назвали в честь бога. Ра – бог солнца. Сколько культур поклонялось солнцу или считало, что оно движется по небесам благодаря божественному покровительству? Больше, чем я могу сосчитать. Больше, чем я видел. Каждый бог или богиня солнца обладали разными именами и почитались разными людьми. Солнце заходило и восходило, как и всегда. Оно делало это благодаря их молитвам и приношениям?
Несмотря ни на что Ра хмуро и безрадостно улыбнулся. – Нет, мой король.
– Посмотри на небо над нами, пасмурное из-за приближающейся бури. Большинство людей назвало бы цвет облаков серым на разных языках. Как нам узнать, видит ли мужчина серый такого же оттенка что и женщина рядом? Или такой же серый что видели его мать и отец? Слепая женщина ничего не увидит, но она всё равно почувствует приближение бури благодаря ветру. Она знает, что небо серое, потому что ей так сказали, но она никогда не видела его. Что тогда является серым? Это цвет, который я вижу, или оттенок, замеченный глазами другого человека? Это только цвет или ещё ощущение ветра на коже, предвещающее бурю?
Ра выдохнул. – Понимаю.
Император неожиданно показался уставшим. Он покачал головой в редком моменте человеческой эмоции. – Есть создания, обладающие отличающимися чувствительностью и воздействием, которых по-разному называли в различных культурах и расах. Боги. Ксеносы. Сущности. Это не имеет значения.
– Не думаю, что хочу знать такие вещи, сир.
– Твои желания не важны, Ра. Ты станешь сражаться упорнее, когда поймёшь за что сражаешься. Именно поэтому я рассказываю тебе всё это.
– Вопрос практичности? – спросил он Императора, не обидевшись. – Не доверия?
– Вопрос победы. Ты всё ещё видишь войну в паутине, как битву за мои мечты и амбиции правителя. Но я уже говорил тебе – это война за выживание человечества.
Внезапный треск активированного силового поля вернул внимание Ра к заснеженной тундре. Кровь зашипела на клинке Императора. Обезглавленное тело жреца-короля упало в грязный снег, из обрубка шеи поднимался пар.
Сагиттар схватил отрубленную голову за длинные волосы и поднял к пасмурному небу. Он взревел и тысячи Громовых Воинов взревели вместе с ним.
Император вытер выключенный меч о плащ мертвеца, а затем вложил в ножны за спиной:
– Как всегда по-варварски, Сагиттар.
Кустодий швырнул голову на землю. – Тожество победы, мой король. И только.
Император поставил бронированный ботинок на голову жреца-короля. Сервомоторы колена загудели. На долю секунды Он остановился, пока все взгляды не уставились на Него.
Затем ботинок опустился, раздробив трофей в грязи под снегом. Когда Он убрал ногу, остались только влажные красные черепки с прилизанными волосами.
– Сожгите тело, – произнёс Император. – Сожгите все их тела.
Вооружённые огнемётами Громовые Воины шагнули вперёд.
+ Проснись, Ра. +
Сагиттару снилось объединение, дни, когда он был рядом с Императором. Сам титул – Imperator, как они называли Его на высоком готике – был ещё в новинку в те дни. Император был военачальником, боевым королём, но ещё не королём королей. Терру всё ещё предстояло поставить на колени болтером и клинком.
Тогда видящий сны и сам был военачальником. В часы после победы он вдыхал вонь тел и запах экскрементов сотни полей битв. Он чувствовал нежные прикосновения могильных ветров на коже и пронёс золотое копьё в испачканных кровью руках через целый континент.
Дни силы. Дни славы.
Он стал первым из своего вида, кто погиб. И за это унижение, за этот несмываемый позор они почитали его.
Битва за Маулланд Сен стала последним днём радости, последним днём, прежде чем его кости погребли в колыбели пронзительного холода, а в разуме вспыхнул позор поражения.
– Сагиттар.
Это было его имя. Его главное имя. Его золотые доспехи покрывала гравировка множества его других имён, все заслуженные в триумфе и чести, все дарованы самим Императором.
Императором, каким Он был, а не каким Он стал. Будущим Правителем Терры, всё ещё далёким от восхождения до Повелителя Человечества.
Император был в Маулланд Сен за часы перед тем, как Громовой легион сойдётся с хищническими ордами жреца-короля. Облачённый в старомодный доспех, археотек, в котором кожи и бронзы было не меньше, чем керамита, Он стоял на высокой скале, а восходящее солнце превратило орлов на его броне в чистое золото.
Его армия стояла на юге в низине. Их путь к врагу вёл в гору, предстояло подниматься по скалистому склону, старясь сохранить хоть какое-то подобие порядка. Враг расположился к северу на плато последнего горного оплота, орда татуированных фанатиков и грязных жителей пустошей, облачённых в механизированную броню и одетых в некачественные клонированные меха, чтобы противостоять холоду. Неуклюжие скоты уплотнили их ряды, судя по внешнему виду, они скорее являлись результатом неудачных генетических манипуляций, чем колдовства.
Они истекут кровью. Наконец с падением Маулланд Сен Нордик будет поставлен на колени. Проклятая замёрзшая земля. В воспоминаниях Сагиттара мороз пронизывал до костей – и конечно так и было – но холод не стал неожиданностью в сегодняшних воспоминаниях. Все его воспоминания были холодными.
Император посмотрел на ближайшие к Нему бронированные ряды воинов в грубых керамитовых доспехах, отремонтированных на скорую руку, переделанных и повреждённых. Кампания оказалась длиннее и намного изнурительнее, чем ожидалось. Его войска в последнем сражении уступали в численности в семь раз, хотя такие числа означали, что никто не переживёт рассвет. Высокие стены врага значили столь же мало, а коварный подъём к ним волновал меньше всего. Армия Императора несла потери, как несла потери любая армия. Но жертвенность вросла в их кости. К концу дня победа будет за ними.
Жизни под Его знаменем были там, чтобы ими заплатили за мир.
В тот день Сагиттара раздражало затянувшееся бездействие. Ни один воин на самом деле никогда не бывает спокойным перед битвой. Они переступали с ноги на ногу, меняли положение тела. Скрежет стольких керамитовых пластин брони стал монотонным постоянным лязгом, соперничающим с океанским приливом. Сердитый гул искусственных мускулов и активных силовых модулей за спинами стал жужжанием стаи саранчи, заглушавшим слова монотонным шумом. Единственным надёжным способ общения осталась радиоракульная сеть, которую всё равно прерывали случайные статические помехи.
Ближайшие к Императору воины – всего тридцать человек и среди них Сагиттар – были облачены в многослойную благородную золотую аурамитовую броню, напоминавшую доспех их повелителя. В последующие годы в их снаряжении появятся красные плащи и громоздкие дополнительные пластины брони, но в битве за Маулланд Сен они носили полудоспехи из священного золота и являлись драгоценным камнем в авангарде армии, охраняя своего повелителя. На их боевом знамени была изображена голова орла их царственного владыки, пересечённая четырьмя молниями.
За кустодиями стояли ряды прото-легионеров в зловещей помятой броне. Громовые Воины. Даже тогда Сагиттар знал, какая судьба ждёт этих солдат Объединения. Их место, как и время, было здесь и сейчас: они станут покорителями Терры… и затем от них избавятся. Их доспехи будут стоять рядами в личных палатах Императора и военных музеях Терры, их деяния будут подробно записаны во всех имперских архивах.
Но солдаты намного совершеннее понесут войну Императора к звёздам. Павший Сагиттар, которому так и не дали умереть, станет одним из многих, кто прольёт кровь Громовых Воинов.
Но не сейчас. Не сегодня. Не в утро Маулланд Сен.
Здесь они потеряют семь тысяч пятьсот восемьдесят одного воина против непокорных волн последних защитников Маулланд Сен.
Он вспомнил, как Император провёл рукой в перчатке по развеваемым ветром волосам, убирая их со Своего смуглого лица. Ветер теребил гребни на шлемах Громовых Воинов.
– Сагиттар, – произнёс Император голосом, который перекрыл гул брони. Сагиттар, чей шлем украшал расправивший крылья орёл, повернулся к своему сеньору:
– Мой король?
– Пора. Твоё копьё, пожалуйста.
Сагиттар подчинился без колебаний, протянув копьё своему военачальнику. Император взял оружие, крепко сжав рукой в перчатке посередине рукояти, и высоко поднял. Он держал его горизонтально, приказывая Своим людям занять позицию, как офицеры в Бронзовую эпоху или Железную эру Старой Земли за века до появления радиоракульной системы и вокс-сетей.
Сагиттар почувствовал, как армия изменилась, их внимание сконцентрировалось, когда они обратили взоры на Императора, наблюдая и ожидая.
Не последовало никакой речи, потому что армия получила неподлежащие сомнению приказы ещё накануне ночью. Не последовало никаких проклятий или клятв, потому что они уже были принесены и сказаны, прежде чем собралась орда. Император вообще не произнёс ни слова. Он отдал сигнал о наступлении, трижды горизонтально вскинув копьё к светлевшему небу.
И Он остался на месте, когда земля задрожала под поступью полков Громовых Воинов, которые направились в предгорья. Почётная стража из тридцати кустодиев ждала с Ним, как и армия знаменосцев, адъютантов, курьеров, посыльных и советников, каждый со своими собственными сенешалями и охранниками.
Сагиттар наблюдал неорганизованный поток солдат, взбирающихся по склонам. Их хаотичное наступление было настолько далеко от неумолимого порядка Легионес Астартес, насколько вообще можно было представить. И при этом они не могли полагаться на комплекс биологических улучшений, внедрённых в настоящих космических десантников. Эти орды были силой, несомненно, способной сокрушить технодикарей Объединительных войн, но против ксеносов галактики? Громовые Воины будут уничтожены ими.
Император почти не обращал внимания на начало сражения, Его терпеливый взгляд покоился на высоких пиках. Из-за них скоро появятся смертоносные машины. Он вернул копьё Сагиттару, который принял оружие с должным почтением.
Император проверил изысканно украшенный болтер на бедре. Одно из самых первых болт-оружий, прародитель своего вида – не вновь открытая реликвия Тёмной эры технологий, а личное изобретение Императора.
– Сагиттар. – На этот раз губы Императора не двигались. И Его голос был низким, слишком низким, чтобы являться подлинным тоном повелителя. – Сагиттар.
То, что осталось от Сагиттара прислонило лоб к холодной поверхности зрительных линз, глядя сквозь масляные красные пятна укреплённого транспластика.
– Сагиттар, – произнёс один из кустодиев, смотря на бронированную колыбель, где покоились его призрачные останки.
– Ра, – произнёс он беззубым покрытым шрамами ртом, заполненным густым насыщенным кислородом синтетическим маслом.
– Ра, – произнесли нараспев громкоговорители, установленные на бронированном шасси его шагающей гробницы.
– Прошу прощения, что прервал ваши размышления, – произнёс трибун.
Дредноут не двигался, как двигалось живое существо. У него не было никаких случайных и ненужных жестов естественного движения. Его движения были величественными и сдержанными, между приступами неестественной неподвижности. Было легко забыть, что внутри находился заживо погребённый воин, хотя вопрос о роли “Контемптора” в сохранении жизни на грани смерти лежал в плоскости философского спора, который воины Десяти Тысяч уже не раз вели. Наличие систем жизнеобеспечения предполагало сохранение жизни воина, с другой стороны сам корпус, приютивший останки в саркофаге, также умрёт, как только отключат биологическую оболочку.
Помещение в шасси дредноута находилось на границе между жизнью и смертью – невыносимая слабость, которая требовала поддержки священного оборудования, в сочетании с целеустремлённой силой, столь неутолимо жестокой, что бросала вызов могиле.
Все Десять Тысяч были в высшей степени образованными и философскими людьми, и, в конечном счёте, сделали единственный вывод, имевший значение: их колебания и сомнения ничего не значили. Это было волей Императора, чтобы Его воины жили и сражались, пока они могли жить и сражаться. Тот же самый завет был собственноручно выгравирован Императором на бронированном корпусе Сагиттара: “Только в смерти заканчивается долг”.
– Воспоминания, – ответила великая золотая машина. – Они цепляются за меня, Ра. Иногда мне кажется, что туман приносит их.
Ра сам порой задумывался об этом. Оба кустодия стояли во внутреннем дворе Шпиля бога, где целые участки давно увядшего ботанического сада ксеносов уступили сборным конструкциям Механикум. Тёмный квартал трущоб марсианской промышленной изобретательности располагался на фоне бледной призрачной кости эльдаров и серой латуни возрождённого Механикум города.
Сагиттар проходил техническое обслуживание внутри технических бараков без стен. Летели искры. В воздухе стоял запах священных масел и сплавленного металла. Группа сервиторов-оружейников и архиискусников занималась дредноутом, ремонтируя корпус и перезаряжая установленное в руке оружие. Каждое движение Сагиттара нарушало их технический балет, вызывая хор жалоб, которые он неумолимо игнорировал.
Ра стоял перед высоким дредноутом, золотой корпус покрывало столько трещин и вмятин, что он напоминал поверхность какого-то измученного астероидами планетоида, и пытался не думать о гибели Сагиттара, как о судьбе для всех Десяти Тысяч. Все кто остался, видели и лучшие дни.
– Иногда я вижу призраков в тумане, – сказал дредноут.
– Такой вещи не существует, мой благородный друг. Призраки – выдумка.
– Большинство из них – эльдары. Думаю, они молят о чём-то. Они тянутся ко мне. Не все из них ксеносы. Я вижу знакомые лица, превратившиеся в дым, отражения уже павших Десяти Тысяч.
Ра смотрел, как запустилось оружие военной машины, явно собираясь открыть огонь. Смерть не успокоила скорый на гнев и вспыльчивый характер Сагиттара. Дредноут повернул корпус со скрежетом сервомоторов, вызвав бинарные проклятия у нескольких работающих машинных адептов. – Ты когда-нибудь видел призраков в тумане, Ра?
– Нет, – соврал Ра.
Раздался машинный звук соскальзывающих механизмов, когда дредноут пытался повторить смех призрака внутри. – Хорошо. Что тебе нужно от меня? Ещё многое предстоит сделать, прежде чем враг доберётся до нас.
– Ничего нового. Я предупреждаю о приближающейся битве.
Дредноут разжал и сжал огромный кулак, словно проверял суставы пальцев, затем повернул руку в запястье со скрежещущим шумом. Ра увидел бледное лицо трупа, которое двигалось за тёмными окулярами машины.
– Что за предупреждение?
– Император и Бездушная Королева предупреждают о варп-сущности исключительной силы среди вражеских орд. Она уничтожила протектора, направленного командующей Кроле, как и его боевую группу.
Дредноут переместился с лязгающим грохотом. Протекторы – Сикарии Альфы, по крайней мере, – редко погибали легко, но именно от предупреждения Императора у Сагиттара заныло сердце.
– Мы знаем её возможности?
– Мало, кроме её смертоносности.
Золотая военная машина медленно и плавно запустила автозагрузчики, позволяя техножрецам изучить работу механизма.
– Мы должны уничтожить её, Ра. Уничтожить, пока она не достигла стен, и мы не потеряли её в городе. Как начнутся уличные бои – воцарится беспорядок.
– Как обычно я согласен, но мы едва ли можем пойти на крупную вылазку, пока проводится эвакуация внешних туннелей. Силы арьергарда знают об угрозе, и Объединители стараются нанести на карту вероятные маршруты атаки существа. Если у них получится, то мы сможем устроить засаду.