«Тарнхельм» был невелик, так что когда Бану Рассуа сообщила Локену, что во время финальных расчетов переноса Мандевилля засекла неавторизованный биосигнал, не потребовалось много времени, чтобы сузить круг потенциальных укрытий, где мог прятаться безбилетник.
Пока остальные следопыты охраняли передние части корабля, Локен, Тюрфингр и Войтек прочесывали его по направлению к двигателям.
— Кто-то из той мрачной крепости на орбите Титана? — спросил Войтек. В его верхних серворуках пощелкивали наручники. — Та девушка Олитон, которую ты видел?
Локен покачал головой.
— Нет. Это не она.
— Значит, тварь варпа? — предположил Тюрфингр. — Нечто, извергнутое малефикарумом магистра войны?
Бывший Космический Волк отказался от картечницы в пользу своего боевого клинка и плетеной кожаной перчатки-цеста. Ее когти цвета ночи постукивали по броне на бедре, отбивая ритмичную дробь.
Никто не ответил на вопрос Тюрфингра. Всем им было известно слишком много, чтобы с легкостью отметать подобное предположение. Двигательный отсек был единственным оставшимся на корабле местом, где кто-то действительно мог спрятаться, но пока они ничего не нашли.
Двигательные помещения имели эллиптическое сечение. Приподнятый пол и подвесной потолок с боков ограничивали два громадных цилиндра, гудевших от едва сдерживаемой мощи. Суженные части основных двигателей окружали скрученные кабели, а встроенные сервиторы-калькулусы, мерцая глазами, бормотали бинарный хорал.
Центральный проход завершился алтарем единения, возле которого стояла неподвижная фигура безымянного адепта Механикум, чья единственная функция заключалась в надзоре за работой двигателя.
Перед алтарем, скрестив ноги, сидел бородатый татуированный воин в лишенной украшений броне Странствующих Рыцарей. Он собирал разложенные на полу части болтера.
Локен опустил картечницу, а воин поднял глаза и разочарованно покачал головой.
— Что ты делаешь? — спросил Локен.
— Мне стало скучно ждать, пока вы меня отыщете, — отозвался Севериан.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
СЫНОВЬЯ
Глава 11
КРИКИ. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ. ВТОРЖЕНИЕ
Молех кричал.
Он истекал магмой из множества ран, нанесенных рухнувшими с орбиты обломками. Он обгорел дочерна там, где макроснаряды пробились сквозь атмосферу и рассекли кору пылающими каньонами. Ночь была изгнана. Свет лун мерк рядом со шлейфами двигателей приближающихся боеголовок и взрывами тех, которые оказались перехвачены.
Я уже бывал здесь раньше, но не помню этого.
Маленький Хорус Аксиманд наблюдал, как останки флота лорда-адмирала Бритона падают, словно постоянно разделяющиеся метеоры. Они чертили в небе болезненно-яркие параболы, заливая десятки тысяч километров пылающими обломками. Южный горизонт представлял собой размазанное огненное пятно далеких пожаров и жарко пылающих тормозных двигателей. Ландшафт был придавлен покровом дыма, озаренного апокалиптическим светом горящих городов.
В облаках искрили странные молнии, неизбежное побочное следствие огромного объема металла, пронзающего атмосферу. Разрушенные звездолеты падали по всему Молеху, в основном на промышленный массив суши по другую сторону океана. Прибрежные погрузочные сооружения, космопорты и базы Армии лежали в руинах, плотность сброса радиационных бомб Гвардии Смерти на столетия сделала большую ее часть непригодной для жизни.
Из этого района подкрепления уже не придут.
Катуланские Налетчики обеспечили безопасность посадочной зоны «Грозовой птицы» — бичуемую ливнями гавань с подветренной стороны от частично обрушенной башни. Волны гремели о причал, взметая стены пенящейся воды.
Двигаясь впереди основных сил вторжения, магистр войны оказывался неприкрыт и уязвим. Малогарст и Морниваль напоминали о покушении на Двелле как о достаточной причине, чтобы не спускаться на этот северный остров, кусок вулканической породы под названием Дамесек.
Хорус не потерпел никаких возражений.
Это он должен был стать первым, кто ступит на поверхность Молеха.
Луперкаль стоял у подножия башни, положив голую руку на светлый камень опоры. Его голова была склонена, а глаза закрыты.
— Как думаешь, что он делает? — спросил Граэль Ноктюа.
— В свое время Луперкаль тебе скажет.
— Иначе говоря, ты не знаешь, — проворчал Кибре.
Аксиманд не стал утруждать себя ответом Головорезу, но Абаддон для порядка отвесил тому подзатыльник. Магистр войны задрал голову, чтобы взглянуть на верхний край башни. Аксиманд поступил так же и понадеялся, что буря опрокинет ее в море.
Хорус ухмыльнулся и вернулся к Морнивалю, кивая, словно в ответ на немой вопрос. Его боевому доспеху вернули лоск, янтарный глаз на груди вновь стал целым. Не будь Урци Злобный занят в блокаде на Марсе, он бы отыскал в ремонте изъяны, однако Аксиманд не мог обнаружить ни единого. Его рука невольно поднялась к рассеченной эмблеме Морниваля на собственном шлеме. К разделенному на четыре части полумесяцу.
— Море, понимаете, — произнес Хорус. — Я помню его запах. Соль и слабая примесь серы. Я знаю, что помню это, но воспоминание как будто принадлежит кому-то другому.
Он развернулся, вновь посмотрев на башню, словно пытался представить, как та могла выглядеть во времена своего расцвета.
— Вы, конечно же, знаете, что это? — спросил Хорус.
— Разрушенная башня? — предположил Кибре.
— О, Фальк, это гораздо большее, — отозвался Хорус. — Мне почти жаль, что ты этого не чувствуешь.
— Это башня с карт Курца, — сказал Аксиманд.
Хорус щелкнул пальцами.
— Именно! Курц и его картомантия. Я ему говорил, что связь с арканами ни к чему хорошему не приведет, но вы же знаете Конрада…
— Я не знаю, — произнес Аксиманд. — И считаю, что мне повезло.
Хорус согласно кивнул.
— Он мой брат, но я бы не выбрал его своим другом.
— Сэр, зачем мы здесь? — спросил Ноктюа. — Я не понимаю, почему мы высадились на этом острове, если на материке есть множество плацдармов, лучших с точки зрения тактики. Нам следовало десантироваться прямо на Луперкалию.
Хорус позволил своей руке скользнуть к рукояти Сокрушителя миров.
— Ты хорошо оцениваешь тактическую необходимость, Грааль, — произнес Хорус. — Именно поэтому Маленький Хорус и выдвинул твою кандидатуру, однако тебе нужно еще много узнать о людях и том, почему они совершают свои поступки.
— Я не понимаю, сэр.
Хорус подвел Ноктюа к башне и приложил руку своего сына из Морниваля к камню.
— Потому что он был здесь. Император. Все, что я узнал на Двелле, было правдой. Мой отец явился сюда давным-давно и ушел возле этой самой башни.
— Откуда вы знаете, сэр? — спросил Абаддон, изучая башню так, словно она могла выдать свои тайны, если всмотреться достаточно пристально. Скальп Первого капитана теперь был гладко выбрит, покаяние длилось до сих пор.
— Я это чувствую, Эзекиль, — сказал Хорус, и Аксиманду еще ни разу не доводилось видеть их господина столь оживленным. Магистр войны не ощущал такой связи с отцом со времен Улланора, и она придавала ему сил.
Хорус снова прикрыл глаза.
— Создания вроде Императора перемещаются по миру без деликатности. За ним остаются следы, и Он оставил очень большую отметину, когда покидал Молех.
Откинув голову, Хорус позволил дождю омывать кожу. Суровое, жестокое крещение. Аксиманд чувствовал запах дыма от мириад пожаров, видел красноватое марево, которое было румяной зарей этого мира.
Луперкаль вытер лицо ладонью и обернулся к Аксиманду.
— Здесь Император покинул Молех, — произнес он. — Я намереваюсь пройти по Его стопам и найти то, что Он взял тут.
Пробудить спящих богов в их горных убежищах было немалым делом. Подземная тьма была прохладна и соблазняла обещанием покоя. Десятилетия дремы сделали богов забывчивыми, однако песнь сирены войны не отступала. Сны превратились в кошмары. Кошмары — в воспоминания. Марширующие ноги, ревущие рога и грохочущие пушки.
Их сотворили для войны, эти машины разрушения, так что многолетний сон был не для них. В залитых красным хоральных залах напев воинств Легио уносился под купола пещерных святилищ божественных машин.
Под горой Железный Кулак, что являлась оплотом Легио Круциус, проснулся реактор «Идеала Терры». Тлеющие угли его ярости были раздуты, ритуальные подключения к командному саркофагу принцепса Этаны Калонис осуществлены. Возрождению помогали девятьсот сорок три адепта, по одному на каждый год существования божественной машины. Они пели, благословляя Омниссию за ее жизнь, и декламировали литанию ее побед. Картал Ашур руководил песнопениями пробуждения с нетронутой вершины горы. Бинарная субвокализация загружала информацию о кошмарной реальности тактической обстановки на Молехе.
На мысе Калман, твердыне Легио Грифоникус, инвокацио Опиник добавил свой голос к голосу Ашура. Его басовитая интонация взмывала ввысь, наполняя постепенно пробуждающиеся божественные машины желанием сражаться.
Дальше на север, в Безднах Зарнака, где похоронил себя в тени катакомб Легио Фортидус, разжигатель войны Ур-Намму стучала в бинарные барабаны. Ее гортанный призыв к оружию был песнью об утрате и жестокости. Предательство на Марсе уничтожило машины ее братьев по Легио, и последние уцелевшие намеревались отомстить.
Десять тысяч жрецов Механикум питали боевые машины Легио энергией. Их сердца наполнялись силой, броня — целеустремленностью, а оружие — запахом врага.
Война пришла на Молех, и вскоре мир зазвенит от поступи божественных машин.
Аливия Сурека бросила машину, когда паводковая вода сожгла мотор. Из блока двигателя ударил гейзер пара, и она выругалась на языке, на котором не говорили на Молехе.
Это уже не поедет. Похоже, с этого момента ей предстояло идти пешком.
Она намеревалась держаться на задворках и избегать основных магистралей Ларсы. Перепуганные люди бежали из обреченного города, а у нее не было достаточно времени, чтобы тратить его на протискивание сквозь толпу.
Аливия выбралась из машины. Ледяная вода доходила ей до колен.
А день так хорошо начинался.
Один из главных космопортов и торговых центров Молеха, Ларса располагалась на конце клиновидного полуострова в нескольких сотнях километров к северу от белого шума Луперкалии. Она наслаждалась умеренным климатом, который тянулся через залив от джунглей Куша, и ее обдували прибрежные ветры с северной Хвиты.
В целом, Ларса была неплохим местом для жизни.
Так было до нынешнего утра, когда в двадцати километрах от берега рухнули горящие останки имперского фрегата. Теперь приморские районы Ларсы находились под водой, торговые залы оказались заброшены, суматошные рынки с торговцами смыло в море.
Гавань закрывало пенное озеро обломков и трупов, и наземные портовые районы уберегло лишь расположение на возвышенности. Отряды аварийно-спасательных служб отчаянно старались спасти тех, кто еще мог быть жив внизу.
Аливия не рассчитывала, что они кого-то найдут.
Она пережила великий потоп древности и, хотя сегодняшний день не мог сравниться с тем наводнением, она знала, что дальше будет только хуже. В море нарастает вторая или третья волна, которая может быть где угодно — до нее может оставаться от считаных минут до часов.
Ей нужно было вернуться в жилище, которое она делила с Джефом и его дочерьми. Они жили на краю района Менах в многоквартирном доме на склоне холма вместе с еще двумя тысячами портовых рабочих. Не самое экзотическое место из тех, где ей доводилось жить, и, несомненно, оно лучше, чем те, на которые могли рассчитывать многие другие.
Аливия знала, что ей нужно сесть на очередной транспорт и убираться из Ларсы ко всем чертям. Это следовало сделать в ту же минуту, когда она услышала о приближении магистра войны. У Аливии было мало времени, но каждый раз, когда она думала о том, чтобы бросить Джефа и девочек, у нее сводило живот от приступа вины.
На ней лежало тяжкое бремя долга, но теперь появилась ответственность. Мать. Жена. Любовница. Просто слова, которые она считала поверхностными и наигранными, усиливающими ее анонимность.
Как же она ошибалась.
Аливия командовала лоцманским катером в гавани, направляя грузовые танкеры из Офира и Новаматии среди подводных укреплений на подходе к Ларсе. Как и все остальные, она остановилась посмотреть на огни, мерцающие в ночном небе. Они вспыхивали и гасли, словно далекий салют. Ее первый помощник говорил, что это мило, пока она не огрызнулась, что каждая вспышка, вероятно, означала гибель сотен людей в бою.
Бросив погрузчик, который она вела в порт, Аливия немедленно направилась к берегу, несмотря на протесты экипажа. Это было нелогично, но она могла думать лишь о возвращении домой, надеясь, что Джефу хватило ума держать девочек там. Он был не самым умным парнем в квартале, но у него было доброе сердце.
Возможно, именно поэтому он и был ей нужен.
Она взяла первую же машину, какую смогла завести, и погнала в холмы, словно безумная. Когда она добралась до торговых районов на среднем уровне, мрак разогнало огненное сошествие сбитого звездолета. «Тип „Бесстрашный“», — подумалось ей. Аливия не удосужилась понаблюдать, как он упадет, и поехала еще быстрее, зная, что предстоит.
Цунами от удара врезалось вглубь Ларсы на полтора километра, прежде чем отлив унес с собой половину жителей города навстречу смерти. Оказавшуюся на пределе досягаемости волны Аливию захлестнуло паводком. Старые рефлексы, отточенные за годы, позволили ей вести машину через хаос, пока мотор, в конце концов, не вышел из строя.
К счастью, она находилась менее чем в километре от дома, так что далеко идти не потребовалось. Аливия побежала в гору. По мере того как она забиралась все выше, уровень воды падал. На улицах было полно людей. Часть с ужасом взирала на затопленное побережье, другие паковали пожитки.
Аливия протолкалась дальше и, наконец, добралась до своего жилого блока — нагромождения средней высоты из голого пласкрита и грязного стекла, которое стояло на краю обнесенного стеной космопорта.
— Умный мальчик, — произнесла она, увидев, что подвальная квартира закрыта ставней. Она подбежала и застучала кулаками по голому металлу.
— Джеф, открой, это я! — закричала она. — Скорее, нам надо убираться из города.
Аливия еще раз ударила по ставне, и та поднялась с лязгом крутящихся шестерней и звяканьем цепей. Как только оказалось достаточно места, она нырнула внутрь и быстро осмотрелась. Миска и маленькая Вивьен держались за отцовский комбинезон, встревоженно наморщив сонные лица.
— Лив, что происходит? — спросил Джеф, тщетно стараясь не допустить паники в голосе. Она взяла его за руку и успокоила, мягко помассировав питуитарную железу на затылке, чтобы спровоцировать выброс эндорфинов.
— Нам надо идти. Сейчас же, — произнесла она. — Собирай девочек.
Джеф знал ее достаточно хорошо, чтобы не спорить.
— Да, конечно, Лив, — сказал он, успокоившись по неизвестной ему причине. — Куда мы направляемся?
— На юг, — ответила Аливия, и Джеф начал укутывать девочек в тяжелые уличные куртки перед тем, как помочь им натянуть ботинки.
— Пятый грузовик готов к отправке? — спросила Аливия, нагнувшись, чтобы достать из вырезанной ею выемки под кроватью полированный металлический сундучок для оружия. Да, там было оружие, но не оно являлось для нее самым ценным из содержимого.
— Да, Лив, как всегда.
— Хорошо, — произнесла она, убирая сундучок в вещевой мешок.
— Ты поэтому говорила, что мы должны держать его заправленным? — спросил Джеф. — На случай проблем?
Она кивнула, и его плечи облегченно опали.
— Знаешь, я всегда волновался, что это для того, чтобы ты могла быстро убраться, если решишь, что хватит с тебя нас.
Аливии не хватило духу сказать ему, что обе причины были верными.
Миска заплакала. Аливия боролась с желанием притянуть ее к себе. У нее не было времени на сантименты. Будучи одним из главных портов Молеха, Ларса наверняка должна была подвергнуться атаке сил легионов. Она не могла находиться здесь, когда это случится.