Крестовские должны помогать друг другу.
Волкам помогли, как родным. А уж маленький человечек во всём этом апокалипсисе точно не должен оставаться один. И не останется.
Глава пятнадцатая
Будни постапокалипсиса
Не желая окончательно портить и без того скверное настроение, в заведение я решил не заходить, чтобы не слышать ещё тамошних кислых разговоров. В последнее время они именно таковы. Сейчас в «Котлетной» собираются оставшиеся в посёлке ворчуны и нытики. Хотя заглянуть хотелось: тарелка с котлетками, свежий хлеб, порция холодной беленькой…
Стойко шёл мимо, пока не окликнули. Оглянувшись, увидел Юлю Мифтахову, которая, укрывшись под козырьком пристройки служебного входа, сидела на стуле с сигаретой в руках. Нога на ногу, расстёгнутые верхние пуговицы лёгкой белой блузки, сама в тени. Солнечно сегодня, жарко… А вид всё равно строгий, неприступный. Ясно, рабочий полдень, перерыв. Хотя уже далеко не полдень, дело к вечеру. Пришлось подойти.
Но не успел я перекинуться с ней парой дежурных фраз, как был схвачен за рукав и направлен тёмным коридором в маленькую комнатку, о существовании которой и не подозревал. Здесь стояли большие мягкие диваны с цветастыми атласными подушками и длинный стол возле окна с тяжёлыми шторами. На стенах висели картины в жанре наивной живописи, всё больше летняя Эвенкия.
— Это моя банкетка для торжественных случаев, — с гордостью похвасталась хозяйка. — Садись, холостяк непутёвый, сейчас накормлю. Угощу вкусненьким.
Беленькая со слезой на графине, конечно же, тоже появилась на столе, как и бочковые солёные огурчики, белые грузди сухого посола, знаменитые на весь Красноярский край, крупная варёная картошка с укропом, запашистое рыжиковое масло из Хакасии, маринованная черемша и ещё тёплая буханочка черняшки. Однако главным сюрпризом для меня оказалась большая тарелка бефстроганов, приготовленного просто здорово, как в лучших московских ресторанах! Только тогда я и осознал, насколько проголодался.
Пока рубал с двух рук, Юля неспешно рассказывала последние поселковые новости.
Сын её пошёл служить на блокпост, тот самый, памятный нам всем по последнему рейду. Работает посменно, всё серьёзно, по-взрослому. Пару раз ездил на «Урале» в дальний патруль, теперь две оборудованные машины по приисковым трассам совершают ежедневный рейд до разработок и обратно. Я встретил этот удивительный аппарат на дороге почти возле выезда из Глухарей — настоящий транспорт постапокалипсиса, какой-то адский джихад-мобиль кинематографического вида. Решётки на окнах, дуга над кабиной, в кунге — шесть бойниц: по две на борт, передняя и кормовая, есть верхний люк. Планировалось брать на борт пять стрелков, но столько людей в посёлке не найти, все боевые мужики заняты. Экипаж состоит из двух человек, включая водителей, ещё пару стрелков берут на блоке. Задача стандартна для любого патрулирования, но с установкой на безусловное уничтожение любой замеченной твари. После рейда и ночью машина дежурит на блокпосту в качестве средства усиления.
Мать из-за этих дальних рейдов, как я понял, до сих пор бесится, и пока что в патруль Данилу не отправляют, служит в посёлке. А вообще хорошее дело. Расписание более-менее соблюдается, можно по часам попутно выскочить на трассу и следовать колонной. Юля рассказала, что теперь выходы тварей непосредственно к посёлку случаются реже.
— Сейчас на всех блокпостах автомобили стоят, в качестве убежища. Оттуда стрелять безопасней, чем из-за мешков с песком… Видишь, Никита, не пропал наш опыт! — улыбнулась Юлия. — Ты ешь, ешь! Не остыло?
Себе она тоже налила, буквально наперсток, из уважения.
Я больше недели не был в Крестах и поэтому слушал внимательно, с интересом, не забывая, впрочем, уделять внимания и накрытому столу.
Храпунов, как и грозился, всё-таки выцарапал вояк из-за колючки для переговоров. Ходили они туда вместе с главой посёлка. На КПП делегацию встретил целый прапорщик, которого участковый сразу послал незлым тихим словом по матери, потребовав командира части или лицо, его замещающее. Так как прапор начал быковать, то и Песегов не стал тянуть кота за хвост, сообщив, что до отключения водоснабжения осталось менее двух часов. Под такой аргумент на КПП бодренько прибежал рассерженный капитан, тоже выбравший поначалу неверную линию поведения. Он попытался дуть щёки и опрометчиво заявлять, что воинская часть в крайнем случае какое-то время спокойно проживёт и без водопровода, во что наши, естественно, не поверили. Тогда офицер попытался угрожать таёжным главарям, рассказывая разъярённым мужикам, что пошлёт для прокладки автономной магистрали свою вооружённую группу.
Капитан этой угрозе даже обрадовался, заявив, что в промысловых ледниках возле берега полно мест для заключённых, а оружие захваченной диверсионной группы очень даже пригодится посёлку. Так они препирались с полчаса, пока на КПП не позвонили, с тревогой сообщив, что поселковый блокпост на дороге в Северо-Енисейский не пропускает ежедневно приходящий в часть тентованый ЗИЛ-131. То есть время для визита заговорщиками было выбрано грамотно. В итоге столь сложных переговоров военный капитулировал и оружие посёлку всё-таки выделил. Но какое!
— Автоматов они не дали, сказали, что у самих под счёт.
— Хм… А что дали?
— Четыре автоматических винтовки СВТ и шесть карабинов Мосина, если я правильно запомнила, — огорошила меня Мифтахова.
— Что-о? Может, ещё и с гранёными штыками?
— Вроде бы со штыками. Не особенно длинные такие винтовочки.
— Чёрт, что же это за вояки у нас стоят, замёрзшие во времени? Такое старьё давно снято с вооружения и лежит на складах длительного хранения! А фузеи у них не нашлось с дюжиной карамультуков?
— Ой, Никита, и не говори! Вот и Сидор Поликарпович примерно такие слова применял, когда они с главой ко мне пришли после этого цирка, — доверительно поведала хозяйка. — Товарищу главе вообще плохо стало. Я ему лекарство от давления давала.
— Вот это? — щёлкнул я ногтем по бутылке.
— Куда ему, болезному… Песегов уже третий год как капли в рот не берёт, сердце у него. Клюквенным морсом отпаивала.
— Странная история. Откуда у них взялись самозарядки Токарева? Ладно, сейчас всё равно не выяснишь… Так наши стволы-то взяли?
— А куда им деваться было? Взяли, конечно. Моему оболтусу СВТ не дали, сказав, что она слишком тяжёлая для него и длинная. Обиделся!
— Вообще-то правильно обиделся. Он пацан обстрелянный, в отличие от многих.
— Мосинку получает, но только на посту, в остальное время со своей двустволкой.
— Это называется: сбагрили лохам неликвид. Хотя обе винтовки бьют далеко и точно, и патрон мощный.
— Зато патронов выделили вдосталь, пять ящиков, — вспомнила Мифтахова, подцепив вилкой самый маленький грибок.
— По два цинка в каждом, — продолжил я. — Неплохо… Ну, Юлия Ринатовна, это не бефстроганов, скажу честно. Это настоящее кулинарное волшебство, высший класс! Вкуснее и в «Пушкине» не подадут!
Я чуть не брякнул чего-нибудь в духе, мол, куда только мужики смотрят, когда такая хозяйка пропадает. И пока рядом с ней постоянно обретается такой башибузук, как Бурят, удачи им не видать. Но ангелы меня спасли от глупости. Рассказывали, что такие речи при Мифтаховой заводить категорически не рекомендуется, и виной тому какая-то особая жизненная история.
От заслуженной похвалы владычица «Котлетной» смутилась, начав теребить короткий синий фартучек, хотя было видно, что комплимент её явно тронул.
— Чего уж там, обычное мясо, Просто лось свежий, молодой, да мариновала по-своему, в травках.
— Слушай, а почему в зале эту красоту не подаешь? Я бы по два раза в день заглядывал.
— Так это ты! — отмахнулась она. — А моим ханжикам такое дорого. Они чего попроще требуют, подешевле. Заказывай, сделаю.
— Договорились! Сразу большую кастрюлю заберу, по любой цене. Как в заведении-то дела?
— Народу, конечно, стало поменьше, чем в былые мирные дни, но есть, заглядывают люди. Слух прошёл, и теперь уже вертолётчики нет-нет, да наведаются, учёные разные, спасатели…
— Сейчас у тебя Катя в зале?
— Интересуешься молодками? — хитро улыбнулась она, и я тут же поперхнулся солёным огурцом. Похлопав меня по спине ладошкой и придвинув поближе стакан с компотом из морошки и облепихи, Юлия сказала:
— А что это у тебя дыхание сводит, дело молодое, нужное. Катерина у нас девочка примерная, толковая, домовитая. Красивая ведь, да? Опять же не пьёт, не курит… В зале она. Сейчас там спокойно, ничего не происходит.
Но тут в банкетке, сразу заняв добрую четверть помещения и чуть не сшибая косяки щеками, материализовался огромный Бурят в белом переднике, по которому тут и там были зловеще разбросаны пятна крови, как старые, застиранные, так и пугающе свежие. В правой руке был зажат чудовищного размера китайский поварской тесак Цай Дао, с которого, слава Богу, не капало. Я вздрогнул.
Судя по тому, с каким видом Мифтахова выслушала нашёптанное ей сообщение, что-то в заведении всё-таки происходило. Конфликт этих самых «ханжиков» с котлетами? Уходя, она в свою очередь тоже что-то шепнула Буряту, наверное, отдавая какое-то распоряжение. Не успела скрыться, как вышибала подошёл ко мне и без церемоний забрал тарелку. Забрал и ушёл, оставив меня сидеть с открытым ртом. Надо признать, что и вернулся это душегуб достаточно быстро — на свежей тарелке с красным соусом и диким луком лежали два длинных люля-кебаба. Это я удачно зашёл!
— Ты моей хозяйке помог, мальчика спас, уважаю, — раскатисто проворчал Бурят, положив тяжёлую длань мне на плечо. — Будут бить, впишусь, слово даю.
И без продолжения отвалил восвояси, заставив меня, поражённого до глубины души самой длинной речью, произнесённую вышибалой в моём присутствии, зависнуть во второй раз. Вернувшись минут через семь, Мифтахова опять села напротив, подставила кулачок под подбородок, и участливо спросила:
— А у тебя как?
— Помаленьку. Давненько в посёлке не был. Сколько… Дней восемь вроде, — начал я, откидываясь на спинку с салфеткой в руках. — В зимовье работали с Новиковым и Степаном. Наставили повсюду волчьих капканов, словно маньяки какие-то, получилась целая заградительная полоса.
— Попался кто-нибудь?
— Вообще никого не видели и не слышали. Вдалеке пару раз орали, но ближе не суются, побаиваются. Волки заглядывали, представляешь! Кот так зашипел… Вышли прямо на поляну, голов семь. Посмотрели, принюхались, чуть повыли и ушли.
— Ничего себе! — удивилась женщина. — Ведь помнят!
— Похоже на то… Сейчас приехал со Стёпкой, дело есть. Ильяс Сарсембаев помочь просит, ему дальнюю избу поправить нужно. Сам не справится.
— Степана с собой возьмёшь?
— Нет, не возьму, — я отрицательно качнул головой. — Боюсь очень. И в зимовье одного ни за что не оставлю, пусть лучше здесь сидит, в квартире. Что я родителям скажу, случись беда?
— Кстати, как они твоё предложение…
— Насторожились, конечно, — быстро ответил я. — Ещё бы! Звонит незнакомый дядька, предлагает забрать их чадо себе на передержку.
— Слово-то какое выбрал… — скривилась Юлия.
— Да? Какое надо? Ну, хорошо, на присмотр. Я же грамотно сделал, рассказал, какие тут расклады, мол, ребёнок один болтается. Безнадзорно, всё может случиться. А разговор разбил на две части, предложил переварить, подумать часика два. Сам сходил со Степаном, посмотрел избу эту древнюю, в которой он с бабкой жил… Что сказать, ужас. Колонка чёрт знает где, печь разваливается, дров почти нет. Электропроводка такая, что свет лучше не включать. Продуктов нет, готовить не на чём. Потом устроил второй сеанс связи вместе с Сидором Поликарповичем и с Песеговым. Глава первым начал говорить, представил меня, охарактеризовал, как морально устойчивую личность с высокой степенью ответственности, я потом с него грамоту потребовал, чтобы в рамочку вставить.
— Они и согласились, — понимающе подытожила Мифтахова.
— А уж Песегов как был рад! — улыбнулся я, ощупывая пальцами резные узоры Гусь-хрустальной рюмки.
— Ещё бы! Спихнул с себя ответственность за ребёнка, чёрт толстопузый, и доволен. Чем занимается-то?
— Стёпка-то? — понял я. — С трансивером возится, осваивает. Утром к радисту убежал в администрацию, обучается радиоделу. Мы на крыше двухэтажки хорошую антенну поставили, теперь будет устойчивая связь на большой дальности. Так что станет дежурным на квартирной радиоточке, некогда болтаться.
Она с минуту помолчала, думая о чём-то своём, а потом подхватилась:
— Ой! А чего ж ты не пьёшь? Ещё водочки? Хорошая марка, проверенная, не больная.
— Спасибо, Юль, мне уже хватит. Такую вкуснятину спиртным запивать — только рецепторы отвлекать от прекрасного.
— Совсем ты уже у нас освоился, — неожиданно сказала она тихо. — Настоящим крестовцем стал, корневым. Надёжным, своим. А говорили — куркуль приехал столичный, будет тут через губу с нами разговаривать, пока не получит по морде и не убежит обратно в Москву. И знаешь, спасибо тебе за Стёпку. Хорошо ты поступил.
— Ну, всё! Захвалила, хоть красней. Тебе спасибо, родная, за такой обед, пойду. Ещё Сомова найти нужно, хотим с собой взять.
Мы легко и коротко обнялись, и я, сытый и тяжёлый, вывалился на улицу.
После такого роскошного позднего обеда настроение стало меняться радикально. Яркое солнце уходящего лета, насыщенное голубым небо без единого облачка, лёгкий ветерок, отгоняющий мошкару — редкое в последнее время удовольствие, надо ему соответствовать и пользоваться этим даром погоды.
Решив сходить к реке, я поменял маршрут и неторопливо зашагал в сторону дебаркадера, попутно поглядывая на небеса. Куртка осталась дома, на мне была футболка, джинсы и вполне естественно выглядевший сейчас ремень с двумя кобурами. Все ходят по посёлку с оружием. Участковый уже видел меня в таком прикиде, не сказав ни слова, поступив так же, как шериф в ковбойском Техасе, увидевший на горожанине пояс с новыми револьверами. Какое ему дело, где именно человек взял новое оружие? Купил, нашёл, ухватил трофеем, какая разница? Он добропорядочный гражданин, имеет право на защиту себя и других, а опасность нападения команчей существует… Закон фронтира.
Лучше бы, конечно, ещё и «зауэр» на плече носить. Неохота. И я, не без выпендрёжа, конечно, решил, что двух «токаревых» будет достаточно для усмирения прорвавшегося прыгуна. Участковый днями наладил систему патрулирования на дому. Четыре пенсионера в узловых точках постоянно сидят возле окон с ружьями наготове. Приосанились дедки, форму надели, фуражки. Старикам — важное дело, населению спокойствие.
И вообще всё вокруг странным образом наладилось, отстроилось. Каменные Кресты словно отступили в другую эпоху, более дикую, но и более честную: вот ты, вот твои близкие и друзья, а там враги, их нужно безжалостно убивать, защищая обчество. И мне эта эпоха и состояние были по душе.
Всем хорошо было это летнее небо, вот только… Не хватало важной детали — рашперов пересекающихся белых линий, инверсионных, как их называют, следов реактивных двигателей. Ещё пару недель назад эти белые трассы пассажирских лайнеров, многие из которых идут над Арктикой, были хорошо заметны. Плотность как внутрироссийских, так и трансконтинентальных рейсов здесь достаточно велика. Пользуясь выгодами кривизны земной поверхности, авиакомпании прокладывают маршруты с максимальной экономичностью, что на плоской карте выглядит огромными дугами. А вот на глобусе эта дуга сверху представляется прямой линией — именно так путь короче.
Нет над нами лайнеров, летящих из Бостона в Пекин и из Токио в Париж, пропали. Гумоз уверяет, что дело тут вот в чём: один из американских реактивных джетов, пролетая над закрытой зоной, попал под некое внешнее воздействие и свалился в тайгу. Произошло что-то страшное, и полеты запретили. Учитывая, какая площадь была выпилена из полётных планов, финансистам авиакомпаний можно только посочувствовать. Во внешнее воздействие, связанное именно с зоной падения метеорита, я, конечно, не верю, а у Сомова хватает ума не фантазировать вслух слишком часто. Ведь если даже допустить существование гигантского Змея, который вместе с Мамонтом-основателем создал землю Эвенкии, то вряд ли он смог бы дотянуться до эшелона в одиннадцать тысяч метров, на котором идут дримлайнеры американцев. Тем не менее рашперов в атмосфере не видать. Вот и объясняй тут, как хочешь…