Вокруг легионеров переливалась газовая оболочка Клефора, пропитанная на высоте светом его солнц, очищенная от ядовитого чада железного колосса. Даже инверсионные следы гравициклов как будто посветлели, стали полосками белого пара на красочном разноцветном полотне.
— Значит, хорошая вышла охота, — заметил Саньяса, устремляясь вперед.
— Верно. — Торгун рванулся следом за ним. — И будет еще много таких.
Их боевой вылет продолжался еще двенадцать часов. После этого Белые Шрамы встретились в верхних слоях атмосферы с десантным судном, закрепили гравициклы и покинули Клефор. Пристыковавшись к межпланетному курьеру R-54, бойцы направились в пустоту.
Вай-луна с ними не было. Во время неуправляемого падения, вызванного попаданием из болтера, произошел взрыв, который уничтожил его вместе с машиной. Больше отряд никого не потерял, но Белые Шрамы все равно горевали, ведь павший был хорошим воином с хорошей душой, сагьяр мазан стали боевыми братьями дважды — сначала как легионеры, потом как товарищи по вынужденному изгнанию.
Вначале их насчитывалось двадцать два. Торгун был единственным ханом в группе, других собрали из рядов братств, что пытались захватить линейные корабли над Просперо. Они приходили в команду поодиночке, оторванные от прежних товарищей, поскольку вожди орду тщательно разбивали заблудшие подразделения.
Многие сагьяр мазан отправились в бездну с соединениями других легионов — в основном Железных Рук, хотя некоторые странствовали с Гвардейцами Ворона или Саламандрами. Отряд Торгуна состоял только из Белых Шрамов, в нем было поровну терран и чогорийцев. На ударном шлюпе «Загнутая стрела» они унеслись в пустоту, далеко впереди основных сил Джагатая, чтобы исполнить простой приказ, отданный всем отступникам: искупить вину смертью в бою.
Корабль, прослуживший им два года, погиб в длительном сражении с патрулем Железных Воинов около Периклейских Отмелей. В той схватке группа разом потеряла шестерых бойцов, но время остальных еще не пришло. Уцелевшие захватили субварповый корвет и несколько месяцев рыскали на межпланетных торговых путях, пока не подвернулось более проворное судно — R-54. Там нашлась подходящая стоянка для гравициклов, сохраненных отступниками, и оружейная, ждущая новых трофеев. Этот побитый жизнью старый космолет когда-то входил во флотилию эскорта Четырнадцатого легиона, но теперь едва переносил варп-бурю средней силы и летал так же медленно, как сочилось масло из подтекающих трубопроводов в его машинном отсеке. Впрочем, курьер обладал полем Геллера, действующими орудиями и приятной способностью порой спасать хозяев ради хотя бы еще одного рейда.
Саньяса хотел переименовать R-54. Подобно всем чогорийцам, он воспринимал прозаические названия боевых кораблей как личное оскорбление. Торгун не позволил.
— Это к невезению, — сказал он легионеру. После Просперо бывший хан постоянно думал о везении, чего раньше с ним не бывало. — Скоро наши имена забудутся, так позволим ему сохранить прежнее.
Боевые братья погибали один за другим. Отделение сократилось до десяти, затем восьми, потом семи воинов. После смерти Вай-луна их осталось шестеро, чего едва хватит для управления курьером, даже при наличии минимального экипажа из простых смертных и сервиторов. Торгун, который и в прошлом редко именовался ханом, теперь стал даргой арбана, наименьшего из подразделений.
Но они по-прежнему действовали за линией фронта. Основные силы Пятого легиона давно разделились и совершали отдельные атаки на разных участках, чтобы избежать полного уничтожения. Уцелевшие отряды сагьяр мазан оттянулись ближе к передовой, хотя и держались до последнего. Они следовали единственной стратегической цели — не отрываться от врага, нападать на его пути сообщения, убивать командиров, мешать подвозу припасов.
Все штрафные отделения смертников теми или иными окольными путями узнали о событиях на Двелле. Там все почти получилось. Успех операции стал бы величайшим достижением для них всех, его признали бы даже в высших эшелонах легиона. Никто, впрочем, не знал, где теперь находится Хибу-хан, исчезнувший после контрудара мстительных Сынов Хоруса. Порой приходили вести о Медузоне, командующем Железных Рук, хотя в его случае правду с трудом удавалось отделить от слухов и дезинформации. Изгнанники черпали силы в этих туманных, обрывочных историях и легендах о великих деяниях. Мифы подпитывали честолюбие бойцов, не давали обреченным на гибель поддаться отчаянию.
Так они и существовали, будто в полусне, вечно на краю праведной смерти, встречали грудью прилив вражеского наступления и кусали неприятелей, словно оводы, в ожидании часа, когда неумолимая волна захлестнет их. Тот день не принесет воинам горести — тогда, по законам Алтака, они очистятся от грехов, как Вай-лун, как до этого все остальные штрафники.
Торгун сел на металлическую койку в своей каюте. Держа в руке старую глефу Вай-луна, он провел пальцем по древку с рунической резьбой. Павший был степняком, и братья захотели бы проводить его по обряду степей — сжечь оружие, чтобы оно оберегало дух воина в странствии по пустому небосводу. Если бы сохранилось тело, с него сняли бы броню и отдали мертвеца бездне, подражая традициям той эпохи, когда война велась на боевых конях.
Путь Небес — так чогорийцы называли мифический мост, что соединял царство душ с владениями плоти. Торгун, как и почти все терране, знал об их обычаях куда меньше, чем следовало бы. Поначалу ему мешали рационализм и неприятие суеверий. Затем, когда все изменилось, людям предстали не боги, а демоны, и каждый вдруг осознал благотворность неведения о потустороннем мире.
Белые Шрамы очень близко подошли к краю. Никто из них не понимал этого — уж точно не полностью. Порой Торгун просыпался от кошмаров, залитый потом, и вспоминал голоса, говорившие с воинами на «Звездном копье».
С того момента последствия отступничества проявились более чем наглядно. Легионер сражался против искалечивших себя Детей Императора, против Сынов Хоруса, что вступили в союз с якша, и апостолов Несущих Слово в рясах, пропитанных кровью смертных. К счастью, Торгуна избавили от подобной судьбы. По сравнению с ней гибель в бою казалась бесценной наградой.
Из коридора донесся стук сабатонов. Бывший хан положил глефу на стойку, и в каюту вошел Саньяса, пригнувшись в дверном проеме, рассчитанном на простых людей.
— Получили перед входом в варп, — сказал он, подавая командиру инфопланшет. — Прямым сигналом.
Торгун посмотрел на пластину со стеклянным экраном. Там было не астропатическое сообщение, а коммюнике легиона. Их транслировали по зашифрованным субварповым каналам, эстафетой между истребительными командами смертников. Вследствие этого радиус связи уменьшался во много раз, но возрастали скорость и безопасность передачи. В последний раз такое послание пришло два года назад, в нем от помеченных смертью требовали убраться с дороги наступающих частей орду. С тех пор — ничего.
Терранин нажал руну активации, запустив сканирование сетчатки. Саньяса держался у порога, не собираясь подходить ближе.
Затем Торгун прочел коммюнике. Потом еще раз. После этого удалил содержимое и включил инфочистку катушки памяти.
— Когда вы хотели провести каль дамарг? — спросил он, бросив планшет на крышку алтаря сбоку от себя.
— После следующего выхода из варпа. Что там сказано?
— Запрет на действия в секторе. Приказ держаться подальше от Лансиды и Гетморы.
— Мы в месяцах пути от обоих.
— Вот и прекрасно. Как там корабль?
Саньяса несколько секунд смотрел на командира, потом опустил взгляд к стойке с оружием Вай-луна.
— Неплохо. Оцзат заметил что-то на авгуре. Возможно, стоит пуститься в погоню.
— Хорошо, я посмотрю. — Встав, Торгун шагнул к двери, и легионер отошел в сторону. — На Клефоре мы одержали победу, брат. Вай-лун достойно погиб ради нее.
— Пусть наша судьба окажется такой же, — кивнул Саньяса.
— Верно, — согласился командир, направляясь на мостик. — Будем на это надеяться.
Глава девятая
Коненос шагал по коридорам Замкового Камня, ударами ног отбрасывая с дороги обломки. С нижних уровней еще доносились глухие звуки стрельбы — погоню за главными силами лоялистов задерживали отделения смертников. Истребить их оказалось нелегко, но в течение часа все будет кончено. Дети Императора отбили доки Калия, разминировали заложенные бомбы, подготовили причалы для десантных кораблей с бригадами ремонтников.
Хорошая оборонительная операция, в которой враг понес тяжелый урон. Наверное, следовало бы порадоваться.
Войдя в Зал Образов, оркестратор едва взглянул на статуи Имперских Добродетелей — абстрактные изваяния качеств, когда-то активно поощрявшихся властями: Стойкости, Благоразумия, Трудолюбия и Бережливости. Когда-то его ошеломляла убогость монументов, этих бездарно слепленных болванчиков, которых Управление пропаганды создавало в промышленных количествах во время Экспансии.
Еще до просветления Коненос не представлял, что Фулгрим когда-нибудь позволит разместить такую мерзость на боевом корабле Третьего легиона. Впрочем, его воины осквернили памятники в Замковом Камне — насадили на их шеи отсеченные головы Белых Шрамов, отрубили статуям разведенные руки и заменили другие части тел всяческими непристойными штучками. В общем, жизнь при новом мироустройстве стала более приятной.
Азаэль добрался до арки, за которой начиналось Зеркальное Убежище цитадели, где Эйдолон разместил свой командный пункт. Стражники — два легионера с наличниками шлемов в виде аквилы, выложенной золотом и сапфирами, — поклонились прошедшему мимо них консулу.
Стены за дверями мерцали отраженным светом. Фронт не продвинулся так глубоко внутрь крепости, и помещение уцелело, но трэллы с подавленным восприятием все равно полировали, начищали, переставляли убранство. С потолка свисали ряды шелковых портьер, легчайшая ткань колыхалась в клубах дыма из парящих в воздухе курильниц с измельченными благовониями. Сотня смертных рабов пала ниц перед Коненосом, прижав лбы к полу в черно-белую клетку, и замерла в ожидании распоряжений. Большинство созданий были изменены — вытянуты, сжаты, ослеплены, наделены дополнительными глазами, искажены ради воплощения любых фантазий плетельщиков плоти. Среди них лениво бродили легионеры: одни шлифовали клинки, другие пребывали в ступоре после боя.
Сам Эйдолон восседал на троне из лазурита и кованой бронзы. Подлокотники сиденья были вырезаны в форме вскинувшихся змей, литая спинка изображала разинутую пасть с загнутыми клыками. На ней сплетались пейзажи преисподней, слегка колеблющиеся в свете множества канделябров или, возможно, по иным причинам.
Лорд-командующий, развалившись на троне, вертел в латных перчатках какую-то вещицу. Шлем он снял и выглядел как-то сентиментально.
Консул знал, в чем дело, поскольку чувствовал себя так же. После каждого сражения они испытывали все более сильный похмельный синдром. Жестокую ломку от нехватки стимуляторов лишь отчасти компенсировал прием меньших доз. Мир вне поля битвы почти всегда казался смутным, тихим, размытым по краям, словно во сне.
«Пока мы хотя бы не умираем от абстиненции, — подумал Азаэль, четко понимая, куда ведет такая дорога. — Это может измениться».
— Оркестратор, — Эйдолон чуть приподнял разбитый подбородок, — твоя броня не в порядке.
Коненос улыбнулся. Последний легионер Белых Шрамов, убитый консулом, сумел расколоть ему наплечник. Голова противника лопнула от вокс-крика, что вырвался у Азаэля, но это не сделало утрату симметрии менее раздражающей.
— Будет исправлено, господин, — ответил он. — Ремесленники уже получили приказ.
— Не сомневаюсь, ты придумал что-то особенное.
— Да, скажем так… с чогорийскими мотивами.
Рассеченная Душа переместил взгляд на шелковые занавеси. Его моторика замедлилась даже заметнее, чем ожидал консул. Вероятно, Эйдолон слишком увлекся инъекциями.
— Я надеялся, что с ними явится он. Боевой Ястреб.
— Тогда мы могли бы проиграть, — заметил Коненос.
— Вероятно. — Лорд-командующий выглядел задумчивым. — Но как высоко бы вознеслись в ином случае, верно? Убийство примарха… Это способно нарушить равновесие.
Оркестратор промолчал. Эйдолон, пожалуй, имел право предаваться фантазиям, после того как истребил стольких врагов на стыковочных палубах. Среди легионеров, одаренных адским психозвуковым оружием, Рассеченная Душа бился искуснее всех.
И вообще, кто знает, — возможно, он прав? Быть может, Фабий превратил Эйдолона в воина, способного одолеть прародителя легиона. Или же в нем просто говорит прежнее высокомерие, налитое в новый сосуд.
— Получены доклады о других налетах, — сказал Азаэль.
— Читал их, — безразлично отозвался лорд-командующий. — Где-то победа за нами, где-то за ними.
— Мы выпустили врагам немало крови.
— Согласен, но я все же полагаю, что их главная цель осталась скрытой. Скажи, ты слышал название «Эревайл»?
— Столичный мир субсектора Тельгам. Выведен из Согласия два месяца назад. Находится на последнем этапе покорения. Почему вы спрашиваете?
— Что там, на Эревайле?
Коненосу пришлось задуматься.
— Промышленное производство среднего уровня. Густонаселенная планета, имелись планы формирования полков. Кроме того…
— Да-да, все очень уныло и уже известно мне. Но знаешь ли ты, что Эревайл стал их главной мишенью? Белые Шрамы готовы были отдать Калий, лишь бы скрыть атаку на ту планету. Лоялисты знали о ней больше, чем мы. Это был наш мир, подвластный нам, но мы что-то проглядели.
— Я могу отправить команды вызнавателей, — нахмурился консул.
Эйдолон лениво усмехнулся:
— Пока они доберутся туда, Белые Шрамы давно улетят. Ты же их знаешь.
— Тогда погонимся за ними! — При этой мысли Азаэль ощутил последнюю вспышку энергии от боевых коктейлей. — Лоялисты бегут от нас, господин. Можем перебить их, пока они удирают.
— Мне уже дали такой совет. Взгляни.
Коненос одной рукой поймал планшет, брошенный ему лордом-командующим. Это была стандартная инфопластина, используемая для хранения текстов с интерпретацией астропатических посланий. Строчки рун на кристаллической поверхности были закрыты двойным кодом и защищены на смысловом уровне отсылками к мифологии Кемоса. Прозреватели грез, принявшие сообщение, наверняка уже были мертвы — передачи из таких источников оберегали с особым тщанием.
Оркестратор не сразу расшифровал содержимое.
— Магистр войны, — произнес наконец Азаэль, но умолчал о том, что немедленно пришло ему в голову.
«Значит, Хорус больше интересуется делами легиона, чем наш генетический отец».
— Интересно, правда? — заметил Эйдолон. — Повелитель Смерти мчится к нам. Луперкалю отчего-то взбрело в голову, что мы сработаемся с Четырнадцатым. Мне такое кажется маловероятным, а тебе?
— Послушайте, мой господин, вы же этого и хотели, — ответил Коненос, пристально изучая текст распоряжения. — Санкции на атаку против всего Пятого легиона. С помощью Гвардии Смерти мы можем добиться успеха.
— У меня уже была «санкция». Я не какой-то безмозглый слуга или Сын Хоруса, чтобы мной командовало отродье, вздувшееся от варпа. — Рассеченная Душа то и дело поглядывал на шелковые портьеры, словно за ними скрывалось нечто интересное. — Поэтому я не склонен выполнять данный приказ. Хватит с меня варваров, лучше найду новые души для пыток. Разве тебе не нравится шалить с сынами Ферруса? Они умирают так медленно, в такой ярости…
Консул собирался ответить, но тут с грохотом распахнулись огромные двери в Убежище. По полу с лязгом прокатились стражник в окровавленном шлеме и оружие, выбитое у него из рук. Резко повернувшись, Азаэль выхватил собственный болт-пистолет. Легионеры по всему залу навели болтеры на вход.
Внутрь спокойно шагнул одинокий воин в доспехе Третьего легиона, с виду безоружный. Точеные черты, не скрытые шлемом, выдавали в нем кемосского аристократа. Голубые, как лед, глаза с невозмутимым презрением взирали на двор лорда-командующего.