Ветер с воем проносился по бесплодной долине, не встречая на пути ни единого деревца или кустика. На скалистом гребне впереди хлопали неровные знамена с кривыми древками. Там ждали несколько дюжин воинов в мехах, снаряженных молотами, топорами и щитами. Медленно, равномерно забил барабан, и они двинулись через заносы на дно расселины.
Сзади донесся такой же ритмичный стук. Обернувшись, Азраил увидел, что по противоположному склону спускается еще одна ватага дикарей под кожаными флагами, размалеванными кровью.
— Меня здесь не было. Такого я не помню, — сказал великий магистр, наблюдая за тем, как сближаются две боевые банды.
Варвары не столько пробирались по снегу, сколько катились по нему.
«Тебя убедили забыть», — поведал ему ветер.
Азраил пристально вглядывался в шеренги с обеих сторон, пытаясь найти знакомые черты, но безуспешно. Он размашисто зашагал вперед, раздвигая белые завалы, отыскивая хоть что-нибудь, сохранившееся в памяти: лицо врага, знакомые очертания щита или оружия. Нет, ничего.
За отрядами появились еще две группы дикарей, меньшие по численности. Состояли они из поджарых юнцов с безжалостными взглядами, подростков двенадцати-тринадцати терранских лет.
Теперь Азраил нашел себя. Этот двойник явился не из сознательной памяти, а из размытых, неопределенных реминисценций. Он сжимал оглоблю длиной почти в собственный рост, утыканную осколками костей. Руки и грудь паренька прикрывала толстая кожаная броня, однако ноги были незащищенными.
«Так удобнее преодолевать сугробы», — неожиданно для себя вспомнил великий магистр.
Обдумывая увиденное ранее, Азраил сделал не слишком обоснованный вывод.
— Вы показываете мне моменты перерождений, — обратился он к Хранителям, не сомневаясь, что именно эти существа воссоздают картины из его прошлого. — Полагаю, это моя первая битва.
Ветер промолчал.
Боевые банды ринулись друг на друга, изрыгая гортанные кличи ненависти. Юнцы обоих племен, взметая снег, вступили в свое, отдельное сражение. Азраил несколько заволновался, наблюдая за тем, как его молодой двойник бьется против девчонки такого же возраста, вооруженной острым колом и закаленной в огне дубиной. Хотя умом великий магистр понимал, что добьется победы, он забыл, как проходила схватка, и это навязанное ему незнание вынуждало космодесантника напряженно следить за боем, желая успеха себе прежнему.
Слишком сильно взмахнув костяным оружием, Азраил-подросток промахнулся мимо соперницы. Хищно оскалившись, она повалила его на снег ударом в челюсть. Двойник бросился в сторону, уходя от выпада палицей, и неловко заковылял по сугробам, стараясь восстановить равновесие. Противница погналась за ним.
Юный Азраил успел опомниться и, вскинув оружие, отбил летящую сверху дубину. Девчонка тут же вонзила ему в ногу кол, и великий магистр поморщился, заметив, как сквозь обтягивающие меховые штаны заструилась кровь. Его конечность дернулась, как при воспоминании о боли, хотя и этот момент стерли из памяти воина.
Рана лишь распалила малолетнего бойца. Азраил с гордостью увидел, как он прежний свирепо атакует неприятельницу, снова и снова обрушивая на нее топор, уклоняясь и отскакивая от контрударов.
Вдруг паренек зацепился ногой за что-то, скрытое под снегом, — наверное, валун. Пошатнувшись, он упал на несущуюся снизу палицу. Навершие дубины врезалось ему в рот, голова запрокинулась, и ошеломленный юнец распластался в снегу, выронив оружие из непослушных пальцев.
Противница встала над ним. Азраил-подросток, еще не придя в себя, утер губы ладонью; кровь размазалась по руке и щеке. Девчонка занесла оружие.
Брошенный кем-то камень попал ей в висок. С помутневшими глазами она рухнула на ноги паренька. Другой мальчик из его племени что-то закричал, настойчиво и недвусмысленно указывая на потерявшую сознание неприятельницу. Покачиваясь, юный Азраил кое-как поднялся и подобрал костяной топор.
— Нет, — прошептал великий магистр, шагая к двойнику из прошлого. — Ты уже взял верх. Не убивай ее бесчестно.
Время застыло, когда он-подросток готовился расколоть череп беззащитной девочки.
«Что такое честь?»
— Отказ от бессмысленной резни.
«Это слабость. Жалкое милосердие под маской обычая».
— Это причина, по которой мы сражаемся, и основа наших принципов. Без чести мы просто убийцы. Честь определяет наши воззрения.
«Честь обманчива. Победа важнее всего».
— Я пощадил ее? — требовательно спросил Азраил, возвышаясь над юными бойцами.
Они казались ему очень маленькими.
«Какая разница?»
Повалил густой снег, в воздухе повисла плотная белая завеса. Картина прошлого начала подрагивать и выцветать на глазах у космодесантника.
— Я убил ее? — зарычал великий магистр, озираясь в поисках вершителей этой пытки. — Я не помню! Покажите мне!
Он хотел нагнуться и вырвать топор из руки себя прежнего, но понимал, что перед ним наваждение, а не реальность. Содеянного не изменить, так в чем же смысл испытания?
— Зачем напоминать мне об этих событиях? В чем вы стараетесь обвинить меня?
Воина окружал почти всеохватный ореол бледного, рассеянного белого света. Казалось, он попал внутрь яичной скорлупы. Потом сияние вздрогнуло и разделилось; взгляд Азраила снова обрел четкость, и он различил несколько огоньков желто-оранжевого цвета.
Пламя дюжины свечей в настенных канделябрах.
Великий магистр находился в округлой келье из нетесаных каменных блоков. Дверей не было. Он посмотрел вверх, потом вниз. Никаких люков, решеток или других выходов.
Ублиет.
В тенях под каждым подсвечником стояли Хранители-во-Тьме, взирая на Азраила немигающими красными глазами.
— Значит, вы усомнились из-за моей нерешительности, гордыни, милосердия? За эти грехи меня будут судить?
«Мы не судим. Мы смотрим».
— Почему вы избрали именно эти моменты? Если они не для обвинений, то для чего?
«Мы не выбирали их».
— Нелепость какая-то. — Воин поворачивался от одного существа к другому, но они выглядели совершенно одинаково, вплоть до складок на рясах. — Зачем показывать мне картины из моей жизни, если в них нет смысла?
«Чтобы ты понял».
Азраил не представлял, что делать дальше. Возможно, он провалил испытание? Неужели он медленно умрет в этой темнице от голода и жажды? Космодесантник внимательно оглядел кладку, провел рукой по стене. Камни оказались вполне настоящими: холодными на ощупь, кое-где поросшими мхом.
Великий магистр направился к одному из Хранителей, но не смог подобраться ближе трех шагов: сколько бы он ни старался, келья как будто смещалась, и создание, не трогаясь с места, отдалялось от Азраила. Развернувшись на пятках, он пошел к другому существу, но и здесь потерпел неудачу. Хранители-во-Тьме и свечи оставались за гранью досягаемости.
Вновь изучив каждую поверхность, космодесантник не нашел ни одной трещинки или изъяна в кладке стен и пола. До потолка он не доставал.
Далее Азраил уставился на кого-то из Хранителей, пытаясь разобрать, что скрывается под капюшоном. Вероятно, он поступал не слишком разумно.
Бездействие угнетало его.
— Чего вы хотите?! — крикнул воин, разворачиваясь на месте и оглядывая своих тюремщиков. — Что вам от меня нужно?
Никакой реакции; создания как будто не слышали вопросов.
Темный Ангел как можно пристальнее рассмотрел одну из свечей. Ее пламя мерцало и подрагивало, но воск не плавился. Через некоторое время — Азраил потерял ему счет, чего с космодесантниками никогда не происходило, — великий магистр убедился, что колебания огонька повторяются, как на зацикленной гололит-съемке длиной в пару минут.
Возможно, здесь нет течения времени? Может, его посадили в какую-то стазис-камеру?
Ощутив при этой мысли прилив адреналина, воин с трудом подавил почти неодолимое желание совершить хоть что-нибудь.
«Меня проверяют, — напомнил себе Азраил. — Все вокруг — часть испытания».
— Терпение, — произнес он вслух, хотя внутри хотел бить кулаками об стену.
Когда наконец прояснятся намерения Хранителей? Как долго он уже пробыл тут?
Великий магистр вернулся в центр ублиета и сел, скрестив ноги. Вдруг он вспомнил, что по-прежнему сжимает Меч Тайн, убрал клинок в ножны и положил их себе на бедра. Сцепив пальцы, космодесантник оперся ребрами ладоней об оружие и начал размышлять над своим положением, пытаясь сохранять спокойствие.
Итак, войти и выйти отсюда можно лишь при помощи загадочных умений Хранителей-во-Тьме. Азраил перевел взгляд на меч.
«Иезекииль говорил, что клинок понадобится здесь».
Что же ему, напасть на Хранителей? Вывернуть мечом камни или прокопать лаз?
Затем воин задался другим вопросом: если время тут все же течет, что происходит в мире за стенами? Чем занимаются остальные члены Внутреннего Круга?
Наверное, ждут его возвращения. Или… знают, что он провалился? Что, если темница — не испытание, а расплата за неудачу?
Выходит, тогда он останется здесь навеки и кто-то другой займет пост верховного магистра? Несомненно, прежде уже случалось, что кандидаты не выдерживали проверку.
— Я не безгрешен, — сказал Азраил.
Или же это тест на смирение? Готов ли он принять такую судьбу вместо командования орденом? Что побуждает его стремиться к свободе? Чувство долга? Жажда величия? Гордыня?
— Я провалился, — хрипло прошептал воин, задыхаясь от осознания неудачи.
Сглотнув комок, он заставил себя не поднимать глаз на Хранителей. Космодесантнику хотелось взмолиться о пересмотре дела, возразить против их приговора, но он молчал.
Из гордости? Из восторженного упрямства самодовольного мученика?
Сколько он уже сидит здесь? Сколько еще придется терпеть?
До гибели от обезвоживания. Даже постчеловеческий организм продержится без питья всего несколько дней. В последние двадцать четыре часа его тело начнет поглощать самое себя, отчаянно борясь за жизнь, — так, словно в нем поселится другое существо, отличное от Азраила.
Вероятно, он утратит рассудок. Обучение и психологическая подготовка сдадутся под натиском безумия, обусловленного физиологическими причинами. Разумом ведь управляет не воля, а химия организма, пусть и измененная, как у космодесантника.
Бесславный конец жизни, противоположный всему, о чем мечтал Азраил. Он умрет, низведенный до звериной жажды и бессмысленного бреда, — после того, как столь истово сражался за благородные идеалы цивилизации.
Воин частично выдвинул меч из ножен, обнажив примерно полметра блистающего клинка. При взгляде на острую кромку его посетила мрачная мысль:
«Не выбрать ли более быструю и достойную смерть?»
Иезекииль — самый могучий псайкер ордена. Очевидно, он что-то увидел в будущем Азраила… Или увидел отсутствие будущего. Значит, библиарий передал ему меч из милосердия?
Как скоро? Как скоро он примет решение? Или же, сопротивляясь искушению, он пройдет испытание Хранителей?
Великий магистр ненавидел вопросы, терзающие его разум, и презирал самого себя за то, что нуждался в ответах. Очередное доказательство того, что им управляет гордость; Азраил выбирает не сам — он всего лишь инструмент, орудие, оружие.
Оружие… Космодесантник снова поглядел на меч. Клинок отразил изможденное лицо со впалыми щеками и седые волосы. Похоже, он пробыл здесь гораздо дольше, чем предполагал; или это помешательство уже сплетает образы из его страхов?
Воин поднял глаза — ему вдруг отчетливо представилось, что он остался один.
Хранители безразлично воззрились на него.
Он больше не мог выносить их испытующих взглядов. Пожалуй, пора заканчивать.
Нет, еще рано. Азраил никогда не сдавался просто так и не собирался уступать отчаянию при первой же неудаче.
Загнав Меч Тайн обратно в ножны, великий магистр сделал вдох.
Будем рассуждать объективно, избегая допущений. Часовые-в-Белом сказали, что он должен пройти по дороге между Надеждой и Отчаянием. Возможно, в этом смысл его видений?
Сюда Азраила перенесли Хранители, они же подвергали его проверке. Что искали существа? Его слабости, они сами так сказали. Личностные недостатки, которые помешают ему руководить орденом. Создания признались, что сомневаются в нем.
Но однозначно заявили, что не определяли моменты для видений воина. Они могли солгать, чтобы ввести его в заблуждение и обескуражить, но подобное казалось маловероятным. У Азраила не было оснований думать, что Хранители нечестны с ним. Значит, существа действительно не выбирали картины из его прошлого.
Великий магистр закрыл глаза, стараясь усмирить мысли. Если к верному ответу можно пробиться усилием воли, так он и поступит.
Что, если дело в гордости? Неужели из-за нее Азраил не способен принять неудачу? Тогда это не просто гордость, а строптивость. Но опять же твердость в убеждениях и принципах — хорошее качество. Воин столкнулся с очередным противоречием, и его мысли вновь заметались от одной темы к другой.
Открыв глаза, космодесантник принялся считать камни. Этой простой методике его научил капеллан Аналлей: обыденное, монотонное занятие помогало очистить сознание лучше любой мантры или псалма, поскольку требовало определенной концентрации.
Пора возвращаться к анализу сложившейся ситуации.
Итак, порядок видений определяли не Хранители. Кто же тогда? Азраил чувствовал, что если он разгадает эту головоломку, то на шаг приблизится к успеху.
Все картины основывались на его воспоминаниях. Одна из них даже отсутствовала в сознательной памяти. Несомненно, Хранители участвовали в процессе, выстраивая образы на основе мыслей воина, но не выбирали их. Так кто же составил последовательность и по какому критерию?
Великий магистр вернулся к одному из ранних предположений. Возможно, цель проверки заключалась в том, чтобы выявить сомнения не Хранителей, а…
— Мои собственные, — произнес Азраил, вставая. — Они тянутся за мной из прежней жизни. Моменты колебаний, накопившиеся за века, — зримые проявления худших сторон моей личности.
Он шагнул к ближайшему созданию.
— Теперь я понимаю. Но, отвечая вам, я не искал оправданий, а говорил истину. Каждому из нас ведомы сомнения, однако для лидера важно то, как он справляется с ними. Сомневаясь, я остаюсь верным нашему делу. Я ставлю под вопрос мои мотивы, изучаю мои поступки. Я не гоню сомнения прочь, поскольку они — защитники от благодушия; стражи, что не подпускают ко мне надменную самоуверенность.
Подняв яркие угольки глаз, Хранитель встретил взор Азраила, и на воина нахлынула дурнота. Темница завертелась вокруг него, все быстрее и быстрее. Потеряв равновесие, великий магистр упал.
11
Индекс даты: неизвестноЕго разбудило касание ветерка. Нет, что-то более ощутимое… Какая-то ткань слегка задела лицо Азраила. Открыв глаза, он различил край темно-зеленой рясы. Сначала великий магистр подумал, что перед ним Хранитель-во-Тьме, но, окончательно придя в себя и посмотрев выше, увидел гобелен с Ангелом Смерти.
Быстро оглядевшись, он насчитал вокруг двенадцать подобных шпалер. Тканые знамена на золотых шнурах свисали с крюков, вбитых в оштукатуренные стены помещения длиной с десяток метров.
Хранители снова исчезли.
«КОМУ ТЫ СЛУЖИШЬ?»
Вопрос, прозвучавший со всех сторон, лавиной обрушился на слух воина. Заметив краем глаза какое-то движение, Азраил резко повернулся; ничего, только слегка покачивается гобелен.
— Я космический десантник. Я не ведаю страха. Вам не запугать меня!
«КОМУ ТЫ СЛУЖИШЬ?»
Требовательный голос был так могуч, что воин содрогнулся. Еще несколько секунд у него звенело в ушах, но эха в комнате определенно не было, невзирая на ее внушительные размеры.
Что-то вновь шевельнулось на краю поля зрения. В этот раз он оборачивался медленнее, выискивая любые изменения. Ничего.
«КОМУ ТЫ СЛУЖИШЬ?»
Азраил собирался ответить, но, повинуясь чутью, вдруг отскочил в сторону. Лишь мгновение спустя космодесантник осознал, что услышал шелест клинка, рассекающего воздух. Перекатившись, он развернулся, и Меч Тайн со свистом вылетел из ножен.