Черт! Принесла нелегкая подполковника! И чего ему на работе не сидится?
Движением руки отправляю сумку за спину и достаю ТТ, взвожу курок и загоняю патрон в ствол. Опускаю шапочку на лицо. Теперь, даже если все пойдет по 'плохому' сценарию, меня не узнают.
Становлюсь слева от двери, прилипая к ограждению. Рука с пистолетом задирается вверх. Движением большого пальца передвигаю ТТ, чтобы нанести удар обратной стороной рукояти.
Забор высокий, с плотно пригнанными штакетинами, заметить находящегося внутри человека невозможно. Тихо смещаюсь к железному полотну ворот, где находится входная дверь. Слышится скрежет замка. Дверь приоткрывается. В проеме появляется толстая нога. За ней следует тело в армейской куртке. Как только подполковник делает первый шаг, заходя на территорию дома, резко бью его рукоятью по макушке, закрытой фуражкой. Приоткрытая дверь закрывается за ним, а Петренко начинает оседать на землю. Пытаюсь подхватить его подмышки, чтобы смягчить падение, но мужик заваливается вперед, увлекая меня за собой. На ногах я удерживаюсь, но глухой звук падающего тела заставляет на секунду замереть. На несколько минут я его вырубил.
- Михалыч, с тобой все в порядке? - раздается мужской бас снаружи. Елки-палки. Подпол еще и не один приехал. Совсем весело. Хлопает закрываемая дверца автомобиля. Пистолет отправляется за пояс. Стрелять мне сейчас нельзя. Переполошу всю деревню. Звук выстрела в такой тишине разнесется далеко и вызовет ненужное любопытство. Зачем мне лишние проблемы? Угрожать оружием, тоже не выход, не уверен, что добьюсь нужной реакции. Дураков хватает. Пальцами, сгребаю в кармане очередную щепоть кайенской смеси.
Когда в проеме двери появляется второй мужик, бросаю порошок ему в лицо. Он хрипит и плюется, схватившись руками за глаза. Прямым ударом ноги выбиваю тело назад. Мужик с оханьем опрокидывается прямо на бампер 'шестерки'. Бью 'вилкой' в кадык, дозируя силу. Использовать ударную поверхность между разведенными в стороны большим и указательным пальцами Семенович учил еще год назад.
Находящийся в состоянии грогги, и держащийся руками за горло хрипящий противник все же умудряется привстать. Мощный короткий удар основанием ладони снизу-вверх под подбородок, окончательно отправляет его спать.
Осматриваю нокаутированного. Он похож на Петренко как родной брат. Такой же толстый и коренастый, разве ростом немного пониже. На щеке белеет рубцами изломанный шрам, похожий на скрюченную птичью лапку. Две маленькие звездочки на погонах шинели. Прапор.
Внутри раздается негромкий стон. Быстро подполковник очухался. Крепкая башка. Перемещаюсь на территорию дома. Петренко сидит на заднице, держится за разбитую голову, и тупо смотрит перед собой. Полностью в себя он пока не пришел. Добавляю ему ногой в челюсть. Подполковник опрокидывается назад. Несколько минут точно пролежит без сознания. Хватаюсь обеими руками за воротник шинели, и тащу прапорщика к двери, пыхтя от усилия. Тяжелая туша. Тело безвольно волочится следом, оставляя широкую дорожку из пыли. Затащив прапора вовнутрь, переворачиваю мужиков на живот, поочередно завожу им руки назад и связываю веревкой. Приходится вернуться в дом и порвать простыни, используя их вместо кляпов. Ноги связываю небрежно, так чтобы подпол и прапор могли распутаться минут за десять.
Вот теперь все. Пора валить. Хватаю сумку, закидываю её на плечо. Аккуратно закрываю за собой дверь. На всякий случай прокалываю ножом все шины на 'шестерке', прячу шапочку в сумку, и бегу трусцой по направлению к следующему от Семеновки поселку - Малым Холмам. Потрескивает под ногами хвоя. Пьянящий прохладный воздух соснового бора вызывает ощущение эйфории. Но расслабляться рано. Пока я не окажусь дома, ничего еще не закончено. Через десять минут выхожу на следующую остановку. Здесь уже стоит автобус. Он едет в соседний районный центр и в мой город не заходит. Но можно выйти через пару остановок, на развилке дорог, там уже до дома относительно недалеко. Так и сделаю. Протискиваюсь с потоком галдящих пассажиров, расплачиваюсь с водителем пятеркой, получаю четыре рубля сдачи и устраиваюсь на сиденье возле заднего входа.
На развилке за несколько минут ловлю проезжающий 'МАЗ'. Водитель - полный мужик лет пятидесяти охотно соглашается доставить меня в город. Он едет через проспект Коммунаров, находящийся совсем рядом с моим домом.
В теплой машине меня развезло. Тянет дремать. Усилием воли не позволяю себе расслабиться. Мужик за рулем рассказывает о своей жизни. Вслушиваюсь в его слова.
- вот такие дела парень. Дочку замуж выдал, квартиру ей оставил, а сам в родительский дом перебрался. Свежий воздух, тишина, а природа то какая, - мечтательно произносит водитель, - что еще надо в мои года? Работать в колхозе устроился, коллектив хороший. Конечно, все закладывают, не без этого. Но я особо спиртным не балуюсь, по праздникам только. Разве что изредка с мужиками выпиваю. Вечером выходишь на улицу - благодать. Птицы щебечут, все цветет. Тишина и спокойствие. Не то, что в городе, шум, гам, суета эта. Только в деревне понимаешь, вот она настоящая жизнь.
- А ты откуда едешь? - неожиданно спрашивает собеседник, прерывая свой монолог.
- От знакомой, - дипломатично отвечаю, всем видом показывая нежелание продолжать эту тему.
- Не хочешь говорить, не говори, - понятливо кивает мужик, - дело твое.
Водитель замолкает. Похоже, он немного обиделся. Но мне плевать. Не до разговоров сейчас.
Через пятнадцать минут 'МАЗ' останавливается на проспекте Коммунаров.
Кладу в ладонь мужика трешку.
- Спасибо, что подбросили, - скромно благодарю, - до свидания
- Не за что, - ворчливым голосом откликается водила, - Всего хорошего.
Спрыгиваю с подножки грузовика. Осталось совсем немного пройти, и я дома. Забрасываю сумку за плечо. ТТ уютно устроился за ремнем. Сворачиваю с оживленной улицы во дворы. Сейчас, конечно не начало 90-ых, милиция не шмонает всех подряд. Поэтому, по большому счету, пристальное внимание стражей порядка мне не грозит. Да и появляются они на улицах не так уж и часто. Но лучше перестраховаться. До дома добираюсь без проблем.
Открываю ключом дверь квартиры, бросаю на пол сумку, закрываю замок. Все, теперь можно немного расслабиться.
Смотрю на часы. 10:35. До прихода родителей времени еще полно. Безумно хочется есть. Но дело, прежде всего. Достаю сверток с деньгами. Раскладываю их на полу гостиной. Шесть пачек сторублевок, три - полтинников, две - четвертаками, еще пара десятками и одна начатая пятерками. Судя по толщине перетянутых резинками денег, в каждой стопке по сто купюр. Должно быть 82 485 рублей, с учетом трех отобранных в карман пятерок.
Поплевав на кончики пальцев, беру первую пачку, сдвигаю резинку, и приступаю к пересчету. Банкноты шелестят в моих руках, отгибаясь в сторону. Через минут пятнадцать, когда в глазах уже начинает рябить от перелистываемых купюр, со вздохом откладываю последнюю синюю стопку. Так и есть, почти 82 с половиной тысячи рублей. Для простого советского человека - громадные деньги. Чтобы спасти страну и выполнить задуманное - очень мало. Но задел для начала положен.
В мешочке оказывается десять царских червонцев. Если деньги закончатся, надо искать стоматолога, чтобы их сплавить. Такое золото идеально пойдет на коронки.
С блатными и барыгами-перекупщиками связываться нельзя. Опасно.
Сейчас надо найти подходящее место для тайника. Две пятерки и оставшиеся мелкие купюры распределяются между страниц 'Тома Сойера'. Они будут всегда под рукой. Если предки найдут, это не страшно. Такую сумму можно объяснить, давней экономией на школьных обедах, транспорте и других 'расходных' деньгах, выдаваемых мне родителями.
Куда спрятать остальное? Это серьезный вопрос. На чердак слишком рискованно. Могут украсть. Да и деньги должны лежать так, чтобы их можно было быстро и легко взять. Такая потребность может возникнуть в любой момент.
Захожу в свою комнату и задумчиво обозреваю окружающее пространство. Мой взгляд останавливается на мягком диване и кресле. Эврика! Подхожу к дивану и, пыхтя от натуги, сначала ставлю его набок, а затем переворачиваю в положение упавшей буквы 'Г'. Тяжелый зараза. Обозреваю обшивку дна мебели. Пожалуй, все получится. Иду на кухню за ножом.
Аккуратно вспарываю уголок ткани на обшивке. Пихаю вовнутрь шесть сторублевых пачек. Остальные деньги кроме пятерок размещаю таким же образом в кресле. Открываю комод и достаю пластиковую коробку с иголками и нитями. Подбираю бежевую нить под цвет мебели. Зашиваю дырки. Моя рука с иголкой двигается очень быстро и на 'полном автомате'. Еще курсантом научился быстро пришивать себе пуговицы и погоны. А потом поездки по гарнизонам только укрепили эти навыки.
Через пять минут я заканчиваю. Оцениваю придирчивым взглядом свою работу. Если не присматриваться, почти незаметно. Теперь осталось пристроить последнюю пачку пятерок. Беру в тумбочке кольцо синей изоленты и большие ножницы. Выбираю из стопки газет в прихожей старую 'Правду'. Заворачиваю в неё пятирублевки. Иду на балкон. Разгребаю хлам под ножками старого шкафа. Креплю к свертку несколько клейких лент. Закрепляю сверток на шкафу снизу, между ним и стенкой. Закидываю хлам на место. С этим я закончил.
Ствол хранить дома я не буду. Родители точно меня убьют, если его найдут. Одеваюсь и иду на чердак. Там я знаю одно место в углу стены, где можно вытащить тройку кирпичей вместе с слоем застывшего цемента. Я его еще в прошлый раз нашел. За кирпичами внизу имеется проем в плите. Туда и отправляется завернутый в кулек ТТ и коробка с патронами. Потом кирпичи ставятся обратно. Собираю пыль в кучку, мочу её водой из захваченной из сумки фляги. Затираю грязью грязью трещины в цементе. Они почти не видны, но лучше замаскировать тайник как следует. Забрасываю уголок стены тряпками и другим хламом. Отхожу в сторону, и мою руки водой.
Дышать просто невозможно. Кажется, что на чердаке даже воздух мутный от пылевых отложений. Громко чихаю, поднимая серую волну. Бегу назад, перепрыгивая через две ступеньки. Хочу как можно скорее избавиться от пыли.
Горячие струи воды смывают с меня усталость. Из ванны я выхожу энергичный и бодрый. Первый шаг по спасению моей страны сделан.
* * * *
15 сентября 1978-ого года. Пятница. 8.37.
- Лех, ты, где вчера был? Ольга вчера интересовалась, почему Шелестова на уроке нет? - спрашивает Пашка.
Мы идем в школу. Под ногами хрустят сухие желтые листья. Солнце, выглянувшее из-за серых туч, разгоняет своими лучами ночной холод. Хмурый дворник нехотя орудует метлой, сонно моргая глазами. Мостовая медленно заполняется людьми, идущими на работу и стайками детворы, спешащими в школы.
- Шелестов, ты меня слушаешь вообще? - взывает ко мне Амосов, не дождавшись ответа.
- Конечно. Так что там Ольга говорила? - поворачиваю лицо к нему.
Ольга Александровна - наш классный руководитель. Она преподает алгебру и геометрию. Миловидная женщина лет тридцати - яркая ухоженная блондинка. Пока еще она не растеряла свой энтузиазм и юношеский задор. Постоянно организовывает экскурсии, поездки в другие города, старается нагрузить каждого общественными поручениями.
- Ничего особенного. Просто спросила, почему тебя нет в школе, - с готовностью отвечает Паша.
Сегодня алгебра идет у нас вторым уроком. Наверняка, классная снова поднимет этот вопрос. Прекрасный повод, чтобы пообщаться с ней на другую тему.
Но делать это нужно красиво. Тем временем мы уже заходим в школу, смешиваясь с потоком галдящей детворы.
Первый урок у нас физика. Захожу с Амосовым в класс. Обмениваемся рукопожатиями с Ваней. Кладу сумку на парту, здороваюсь с Аней. Взглядом ищу Сашу Залесского. Этот тонкий сутулый парень - комсорг класса. Нахожу его в другом ряду, на предпоследней парте. Комсорг впился взглядом в учебник по физике, отключившись от общего шума. Иду к нему.
- Привет Сань, ты занят? - дружелюбно спрашиваю у Залесского.
Комсорг нехотя отрывается от чтения, и поднимает на меня глаза.
- Привет. Что ты хотел Шелестов? - интересуется он.
- Есть одна идея. У нас по четвергам, перед первым уроком проходят политинформации. Я посидел на них, послушал, все как-то без огонька, пресно и серо. Ребята зевают, и даже толком не слушают. В прошлом году на одной из них ветеран Великой Отечественной выступал. Мне не понравилось реакция на его рассказ. Класс его слушал из уважения, но большинство мыслями витало где-то далеко. Никого не зацепило, абсолютно. Посидели, покивали, вручили цветы и забыли. А это неправильно.
Александр хмурится. Он как раз и курирует политинформации. Никому критика, даже конструктивная не нравится.
- И что ты предлагаешь? - комсорг холодно смотрит на меня.
- Сань, ты пойми, я никого не критикую. Наоборот, хочу, чтобы мы все сделали по-другому. Ярко и красиво. Чтобы никто не остался равнодушным, - горячо говорю, смотря в глаза Залесскому.
- И как ты себе это представляешь? - интересуется Александр с еле заметной усмешкой. В его голосе слышится неприкрытый сарказм.
Выкладываю комсоргу свой план. По мере моего рассказа насмешливое выражение в глазах одноклассника сменяется на задумчивое.
- Давай поделимся с нашей идеей с Ольгой. Потом если ей все понравится, можем и с директором и комсоргом школы поговорить. Думаю, они по достоинству оценят наше предложение.
Глаза Залесского теплеют. Ну, а как же иначе? Ведь предложение не мое, а 'наше'. И в будущем может принести неплохие личные 'дивиденды'. Как же вас легко на крючок ловить, товарищи комсомольские карьеристы.
- А что? Может сработать, - немного помолчав, признает он, - Так и сделаем. Сначала к классной и школьному комсоргу подойдем. Они послушают, внесет свои замечания и предложения. Вместе с ними, если что, и к директору пойдем. Если он одобрит, можно даже отдельный урок провести с двумя классами. Хорошо получится.
Раздается пронзительная трель звонка. Я иду к своей парте, предварительно условившись с Сашей, подойти сегодня к математичке. В класс заходит Сергей Игнатьевич. Молодой мужик лет двадцати семи, сам относительно недавно был выпускником нашей школы и после института сменивший ушедшую на пенсию Марию Антоновну.
Физик чертит какие-то формулы и фигуры на доске, но я занятый своими мыслями, его не слушаю. Урок пролетает незаметно.
В кабинете алгебры уже находится Ольга Александровна. Пока ученики, переговариваясь, рассаживаются по своим местам, достают учебники и тетради, она что-то сосредоточенно пишет в своей тетрадке.
Указываю Залесскому на классного руководителя, он понятливо кивает. Мы подходим к столу учительницы. Ощутив наше присутствие, она поднимает голову. В глазах её мелькает узнавание.
- Шелестов? Кстати, почему тебя в школе не было?
- Плохо себя чувствовал, - коротко отвечаю я, - температура была.
- К врачу ходил? - участливо интересуется Ольга Александровна.
- Да все нормально, - небрежно отмахиваюсь, - сейчас я в порядке
- Смотри, ты уже парень взрослый - строго говорит классная, - но я бы на твоем месте, сходила бы к доктору. Со здоровьем не шутят.
- Ольга Александровна, - вступает в разговор Саша, - мы вообще-то по одному вопросу посоветоваться с вами хотели.
Слушаю вас мальчики, - учительница откладывает ручку, и доброжелательно смотрит на нас.
Начинаю излагать свой замысел. Комсорг тоже выдает краткие реплики, стараясь показать под 'чьим' чутким руководством родилась идея. Ольга Александровна внимательно слушает, изредка задавая уточняющие вопросы.
Опять верещит звонок, прерывая наш разговор.
- Так ребята, - деловито говорит классная, - идея хорошая. Сделаем так. Я посоветуюсь с Ниной Алексеевной, и если она одобрит, проведем один общий урок на два класса. Мне ваш замысел нравится. Посмотрим, что скажут завуч с директором. У вас все?