-Достойнейший из достойных, говоришь? А по моему ты просто грязная, жирная скотина с болезненной манией величия.
Людовик даже не успел вздрогнуть, когда правая рука Виктора резко высунулась из клетки и, схватив его сзади за затылок, с силой вдавила пухлое, свиное лицо между двумя металлическими прутьями. Король пыхтел и его глаза наливались диким ужасом. Он пытался вырваться, но ладонь пленника крепко держала его голову, не отпуская её ни на миллиметр.
-Тысячи голодных и напуганных людей бежали от тебя в Беверли Хиллз и, по их рассказам, твой светлый лик не делал их в Версале ни на каплю счастливее. Таких мерзких и трусливых ублюдков как ты, я уже немало передавил за свою жизнь. Я хорошо изучил вашу сущность. Ты дрожишь, ты боишься за свою шкуру, через минуту ту начнёшь просить меня о пощаде, а когда я тебя отпущу, отбежишь на безопасное расстояние и снова начнёшь выкрикивать свои жалкие угрозы. Мне уже всё равно... - Виктор внезапно убрал назад руку и Людовик 14,почувствовав свободу, рванул назад с такой силой, что не удержал равновесия и покатился по полу, путаясь в свою дорогую мантию,- Беги, зови свою охрану, без которой ты, на самом деле просто пустое место. Я не боюсь смерти. Жаль только когда я уйду, подонки вроде тебя будут по прежнему пачкать собой эту землю.
Тарантул, как обычно, без движения сидел за своим столом, то ли уснув то ли просто задумавшись, когда большие, железные двери напротив вдруг с грохотом распахнулись и три десятка вооружённых людей бесцеремонно вошли внутрь завода. Недовольный взгляд, было, покосился в сторону входа, но это недовольство тотчас сменилось беспокойством и растерянностью, когда он заметил на вошедших пятнистые, меняющие свой цвет костюмы хамелеонов, их чёрные маски на лицах с приборами инфазелёного виденья и лёгкие пулемёты в руках. Хамелеоны входили цепочкой и тотчас, ровными шеренгами строились вдоль стен. Их было больше сотни. Целая небольшая армия, которая очень скоро заполнила собой большую часть цеха. Последним внутрь втащили Якуса, полулежащего в узкой металлической тележке с вытянутыми вдоль туловища руками и отвинченными ногами. Только таким вот образом и можно было транспортировать громоздкую и тяжёлую техноплоть фаталока по тесным тоннелям канализации. Когда тележка остановилась, Якус приподнялся и с отвращением посмотрел по сторонам. Двое механиков тотчас приставили к нему его железные ступни и, оценив сперва высоту потолка, он затем осторожно поднялся и, не спеша, подошёл к Тарантулу. Недавний грозный лидер рабовладельцев от растерянности ещё сильнее вжался в своё кресло. Словно огромная, движущаяся гора, возвышался теперь Якус над худощавым и сгорбленным стариком.
-Где он?
-Он мёртв.
-Покажи мне тогда его тело.
-Боюсь, это невозможно.
-Не играй со мной, ничтожество!!!
Внезапно тяжёлый кулак фаталока ударил по деревянному канцелярскому столу с такой силой, что тот с грохотом разлетелся на десятки мелких частей. Тарантул вздрогнул, побледнел ещё сильнее и в страхе попятился назад от этого разъяренного железного монстра.
-Людовик 14 потребовал Виктора себе, для того чтобы затем казнить его перед толпой в Версале. Я не мог начинать ссору с таким влиятельным рабовладельцем как он.
-Дурак! Ты нарушил данное мне слово из-за какой-то грязной подземной крысы. Предал меня - величайшего офицера Империи ради жалкого подземного царька! Я ждал этого момента долгих семь лет, а ты так просто отпустил его! Как ты мог?! Дурак... дурак!!!
Лицо Тарантула оказалось как раз в прицеле ручной, бронебойной пушки, когда раздался оглушительный выстрел и голова старика кровавым пятном размазалась по стенке позади его. Затем Якус сделал длинный шаг и ударом ноги отбросил в сторону мертвое, бездыханное тело.
-Убить их... всех!!!
Остальные рабовладельцы, стоявшие в другом конце цеха, еще даже не успели достать свои мечи и ружья, когда большая часть из них уже полегла от пулемётных очередей хамелеонов. Другие солдаты Тарантула, услышав звуки стрельбы, начали сбегаться на территорию завода со всех окрестностей. Словно безумные, они бросались на убийц своего хозяина, но смертоносный свинцовый град косил их ещё у входной двери, где они толпились, образовав пробку, и тут же сотнями гибли, так и не вступив в бой.
Через пол часа сражение закончилось. Вокруг валялись целые кучи мёртвых тел, одетых в грязные, черные балахоны. Якус всё еще, словно одержимый, пинал ногами труп Тарантула, а хамелеоны тем временем уже обшаривали свалку, добивая там немногих выживших и уцелевших. Затем они принялись за рабочих. Рабов расстреливали и жгли огнеметами, а они даже не прекращали свою работу. В их лицах не было страха. Они, как и прежде, разговаривали сами с собой, смеялись, ковырялись в мусорных кучах и один за другим принимали свою смерть всё с той же радостной и блаженной улыбкой на устах.
Огромная, многотысячная толпа встретила его тревожным глухим молчанием. Такое количество людей, собравшихся вместе, Виктор уже не видел с тех самых пор как началась война. В их лицах читалось недоумение. Слухи о нём как об освободителе в своё время докатились и сюда - в этот крупнейший рабовладельческий центр всего Подземного Центраполиса. Огромная толпа с сочувствием смотрела на эту прочную, железную клетку, неспешно движущуюся к виселице, и только первые ряды, подогреваемые раздачей пищи и выступлениями фокусников и жонглеров, выкрикивали проклятия и требовали скорейшей смерти бунтовщика.
Виктор поднял голову и осмотрелся по сторонам. Версаль встречал его как преступника, закованного в кандалы и ведомого на казнь. Центром империи Людовика 14 было одно из достопримечательностей прежнего Центраполиса, огромное, размером с крупный стадион, здание подземной оперы. Блеск и нищета, величие и безобразие всего послевоенного мира словно сошлись в этом месте и просто поражали своим необыкновенным контрастом. Две касты, два сословия находились здесь под одной крышей, но между ними была пропасть, еще более глубокая и непреодолимая чем в любом другом рабовладельческом селении. Элита местного общества находилась вверху, на отделанных мрамором роскошных ложах. Они были хорошо одеты, они были довольны жизнью, они смеялись, веселились и вели между собой непринуждённые разговоры. Рабы были внизу и занимали десятки тысяч зрительских мест. Они были голодны, они были одеты в лохмотья, они громко кричали, ругались, вырывали друг у друга волосы и выбивали зубы за те жалкие порции продуктов, что им со сцены с презрением бросали вооружённые охранники.
На одной из лож Виктор случайно увидел знакомое лицо. В окружении своих амазонок, опершись о перила, в изумительном вечернем платье стояла Валькирия и смотрела куда то вдаль. На миг их взгляды встретились и тотчас снова разбежались в разные стороны. Странно. Куда делась та теплота и нежность, что были в ней ещё вчера, когда они вместе, под руку гуляли по её огромной спальне? Теперь она лишь сверху, с необыкновенным холодом и ненавистью взирала на человека, осмелившегося отвергнуть ее, а вместе с ней и весь её прекрасный, благополучный мир. Похоже, она пришла сюда специально для того, чтобы посмотреть казнь этого глупого наглеца. Об этом, по крайней мере, ясно свидетельствовали её глаза, жаждущие мести и крови и лишённые даже малейшей искры сочувствия и прощения. Но даже в таком виде она была прекрасна. Посмотрев на её стройный силуэт в последний раз, Виктор вдруг отвернулся и с силой сжал своё лицо правой ладонью.
"Теперь я мог бы иметь всё: красивейшую женщину на Земле и богатейшее селение Центраполиса к ней в придачу. И пускай я так, до конца и не смог бы по настоящему полюбить ее, но ради своих людей я должен был пойти на этот шаг. Мы объединили бы свои силы, победили рабовладельцев и хамелеонов и начали борьбу с фаталоками. Но я отказался... и где я теперь? Кому я вообще нужен на всём этом свете? Скоро меня повесят под крики толпы, словно преступника, а тысячи людей в Беверли Хиллз через некоторое время снова станут бесправными рабами. Зачем?! Зачем мне нужна эта глупая, бессмысленная гордость? Все равно мне уже никогда не вернуть назад свою Солу. Так почему же было не начать новую жизнь и не двигаться дальше? Я не знаю... Любой человек в Центраполисе сказал бы, что я просто дурак. Он был бы прав. Я по прежнему всё тот же бестолковый изгой, который, похоже, ни смотря ни на что, так и не научился рассуждать словно разумный и зрелый человек".
Наконец вверху, среди ложей появился и сам Людовик. Он улыбался, махал рукой многотысячной толпе оборванцев и кивал головой другим аристократам, в ответ на все их приветствия и поклоны. На нём были сверкающие, белые одежды и кружевные воротники, удачно скрывающие разбитый нос и здоровенный синяк от железной клетки, поставленный достойнейшему из достойных всего час назад бунтарём Виктором. На голове его красовалась золотая корона с бриллиантами, в руках был такой же скипетр. Довершала картину пурпурная мантия невообразимой длинны, поддерживаемая сзади десятком молодых пажей.
Король-солнце пренебрежительно, даже не обернувшись, прошел мимо главарей других рабовладельческих селений союзных Версалю, но когда перед ним вдруг, во всей своей красе предстала Валькирия, он остановился, в мутных, свиных глазках вспыхнула искра интереса, а жирное, круглое лицо расплылось в глупой улыбке.
-Кого я вижу? Похоже сегодня, вопреки всем законам природы, рядом с ярким и величественным солнцем на небе светит ещё и прекрасная, дивная луна,- бесформенные ладони Людовика коснулись тонких пальцев девушки и губы громко чмокнули её белоснежную, изящную кисть,- Пойдём, разделим со мной мой трон и мою королевскую постель, о моя несравненная королева.
Валькирия убрала руку и с холодной насмешкой ответила этой коронованной особе:
-Сомневаюсь, что я в твоём вкусе. Я слышала, твоя спальня занята исключительно молодыми и сладкими мальчиками.
-Ради тебя я сделаю исключение.
-Не стоит. Солнце и луна всё равно никогда не смогут уместиться на одном небосводе.
Бормоча что-то себе под нос, Людовик спешно удалился. Валькирия ещё несколько секунд с явным презрением смотрела ему вслед, после чего обернулась и снова окинула взором необъятное и величественное здание подземной оперы.
-Какой жалкий и отвратительный тип. В этом мире нет справедливости. Странно как вообще такое ничтожество может обладать такой огромной властью.
Многотысячная толпа замерла в ожидании. Судья и присяжные уже давно заняли свои места и ждали начала процесса, а охрана выстроилась по всему периметру здания и зорко следила по сторонам. Даже палач, здоровенный, широкоплечий тип с подозрительно беспокойным взглядом нервно ходил туда-сюда и, то и дело, с нетерпением поглядывал на клетку с закованным в кандалы Виктором. Не хватало пока только одного человека. Того без чьей воли здесь в Версале не принималось ни одно важное решение.
Людовик 14, тем временем, не спеша, в сопровождении десятка пажей шёл по направлению к собственной спальне.
"Какой безумный день. Как я устал. Нужно отдохнуть пол часа после всех этих утомительных приёмов и приветствий. Пусть весь мир подождет. В конце концов, король я или кто?"
Распахнутая дверь, за которой виднелись пышные кровати и множество прислуги была уже рядом. Оставалось пройти всего около десяти метров, когда вдруг из-за поворота, на огромной скорости навстречу выбежал один из его высших советников и на ходу чуть было не сбил своего короля.
-Тупой, неуклюжий болван,- Людовик в гневе замахнулся своим золотым скипетром и хотел уже было ударить им недотепу, но тот ещё раньше упал на колени и до самого пола склонил свою голову.
-Ваше величество, к вам пришли посетители. Боюсь, это дело не потерпит отлагательств.
-Пускай подождут со своими делами до конца казни, а ещё лучше - до завтрашнего утра.
-Но там пол сотни вооружённых хамелеонов и они настаивают на немедленной встрече.
-Хамелеоны, говоришь... это уже посерьёзней...
На несколько секунд Людовик задумался, но из этого раздумья его очень скоро вывел топот нескольких десятков ног, четко чеканящих шаг где-то уже совсем рядом. Затем в конце коридора показалась колонна солдат в облегающей, пятнистой униформе коричнево-болотного цвета. Они двигались идеально ровным строем, плечо к плечу, а когда остановились, вперед тут же вышел кто-то кто, по видимому, являлся у них офицером. Некоторое время он просто внимательно рассматривал короля-солнце сквозь свои светящиеся, выпуклые вперёд, инфазелёные очки, после чего кивнул ему головой в знак приветствия и сделал ещё один шаг навстречу.
-Правитель Верхнего Города, генерал-губернатор Фарио приветствует правителя Нижнего Города Людовика 14 и в знак своей дружбы и уважения преподносит ему небольшой подарок.
По взмаху руки несколько других хамелеонов вынесли вперёд шесть объемных, металлических ящиков и молча поставили их у самых ног короля. После того как одетая в чёрную перчатку рука сняла крышку с одного из них, Людовик не удержался и с любопытством заглянул внутрь. Неожиданно любопытство сменилось едва скрываемым восхищением. В ящике, аккуратно сложенные, десятками лежали лёгкие пулеметы, разработанные на Наге специально для хамелеонов и отличающиеся от аналогичных земных образцов своей удивительной мощью и надёжностью.
-Этот подарок действительно достоин короля, но, насколько мне известно, фаталоки никогда и ничего не дарят просто так.
-Это верно,- офицер хамелеонов вдруг обернулся и тут же демонстративно захлопнул крышку прямо перед носом Людовика,- Взамен генерал требует выдачи ему бунтовщика и преступника Виктора Моргана... живым или мёртвым.
-Живым или мёртвым... - Людовик вдруг усмехнулся и снова, но теперь уже украдкой посмотрел на ящик с оружием,- Похоже, второй вариант мне больше подходит. А генерал Фарио, случайно, не будет против если я отдам вам тело негодяя чуть позже, скажем сразу после того как мы предадим его публичной казни здесь в Версале. На это уйдёт не более получаса, уверяю вас.
В ответ офицер фаталоков лишь едва заметно кивнул головой в знак согласия.
-Если это действительно так важно, то мы готовы подождать этих пол часа.
-Вот и чудесно. Располагайтесь в зале суда. Я специально прикажу очистить для вас лучшую ложу. Чувствуйте себя как дома и сполна наслаждайтесь моим, известным всему Центраполису, гостеприимством.
Виктор находился в своей клетке, когда неожиданно огромный, шумный зал вдруг затих. Одновременно прекратились крики и вопли, рабы обратили свои взоры куда то вперед, шеренги солдат встали по стойке смирно и даже гордая аристократия на своих ложах и та послушно поднялась со своих мест. Люди были словно в ожидании какого то чуда. Еще через миг грянул оркестр, величественно загудели трубы и с потолка посыпалась разноцветная мишура. Чудо, наконец, явилось. В воздух взлетели, непонятно как выращенные под землёй цветы, а затем медленно, под барабанную дробь на сцене появился сам великолепный Людовик 14, король-солнце и император всего Подземного Центраполиса. Элита местного общества восторженно рукоплескала, простые люди внизу были более сдержанны. Его место находилось в самом центре зала, где в его честь была воздвигнута огромная пирамида высотой около тридцати метров, с площадкой вверху для трона и местом для самых приближённых слуг. Словно расфуфыренный павлин он, не спеша, в сопровождении десятка охранников и дюжины пажей прошёлся вдоль стройных рядов солдат, поднялся по высоким ступенькам и, наконец, с усталым видом, плюхнулся в мягкое, королевское кресло. Тысячи взоров, будто по приказу, одновременно обернулись вверх. Снизу казалось, что Людовик словно парил в небесах, что для рабов лишний раз подчёркивало его недосягаемость и великолепие, а также их собственные: убогость и ничтожество.
Спустя некоторое время, со своего места поднялся верховный судья в длинном, белом парике, а вслед за ним прокурор и девять присяжных. Адвоката на этот раз просто не было, ведь ни один человек во всём Версале не рискнул бы защищать такого подлеца и негодяя как Виктор Морган. После нескольких секунд паузы его Величество, с высоты своей пирамиды, наконец, соизволил лениво махнуть рукой и судья, получив разрешение, проговорил медленным, тягучим голосом:
-Внимание, судебный процесс над подсудимым Виктором Морганом, обвиненным в совершении преступления против человечества объявляется открытым.
После удара деревянного молотка все кто сейчас находились в здании подземной оперы одновременно поднялись. Только лишь один Людовик по прежнему продолжал полусидеть, полулежать на своём троне.