… Мы сидим в окопе и ждем, когда заснут немцы. Те самые, что замучили до смерти солдата, виденного нами в госпитале… Проходы в колючке сделаны еще сутки тому назад, когда в разведку ходили. Ну, да обо всем по порядку…
Когда я привез Дольского, сразу рассказал Валерию Антоновичу о том, что видел в госпитале. И предложил нанести «удар возмездия». Тот сначала наотрез отказался санкционировать операцию, но Анатоль подключился с личными впечатлениями, так что в итоге Бойко сдался, но предупредил, что по этому вопросу он обратится к Командующему. Его Превосходительство затребовал нас для дачи объяснений, но когда мы разобрали по пунктам «Наказ Русской Армии о законах и обычаях сухопутной войны», Высочайше утвержденный в 1904 году, то «зацепились» только за фразу «Объявлять, что никому не будет пощады». В итоге, после наших горячих заверений в том, что германцы эту самую пощаду просто не успеют попросить, разрешил действовать, но предупредил, чтобы операция была подготовлена как следует. И еще дал добро забрать Федора, солдата из госпиталя, в группу, попробовать его в деле… Тот сейчас сидит тихонько рядом со мной, ждет команды «Вперед!». Приехав к нам «на базу» он получил настоящий шок от увиденного (чем и как мы занимаемся), теперь у него в голове – две мысли: отомстить за брата и продолжать воевать вместе с нами. Дольский тоже принимал участие в операции, но по отсутствии специфического опыта возглавил прикрытие с трофейным «льюисом»…
С собой взяли люгеры, наганы, холодняк, да гранаты. Карабины оставили на нашей стороне, в окопах ими неудобно работать. В руках только кинжалы, и у отдельных «счастливчиков» – «Оборотни»
Наша задача – тихо прийти, вырезать всех и уйти, оставив на прощанье записку. Перед выходом я собрал всех:
– Сегодня мы не будем воевать. Сегодня мы будем мстить. Уничтожать тех тварей в человеческом облике, которые войну превратили в кровавое пиршество, получая удовольствие, от мучений и истязаний раненых, попавших к ним в плен. Они уже не имеют права называться людьми, потому, что перешагнули ту границу, что отделяет человека от Зверя. Поэтому я не буду сегодня приказывать идти на задание. Каждый волен сам решать: идет он уничтожать Зверя, или нет. Но, убивая, нельзя уподобляться ему, поэтому – ничего сверх смерти. Это они могут выкалывать глаза, жечь каленым железом, а мы не имеем на это права.
Я свой выбор сделал. Сделал тогда, когда в госпитале увидел умершего солдата. Умершего не от ран, а от нечеловеческой жестокости. Я иду мстить. Со мной идет Федор, это его брата замучили. Кто хочет идти с нами, – встаньте!..
Встали все…
Когда немцы угомонились, мы выждали еще час и начали «работать». Разведчики ушли вперед, открыли два прохода в заграждениях и остались там, мигнув основной группе фонариками. Бесшумно и незаметно поползли две темные «змеи» к немецким окопам… Роли были расписаны заранее, еще вчера. По два человека должны были прикрывать основные группы от «соседей» слева и справа, а заодно поставить растяжки из трофейных гранат. Остальные разбились на боевые «двойки» и сейчас занимали свои места возле блиндажей, где спали германцы. Я прополз немного дальше окопов, ближе ко второй линии, развернулся и стал ждать… Через пару минут в темноте мигнули три фонарика, потом с задержкой блеснул четвертый. Все готовы! В ответ мигаю два раза, через пять секунд – еще раз. Почти одновременно с последней вспышкой приглушенно грохнуло несколько раз – каждая «двойка» в этот момент закинула в блиндажи по паре «колотушек» и захлопнула двери. Теперь бойцы уже внутри, проводят контроль… Через пять минут все было закончено. Все «двойки» собрались вместе, доложились и ждут команды на отход. У нас потерь нет, да и странно бы было, если б они появились. Я прекрасно понимаю, что убивать спящих – жестоко, но сегодня не тот случай. Именно этот взвод издевался над Фединым братом, и у меня нет ни малейшего желания разбираться кто это сделал персонально. Отвечать будет подразделение! Отныне будет только так! Об этом и говорится в записке, приколотой трофейным штык-ножом ко входу одного из блиндажей…
… Через три дня два российских пилота получили необычное задание: загрузить в свои аэропланы объемные пакеты и, пролетая над германскими окопами, разбросать листовки. Молодые авиаторы, привыкшие к постоянной игре со смертью в воздушных боях, хотели было оскорбиться использованием их в качестве почтальонов, но сопровождавший эти пакеты капитан с изуродованным ухом сказал, что это – личная просьба Командующего и дал им почитать одну из листовок:
«Германские солдаты!
Сейчас идет война, и мы находимся по разные стороны фронта. Но существуют законы Божьи и человеческие, цивилизованные правила ведения войны. Советуем вам не забывать об этом, так же, как и о гуманном обращении с пленными и гражданскими лицами. Те из вас, кто не будет этого делать, – умрут! Вместе со своим подразделением. Один из ваших взводов уже уничтожен за пытки и издевательства над ранеными. Не спешите с ними встретиться!
Неуловимые мстители»
29.10
В это воскресенье нас своим визитом снова порадовал капитан Бойко. И приехал он не один, а со священником. До этого взвод наставлялся на путь истинный приезжавшим из соседнего полка отцом Орестом, который очень напоминал мне представителей Церкви в крутые девяностые. Приедет на воскресный молебен уже «причастившись» как следует, пробубнит все положенное по случаю, развернется – и поминай как звали. У солдат отношение к нему было соответствующее. В принципе, меня это устраивало. Чем меньше людей знает о нас и лезет в наши дела, тем меньше разговоров будет ходить, обрастая слухами и небылицами.
Все утро Ваш покорный слуга добросовестно отдыхал от трудов ратных. Но как это повелось в армии со времен Петра Алексеевича, отдых состоял в смене вида деятельности. Сидел и сражался с самым неистребимым противником – служебным делопроизводством. Вооружившись пером, которым, к сожалению, владел хуже, чем штыком, я в который раз пытался пробиться сквозь врождённую патологическую скупость интендантов и обосновать необходимость дополнительных комплектов обмундирования, обеспечения мылом и усиленным питанием своего подразделения. Про оружие и боеприпасы я вообще молчу! Понадобилось личное распоряжение Командующего с подачи Валерия Антоновича, чтобы эти скряги и крохоборы выделили нам два ящика трофейных винтовочных патронов. И еще возмущались таким расточительством!
Сквозь открытое окно раздался шум приближающегося автомобиля, а чуть позже послышалась и легкая суета на входе, обычно свидетельствующая о явлении высокого начальства. Однако, отсутствие обязательного для такого случая зверообразного рева дежурного: «Смирно!!!!!», и следующего за ним раскатистого рапорта: «Ваше превосходительство…», позволило несколько расслабиться и вернуться к ненавистной бумажной баталии. Путаясь в казуистике казенных оборотов, я проигнорировал звук шагов по лестнице, тем более что он не сопровождался позвякиванием шпор.
Поэтому неожиданно раздавшиеся слова: «Мир дому сему», заставили меня буквально подпрыгнуть на стуле. Передо мной стоял невысокий, чуть полноватый, с прямо-таки шикарной седой бородой и шевелюрой батюшка, на вид – годков за шестьдесят. По-отечески улыбаясь и давая мне время прийти в себя, хорошо поставленным басом он представился:
– Я – иеромонах Александр Завьялов.
Ого, а батюшка-то непростой. Фиолетовое облачение, кажется, просто так не одевалось, а за какие-то заслуги. Ладно, придет время, узнаем…
– А это наш герой, организовавший последнее дело, – присоединился к разговору капитан Бойко, как всегда незаметно, по-кошачьи, вошедший в комнату. – Здравствуйте, Денис Анатольевич! Решил вот проведать вас, посмотреть, чем занимаетесь.
– Всегда рад, Валерий Антонович! Вверенные под мою команду нижние чины в данный момент находятся в казарме, ждут команды строиться на молебен.
– Вот ваш новый священник, дивизионный благочинный отец Александр. Он согласился подменить отца Ореста…
– На то время, пока отец Орест не исполнит епитимью, наложенную на него протопресвитером, да не освободится от греха винопития. – пророкотал новый батюшка, усмехаясь в бороду. – А это – дело не быстрое.
– Строить взвод на богослужение, отец Александр?
– Сделайте милость, господин подпоручик. Небось, рассупонились, лежебоки, минут пять собираться будут. – басит монах, испытующе поглядывая на меня.
– А вот и нет, отче. Здесь, как я понял, все делается очень быстро. – Поясняет Бойко, затем поворачивается ко мне. – Денис Анатольевич, покажите отцу Александру то, что Вы демонстрировали мне в прошлый раз.
Поймав мой вопросительный взгляд, поясняет:
– Отец Александр знает, что у Вас не совсем обычное подразделение. И не совсем обычный командир. Почему и будет приставлен к вам.
Так, понятно. «Замполита» или «Зоркого Глаза» мне на шею посадить хотят. Ну, может оно и правильно, посмотрим, что дальше будет.
– Ну, что ж, пойдемте…
Мы вышли из казармы, отошли на десяток метров и остановились. По дороге я подобрал небольшой камушек, и, вернувшись к крайнему окну казармы, кинул его внутрь и высвистел «Тревогу». Валерий Антонович с отцом Александром стояли поодаль и наблюдали за происходящим. Из окон вылетели мои «орлы» и «орлята» второго набора. Часть не по форме, кто – без фуражки, кто – без гимнастерки, но – с оружием. Две секунды, и все изготовились к стрельбе.
– Отбой вводной! Привести себя в порядок! Построение через две минуты!
Подзываю Митяева:
– Михалыч, на тренировках хуже получалось, секунд десять. А сегодня что за праздник такой?
– Командир, мы ж тоже не лыком шиты. Как ты вместе с начальством вышел, да еще камень поднял, так оно и понятно стало, что дальше-то будет, это – к бабке не ходи. Вот я всех по окнам и рассовал…
– Ну, вы и артисты!
– Как учили.
– Ладно, молодцы! Строй группу, сейчас нового батюшку представят и пошагаем на молебен…
Отец Александр проводил службу иначе, чем его предшественник. Было видно, что молитва для него не нудная обязанность, не пустой ритуал, доведенный до автоматизма, и поэтому не требующий никаких душевных сил. Он не читал молитву, он действительно молился. И за себя, и за тех, чьи души были вверены в его окормление. Мои бойцы тоже это почувствовали. Даже «казачонок» второго набора Егорка, егоза и хулиган, получивший в прошлое воскресенье от меня хорошего командирского «леща» за попытку помяукать в тон отцу Оресту, повторял слова молитвы с каким-то серьезным, взрослым выражением на лице. После окончания службы наш новый батюшка обратился к группе с проповедью. Прочитав небольшое поучение на Евангелие об укрощении Господом бури на море, он увещевал солдат веровать, что Он и среди военных бурь, сражений и походных трудов всегда со своим православным воинством, только надо крепко верить и усердно молиться Ему о даровании победы над супостатом.
После окончания службы отец Александр в сопровождении Бойко подошел ко мне.
– Денис Анатольевич, ежели надобность во мне возникнет, – обращайтесь безо всяких сомнений.
– Благодарю, отче. Пока что проблем душевных не возникало.
– Ложь есть грех, господин подпоручик. А ложь лицу духовного звания – вдвойне. Вижу в Вас душевную борьбу и терзания, – Батюшка пристально смотрит на меня. – Но не готовы еще Вы к разговору. Как сподобитесь, найдите меня…
По славному русскому обычаю праздновать все, что только можно, организовываю то, что гораздо позже будут называть коллективной пьянкой. Второй раз уже. И в обоих случаях являюсь виновником торжества. В первый раз действо называлось «представление, то бишь вливание в коллектив» В обоих смыслах. И влился в славный коллектив разведотдела, и влил в него две бутылки шустовского коньяка. Мог и больше, но Валерий Антонович воспретил ввиду большого на тот момент объема работы. Поэтому мероприятие было достаточно кратким. Всю торжественность отложили до следующего раза. Все выпили по паре рюмок, закусили папиросами и шоколадом, и пошли работать дальше. А я был послан набирать казаков-добровольцев.
Ныне – другое дело. Никто никуда не спешит, поэтому обстоятельно готовлю процесс обмывания звездочек и таинство превращения прапорщика в подпоручика. И пусть мне кто-нибудь докажет обратное! По еще несостоявшейся будущей жизни помню, как обижался на начальника отдела в первый год службы, когда он обращался: «Товарищи лейтенанты и офицеры!». И только получив третий «гвоздь» на плечо, да посмотрев на то, что выпустилось после меня, на эти довольно жалкие потуги котят копировать повадки взрослых котов, понял, что старый майор был прав.
На данное мероприятие был приглашен весь отдел. Я заранее начал запасаться нужным количеством веселящей жидкости и провизии. В небольшом городке ресторана по определению не было, да и разговоры, которые будут вестись «за столом» могли быть вредными для лишних ушей. Поэтому предложение устроить «пикник» на свежем апрельском воздухе вызвало полное одобрение со стороны начальства в лице капитана Бойко. В качестве закуски решил использовать ноу-хау опять-таки из будущего. Всем известные «шашлыки», поименованные «свининой на шомполах по-фронтовому».
На заранее облюбованную полянку рядом со стрельбищем потащил охапку березовых чурочек под удивленными взглядами своих «орлят». Удивление их, правда, длилось недолго. Гриня чуть ли не силой отобрал дрова, мотивируя тем, что: «Командир к нам – как к людям, в сотню праздновать погоны отпустил, ни слова потом не сказав, а мы, шо, бусурмане? Вспомочь не могем?» Митяй с Андрейкой прихватили корзинки и поспешили следом. Так что мне осталось разжечь костер и готовить угли. Кусок ошейка еще вчера был нарезан и замочен в маринаде, совсем простом – уксус, вода, лук колечками, соль, перец и чуть-чуть растительного, то бишь постного, маслица. Ни каких-то особых специй, ни лимона добыть не удалось, поэтому обходился простейшим рецептом. Итак, скатерть типа «поляна» расстелена на травке, бутылки, рюмки, тарелки с хлебом, весенним укропчиком, петрушечкой и зеленым лучком стоят как на строевом смотре ровными шеренгами. Угли скоро догонятся, бадейка с мясом в готовности ╧1, шомпола лежат и ждут своей очереди…
И тут появляется Митяев, который на пару с Гриней тащит еще одну большую корзину. Поставив ее на землю, он «берет под козырек» и изрекает:
– Вашбродь! Поздравляем со званием. Примите от казаков!
И теперь уже под моим удивленным взглядом достает из корзины горшки с солеными огурцами и грибочками, большой шмат одуряюще пахнущего копченого сала… и объемную, на четверть, бутыль с чем-то янтарно-золотистым. И я, кажется, догадываюсь с чем. Самогоночка на травках!
– Михалыч, спасибо! Откуда такое великолепие?
– Ну, я тут познакомился с одной… Вдовой-солдаткой… Ну, она и поспособствовала из своих запасов…
Редкое зрелище, наверное, видеть Митяева смущенным и даже слегка покрасневшим. Вот, значит, к кому мой вахмистр по воскресеньям в гости ходит…
– Михалыч, передай казакам мою благодарность. Спасибо вам за поздравление…
Теперь дело осталось за малым – дождаться честной компании. Которая не преминула появиться минут через десять, когда импровизированные шампуры были готовы.
– Здравствуйте, господин прапорщик!
– Здравия желаю, господа!
– Офицерское собрание разведотдела штаба армии прибыло в полном составе по Вашему приглашению. Как старший по должности и званию, капитан Бойко делегирован нами для проведения церемонии.
– Господа, я вижу, что господин прапорщик не готов к процессу. – Дольскому обязательно нужно погусарить. – Денис Анатольевич, а где же Ваш боевой снаряд?
– Анатолий Иванович, я уже давно нахожусь в полной боевой готовности, – с этими словами достаю из корзинки граненый стакан с блестящими на дне звездочками, – Дело только за Вами.
– Отлично! Поручик Дольский, Вы назначаетесь тамадой!
– Слушаюсь, господин капитан!
– Петр Иванович, Вам – обязанности виночерпия!