— В смысле? — вскинул бровь диггер. От такого взгляда даже у меня по коже прошёл холодок. Эх, не хотел я с воином прощаться на следующей станции.
— Всё просто — Сомов набрал воздуха в грудь. — На Выборгской у него там свой человек, бывший диггер, вроде как. Звать Кузнец. Не потому что мечи куёт, а потому что делает нелегальные огнестрелки, которые позже идут в оборот по всему метро. Куёт их, как кто-то крылато высказался. Ювелирная работа, в срок. Всё как надо. Слышал такое, что Веган снабжается оружием через Восстания и Маяк. А Кузнецу что? Чистый навар, не жалуется. Мироед одним словом. Вон, штурмовая винтовка — тоже его рук дело.
За массивным плечом Глыбы я заметил торчащий ствол М-16. Интересно, куда винтовка Горца делась? Не помешало бы в дополнение к моей «малышке».
— Короче, Луначарский поведал — продолжил мэр. — Что у него намечена встреча с этим Кузнецом. До Ленина они будут добираться вместе с ним. Важен ему он был зачем-то. Губернатор Академы то вашей — умный мужик, а угодил, чувствую, в такую жопу. Ладно. Как вам обоим известно, он так и не дошёл до Выборгской, а Кузнеца, в свою очередь, задержали на станции под подписку, пока вы не прибудете туда и лично не разберётесь во всём сами.
— Антоха, у меня немного другая цель намечена — взял я инициативу.
— Это-то я знаю. Не мне вам давать распоряжения. Поступайте, как считаете нужным. В общем, джентльмены, настаиваю оглядеть станцию, а там как пожелаете. У нас пути между Лесной — Выборгской открыты, на КПП доложу, не волнуйтесь по этому поводу. И ещё вот что — вещи ваши у патрульных. Идите ко Второму посту. Вам, в принципе, как раз туда. А мне, увы и ах, надо идти.
— Давай — сказал Глыба на автомате. Сам наверное не сообразил, что сморозил, но зато потом поправился. — И это… Ну, спасибо.
— Да не за что.
Я же удостоил Сомова взглядом и кивком. Мэру Лесной я доверял. Чуял за версту, что Карпов и даже Постышев с Васьки лгут, а паренёк, что стоял только что перед нами, искренен. Тоже самое усёк и Глыба. Мы с ним переглянулись. У меня ни с того ни с сего по телу опять пробежали мурашки.
— Ну что, Молох, дрябнем перед выходом за наше второе рождение? — Достал солдафон из-за пазухи непочатую бутылку самогона.
— Но по одной! — скривил я губы в подобие улыбки. И она была искренней, чёрт возьми! Так мне улыбалась…
— Рита! — крикнул я. — Стой!
Участок от Кузьмолово до Токсово сразу после первого километра маршрута был крайне опасным. И я откуда-то это, блин, знал. Словно гулял здесь в свободное от время дел, наслаждаясь такими желанными радианами в своём организме. Сарказм — хорошая порой штука, не так ли? Моя вторая половина шла впереди всех. Но дальше ходу не было: впереди ловушки.
Подняв вверх кулак, я показал знак бойцам, чтобы те замерли на месте. Медленной поступью Рита возвратилась ко мне. Я был наготове. Прямо на нас шёл поезд. Рельсы от бешеного стука колёс дрожали под ногами. Я отсчитал ровно десять секунд прежде, чем свет фар поезда-призрака, появившегося из ниоткуда, опалил сетчатку глаза…
Ослепляющий свет. Такой, наверное, видит человек перед смертью. Где-то слышал, что белый свет — неизвестный химический процесс во время отмирания головного мозга. Сейчас глаза заливала зелёная гамма. Минуту, почему зелёная?
— Молох? — Глыба одёрнул меня.
— По ходу, у меня снова вспышки в памяти — задрав голову, я глядел на лампы дневного освещения. Те наливались ярким зелёным светом, создавая ощущение, будто находишься на природе, в лесу.
— Выпили то по сто капель — солдат хлопнул меня по спине, чуть ли не вбив лопатку в ключицу. — Держись, друг.
Лесная по типу платформы представляла собой островную станцию. Колонны перронного зала выполнены из белого мрамора, полы из серого гранита. Путевые стены облицованы зелёными вкраплениями, освещение такого же цвета. Справа и слева от нас то и дело появлялись парники со всевозможными растениями. Здесь выращивались сельхоз культуры, экзотические цветы, названиями которых даже не хотелось выкручивать себе мозги тупой отвёрткой. Освещение и нужную температуру поддерживали люди в белых халатах. Возможно, выпускники Лесопилки. Это вам не свинари с Политеха — двуличные, вечно грязные, подозрительные ко всем и всему. Что касается Глыбы, так тот вообще не замечал цветов, лишь шёл вперёд, как сквозь воздух глядя, который, если бы был материальным, тотчас бы в панике убежал. Палатки на Лесной встречались реже, чем рассадники. Вот где у нас располагались самые настоящие ботаники.
На посту КПП дневальные вручили мне противогаз, нож, фонарик (новый) и авоську с консервами и водой. Глыбе вверили тоже самое, плюс магазин к М-16.
— 28 калибра мы тебе не нашли — обратился один из патрульных ко мне. — Калаш, сам понимаешь, дать не можем. Война. И так каждая пуля на счету, не говоря о пушках.
— И на том благодарствую — буркнул я. Штурмовую винтовку, по-видимому, я в самом деле просрал. Или же лесные себе забрали, что скорее всего. Но я не был на них зол: ботаники помогли и так всем, чем можно.
Мы с бойцом уже вступали в пасть тоннеля, как сзади нас кто-кто окрикнул. Чёрт, никак не дают уйти. К нам бежал Сомов.
— Хотел ещё раз попрощаться и пожелать удачи — Антон глядел на меня и Глыбу. — Я вот что подумал. Мне кажется, вас подставили, отправляя через Стикс. Хотя, уверен, для вас это не секрет. В общем, надеюсь, это поможет в пути.
Мэр Лесной протянул нам две осколочных гранаты Мк2. Вот так дела. Без лишних слов мы кивнули Сомову, обняли его, как заботливые родители обнимают детей. Я тут же принялся убирать гранату в нагрудной карман костюма. Не прошло и минуты, как Антон возвращался обратно на пост. Мы с Глыбой, взяв фонари в одну руку, оружие в другую, двинулись навстречу бездне. Как причитал один из давних философов: «Чем глубже ты заглядываешь в бездну, тем глубже она заглядывает в тебя». Знать бы вот конкретнее, чья фраза.
Путевые лампы вслед за рельсами пролетали одна за другой. Метры ускользали от нас точно песок сквозь пальцы. Там, где освещение по какой-то причине отсутствовало, Глыба шёл лёгкой поступью впереди, а я находился сзади для прикрытия. Осилив добрые две трети тоннеля, я вдруг почувствовал жар во всём теле. Виски задрожали, дыхание перехватило. Как треснули ногой с разворота в грудь. За нами кто-то наблюдал…
Я резко обернулся назад, но никого не увидел: тоннель, кроме нас двоих, был девственно чист. Тишина давила. Спрессовывала вместе со всеми потрохами. Ощущение, будто находишься в морге. Вот-вот чёрные пакеты изнутри расстегнутся и из них полезут обезображенные трупы, протягивая к тебе свои ручища. Ага, почти как в Капитолово.
— Я тоже думаю, что за нами кто-то идёт по пятам — подтвердил солдат моё диггерское чутьё, которое пока ещё не подводило.
— Глыба — замер я, словно боясь упасть. Земля под ногами предательски уходила. — Что там такое впереди?
Чувство дежа вю охватило меня. Один раз мы уже напоролись на осьминога с водорослями вместо щупалец, второй раз не хотелось наступать на тоже самое дерьмо. К тому же в один день. Около Глыбы по правую сторону зияло одно из немногих ответвлений от главного тоннеля. Не самое время исследовать катакомбы славной подземки. След крови отчётливо тянулся в сторону альтернативного пути. Там же что-то висело на кабелях. Нет, не просто висело, а было, мать вашу, распято! Ожидая чего угодно, я облизнул пересохшие губы, после направил луч фонаря на недвижный объект, попавший сюда явно не по своей воле. Свет фонаря скользнул по неизвестному предмету выше, ещё выше, пока наконец не выхватил из покрова тьмы самый настоящий кошмар.
— Срань Господня! — перекрестился Глыба. Я чуть не выронил фонарик из дрожащих на тот момент рук. — Да это же…
Но боец не договорил. Всё и так было яснее некуда. «Доброго пути», — говорит Луначарский, пожимая мне руку перед отправкой в Кавголово. Губернатор Академки, разделив участь Христа, висел перед нами на стене, прибитый к той гвоздями. На шее обмотан кабель, не давая голове склониться. Видимо, им его душили. Странно, как электричество не пропустили, зажарив политика как утку. Взгляд Луначарского навечно направлен в сторону. Глаза — два стёклышка. Печальная картина: великомученик, сошедший с иконы. Рядом же лежало двое тел (личная охранка?) с перерезанными глотками. Удивляет только, как и их не распяли. Может, не успели?
— Я ничего не понимаю — чувство нереальности происходящего вклинилось в мозг, трахнув его от всей души.
— Молох — Глыба повернул меня к себе, заглядывая прямо в глаза. — Такое могли сделать только грёбаные религиозные фанатики! У меня у самого куча вопросов, но мы срочно должны попасть на Выборгскую. Ради нашей же безопасности. Не мне тебя учить, что первостепенное — жизнь, затем всё остальное. Похоже, это фанатики идут за нами от самой Лесной.
— Так чего мы ждём?! Сам хочу отсюда убраться, пока нас не застали врасплох как вон: этих.
— Загадка Луначарского какая-та — прощебетал вполголоса Глыба понятную только для себя фразу, когда позади нас послышались шаги.
Четверо фигур появились из-за угла с самозарядными карабинами калибра 7, 62 миллиметра. Своеобразный квартет фанатиков был одет в серые туники, скрывавшие лица. Называется: «Здравствуйте, люди, я прилетел с Марса». Через секунду выстрелы посыпались в ту сторону, где только что стояли мы с Глыбой. Пулями изрешетило и так мёртвое тело Луначарского. Всего одна минута длилась бесконечно. Такая пушка, как известно, скорострельная — аккурат за шестьдесят секунд может выплюнуть до сорока пуль. Куда-то отлетела правая рука бывшего губернатора. Оставалось дивиться, как так вышло, ведь конечность была пригвождена, а сейчас вместо неё даже гвоздя не было, только культя и оборванные искрившиеся провода. Всё таки под напряжением кабели. А некоторые до сих пор уверены, что тока в них нет с того момента, как разом «по техническим причинам» остановились все поезда.
Мы стояли за ещё одним ответвлением, которое я успел заметить в самый последний момент. Фанатики нас видеть не могли. Мы с Глыбой долго не ждали. Страх свой я загнал куда подальше. Оставалась холодная решительность, просчёт с отсутствием каких-либо сомнений и эмоций. Или ты, или они — другого не дано. Глыба вынырнул из-за угла как засадный полк на Мамая во время Куликовской битвы — внезапно, агрессивно, не оставляя каких-либо шансов неприятелю. Первого фанатика отбросило на пути под автоматной очередью. Один из врагов, стоявший ближе всего к засаде, направил карабин точно на Глыбу. Но спуск он нажать так и не успел — я накрыл его точно в голову со своей «малышки». Двое других убийц попятились назад. Глыба свистнул мне, указывая на того, который пытался скрыться с правой стороны основного тоннеля, а сам побежал за чудиком, ринувшимся в другую, обратную сторону. Успели, гады.
На некоторое время мне показалось, что я успел добежать до поста КПП на станции Выборгская, но нет — то была покосившаяся постройка прямо посреди тоннеля. Напоминало оазис в пустыне — нелепо и захватывающе. Крысы вполне нормального размера копошились у моих ног. «Сюда бы огнемёт как у Чёрного Санитара», — мечтательно подумал я, после чего, не дожидаясь диггера, пошёл в сторону металлического убежища. На пороге меня остановил выстрел, раздавшийся далеко позади, в той стороне, откуда мы шли. Всё ясно. Либо Глыбу подстрелили, либо он замочил врага. Но времени на раздумья не было.
Ржавая дверь скошена. Оттуда ничего, кроме темноты, не было видно. Я взял фонарь в руку, ремингтон положил за пазуху. В таких замкнутых помещениях не удобно было двигаться с ружьём, вот нож — другое дело. Сердце гулко заколотилось. Моим глазам открылось небольшое помещение, в котором, кроме стола, похоже, ничего не было. На столе продукты, покрывшиеся плесенью и старые друзья — рыжие тараканы. Да уж, вот кто никогда не умрёт, какая бы война ни была затеяна, так это крысы и тараканы. А также обитатели морских глубин, скрывавших в себе веками таких существ, которых наш человеческий разум не в состоянии даже вообразить. Про космос и его запредельность подавно молчу.
Тревожный молоточек не успел предупредить об опасности. Неприятель стоял за спиной. Мне не хватило секунды, чтобы обернуться и одним махом всадить нож в горло врагу. «Как же так вышло», — подумал я, когда что-то тяжёлое легло мне на голову и повалило за собой глубоко-глубоко в бездну.
Тьма рассеивалась. Я пытался на чём-нибудь сконцентрироваться, но не выходило. Образ Риты по обыкновению ускользал. Ясен пень, свои воспоминания я не мог контролировать. Но не в них дело. Вопрос в другом — где я? Через некоторое время я смог различать цвета, объекты, но почему-то видел перед собой лишь галогенную лампочку, висевшую на одном проводе. Лампочка Ильича, стрелять-колотить. Провод торчал из голой стены удушающего белого цвета. Больше я ничего видеть не мог, так как был не в силах повернуть шею. По-моему, меня связали не только по рукам и ногам…
Звук отворяемой двери. Непонятные шорохи. Судя по шагам, один человек. Вот оно — невидимое лицо палача (профи?!), скрывающееся под капюшоном туники. Лампа отсвечивает: не пойму, кто передо мной. Вижу только глаза красного цвета. Тьфу! Наверное, глюки. Надеюсь, по крайней мере. Я хочу крикнуть, пытаюсь изо всех сил, но звуки так и остаются у меня во рту — сучий потрох заклеил рот скотчем.
Холодный металл вонзился в меня. Как пойманная рыбёшка, я стал извиваться на столе. Неужели, конец? Пробило печень: я это чувствовал. Секунду, почему именно печень? А ЧТО ЖЕ ТОГДА НАХОДИТСЯ С ЛЕВОЙ СТОРОНЫ БРЮХА?!
Боль… Боль придаёт агрессию, агрессия меняется смирением, смирение — слабостью и угасанием. Уже после наступает…
Дверь вышибло. На пороге стоял Он, развальцовывая фанатика из автомата.
— Сашка! — кликнули меня по имени. От вопля задрожал стол.
Треклятые верёвки ослабили натиск рук и ног. Затем шея. Затем, выдрав скотч, я смог поймать воздух ртом, но из того потекла кровь. Глыба взял меня на руки. Боже, он жив, а я мёртв. Финальная картина так и застыла в немых глазах — струйка крови, стекающая на серый пол (или небо?), пока диггер бежал со мной по тёмному коридору всё и дальше и дальше.
… уже после наступает на огромной скорости, точно бешеная свинья, поезд.
Схватив Риту за талию, в последний момент я уволок её в сторону от рельс. По началу я ничего не видел и не слышал — фары будто вырвали глаза. Гудок железной машины ударил прямиком в барабанные перепонки. Ошарашенные бойцы бежали к нам. Первый и Второй помогли встать с земли прежде, чем поезд, резко снизив скорость, остановился где-то в пару сотнях метров от нас.
— Молох, ты в-в курсе, что это м-может б-быть? — заикаясь, спросил номер 4. Не от страха, а от удивления. У бойцов до земли дружно отвисли челюсти: ей Богу, выглядело страшнее, чем воочию лицезреть ходячего мертвеца.
Я отрицательно мотнул головой. Впервые в жизни наблюдаю такую чертовщину. Посреди глухой местности, населённой разве что чудовищами да напичканной ловушками, застать движущийся поезд — многого стоит. Как минимум, смотрится психоделично.
Я дал команду следовать обратно в сторону прибывшей посудины. Как будто та специально нас поджидала. С каждым шагом холодок всё больше опутывал меня колючей проволокой. Резал по живому. Внезапно мне стало страшно за солдат, за Риту, то, что я их веду на верную погибель. Прошло несколько минут (а казалось, часов), как поезд оказался прямо перед нами. Точнее, два вагона: головной и пассажирский.
— САПСАН — чуть ли не по буквам прочитал номер 1 надпись на белом вагоне с тонированными окнами.
Аве как — никакой это не поезд-призрак, хоть и выглядело иначе. Из головняка и гостиницы на колёсах никто не выходил и явно не собирался. Твою налево! Я дал команду рассредоточиться: мы с Первым и Вторым обходим пассажирку с правой стороны, Рита с, соответственно, Третьим, Четвёртым и Пятым — с левой.
В вагон, как оказалось, бизнес класса входила именно наша группа. «Патрулируйте головняк», — бросил я второму взводу перед тем, как войти внутрь. Нас встретил длинный проход, уходящий в сторону противоположного окна. Слева и справа — тёмно-синие сиденья. Где-то их не хватало, словно те были вырваны с корнем, где-то из кресел торчали пружины. Так мы дошли до конца пассажирки. Ничего особого, самый обычный…
Звук Калашей (ремингтон был только у меня) разорвал тишину снаружи вагона. Втроём мы пулей выскочили из бизнес класса. Тогда я и увидел Их, существ под два с половиной метра высотой, лишь издалека напоминавших людей. Один раз мне пришлось столкнуться с таким монстром, а именно — веганцем. Я был на Выборгской, когда из ниоткуда прибыло Оно. Вероятно, через недостроенную Гренадёрскую или же Арсенальную: обе станции так и не увиденной нами, «живыми костяшками», Седьмой (Кольцевой) ветки. Как раз шесть пуль пришлось спустить в грудь существу, бережно оставив два последних патрона для его изуродованной макушки.