Примечание авторов: на самом деле в контрбатарейной борьбе участвовала сводная гаубичная артиллерийская бригада, имевшая в своем составе 18-ть российских САУ2 СЗ и 18-ть советских пушки-гаубицы МЛ-20 буксируемых трехосными полноприводными тягачами «Урал». Еще одна такая сводная артиллерийская бригада действовала на Славгородском (Пропойском) направлении против 41-го моторизованного корпуса генерала Рейнхарта. Сильно потрепанные в предыдущих боях с частями экспедиционной группы войск 46-й и 47-й моторизованные корпуса, дислоцированные в районе Рославля, тоже перешли в наступление в направлении Кричева, но поскольку лесисто-болотистая местность на том направлении не благоприятствовала действиям подвижных соединений, потери на этом направлении были велики, а темп продвижения незначителен и без привлечения сил экспедиционной группы войск.
Немного больше повезло разведке 3-й моторизованной дивизии – в районе села Ходосы она наткнулась на спешно оборудуемый рубеж полевой обороны большевиков (при поддержке несколько моторизованных подразделений «марсиан») и после короткого боя тут же отскочила обратно. Как доложил командир моторизованного разведывательного батальона вермахта, его часть была не в состоянии бодаться лоб в лоб с мотострелковой ротой и танковым взводом «марсиан», которые поддерживали окапывающийся стрелковый полк РККА. В этом месте немцы отделались легким испугом, а также четырьмя сожженными грузовиками и тремя бронетранспортерами. А может, эта легкость потерь в разведывательном батальоне вермахта объяснялась тем, что все самое лучшее было выделено для как можно более полного уничтожения именно эсэсовской части.
В итоге, как уже говорилось, и у Селец, и Ходосы уже двое суток шли вязкие, как патока, бои на прорыв обороны большевиков, которая пока держалась, а все вклинения и тактические успехи немецких войск тут же парировались действиями механизированных подразделений «марсиан», находящихся во втором эшелоне. Впрочем, иметь дело с окопавшейся большевистской пехотой тоже оказалось не так легко. Почти сразу выяснилось, что большевистская оборона оказалась насыщена большим количеством пулеметов, по своим тактическим характеристикам ничуть не уступающим знаменитому немецкому пулемету МГ-34. Шквальный пулеметный огонь не особо способствует успеху пехотных атак, когда цепи в фельдграу либо прижимаются очередями к земле, либо скашиваются под корень, как пшеница косой.
Попытка поддержать действия пехоты самоходной артиллерией и панцерами тоже обернулась конфузом, потому что в руках у большевиков в большом количестве оказалось совершенно новое оружие – скорее всего, переданное им «марсианами». Реактивные противотанковые гранатометы на расстоянии сто-двести метров с легкостью расправлялись даже с крепколобыми «штугами», что было не под силу «сорокопяткам», с которыми немецкие танкисты имели дело ранее. Попытка ввести в бой со стороны Мстиславля 8-ю панцердивизию не привела ни к чему, кроме дополнительных потерь в людях и технике. То, что у немецких зольдатенов легко получалось всего две недели назад, теперь оказалось невозможным. Несмотря на весь тевтонский натиск, фронт большевиков держался, а в самые критические моменты в дело вмешивались «марсиане» и нейтрализовали многообещающий прорыв. К тому же большевистская пехота дралась яростно-самоотверженно, то и дело поднимаясь в короткие злые штыковые контратаки и категорически отказываясь сдаваться в плен*.
Примечание авторов: * Большая часть бойцов в частях, державших оборону вокруг Кричева, один раз уже испытали немецкое гостеприимство, и теперь предпочитали смерть повторному плену. Также они сами не брали в плен немецких солдат, как бы не замечая брошенного на землю оружия и поднятых рук.
Кроме всего прочего, сущим наказанием для частей вермахта и СС стали налеты авиации «марсиан», которые от действий большими группами перешли к нанесению ударов парами и четверками. От этих стремительных машин, подкрыльевые пилоны которых, как правило, были сплошь увешаны различными вооружениями, немецкой пехоте и панцерам не было никакого спасения. Да что там говорить – немецкие зенитки могли лишь слегка оцарапать их броню, а истребители просто не догоняли их на прямой, в то время как эти машины оказались настоящими королями поля боя, уничтожая на марше целые подразделения вермахта, а также колонны с топливом и боеприпасами.
В то же время поддержка сухопутных частей со стороны люфтваффе упала почти до нуля. Генерал Манштейн с горечью отмечал, что немецкие летчики просто отказываются даже близко подлетать к тем местам, где могут оказаться подразделения «марсиан», потому что у тех в больших количествах имеются ракетные противосамолетные снаряды, которые вроде бы даже сами наводятся на немецкие самолеты. По крайней мере, иначе объяснить точность, с которой они попадают в цель, просто невозможно. А в последнее время такие снаряды стали появляться и руках большевистской пехоты – правда, не везде, а только там, где она действует рука об руку с «марсианами». Но даже это означает, что немецкие войска на самых важных участках фронта полностью лишились авиационной поддержки.
С точки зрения военного офицера-профессионала, которым, несомненно, был Манштейн, ситуация выглядела даже более чем безнадежно, но, в отличие от Гудериана, у него ни на секунду не возникало даже мысли о сдаче в плен к большевикам или даже «марсианам». Все дело было в том, что по приказу Манштейна подчиненные ему войска активно участвовали в репрессиях против мирного советского населения, выискивая и уничтожая евреев, коммунистов, комсомольцев и политработников, из-за чего генерал вполне обосновано опасался, что сразу после попадания в плен (без разницы – к большевикам или к «марсианам»), его неминуемо ждет расстрел.
1 сентября 1941 года. 14:55. Аэродром люфтваффе в окрестностях Могилева.
группенфюрер СС Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих
Перед полетом, который должен был стать для него последним, Гейдрих вместе с механиком тщательнейшим образом проверил готовность к вылету своего истребителя. Таков незыблемый порядок в военной авиации любой страны, без различия того, какие опознавательные знаки нанесены на плоскости и хвостовое оперение летательных аппаратов, и его нарушение немедленно становится предметом служебного расследования. Гейдрих, естественно, не хотел привлекать к себе лишнего внимания и делал все по инструкции. Кроме всего прочего, ему не удалось отделаться от навязанного ему ведомого.
Теперь у молодого (чуть за двадцать) белобрысого парня по имени Михель могло бьггь только две судьбы. Или он гарантированно погибнет еще до того, как Гейдрих приведет в исполнение свой замысел, или, вернувшись из боевого вылета, сообщит, что группенфюрер СС Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих героически погиб в жестоком бою с большевиками.
При этом, разумеется, на самом деле Гейдрих и не собирался умирать, и поэтому крайне тщательно обдумывал эту почти неразрешимую задачу. По всему у него выходило, что мальчишке лучше бы умереть сразу, а то, пьггаясь имитировать свою смерть, можно гробануться самым настоящим образом, чего Гейдрих делать не собирался. В последнее время немецкие пилоты старались даже близко не подлетать к линии фронта, которая выгнутой внутрь дугой протянулась от Гомеля до Брянска, потому что эта черта и лежащее за ней пространство превратились для люфтваффе в территорию смерти. Любой появившийся над ней германский самолет будет немедленно сбит – неважно, окажется это высотный разведчик-бомбардировщик «Юнкерс-86» или легкий связной «Шторьх». И при этом зенитчикам «марсиан» не требуется огромного количества орудий, заляпывающих небо шапками разрывов.
Пилоты люфтваффе уже знали, что в таком случае на земле появляется рукотворная туча дыма и пыли, отмечающее то место, где прячется «марсианская» пусковая установка зенитных ракетных снарядов. Потом из этой тучи в небо возносится стремительный снаряд, сияющий яростным факелом реактивного выхлопа и, разматывая за собой белую, чуть курчавую полосу дыма, устремляется в голубые небеса навстречу очередному немецкому самолету. Конец таких историй неизбежно одинаков – вспышка разрыва мощной боеголовки гораздо мощнее, чем у любого зенитного снаряда, и беспорядочно падающие вниз обломки того, что еще недавно было разведчиком, бомбардировщиком или истребителем. Спастись от таких снарядов не удавалось еще никому.
А иногда, когда речь идет о небольших снарядах, предназначенных для борьбы с низко летящими самолетами, на земле вообще может не бьггь никакой установки для пуска ракет. Их прямо из стрелковой цепи или с брони панцеров запускают солдаты, имеющие в руках характерную толстую трубу. В последнее время такие стрелки с трубами в большом количестве стали появляться не только у «марсиан», но и у сражающихся рядом с ними большевиков, что означало, что в любом случае полет в запретную зону будет с билетом только в один конец. Конечно, такая насыщенность боевых порядков противника средствами ПВО облегчает задачу устранения ведомого, но в то же время увеличивает ненужный риск, что зенитные стрелки «марсиан» или большевиков устранят не ведомого, а самого Гейдриха, или же их обоих.
Выход в таком случае у Гейдриха был только один – сбить Михеля самому, а потом огородами, то есть болотисто-лесистыми массивами, на высоте бреющего полета попытаться проникнуть вглубь запретной зоны и там выброситься с парашютом или попробовать совершить вынужденную посадку на подходящем месте. При этом ему еще надо будет умудриться сделать так, чтобы не просто остаться в живых, но еще и попасть в руки русских из будущего, а не банальных большевиков. От последних Гейдрих вообще не ждал ничего хорошего, а русские из будущего казались ему людьми разносторонними и идеологически не зашоренными, раз уж они в конце концов отказались от коммунизма. В любом случае ему надо постараться подлететь как можно ближе к главной базе пришельцев из будущего, расположенной прямо возле пункта перехода, и лишь потом переходить к выполнению остальных пунктов своего гениального плана.
Подумав об этом, Гейдрих пожелал, чтобы находящемуся сейчас в аду генералу Моделю черти подкинули свежих дровишек под котел и пошерудили в углях кочергой. Угораздило же именно этого тупицу и фанатика найти проход в иной мир и наломать там ужасных дров. Сам Гейдрих считал, что он не меньше таких, как Модель, предан национал-социалистической идее, но при этом ведь ради пользы дела в любой идее нужно уметь делать исключения, а то можно случайно разбудить такое лихо, которое сожрет и саму идею, и ее последователей. Но после того, как отвалилась голова, уже поздно рвать волосы на заднице.
Потом он подумал, что всего, что может с ним произойти, заранее не предусмотреть, а поэтому, как говорил Наполеон, надо сперва ввязаться в бой, а там будет видно. Он, Гейдрих, умный и везучий, и поэтому непременно выкрутится из любого, даже самого опасного, положения.
час спустя, примерно в сорока километрах западнее межмирового портала.
группенфюрер СС Рейнхард Тристан Ойген Гейдрих
Все оказалось даже проще, чем Гейдрих первоначально планировал. Позади остался рухнувший в бездонное болото объятый пламенем месссершмигт Михеля, доверчиво подставившего хвост своему именитому ведущему. От очереди из пушки и двух синхронных пулеметов в упор не спасает никакая броня. Гейдриха «утешало» то, что мальчишка, скорее всего, был убит сразу и нисколько не мучился, а скорее всего, не успел даже испугаться. Избавившись от спутника, группенфюрер СС вышел на связь и взволнованным голосом сообщил, что атакован группой большевистских истребителей, после чего прострелил рацию из своего парабеллума и, снизившись до высоты бреющего полета, взял курс на юго-восток.
Изучив перед полетом карту, Гейдрих установил, что ему предстоит пересечь три крупных реки, и что русло последней из них, с названием Ипуть, приведет его почти туда, куда надо, надо только вовремя взять курс ровно на запад от одной очень приметной излучины. Да-да, в те времена, до изобретения спутниковой навигации именно так и летали, по наземным ориентирам: шоссейным и железным дорогам, руслам рек, берегам морей и озер, линиям электропередач, и так далее и тому подобное. Во время массовых бомбежек городов ориентиром для следующих волн бомбардировщиков в дневное время становились дымы, а в ночное – зарева пожаров. Именно поэтому особо сложными считались полеты над открытым морем, на поверхности которого вообще нет видимых ориентиров, и в ночное время, когда противник применяет светомаскировку. Впрочем, малонаселенная, почти без дороги и деревень, болотисто-лесистая местность очень бедна на ориентиры, и в этом отличается от открытого моря только наличием речных русел, которыми для ориентировки и собирался воспользоваться Гейдрих.
Но, впрочем, его полет по столь скудным ориентирам привел к довольно неожиданному, хотя и достаточно благополучному финишу. Когда его «Фридрих» еще не долетел до русла третьей реки, опираясь на которое, он собирался начать поиск базы пришельцев, навстречу ему попалась винтокрылая каракатица. Из инструктажа, который ему пришлось прослушать после возвращения на фронт, Гейдрих знал, что эта тварь очень опасна – при первом же удобном случае она пускает в самолеты люфтваффе самоприцеливающиеся ракетные снаряды, а также ведет огонь из мощной и очень точной пушки. Первая очередь, сверкая яркими огоньками трассеров, прошла выше мессершмигта Гейдриха, вторая – ниже. Пилот «марсиан» играл с ним, как кот с беспомощной мышью. Конечно, дав полный газ мотору, Гейдрих имел все шансы оторваться от решившего поиграть охотника, но тогда вслед ему полетела бы самоприцеливающаяся ракета, от которой «Фридриху» было уже не уйти.
Тогда группенфюрер СС в знак сдачи выпустил шасси, а потом, не будучи уверен, что «марсианин» поймет его жест правильно, сорвал с шеи белый шелковый* пилотский шарф и, приоткрыв «форточку» фонаря кабины, выпустил наружу его трепещущий конец, как некоторый эрзац белого флага капитуляции. Пилот «марсиан» этот намек понял и еще одной очередью трассеров указал Гейдриху направление, в котором тому следует лететь. Вот так, время от времени подправляя курс своей жертвы короткими пушечными очередями, «марсианин» и привел Гейдриха на свой аэродром.
Примечание авторов: * в авиационных частях буржуазных стран накинутые на шею пилота шелковые шарфы предназначались для того, чтобы летчики, вынужденные постоянно «крутить головой на триста шестьдесят градусов», не натирали об воротник униформы кровавых мозолей на шее.
В последний момент перед посадкой заместитель Гиммлера еще успел удивиться открывшейся ему картине с рядами самолетов весьма угрожающего вида, непонятным сооружением с вращающейся плоской панелью и старым русским трехцветным флагом на высоком флагштоке. Но выпущенные колеса «Фридриха» уже чиркнули по металлическим плитам сборного покрытия, Гейдрих выключил мотор, и постепенно замедляющийся мессершмигт покатился по полосе прямо к группе бегущих ему навстречу солдат в незнакомой военной форме.
В этот момент Гейдрих подумал, что первая часть его плана успешно выполнена, теперь осталась сущая мелочь – показать пришельцам из будущего, что живой и добровольно сотрудничающий он будет им полезней, чем мертвый или переданный в руки большевиков.
1 сентября 1941 года. 17:25. Брянская область, райцентр Сураж.
Учительница немецкого языка и дворянка Варвара Ивановна Истрицкая.
– Варвара Ивановна, – сказал мне начальник разведки экспедиционных сил полковник Семенцов, – сегодня, пожалуйста, задержитесь на службе. К нам везут очень важного клиента, который нуждается в экстренном допросе. Если вы голодны, то у вас еще есть четверть часа, чтобы перехватить чего-нибудь в буфете и вернуться на рабочее место. Одним словом – одна нога здесь, другая тоже здесь.
Как говорила моя подруга из будущего Марина Андреевна: «Именно такой образ жизни и приводит к преждевременному гастриту и язвам. Кушай быстро, кушай всухомятку, кушай не в одно и то же время – и больничная койка вперемешку с мучительными болями тебе обеспечены…». Но что поделать, если я сама напросилась на такую службу с ненормированным рабочим временем… но зато тут хорошо платят, и уже на свой первый аванс я смогла накупить в «Военторге» потомков столько всякой всячины, что мама чуть не упала от вида всего этого в обморок. А как же иначе – ведь тащить пакеты, кульки и свертки мне помогали сразу трое парней.