Где же этот татарин? Чего он вошкается?
Десантура с ревом закружился и резко отпустил. Моя тушка вылетела, как из пращи, впечатываясь в многострадальную решетку. Но в последний миг перед ударом, я чудом успел сгруппироваться. Жердь с треском сломалась. Не теряя ни секунды, я схватил дрын и с разворота ушатал в череп набегающего десантника. Палка толщиной сантиметров десять сломалась второй раз. Безумные глаза Вована приобрели осмысленное выражение.
– Еп… та… Санек, ты чего?.. – произнес он. И рухнул наземь.
Я огляделся, тяжело дыша. Неохотно возвращаются звуки – свист и торжествующий рев. Ну же, Вован, поднимайся. Нужно продержаться до появления Марата.
– Люди! – зычно возопил председатель. – Это был великолепный бой. Коварный Парамон победил жестокого десантника в честной схватке. Но не спешите расходиться! Ваш любимый Председатель подготовил еще один сюрприз! Так сказать на закуску. И пусть это станет изюминкой нашего чудесного мероприятия! Ведите!
Люди расступались, освобождая проход к нашей клетке. Мое сердце, кажется, остановилось, когда увидел, кого ведут эти суровые бородачи.
Блять, как же так?! Просто не могу поверить своим глазам.
Подгоняемый пинками и прикладами, спотыкаясь, приближается Марат. С ним больше нет его духовой трубки, одежда разорвана, лицо разбито в кровь. Я понял, что-то пошло не так…
Глава 37
Огромные ботинки десантуры шевельнулись и поползли, оставляя в пыли две неровные дорожки. Массивное тело тащат сразу четверо мужиков.
Блин, Вован так и не пришел в себя. Неужто, я так сильно его ушатал?
От удара палкой по башке, об которую можно разбивать даже силикатные кирпичи, он вырубился? Что-то здесь не так. Наверно, Альбинка что-то подмешала в жратву. Какое-то вещество, меняющее разум. Слава паранойе, я не стал это есть!
Марата впихнули в клетку, но его, кажется, не волнует данное обстоятельство. Заплывшие глаза, не отрываясь, яростно глядят в сторону председателя. Я повернул голову и сразу понял причину его злости. Еще бы, рядом с главой поселка стоит эта тварь — Альбина! В обнимку с Деревяшкой она ржет и тычет пальцем в татарина. Представляю, каково сейчас ему. Зато я точно знаю, кого убью первым из чертовой своры!Евстигней Карлович поднялся с кресла и, погладив большой живот, заговорил:
– Смотрите люди, смотрите внимательно! Мы приютили у себя этого пришлого чужака, а он задумал коварство! Паршивец хотел убить вашего дорогого Председателя с помощью этого! – Он поднял над головой резную трубку Марата. – А потом, украсть припасы и сжечь деревню!
Толпа гневно вздохнула.
– Но наша милая Альбиночка сорвала планы этого мерзкого предателя! — продолжил Председатель. — Возрадуйтесь, люди! Сейчас мы увидим потрясающий бой. Оба этих мерзавца заслуживают смерти, но сегодня умрет лишь один! Да свершится правосудие!
Он резко сломал об колено духовое оружие и швырнул под ноги.
Я даже не сразу осознал, что кто-то вложил мне увесистый клинок. Медленно поднял руку, разглядывая щербатое с зазубринами мачете. Марат получил такую же хреновину. Мы посмотрели друг другу в глаза. Не знаю, что прочитал в моем взгляде корефан, но я увидел только одно – дикое желание выжить, не смотря, ни на что.
Печально, конечно. Ничего не имею против Марата, но его подвела собственная хитрожопость.
Деревяшка оторвался от тисканья Альбины и, ударив в колокол, завопил:
— Начинайте, подонки!!!
Мы стали постепенно по спирали сближаться. Татарин поигрывает клинком совершенно по-дилетантски, на мой взгляд. Я же, вспомнив фильм «Горец», держу свое ржавое мачете, словно катану, постоянно меняя позицию в зависимости от перемещения противника. Да, как и в том старом фильме, должен остаться только один. Пиздец, конечно, фехтовать этими дерьмовыми железками. Без гарды, без какой либо защиты. Долго тут не покрутишься, все решится за пару ударов. Кто кого перехитрит. Я решил, что будет глупо пытаться парировать выпады. Лучше держать дистанцию.
Неожиданно Марат шаркнул ногой, швыряя пыль и песок мне в глаза. Подлый фокус! Но что-то подобное я ожидал, поэтому отпрыгнул на пару метров назад. Его клинок вспорол пустоту. Татарин заорал, бросаясь в атаку. Видать, принял мой маневр за признак слабости. Тут в спину уперлись деревянные перекладины, а Марат совершил самую глупую ошибку в своей жизни. Сделал резкий колющий выпад не предназначенным для этого орудием. Я вильнул корпусом, пропуская клинок и затем обратно, блокируя провалившуюся между жердей руку. Татарин оскалился, глаза дико вытаращились на меня. Я двинул в лицо кулаком. А когда он обмяк, отскочил, крутанулся и рубанул. Отсеченная рука, не выпустив оружие, упала по ту сторону ограждения. Зрители шарахнулись назад, уворачиваясь от фонтана крови.
Прости, Маратик, так уж вышло. Председатель довольно кивает, переговариваясь с приспешниками. Я ухватил татарина за ворот рваной рубахи. Он уже ничего не соображает, орет зажимая хлещущую из обрубка кровь.
Пора это заканчивать.
Я толкнул его так, чтобы голова оказалась по ту сторону решетки, прямо перед Евстигнеем Карловичем, подручными, Альбиной… она смотрит, не отрываясь, прикусив губу. Мачете со свистом рассекло воздух, обезглавленное тело свалилось к ногам. Зрители взвыли в восторге. Голова, подпрыгивая, покатилась к помосту, а девушка, запрокинув голову, истерично захохотала. Устало отвернувшись, я бросил на песок окровавленный тесак.
***
Вода яростно зашипела на раскаленных камнях, ядреное обжигающее облако наполнило парилку. Председатель, еле различимый в тумане, зачерпнул ковшом из бадейки, поддал еще. Мои уши начали скручиваться в трубочки. Довольно крякнув, старый хмырь уселся рядом со мной на полок. Баня – это, конечно, зашибись, но вот компания…
В своей камере я пробыл недолго. После духоты и вони амбара, после танцев со смертью на пыльном песке, стужа в кутузке, казалось блаженством. Минут через пятнадцать в соседнюю комнату втащили Вована. Застучали молотки, приковывая к стене могучего десантника, который все еще, походу, в отрубоне. Через окошко я увидел огромный шишак, выросший у него на лбу. Отдыхай, десантура…
Меня так и не сковали проклятыми цепями. Через минуту узнал почему. Двери распахнулись. Афанасий, детина с рыжей бородой, наставив ружье, мотнул башней. Идем, мол.
– Ну, что, Парамон, думаешь, поди, чем прикончить старика? — спросил Карлович, обмахиваясь березовым веником.
— Нет, — честно ответил я.
Суицидальных наклонностей не имею. Смысл дергаться, если в просторном предбаннике целый взвод вооруженных бородачей?
— Откуда знаком с татарином?
— В Таиланде… бухали вместе…
-- Сходится, кхех.
– Где служил?
– Да нигде, рукапашкой в свое время занимался.
– Ну-ну… – Председатель, судя по виду, ни на йоту не поверил в мою самостоятельную подготовку. – Скажи еще, писарем в штабе отсиживался. Деревяшка, между прочим, крупно проигрался. Он ставил на десантника.
Я только фыркнул. Хоть в чем-то не повезло уродцу.
– Нам нужны такие люди, как ты, – он повернул ко мне морщинистое потное лицо. – У нас нет в деревне настоящих воинов.
– А эти? – я кивнул на дверь.
– Тьфу… эти только самогон умеют хлестать, да девок портить на сеновалах. Лесорубы одни в основном. Ну, есть еще несколько охотников. Но это не то… сам понимаешь, какое время.
– Что же ты от меня хочешь, Евстигней Карлович?
– Десантника, дружка твоего, скоро америкашки заберут. Можно было б, конечно, тоже его оставить. Приручили б постепенно… да опасно. Больно уж буйный. А ты совсем неглупый парень. Здравомыслящий. Избу тебе дадим отдельную, бабу подыщем…
– Альбинку что ли? – Мои кулаки рефлекторно сжались.
-А ты на нее зря серчаешь. Она хоть и слаба на передок, но за родную деревню – всей душей. Оксанку можешь в жены выбрать. Кто у нас еще без мужика… Аньку, Светланку… – Он принялся загибать толстые пальцы. – Что скажешь?
– А если откажусь?
– А чего тебе отказываться-то? В лесах, да пещерах лучше чтоль? Здесь у нас человеческое общество, порядок какой-никакой. Убивать тебя – не убьем. Хотя, кое-кто этого очень, прямо скажем, вожделеет. Рабочие руки всегда нужны. Но будешь на цепи сидеть, аки пес бешеный, да объедки жрать. Так что подумай, подумай до утра, вышивальщик…
Скрипнула дверь. В парную заглянула эта сучка, Альбина.
– О, вовремя явилась, дорогуша! – закряхтел Евстигней Карлович, подмигнув мне. – Попарь-ка нас, да как следует.
Девка захихикала. Прошла, скидывая на ходу простыню. У меня перехватило дыхание. Длинные черные волосы облепили стройное тело с аппетитно торчащими грудками. Блеснул, начисто выбритый лобок. Если бы не знал о предательстве, то, возможно бы, и не устоял от соблазна. Хотя, нет – у меня же есть Лена.
– Подумаю над предложением, Евстигней Карлович. – Я поднялся.
Альбинка бесстыдно уставилась на мое хозяйство. Да только хрен тебе оно достанется, стерва.
– Ступай, ступай. Завтра ответа жду… Санек.
Я, взявшись за дверную ручку, резко обернулся. Председатель посмеиваясь, глядит на меня, а его пятерня жадно тискает упругие ягодицы Альбины.
***
За время моего отсутствия кое-что изменилось в камере. Вован все так же храпит за стенкой. Но вместо пронизывающего холода меня встретило тепло и веселый гул горящих дров. Ништяк. Видимо, председатель велел своим архаровцам установить здесь печь-буржуйку. На нарах накрытый полотенцем поднос, рядышком пузатый самовар. Также притащили матрас, подушку и одеяло.
Усмехнувшись, я принялся за еду. Тушеная картошка с мясом в чугунке, каша, свежий хлеб и бутылочка первака отлично скрасили этот гребанный день. За тебя, Марат, дружище. Не держи на том свете зла на меня. А с этими козлами я еще разберусь. Председатель наивно полагает, что может купить меня этими спартанскими условиями. Сделаю пока вид, что принял его предложение. Главное подгадать момент и свалить. К Лене, в комфортный уют Схрона.
Глава 38
Бесшумно, один за другим, щелкнули замки. Раскидав снег с порога, толкнул заиндевевшую дверь. Черную вьюгу ядерной зимы озарило мягкое свечение. Родной Схрон. Пройдя внутрь, снял капюшон и покрытую ледяным конденсатом ветрозащитную маску, в ноздри ударили головокружительные запахи домашней стряпни. Играет музыка с моей флэшки. Снял потертый рюкзак, повесил на крючок исцарапанную, повидавшую виды Сайгу и устало привалился к дверному косяку. Как же давно не был дома…
С кухни раздался звон разбившейся посуды.
— Сааашааа!!! – полный радости крик.
Но Лена не выскочила, сломя голову, как раньше. Она вышла осторожно с сияющим лицом, придерживая огромный живот. Вовремя успел – не пропущу рождение сына. Обнялись. Даже сквозь куртку я ощутил обжигающе горячие слезы радости на своем уже не таком мускулистом плече.
– Ну, здравствуй, любимая… – произнес я.
А в горле ком.
— Как ты изменился. — Она погладила мою отросшую за эти месяцы густую бороду.
– Ты тоже. — Положил ладонь с почерневшими от морозов пальцами на ее круглый животик. В ответ ощутил бодрое пихание. Это сын встречает отца.
– Проходи скорей, я накрою стол, устроим праздник!
Потом я долго плескался в душе, отмывая свое изможденное тело. Горячая вода – какое это счастье! Слава богу, следов радиоактивного поражения нет, как я опасался. Выбравшись из душа, взялся за бритву и вздрогнул. Из отражения в зеркале на меня взглянул оживший мертвец! Серое исхудавшее лицо с резко выступившими скулами. Обильная седина. В глазах застыла пустота. Нет, не хочу вспоминать кошмары испепеленных городов и ледяных пустошей. Лене тем более не расскажу, обо всем, что довелось пережить в этих скитаниях.
После сытного ужина мы легли, обнявшись. Я радуюсь ее спокойному дыханию и впервые за долгое время наслаждаюсь чистотой постельного белья. До сих пор не могу поверить, что вернулся. Один из всех. Даже неубиваемый десантник остался там. Не избежал злой участи…
Я глубоко вздохнул и постарался уснуть. Надеюсь, ужасы прошлого сегодня не проникнут в сновидения. Бамс! Неожиданный удар снаружи заставил вздрогнуть. Выбравшись из объятий, — Лена все так же безмятежно спит, — я взял с тумбочки револьвер. Проверив барабан, взвел тугой курок.
— Братка! Че спишь, нах?!
— Вован? — Револьвер в моей руке задрожал. Этого не может быть! Я же помню, как хоронил его! Как много часов крошил мерзлую землю…
-- Санек! Это я! Открывай нахой! Курить охота, блять!
Я потянулся к дверному замку. Но едва коснулся его, руку будто ошпарило кипятком.
Блять!
На ладони красные пятна ожогов… что за ху?..
– О, бля, проснулся, еб твою мать! – радостно лыбится в окошке рожа Вована. – Гляжу, сцуко, у тя ништяками пахнет, аж в брюхе все свело, епт. И печкой разжился, ебать в сраку! Чо я дурак тебе поддался вчерась, а? Ща бы тож отдыхал, как генерал, нах! Давай уже сигу, вон я вижу, у тя есть!
И точно. Вчера не заметил в потемках на – стопке дров в углу лежат несколько пачек «Примы». С каких складов местные раздобыли такой раритет? Давненько я не курил это вонючее дерьмо без фильтра, но для БП сойдет. Я поднялся с топчана и протянул Вовчику одну из пачек. Закурили, сплевывая табачную шелуху.
– Короче, плохие новости, Вован… – начал я.
– Уже смекнул, епта, – мощно затянувшись, кивнул десантник. – Мы ж съебаццо должны были. А раз мы здесь, значит татарин твой обосрался, иль наебать решил.
– Нет. Марат не виноват. Его подставили. И вытрясли всю информацию о побеге.
– Да и хуй с ним! Нашел, кому доверять, бляха. Кто сдал-то, епт?
– Эта сучка Альбина!
– Гы… – Десантура заулыбался, погремел цепями. – Альбинка клевая, тож прешь ее?
– Да я бы придушил ее голыми руками!
– Хорош ты, братка, не кипятись. Все ж заебато! Жрачка есть, крыша над башкой тож. Даже баб можно пёжить. Хули тебе не нравиццо? Я блять покумекал, кароч, лучше здесь остануся. Ебал я в рот эти пещеры сырые!
– Мне тоже самое председатель предлагает…
– Ну, дак хуле!
– А чего ты радуешься, Вован? Ты же в цепях. Забыл, как всю спину кнутом изрисовали?
– Да хуйня это! Не видал ты, че чехи с нашими пленными вытворяли, сцуко! Здесь ваще санаторий нах! Временные неудобства, епт.
– Ты, видимо, не в курсе, – печально ответил я, – председатель через несколько дней продает тебя пендосам в Кандалакшу. Будешь драться для них на Арене.
– Ты за меня не очкуй, братишка. Напугал ежа голой сракой! Ебали мы и пендосов! Пох, подеремся, епт! Лучше мне расскажи, как там в городе? Телычи норм?
Я в недоумении покачал головой и затушил чинарик.
– Может, еще Валера с Егорычем нас вытащат…
– Ебанись, Саня. Очкастый хуй на такое не способен, а дед… хуле он сделает в одного?
– Это понятно. Но надежда умирает последней. Ты главное, про Схрон никому не рассказывай…
– Ебать мой хуй, Санек! Обижаешь, в натуре! Десантура своих не сдает!
Я молча кивнул. Мое четкое расписанное наперед будущее заволокло туманом неизвестности. Это Вовану все пох, живет одним днем и ему нечего терять. А я жить с этими одичалыми не согласен. Удеру при первой же возможности. Не хочу тусоваться в этой банде. Вот если бы объявились регулярные войска и начали штурмовать Кандалакшу, я бы присоединился не раздумывая.
***
Через пару часов нас отправили на работы. Я решил не дергаться, раньше времени. Не заковали в кандалы и на том спасибо. Пусть председатель пока считает, меня лояльным. Не буду обманывать его ожиданий.
Слава богу, в этот раз не заставили убирать дерьмо свиней. Нас привели на заваленное бревнами подворье, дали обычную двуручную, хоть и неплохо заточенную, пилу. Такая работа доставляет радость. Хорошая тренировка для моих мускулов. Плюс монотонный труд позволит забыться, не думать о своем, фактически рабском, положении. Мысли унеслись далеко. Я думаю о Схроне, пересчитываю в уме свои запасы тушняка, патронов. Невольно просчитал десятки различных вариантов спасения. Но все они слишком фантастичны. Никто не вытащит отсюда. Остается только сжать в кулак свою волю выживальщика и мечтать о подходящем случае.