– А что же он хочет?
Воевода развел руками:
– Государь сам изволит сказать. Сегодня он изволит одно, завтра другое, как угадать? Но кто при ём, тот не в обиде.
– Благодарствуем, – отозвался Мрак, голос оборотня уже был отсутствующим. – Но нам надо идти.
Воины сдержанно зароптали, кто-то изумленно вскрикнул. Воевода от удивления распахнул рот:
– Ты даже не спросил, что за жалованье вам положить изволят!
Мрак отмахнулся:
– Ладно, батя. Убери своих с дороги.
Воевода смотрел, хмурился, а конные и пешие стояли плотно, с места не сдвигались. Мрак засопел, грудь его поднялась, а мышцы начали вздуваться. Это страшно, когда на глазах становился вдвое толще, грудь раздвинулась, плечи раздались, а сам оборотень стал словно выше ростом.
Передний ряд воинов колыхнулся, пытались попятиться, но задние Мрака не видели во всей устрашающей красе, стояли плотно. Воевода нехорошо усмехнулся:
– Хоть вы и герои, но супротив всего войска…
– За что так? – поинтересовался Мрак угрюмо. Он озирался исподлобья, пальцы пробежали по рукояти секиры, но пока только убедились, что на месте. – Мы вам Змея такого завалили. Три дня жрать будете.
Воевода поморщился:
– Мы жаб не едим. Даже если они с крыльями. А вас отпускать нельзя, нельзя… Вдруг встанете на службу к урюпинцам?
– Да на кой они, – отмахнулся Мрак. – Как и вы тоже.
– А вдруг? – возразил воевода. – Нельзя, чтобы у нашего врага появились такие воины. Так что выбирай, герой.
Мрак взялся за рукоять секиры, уже выбрал, воины впереди тоже напряглись и выставили перед собой блестящие острия копий, за отечество готовы сложить головы, лица серьезные, но за спиной Мрака раздался злой голос:
– Погоди. Я сам.
Голос был такой лютый, полный ярости и неистовства, что Мрак даже отшатнулся. Лицо Олега было перекошено, губы стиснулись, а в зеленых глазах дрожало бешенство.
– Ты что? – спросил Мрак.
– Я их сейчас всех… в пыль, – процедил Олег с ненавистью. – Какая мразь!.. Мир гибнет… Ладно, люди и весь-весь мир… а эти…
А Таргитай сказал печально:
– Да, надо по справедливости. Мы у тех ящерицу прибили? Прибили. Надо и у этих прибить что-то большое… Или много мелкого.
Его синие глаза отыскали воеводу, прибавили к нему бояр, сотников, затем взгляд задумчиво охватил половину войска. Голос звучал без злости, даже грустно, и воевода от его голоса побледнел и отшатнулся в седле так, что едва не упал с коня. Срывающимся голосом прокричал:
– Дать дорогу!.. Дать дорогу героям!.. Быстрее!!!
В его крике страха было больше, чем при виде напавшего на его беззащитное войско огромного Змея. Мрак тронул коня каблуками, на воеводу даже не повел глазом, проехал мрачный и угрюмый, похожий на старую скалу, обросшую мхом.
Земля вздрагивала, синее небо затянуло сизыми с окалиной тучами. Внезапно возле леса взметнулся столб огня и дыма, пробежал извилистой полосой. Открылась трещина, вылетали выброшенные незримой силой раскаленные камни, оставляя в небе дымные следы, а струи огня били ярко и высоко.
– Олег, – сказал Мрак предостерегающе, – да черт с ними!
Олег, бледный и с плотно стиснутыми губами, дышал глубоко, глаза прикрыл, Мрак и Таргитай видели, с какими усилиями пытается успокоиться, а трещина дрожала, то пытаясь расшириться, то начинала сдвигаться, покоряясь магическим силам. Огонь то уходил обратно в расщелину, то выплескивался с новой силой.
– Черт с ними, – повторил Мрак. – У нас своих дел… Всех не перебьешь. Они ж все такие!
Олег выдавил сквозь стиснутые зубы:
– Но почему?
– Да потому. Просто потому.
– Но я ж… я ж не такой?
Мрак отшатнулся:
– Слава богам!
Деревья приближались темные, большие, ветви высоко, но солнечные лучи свободно просвечивали сквозь редкую листву. Желто-оранжевые листья, вперемешку с красными, медленно падали, опускались величаво, покачиваясь, цеплялись в плотном воздухе, оттягивая страшный миг встречи с землей.
Когда налетел внезапный ветер, деревья тревожно зашумели, листья сорвало во множестве. Мрак сказал успокаивающе:
– Да ладно тебе. Плюнь.
Олег вздохнул:
– Это ветер. Просто ветер.
– Не твой? – усомнился Мрак.
– Я ветрами еще не умею, – объяснил Олег нехотя. – А те, что после обеда, не в счет.
– Это к добру, – успокоил Мрак. – Зачем нам буреломы на месте леса? Таргитай снова портки изорвет… А то и вовсе перепаханное поле. Не думал, что ты так… Рыба рыбой, тебя разъярить – так уж не знаю, что и надо. А тут из-за ерунды!
– Ерунды? – сказал Олег с горечью. – Это же люди! Или не люди? Мир гибнет, а они друг друга за волосы таскают!
– Как раз это по-людски, – согласился Мрак хладнокровно. – Верно, Таргитай?
Таргитай догнал, в руках свежесрезанный прут, спросил ошалело:
– А? Что? Где?
– Кто где?
– Еда где, – пояснил Таргитай. – Мы ж уехали не пообедав. А они там Змея жрут! Там же мяса на три деревни хватит. А еще и бродяг накормить можно, а то все равно протухнет. В речке же мясо не притопишь, там всегда война… Река ничейная, они ж уже триста лет рыбы не ели!
Глаза его стали у самого круглые, как у большой рыбы, а рот распахнулся. Как можно драться, если приходится отказываться от большой и вкусной рыбы?
Часть II
Глава 19
На окраине села, согнав женщин к реке, привязывали к их ногам камни и бросали с высокого обрыва в реку, проверяя, нет ли ведьм. Стоял плач, слышались вопли, душераздирающие крики. Видно, какая-то из баб довела народ до белого каления, что всех замачивают в реке, люди зазря и щепку не передвинут, а тут таких камней натаскали… Любопытный Таргитай остановился посмотреть, как же выплывут с таким грузом, но голодный Мрак рыкнул так свирепо, что дударь первым вбежал в село.
У крайнего дома собралась орущая толпа. Пожилую женщину выволокли за волосы, били, топтали ногами. Кто-то примчался с вилами, злобно замахнулся. Таргитай не видел за спинами, как вилы воткнулись, донесся только вопль, толпа орала, от соседних домов прибежали с факелами.
Сухая соломенная крыша вспыхнула, как высушенный на солнце камыш. В толпе радостно и удивленно закричали, будто сомневались раньше, что крыша загорится.
– Дурни, – сказал Мрак неодобрительно, – ветер-то в сторону села… Все погорят, адиеты.
Таргитай оглянулся, глаза были печальными:
– В каждой веси, даже такой крохотной, обязательно по ведьме… Откуда они берутся?
– У Олега спроси, – буркнул Мрак.
Олег отмахнулся:
– Тарх, не ломай голову. Ты видел, как только что убили и сожгли дом самого умного и знающего человека в этом селе. А ведьмаками становятся… Тебе ведьмаком не стать, Тарх. Богом стать можешь, а ведьмаком – нет.
Таргитай вздохнул с облегчением и перестал оглядываться.
– Вот и хорошо. А то еще убьют! Умных везде убивают первыми. А я страсть не люблю, когда меня убивают.
Мрак коротко хохотнул, бросил злорадный взгляд на слишком умного волхва. Олег помрачнел и ускорил шаг.
Постоялый двор стоял на развилке дорог, ворота гостеприимно открыты, но во дворе чувствовалось запустение, не ржали кони, не стучали молоты в кузнице, даже не вился дымок в пристройке, где угадывалась печь.
Мрак, к удивлению изгоев, прошел мимо, только сожалеюще поцокал языком. Олег засмотрелся на подоконник второй хаты, там стояла мисочка со свежим сыром, но аист кружил совсем над другим домом, где и так во дворе было тесно от детворы.
Худой мужик с затравленными глазами стоял возле калитки. Поймав взгляд идущего впереди Мрака, сказал искательно и невпопад, вместо «здравствуйте»:
– А с моего дома ушел аист… Не знаю… Не обижал, гнездо не разорял. А что пьяный приходил, так ему что?..
Мрак равнодушно прошел мимо, а Олег, которому по-волхвовьи до всего дело, наморщил лоб:
– Уход аиста – к пожару. Или молния ударит. Он и птенцов унес?
– До единого!
– К пожару, – определил Олег. – Лучше тебе, пока тепло, ночевать в сарае. Безопаснее. А гости будут, пусть спят в хате. Гости теперь пошли беспокойные, первыми выскочат. А нет, не жалко.
Мрак замедлил шаг, посматривал на крышу третьей хаты. Там на самом верху сидел мальчишка в длинной рубашонке, одной рукой держался за трубу – настоящую, из больших камней, скрепленных глиной, а другой, сцепив зубы, старательно выламывал эти булыжники и, злобно перекосив и без того жуткую харю, с наслаждением бросал вниз.
Олег сказал напряженно:
– Мне в самом деле чудится или…
– Не чудится, – бросил Мрак.
– Ты тоже заметил его рожу?
– Если уж ты да заметил!
Не останавливаясь, уже не глядя на другие хатки, пошли напрямик, даже не по дороге, а прямо через перелазы, заборы и заборчики. Эта хатка выглядела странновато: стены из новеньких бревен, одно к одному, на крыше труба, хотя остальные хаты, кроме войтовой, вон она, вовсе без труб, везде топят по-черному, сарай стоит с распахнутыми воротами, а во дворе бурьян да пасется рогатая коза с хитрыми глазами.
– Попросимся заночевать, – решил Мрак.
– Чую недоброе, – проговорил Олег.
– Да не трясись, – отмахнулся Мрак. – Мы, что ль, добрые?
За их спинами Таргитай вскрикнул возмущенно:
– Добрые!.. Даже ты… где-то очень глубоко… в чем-то да добрый… может быть… хоть на маковое зерно!..
Его не слушали, Мрак толкнул калитку. Дорожка, на которую чертополох лез с обеих сторон, привела к крыльцу. Перила слегка обгорели, будто их лизал огонь, но вовремя остановился. Дверь выглядела новенькой, с настоящей бронзовой ручкой, совсем уж дивное диво в лесной деревушке.
Сверху по соломе зашуршало. Рука Мрака ухватила Таргитая и заволокла на крыльцо, а в ступеньку бухнул увесистый булыжник размером с кулак Мрака. Мрак постучал, затем пнул, дверь распахнулась, а вторая, что вела в комнату, была открыта настежь.
В просторной комнате огрядная баба, стоя к ним задом, возилась у печи. В руках у нее явно был ухват, а когда развернулась, черные рога ухвата цепко зажали чугунок. Под крышкой булькало, выбивались запахи пшенной каши с салом.
– Доброго здоровья, – поприветствовался Мрак. Подумал и добавил с сомнением: – Добрым людям.
Баба, не отрывая от гостей взгляда, осторожно переставила горшок на середину стола, лишь тогда улыбнулась:
– И вам того же, странники.
Лицо у нее было доброе, некрасивое, но с теми черточками, что сразу распознаешь человека бесхитростного, простого, готового свое отдать, но никогда не брать чужого. Даже как стояла, рассматривала гостей, было видно простую натуру, не привыкшую хитрить, грести к себе.
– Доброго здоровья, – повторил Мрак. – А где ж хозяин?
Судя по виду избушки, здесь давно обходились без хозяина, но баба, к их удивлению, ответила без смущения:
– Хозяин отлучился. Недалеко здесь…
В ее голосе прозвучала заминка, Мрак сразу спросил понимающе:
– В корчму?
– Да, – вздохнула она. – Он у нас тихий, безответный… Да вы садитесь за стол! Как раз кашка поспела.
Олег покосился на Таргитая, тот вроде бы еще в корчму не просится, хотя, может быть, просто не пришло в голову, что там место всем тихим и безответным, а Мрак уже по-хозяйски перешагнул лавку, сел, положив локти на стол, спросил понимающе:
– Обижают?
– Еще как, – вздохнула она. Быстро сняла с мисника три тарелки, поглядела на гостей оценивающе, без сожаления поставила их обратно и вытащила большие миски. Да и то в ее глазах мелькнуло сожаление, что в доме не найдется трех тазиков. – Уж он и огород помогал соседям вскопать… и забор им чинил, денег дал на свадьбу ихней дочери… надо сказать, такую уродину никто бы не взял, если бы не доброе приданое… Так нет же, все им не так!
Олег и Таргитай вежливо сели, с наслаждением вдыхали запах горячей каши. Баба сняла крышку, ароматный пар вырвался душистым облаком, ударил в ноздри. Олег засопел, а Таргитай шумно сглотнул слюну.
Дверь скрипнула. Олег застыл с ложкой во рту, Мрак хмыкнул, только Таргитай во все глаза рассматривал странное существо. Оно возникло на пороге неожиданно, хотя такому обрубку лежать бы под крыльцом: голова почти квадратная, громадная, тельце худое, с огромным вздутым животом, ножки кривые.
Хозяйка сказала торопливо:
– Это наш сынок!
– А, – сказал Мрак, он продолжал мерно зачерпывать кашу, но глаза не отрывались от уродливого дитяти. Тот перехватил взгляд чужого человека, зло оскалился.
У Олега по коже побежали мурашки: зубы у ребенка были острые и совсем не человечьи, а как у большой хищной рыбы.
– Это он трубу ломал, – узнал Таргитай. – Он!
– Больно буйный, – заметил Мрак равнодушно.
Баба посмотрела пугливо, затравленно, словно зверек из темного угла, но голос незнакомца был ровный, без осуждения. Да и вид у него такой, что, скажи, будто сам в детстве был тихим, можно привязывать камень к ногам и бросать в реку.
Она проговорила нерешительно:
– Да, люди жалуются…
– На такого малого? – удивился Мрак.
– Да им что, – вздохнула она еще горестнее. – Не понимают, дите малое… Оно ж еще не понимает, что хорошо, а что делать нельзя. Да и вообще он…
Она замялась, Мрак бухнул:
– Что?
– Немтырь он, – вздохнула женщина. – Не говорит, хотя уже пятый годок пошел…
Судя по виду Мрака, он явно усомнился, что дите малое, если вон какие булыжники летели с грохотом, сам видел, как малое дите швыряло даже за забор, явно метило в чужих собак.
– Люди злые, – согласился он, – только своих детей хвалят.
– Это точно, – согласилась она с живостью, – чего только от них не наслушаешься! И вежественные, и тихие, и старших чтут… А я вижу, какие они вежественные, если вчера вон камнями нищего гнали от своего дома!
Щеки порозовели, она словно распрямилась, равнодушие гостя к ее ребенку совсем не испугало и не огорчило, а совсем наоборот, она перевела дух с облегчением, но Олег, в отличие от оборотня, смотрел с интересом, всматривался в непомерно большую голову, широкий рот, толстый живот. Когда ребенок скорчил ему устрашающую гримасу, зубы показались чересчур длинными и острыми, а клыки размером с волчьи.
– Он тихий, – сказала женщина и ему торопливо. – Это он так… улыбается.
– Тихий, – повторил Мрак с неодобрением. – Что за мужчина из тихого ребенка? Я в детстве, помню, чуть деревню не спалил… А раз тихий, то либо в баклушечники, а то и во что-нибудь еще хуже… в волхвы, к примеру.
– Ну, он не всегда тихий, – призналась она с усилием, – он застенчив… и, бывает, шалит… Но мы всем соседям сразу платим, сколько запросят, если он что у них испортит или сломает.
Мрак кивнул:
– Дети есть дети. Мы на сеновале ляжем. Я заметил, там еще сенца осталось малость. А вон по улице телега, полная сена, катит к вашему двору… Для вас?
– Нет, для козы, – пояснила женщина. – Мы сами, знаете ли, хозяйством почти перестали заниматься. Ребенок не то что слишком шалит, но за ним нужен глаз да глаз, вот и запустили двор… Но как-то еще живем.
Мрак посмотрел на широкую ляду, что прикрывала лаз в погреб, прикинул его размеры, кивнул, жить так все же можно. Запасов там явно на две-три зимы, да и теперь, судя по столу, живут не совсем уж нищенски.
– Эй, малыш, – позвал он повелительно, – а ну-ка иди сюда.
Мальчонка поглядел исподлобья. Запавшие глаза блеснули злобой. Верхняя губа приподнялась, показывая острый клык. Мрак согнал улыбку с лица, его губа справа приподнялась, показав клык в три раза длиннее, а из горла едва слышно донеслось низкое рычание.
Женщина отшатнулась, а мальчишка застыл, глаза уставились в темное лицо странного человека. Мрак поманил пальцем, мальчонка послушно подошел.
– Ты что же это, мерзавец, – сказал Мрак внятно, – трубу разломал?.. Твои отец и мать уже не маленькие, чтобы всякий раз на крышу лазить!.. Сегодня же чтоб починил!.. Сам. И больше не ломай. Тебе что, мало соседских труб? Да и те по ночам можно только, чтоб никто не видел. Так даже интереснее… Но это я так, к слову. Ты мне другое скажи: есть дорога отсюда к Верховному Упырю?