Проклятие заброшенного замка - Русанов Владислав

Низкие тяжелые тучи накрыли землю как крылья дракона. Время от времени непроницаемый мрак вспарывали яркие голубые вспышки молний и тогда лошади приседали и шарахались от раскатов грома. Холодные, упругие, беспощадные, как бичи погонщиков, струи ливня хлестали по спинам двух путников, закутанных в насквозь промокшие плащи.

Путешественники, отважившиеся передвигаться в такую погоду, являли собой полную противоположность друг другу. Первый, твердой рукой управляющий светло-гнедым тонконогим скакуном, был высок, широкоплеч. Потоки дождя стекали с густых каштановых волос на гладко выбритое обветренное лицо с соразмерными чертами, а сполохи молний отражались в суровых фиолетовых глазах. Суконный кильт и высокие, до колен, гетры сразу выдавали уроженца далекого северного королевства Каллерон.

Вооружение его составляли по северному обычаю два плавно искривленных меча в ножнах за плечами, с пояса свисал длинный кинжал, а справа к седлу были приторочены расснаряженый лук и колчан, набитый стрелами.

Спутник воина восседал на низкорослом пузатом меринке черно-пегой масти. Неуверенность движений выдавала в нем человека, предпочитавшего любой другой способ передвижения верховой езде. Длинный коричневый балахон, испещренный пятнами от вина и жира, с головой укутывал коренастую фигуру с изрядным брюшком. Из-под капюшона выглядывало обрюзгшее лицо, окаймленное рыжеватой кустистой бородкой, из зарослей которой выглядывал сизый лоснящийся нос. Никакого видимого оружия он не носил, однако левым локтем прижимал к мягкому боку объемистую, но, судя по плеску, наполовину пустую флягу.

— Эй, Бренд, — воскликнул толстяк охрипшим голосом, когда поскользнувшийся в жидкой грязи пегий конь в очередной раз бросил своего всадника на переднюю луку. — Клянусь потрохами Тхулука, я простужусь и умру в расцвете лет, так и не поужинав, если мы не найдем место для ночлега!

— Какая непоправимая утрата для Святого Братства! — рассмеялся его спутник. — Надеюсь, Хортал соблаговолит вызволить тебя из земель Стенаний и Скорби в свой чертог к праздничному столу!

— Хорошо тебе насмехаться с твоей продубленной на зависть всем варварам шкурой! А я привык к теплу, уюту и хорошей пище.

— Сколько я помню тебя, Элия, ты все время ворчишь и жалуешься, но была ли у тебя хоть раз хворь серьезнее, чем несварение от обжорства и похмелье?

— Всеблагой Хортал хранит своего ничтожного слугу.

— Сохранит и в этот раз!

Элия обиженно засопел, а Бренд продолжал:

— Не переживай, друг, мы уже почти у цели…

— Все, о чем я мечтаю сейчас — это горящий очаг, крыша над головой и кружка горячего каллеронского вина с пряностями…

— Боюсь, я не смогу тебе всего этого предложить, — покачал головою Бренд. — Но, я думаю, в деревне, в которую мы сейчас въезжаем, за пару монет можно будет обсушиться и переночевать под крышей.

— Ты хочешь сказать — они не покормят смиренного слугу Великого Хортала? — испуганно пробормотал жрец.

— Как знать, как знать… — пожал плечами его спутник.

— Какой ужас! Как опустились нравы в некогда великом Роше! А когда же мы доберемся до этих негостеприимных поселений?

— А мы уже добрались, клянусь жалом ехидны!

Очередная ярко-голубая вспышка молния на краткий миг вырвала из тьмы очертания пяти — шести крытых соломой строений, беспорядочно разбросанных вдоль правой обочины дороги. Путники свернули к ближайшему дому, объехали запертые ворота и проникли во двор через обрушившийся участок плетня.

Бренд спешился у покосившегося крыльца и кулаком несколько раз постучал в запертую дверь.

— Хозяин! — крикнул он. — Пусти на ночлег двух одиноких замерзших путешественников!

Ответом ему было гробовое молчание.

— Никого нет, — удивленно отметил молодой человек. — Что ж, попытаем счастья в другом доме.

Однако у дверей следующей хижины их также ждало разочарование. Только в третьем доме, после требовательного крика Бренда послышался легкий шорох и испуганный голос слабо поинтересовался:

— Кто там?

— Два несчастных, замерзших, промокших путника, — отвечал Бренд, — у которых найдется, впрочем, пара звонких монет, чтобы оплатить ваше беспокойство и гостеприимство.

— Проезжайте дальше, почтенные. Тут вам никто не откроет.

— Вы что, клянусь семью хвостами Харуна, с ума тут все посходили? Дай нам обсохнуть и переждать грозу до утра!

Изнутри послышался скрежещущий звук. Похоже, к двери пододвигали тяжелый сундук.

— Семь Преисподних им в глотку! — выругался Бренд, направляясь к следующему дому.

С решительным видом, уже не спешиваясь, он взмахнул рукой, но был остановлен маленьким жрецом.

— Погоди, сын мой, — мягко сказал Элия. — Позволь мне, смиренному служителю великого бога, попытать свои силы.

Он грузно слез с пегого конька, ежась, подошел к двери, осторожно постучал и заговорил. В его голосе был мед и елей.

— Добрые люди! Ради благоволения Великого Хортала, приютите до утра несчастного служителя его с товарищем. Мы устали, намокли, продрогли, — Элия закашлялся столь естественно, что Бренд не смог удержать улыбку. — И умираем с голоду.

— Я сожалею, — послышался хриплый голос с той стороны двери, — святой отец, но мы не можем вас приютить…

— Мы заплатим! — воскликнул жрец. — Клянусь сердцем Хортала, мы не нищие с большой дороги!

— Все равно, у нас нет места в доме…

— Любой чулан, хлев!..

— Нет, нет… И денег нам ваших не надо! Идите себе с миром.

— Но почему?

Человек за дверью снизил голос до шепота.

— В округе гуляет банда грабителей.

— Ну, так что же с того?

— Узнают, что мы принимали гостей, потребуют мзду, да так обчистят…

— Что же нам делать? — возмутился Элия. — Не можем же мы до утра мокнуть под этим ливнем!

— В двух верстах отсюда, — проговорил поселянин, — есть развалины старого замка. В правом крыле еще сохранилась крыша. Только…

— Только? — насторожился жрец.

— Недоброе люди болтают про этот замок. Всякая нечисть там по ночам водится…

Бренд, молчавший до этих пор, тронул жреца за плечо.

— Пойдем скорее в замок.

— А нечисть? — с неожиданной дрожью в голосе пробормотал Элия.

— Ты испугался?

— Да нет…

— А что дрожишь?

— Замерз что-то…

— Тогда вперед?

— Вперед… — без особого энтузиазма согласился служитель Хортала.

Подняв коней в рысь, они покинули негостеприимную деревушку и под непрекращающимся дождем продолжили путь. Крестьянин не солгал. Вскоре яркие сполохи молний дали возможность разглядеть величественное и мрачное полуразрушенное строение. Это и были остатки древнего замка, вросшие в землю, словно старый трухлявый пень. Стены его, сложенные из гигантских каменных блоков, рухнули не под действием человеческих или природных сил. Казалось, какое-то более мощное и беспощадное усилие смяло их будто карточный домик. Левая часть и центр П-образного здания оказались полностью погребены под обломками и напоминали каменный курган, а в правом крыле, как и говорил поселянин, сохранились два нижних этажа.

— Под защитой таких стен не страшна никакая буря, — заметил Бренд, разглядывая циклопическую кладку.

— Буря-то она бурей, но тот селянин говорил о нечисти… — поежился Элия, но Бренд не обратил на это замечание никакого внимания.

— Вот, правее! Гляди — это вход, — он устремился к зияющему чернотой провалу в покрытой лишайником стене.

— Постой, Бренд, — вдруг приглушенным голосом заговорил «святой отец». — Бренд Лучник! Да погоди же ты!

Коротышка вцепился двумя руками в полу плаща своего спутника.

— Что случилось?

— Посмотри, там наверху кто-то есть, — Элия показал рукой на узкие щелевидные окна-бойницы второго этажа.

Сквозь них пробивался неяркий призрачный красноватый свет.

— Да, — согласился Бренд. — Похоже на отблески костра или очага…

— А что, если?..

— Жрец Хортала, ты действительно веришь, что исчадьям Преисподней нужен огонь, чтобы согреться в дурную погоду? — улыбнулся Лучник. — Кто бы там ни был — он из плоти и крови. А, значит, бояться нечего.

Они завели коней в обширное темное помещение. В окружавшем их мраке слышалось сопение нескольких крупных животных. Элия судорожно вздохнул и, щелкнув пальцами правой руки, сотворил шар величиной с кулак, горящий неярким белым светом.

— В этом не было нужды, — заметил Бренд. — И так сразу слышно, что это лошади.

— Я не какой-то там варвар, чтобы так полагаться на свой слух и нос, — огрызнулся его спутник. — Мне нужно посмотреть, чтобы убедиться.

Улыбаясь, Бренд ослабил подпруги на седле гнедого и крепко привязал повод к передней луке. Он не обижался на своего товарища и, тем более, не мог заподозрить его в трусости — Элия не раз проявлял отвагу, достойную воина, а не священнослужителя. И сейчас им двигала всего лишь разумная осторожность, возможно лишь чуть-чуть большая, чем необходимо. Бренд снял переметную суму и, повесив ее на плечо, подождал пока жрец устроит своего мерина. Затем они вместе двинулись по выщербленной лестнице наверх.

Шедший первым Бренд остановился на пороге обширной комнаты, освещенной веселыми сполохами горящего в центре костра. Замешкавшийся Элия поспешно убрал магический шар.

Вокруг костра сидело трое пестро одетых мужчин. Тут же валялись два изрядно опорожненных винных бурдюка и объедки плотной трапезы. На протянутом под потолком аркане из сыромятной кожи сохли три добротных плаща.

— Да ниспошлют вам удачу ваши боги, — сказал Бренд, подходя к огню. — Надеюсь, по закону гостеприимства, вы не откажите двум усталым путникам в крохе тепла от вашего очага?

С этими словами он присел, положив рядом с собою седельный вьюк.

— Благослови вас Хортал, — добавил Элия, опускаясь рядом.

Трое хозяев комнаты мрачно переглянулись. Один из них, высокий худощавый мужчина с жесткими черными волосами и массивной серьгой в правом ухе заметил:

— Мы первыми нашли этот приют. Почему мы должны делить его с вами?

— И оставь свои благословения при себе, пузан, — прорычал сидящий справа от него смуглый курносый здоровяк.

— Это, по меньшей мере, неучтиво, дети мои, — проговорил Элия. — Мы не стесним вас. Еда и питье у нас с собой…

— А учтиво вламываться без разрешения и приглашения туда, где люди отдыхают от трудов праведных и занимаются своими делами, которые вас не касаются, да и касаться не могут? — едко спросил брюнет с серьгой.

Бренд скользнул взглядом по рукояткам кинжалов, торчащих за кушаками сидящих напротив него людей. В его душу начали закрадываться смутные сомнения.

— О, если бы здесь была еще одна комната, — продолжал оправдываться Элия, — мы бы охотно заняли ее, но… Если вы желаете, мы можем оплатить ваше гостеприимство.

— Конечно, вы оплатите, — сказал третий, до сих пор молчавший, человек, отличительной чертой которого была намотанная на голову красная тряпка. — Знаешь ли ты, жбан благочестия, и ты, каллеронский ублюдок, с кем разговариваете?

— Кажется, знаю, — взгляд Бренда стал холоден, как горный хрусталь. — С трусливыми шакалами, грабящими забитых крестьян и одиноких беззащитных путников. Посмотрим, как вы завоете, встретив волка, пусть даже каллеронского происхождения.

— В чем-то ты прав, северянин, — хищно оскалился черноволосый обладатель серьги. — Да, ты правильно догадался. Мы — разбойники. Но не шакалы, а вольные лесные волки. Хозяева этих земель. Не чета тебе, приблуда. Юбочник.

— Гарубан, — воскликнул курносый. — Позволь, мне вышвырнуть этого волосатого урода туда, где ему место — на кучу дерьма!

— Изволь, — улыбнулся главарь.

— Дети мои, — еще раз попытался призвать к миру Элия. — Может быть, все-таки разойдемся по-хорошему?

Разбойник, не обратив внимания на его слова, вскочил на ноги и, поигрывая вытащенным из-за широкого пояса кривым кинжалом пошел к Бренду.

— Ты считаешь себя отважным боевым котом, бесштанный? Посмотрим, как ты завизжишь, когда я подрежу тебе уши. Ого! Я вижу золотишко в твоем левом ухе. Сгодится для начала!

Его рука с оружием метнулась вперед, но еще быстрее поднялась навстречу кисть Бренда, перехватив запястье атакующего. Лучник резко рванул разбойника на себя, упираясь одновременно ногой ему в живот, и перекувыркнулся через спину назад. Курносый, увлекаемый инерцией своего выпада и силой рывка каллеронца, описал крутую дугу в воздухе и подобно мешку с половой приземлился на каменные плиты пола.

Бренд все еще продолжал удерживать его руку с кинжалом. Не давая противнику опомниться, ударил предплечьем левой руки по вывернутому локтю разбойника. Раздался хруст, сопровождаемый криком боли и бессильной ярости.

— Ну вот. Один шакал уже скулит, забыв о своей смелости и потугах быть волком, — произнес, выпрямляясь, молодой человек.

Гарубан и человек в красной тряпке вскочили на ноги и, размахивая изогнутыми саблями збедошской работы, бросились в атаку. Бренд встретил их натиск правым мечом, считая ниже своего достоинства обнажать против разбойников оба клинка. Ловким движением руки он зацепил клинком за крестовину эфеса сабли главаря и обезоружил нападавшего. Повернувшись ко второму он увидел, что тот лежит на полу без признаков жизни, сбитый с ног неожиданной подножкой невозмутимого Элии.

Гарубан схватился было за кинжалы, но остановился, почувствовав легкий укол меча Бренда в грудь. Взгляд его встретился с холодными фиолетовыми глазами северянина.

— А теперь, пошли прочь, — твердо сказал Лучник и немного усилил давление на клинок, заставив разбойника попятиться. — Плащи и лошадей можете взять, но больше ничего. Я прослежу. Ну, живее…

— Потроха Шимана и задница Ахарата, — процедил сквозь зубы Гарубан, но подчинился.

Вдвоем со стонущим курносым они подняли оглушенного при падении сотоварища и с полупросохшими плащами в охапке спустились на первый этаж. Шедший с обнаженным мечом позади них Бренд удостоверился, что разбойники взяли именно своих коней, и вернулся к огню.

Элия уже вовсю хозяйничал в комнате. Он подбросил хвороста в ослабевший костер, отчего пламя вспыхнуло с новой силой, развесил свой балахон и плащ Бренда, сброшенный во время короткой схватки, на веревке и начал извлекать из вьюков хлеб, копченое мясо и твердокаменный острый сыр.

— Теперь ты убедился, что за нечисть поселилась в этом замке? — усмехнулся Бренд, сгребая оставшиеся от сбежавших разбойников овчины в кучу и усаживаясь.

— Да, легко запугать доверчивых селян… — жрец встряхнул полупустой мех, а потом пригубил его содержимое. — Гм, недурное кино. Несколько кисловато, на мой вкус, но в целом…

— Дай-ка и мне хлебнуть, — Бренд придвинул ноги к огню. — По моему, мы заслужили маленькую передышку в тепле и уюте…

Элия уже не мог отвечать, поскольку за обе щеки уписывал скудные припасы. Чтобы не остаться на ночь голодным, Бренду тоже пришлось основательно приналечь на еду. Через некоторое время, отбрасывая в сторону опорожненный мех, священнослужитель отметил:

— Как ты думаешь, Лучник, они могут вернуться?

— Кто знает? — пожал плечами Бренд. — На всякий случай придется спать по очереди.

— Тогда ложись первым, — сказал Элия. — Когда начнется Час Крысы, я разбужу тебя.

Бренд не заставил себя долго уговаривать и растянулся на шкурах, положив один меч по многолетней привычке у правой руки. Приятное тепло: снаружи — от костра и изнутри — от вина, подействовало расслабляюще и он заснул глубоким крепким сном. Последним образом, запечатлевшимся в его глазах, был Элия, жующий нарезанный толстыми ломтями хорошо прокопченный окорок оленя и прихлебывающий вино прямо из горловины второго бурдюка.

Внезапно возникшее острое чувство опасности вывело Лучника из блаженного состояния дремоты. Он открыл глаза, рука привычно сжала эфес меча. Однако, на первый взгляд, ничего страшного не грозило ни ему, ни его товарищу. Элия мирно сидел у опустевшего меха и ковырялся обгоревшей палкой в углях ослабевшего костра.