Он покачал головой.
– Мой мальчик, скоро-скоро поймешь, все делается ради женщин. И все поиски нового, только чтобы удивить, обрадовать и поразить женщин. И все войны начинаются из-за женщин.
Она сказала с мальчишечьим непониманием:
– А разве это не глупость?
Он вздохнул, покачал головой.
– Когда ты ехал к городу, видел цветущие поля?.. Здесь была мертвая, выжженная солнцем и степными пожарами земля. Даже звери избегали эти места, разве что мелочь какая вроде полевых мышей и сусликов… Но пришли эти глупые мужчины, распахали, что-то пустили под пшеницу, какие-то земли засадили яблонями и грушами, а что-то и вовсе соснами да дубами…
Она посмотрела на него в непонимании.
– А это при чем?
– Что глупые мужчины, – сказал он с ласковой насмешкой, – делают этот мир лучше. Да, воюют из-за женщин… А если это единственное, из-за чего воевать стоит?.. Во всяком случае, лучше пусть воюют и улучшают мир, чем живут в покое, а мир медленно загнивает.
Она сказала с прежней злостью:
– А что, нельзя, чтоб не воевали, но мир развивался? Разве не было таких народов?
Он кивнул и сказал ласково:
– Наверняка были. Наверняка!.. Но, как видишь, выжили только те, которые воюют. Другие где-то в далеком прошлом. Таком далеком, что даже в летописях о них ни слова, ни намека. Наверное, и сказать было нечего?
Она умолкла, потом буркнула, потому что старик смотрит на нее с ласковой насмешкой и словно бы ждет ответа:
– Неправильно это все!
Он покачал головой.
– Пока отыщут дороги получше, эта и будет правильной. Люди должны идти, искать, драться. Да за все драться! А лучшее из всего – женщины!
Мелизенда посмотрела на него с укором.
– Дедушка, вы так говорите, будто вам все еще семнадцать лет. Разве с возрастом люди не становятся мудрее?
– Люди, – ответил он медленно, – да, становятся… но мужчины – нет. Мужчины долго живут молодыми, а многие вообще до конца жизни остаются молодыми, дерзкими и неумными… Со стороны смотреть странно, все верно, когда старик мудро решает проблемы народов, а потом из-за одной-единственной юбки делает непоправимые глупости… Но на этом стоит мир! И, надо признаться, вообще-то стоит крепко.
Глава 6
Алац мчится легко и вольно. Его пышная грива, черная, как беззвездная ночь, красиво развевается под встречным ветром, ноздри раздуты так, будто старается ухватить все запахи и ароматы мира, а тяжелые копыта бьют в землю мощно и уверенно.
Слева от стремени длинными прыжками идет хорт, такой же угольно-черный, с багровыми глазами и оскаленной пастью.
Ютланд на ходу взглянул на свои темные от солнца запястья. В первые дни после совершеннолетия от них шел свет, в солнечные дни почти незаметный, наследие матери, Пореи Солнцерукой, что в темные безлунные ночи выходила на башню и обнажала руки до локтей, чтобы его отец, Осенний Ветер, издали видел далекий свет в ночи и не сбился с дороги.
Сейчас свет из рук, только если сильно пожелает, и конь как конь, никто не поверит, что этот огромный жеребец может распахнуть огромные черные крылья, пугающе кожистые, как у чудовищной летучей мыши, мощные и с длинными острыми когтями на концах. А еще при бешеной скачке из ноздрей идет дым вместо пара, что делает его пугающе грозным и опасным.
Он шевельнул плечами, приятно чувствовать за спиной боевой топор. После совершеннолетия прошел месяц, но все еще чувствует радость, что отныне может брать в руки боевое оружие и пользоваться им, как все взрослые артане.
А Меч Хорса упрятан в ножны и прикрыт плащом слева у седла, никто не видит и не должен видеть его звездной красоты…
Он вздрогнул, резко натянул повод. С обеих сторон дороги прямо из зеленых крон заскользили к земле на веревках крупные мужчины и, выхватив мечи, с дикими криками ринулись на него со всех сторон.
Ютланд быстро огляделся, сзади дорога отрезана, без драки не уйти. Ближайшего, что набежал с тупо разинутым ртом, он брезгливо пнул сапогом прямо в лицо, Алац понял, что можно не церемониться с этими существами, они не в городе, и Ютланда зашатало в седле, когда конь начал одних отшвыривать задними копытами, а других бить передними.
Самого настырного ухватил огромной пастью за голову, раздался хруст, Алац с отвращением выплюнул дурно пахнущий кожаный шлем, глаза грозно вспыхнули багровым огнем.
– Не бери с меня пример, – предостерег Ютланд, но ощутил, как голос от прихлынувшей ярости становится хриплым и сдавленным. – Будь холод-нее…
Он не заметил, когда в руках очутилось древко боевого топора, но тут же взмахнул, двое отшатнулись, одному достал кончиком лезвия переносицу, а другому снес полчерепа.
– Мелизенда!.. – сказал он с усилием. – Мелизенда…
Еще трое пали под его ударами, а последний, судя по богатой одежде, предводитель шайки, развернулся и ринулся в чащу.
Ютланд рыкнул страшным голосом:
– Стой!..
Разбойник несся через чащу, как вспугнутый олень, ломился через кусты, проскакивал между деревьями, Ютланд едва успевал увертываться от проносящихся рядом толстых стволов, пригибался под низкими ветками, а гнев в нем разгорался все сильнее.
Коричневая спина мелькает впереди, не приближаясь, Алац мчится, как летящий с горы валун, все чаще задевает молодые деревца, те ломаются с треском.
– Стой, – прокричал он, – остановись и отвечай, как мужчина!.. Если ты в самом деле мужчина!
Того уже шатает на бегу, тело раскачивается, однако ухитрился наддать на подгибающихся ногах, но запнулся о корягу, не сумев перепрыгнуть, упал врастяжку.
Когда Ютланд остановил над ним коня, разбойник со стоном повернулся на спину, на потном, искаженном лице уже нет страха, только безнадежное понимание проигрыша. Грудь ходит ходуном, слышно, как холодный лесной воздух шипит в раскаленной глотке, врываясь туда через широко раскрытый рот.
Ютланд люто поинтересовался с высоты седла:
– Кто?
Разбойник сделал еще несколько частых вдохов, прохрипел:
– Тебе их не достать…
– Многие так говорили, – сообщил Ютланд.
Тот попытался изобразить усмешку.
– Даже многие?
– Ты все равно умрешь, – сообщил Ютланд. – Но можешь сказать, кто тебя послал на смерть. Тем самым отомстишь.
Разбойник покачал головой.
– Нет. Но когда придет смерть, ты ее узнаешь. И вспомнишь меня.
– Я тебя уже сейчас забыл, – ответил Ютланд.
Алац наступил на распростертого человека, под копытами затрещали череп и грудная клетка. Ютланд равнодушно смотрел вперед, мужчины не женщины, по пустякам не оглядываются.
То ли потому, что напали какие-то совсем жалкие людишки, и он не успел разъяриться, то ли так действует ее имя, но даже кровавая пелена лишь на миг зависла перед глазами розовыми брызгами, а раньше застилала взор полностью, и он впадал в безумное неистовство, после которого вообще ничего не мог вспомнить, где был и что творил в таком состоянии.
Дядя Рокош в свое время сказал с печалью, что такое не остановить, безумие будет нарастать, а в совершеннолетие погрузится во Тьму навсегда… но случилось так, что встретил ту дерзкую, глупую и наглую девчонку, и его безумие хоть и не перестало накатывать грохочущей лавиной, как прежде, но теперь он удерживается, не давая красной пелене поглотить себя всего.
– Мелизенда, – повторил он вслух. – Как же так, не я спасаю, а ты?
Хорт уже бегает вокруг с распахнутой пастью и высунутым языком, Ютланд заприметил вдали деревушку, свистнул, Алац пошел стремительным карьером, едва касаясь копытами земли, только-только крылья не выпустил.
Через деревню ехали шагом, чтобы никого не затоптать. В деревне десяток домиков, почти в центре большой колодец с выдолбленным для скота корытом, куда ведрами наливают воду, Ютланд сразу же соскочил на землю и ухватился за ведро.
Хорт сел рядом и уставился на него ждущими глазами.
– Потерпи, – сказал Ютланд. – Сейчас напьемся все. Думаешь, ты один пить хочешь?
Алац тоже пофыркивал и в нетерпении постукивал копытом, пока Ютланд вытаскивал из колодца деревянное ведро и выливал в длинное корыто, а затем с таким наслаждением пил ледяную воду, что закрывал глаза и причмокивал, а хорт лакал жадно и шумно, разбрызгивая по сторонам капли.
Ютланд едва успел напиться сам, когда со стороны околицы раздался испуганный крик. Женщины похватали ведра и ринулись к своим домам. Мужчины тоже разбежались, двери домов захлопывались, слышно было, как гремят тяжелые засовы. Кто-то успел выскочить и закрыть ставни до того, как в село с гиком ворвался конный отряд.
Всадники кто в чем, только у вожака достойные воина доспехи из плотной кожи. Он пронесся красиво и лихо по центральной улице, на Ютланда у колодца бросил внимательный взгляд, но тут же простер руку в сторону дальнего конца деревни.
– Там амбары с зерном! – произнес он настолько властно, словно не разбойник, а правитель всей страны. – Накормить коней и набрать в запас!
Один из его разбойников крикнул угодливо:
– Все сделаем! Амбар потом сжечь?
Вожак сказал грозно:
– Дурак?.. Лучше ощипывать жирных гусей, чем тощих!
– А мы еще сюда приедем?
– Здесь и обоснуемся, – заверил вожак.
Трое на полном скаку остановили разгоряченных коней у колодца, передний крикнул Ютланду:
– Эй, парень, убери свою клячу и быстро напои наших лошадок!
Ютланд покосился с неприязнью, но смолчал. Мир груб, нельзя на каждую грубость, как учил дядя Рокош, отвечать грубостью, иначе и сам станешь таким же, и мир огрубеет еще больше.
Всадник возвысил голос:
– Эй, щенок!.. Ты оглох?
Второй заехал с другой стороны и замахнулся плетью. Ютланд выждал, когда кожаная полоска со свинцовым шариком на конце взметнется в воздух, перехватил в воздухе гибкую змейку и с силой дернул.
Всадник, не ожидавший отпора, выпустил рукоять из ладони, но петля во избежание потери наброшена на кисть, и его как ветром смахнуло с седла.
Ударившись о землю, не подхватился, а остался лежать в дорожной пыли, тараща в изумлении глаза и кривясь от боли.
Остальные тоже опешили, как это так, взрослые мужчины разбежались, в панике запираясь в домах, а мальчишка совсем рехнулся.
– Выпороть дурака! – крикнул вожак люто. – Чтоб неповадно!..
Ютланд сказал уже зло:
– Уходите!.. И я вас не трону.
Вожак расхохотался.
– Такого я еще не слышал!.. И хорошенько выпороть!.. Пусть те, кто сейчас смотрит в щели между ставнями, видят, как учат вежливости их деревенского героя.
Несколько всадников, взяв в руки плети, с веселыми смешками начали брать сумасшедшего мальчишку в круг. Ютланд вздохнул.
Первого же, который замахнулся плетью, ухватил за руку и швырнул от колодца через всю широкую улицу. Тело ударилось о стену бревенчатого дома, с крыши посыпалась труха.
Оторопели только на мгновение, но тут же с дикими криками набросились со всех сторон. Плети поспешно совали за пояса, выдергивали из ножен мечи, доставали топоры, но этих мгновений Ютланду хватило, чтобы широким взмахом снести с седел сразу троих.
Алац, входя в азарт, стоптал ближайшего коня вместе со всадником, Ютланд уклонился от удара топором самого резвого, взмахнул рукой, несчастный от затрещины вылетел из седла уже со сломанной шеей, перелетел улицу и забор, исчез там в огороде.
Когда их осталось четверо, Ютланд уже успел ощутить нарастание красной ярости, люто и с наслаждением ударил ближайшего снизу кулаком в подбородок. Услыхал хруст костей, тело подбросило, а там рухнуло на крышу дома возле дымовой трубы.
Последние трое охнули и попятились, но Ютланд, уже не готовый так сразу остановиться, догнал и размозжил им головы. Еще один между домами пытался поймать коня, но тот испугался и со ржанием удирал от хозяина, а разбойник выскочил на улицу и почти наткнулся на Ютланда, шарахнулся, упал на спину и смотрел в диком ужасе.
Чувствуя, как ярость перестала нарастать, даже чуть схлынула, Ютланд сказал страшным голосом:
– А ты не знал, что грабить нехорошо?
– Теперь знаю, – вскрикнул разбойник. – На всю жизнь запомню… и детям скажу!
– У тебя дети?
– Дети сестры, – сказал разбойник умоляюще, – они как мои!..
Ютланд вздохнул глубоко, красная пелена ушла с глаз, он произнес холодно и отстраненно:
– Тебя спасли дети сестры. Езжай к ним и заботься.
Алац подошел сзади и жарко дохнул в шею, едва не опалив ее до волдырей. Хорт обежал всю площадь вокруг колодца, понюхал убитых, кое-где украдкой лизнул кровь, а на Ютланда посмотрел с укором: мы же все трое взрослые, но вы уже деретесь, а почему все еще нельзя мне?
Не объясняя, коню и хорту должно быть достаточно «нельзя», он поднялся в седло, сумка с припасами на месте, и, провожаемый испуганными взглядами через щели между ставен, пустил коня по дороге из села.
В Новых Землях еще нет закона, потому власть у тех, у кого оружие. Но и этого недостаточно, один с оружием не выстоит против даже малого отряда, потому такие вот сбиваются в группы и бродят по вырастающим, как грибы, селам, собирая дань, хватая молодых женщин, бесчинствуя и выказывая друг перед другом силу, наглость и жестокость.
Глава 7
Городок по дороге показался похожим на все остальные, пусть даже у тех стены деревянные, а некоторые вообще частокол, а здесь из настоящего камня, хоть и невысокая, только как защита от скота и лесных зверей ночью, человеку же перебраться ничего не стоит.
Он въехал в распахнутые ворота постоялого двора, устроил коня и велел хорту за ним присматривать, а сам медленно переступил порог харчевного зала.
Народ не столько харчуется, как пьет, Ютланд никак не мог понять этой странной забавы, когда и без того слабый мозг стараются одурманить еще больше, но в мире много такого, что пока не понимает, все придет, как обещали взрослые, все когда-то поймет, причем поймет с легкостью, не напрягаясь, понимание придет само, как обещал дядя Рокош…
Он шел по залу, выбирая свободное место почище, от одного стола крупный мужик помахал рукой.
– Артанин?.. Иди садись.
Ютланд опустился на другую сторону стола, мужик окинул его гордую стать внимательным взглядом.
– Да, настоящий артанин… Ищешь подвиги?
– Можно сказать и так, – ответил Ютланд.
Мужик сделал слуге знак приблизиться, а Ютланду сказал с неодобрением:
– Артане, куявы, славы, вантийцы… Какие же все зачем-то разные!.. Хотя на самом деле один народ.
– Один? – переспросил Ютланд. – Мы разные!
– Один, – заверил мужик. – Меня зовут Герт. Я, как и ты, бродяга. Только ты бродишь первый год, а то и месяц, а я третий десяток лет, ха-ха!.. Но все еще интересно, сколько нового, необычного… Для дальних народов вы все, артане, куявы и прочие – один народ, что постоянно дерется друг с другом. И все потому, что вас слишком много. Было бы мало, держались бы друг за друга.
Слуга остановился перед их столом и ждал с самым равнодушным видом. В харчевном зале гости о чем только не говорят, голова лопнет, если слушать всех жрущих и пьющих придурков.
Герт продиктовал насчет еды на двоих, Ютланд подивился, насколько тот точно угадал его вкусы, хотя вообще-то ему годится все, а себе Герд заказал кувшин вина и две чаши.
– Мы разные, – возразил Ютланд. – Мы не можем держаться друг за друга. Например, артане нападают только спереди и никогда не бьют в спину.
Он сказал с той простотой, что исключает иное толкование, но Герт посмотрел на него смеющимися прищуренными глазами и тут же возразил:
– А вантийцы откуда удобнее и когда удобнее. Потому Вантит всегда побеждает!
Он вытащил из-за пояса нож, а пока разделывал мясо, Ютланд проговорил с неудовольствием:
– Вантит труслив и войны избегает. Он не готов на жертвы, на сражения, на героизм мужчин и терпение женщин. А когда подступают чужие войска, трусливо откупается золотом.
Некоторое время ел молча, наконец Герт сдвинул плечами и проговорил с набитым ртом: