– Привет, Эхо, – поздоровался он, кивнул Руби, развернулся, пошел прочь по коридору, ведущему к туннелям под Астор-Плейс, и скрылся из виду во мраке.
Эхо взглянула на Руби, и та ответила ей самой ледяной улыбкой, которую девушке когда-либо доводилось видеть. Один на один с Руби Эхо было не по себе. И пусть Альтаир относился к ней свысока, но при нем она чувствовала себя в большей безопасности. У него все-таки были принципы. А вот насчет Руби Эхо не была уверена.
– Эхо, – проговорила Руби таким фальшивым приторным голоском, что ей захотелось ее стукнуть, – где же ты была?
«Бегала по всей Японии, спасаясь от шайки дракхаров», – подумала девушка, но ведь этого не скажешь.
– У доктора. – Эхо схватилась за живот. – Несварение замучило.
Руби сморщила нос, как будто унюхала какую-то тухлятину.
– И куда путь держишь?
– К Перрину. Обещала Айви кое-что у него забрать. – Ложь, конечно, но близко к правде.
– Я тебя провожу, – сказала Руби с таким видом, словно для нее это было в порядке вещей. Как будто их взаимная неприязнь не висела в воздухе так густо, что хоть ложкой черпай.
Поколебавшись, Эхо кивнула. Они молча прошли остаток лабиринта и выбрались на свет Агоры. Эхо улыбнулась глазевшим на них птератусам – булочнику, за которым всегда и везде тянулся шлейф запаха муки и масла, и швее, удивительно похожей на райскую птицу (Эхо как-то видела такую в книге). Ей улыбались в ответ, но как-то натянуто и осторожно. Наверное, они с Руби странно смотрятся вдвоем: Руби, с ее черными перьями и плащом похожая на тень, и Эхо – маленькая, без перьев, в общем, человек.
Наконец Руби проговорила так тихо, что Эхо догадалась: ее слова не предназначены для посторонних ушей:
– Альтаир к тебе снисходителен, но я знаю, что Птера что-то задумала, и ты в этом тоже замешана.
Эхо напряглась.
– Не понимаю, о чем ты, – стараясь казаться равнодушной, бросила она.
Руби железными пальцами взяла Эхо за руку.
– Что бы вы там ни замышляли, не впутывай в это своих друзей-птератусов. Роуана ждет блестящее будущее. Не тяни его за собой на дно.
Эхо высвободила руку, еле удержавшись, чтобы не потереть то место, где наверняка будет синяк. Больше всего ей хотелось послать Руби ко всем чертям и посоветовать не совать нос в чужие дела, но это означало бы признать, что они с Птерой действительно что-то замышляют. Эхо оглядела площадь. Полдюжины птератусов отвернулись, притворившись, будто просто глазеют по сторонам. Эхо догадалась, что на самом деле они прислушивались к их с Руби разговору. Все прекрасно знали – и Эхо в том числе, – что Руби терпеть не может людей, так что их беседа наверняка станет самой пикантной новостью недели. Роуан был прав: птератусов много, а тем для сплетен мало. Эхо повернулась и встретилась взглядом с Руби. Глаза у той были блекло-голубые, как у грифа. Эхо их терпеть не могла. Она ненавидела дурацкие глаза Руби, ее идиотские черные перья и чертову молочно-белую кожу. Все в Руби ее бесило.
– Backpfeifengesicht,[7] – проговорила Эхо. Это было одно из ее любимых словечек. Немецкое. «Лицо, которое так и просит кулака». Как раз про Руби.
Во взгляде Руби мелькнуло замешательство: одно из лучших мгновений в жизни Эхо.
– И что это значит? – спросила Руби. Похоже, заставить себя задать этот вопрос ей стоило немалых усилий.
Эхо приторно улыбнулась:
– Посмотри в словаре.
Руби прищурилась.
– На твоем месте я была бы аккуратнее в выборе тех, кому можно доверять.
– Вот спасибо! А я и не знала, что ты так обо мне заботишься.
– Я забочусь не о тебе, – парировала Руби.
Не успела Эхо глазом моргнуть, как Руби и след простыл. Эхо оглядела толпу, но Руби словно растворилась во мраке. Эхо не удивилась бы, если бы та все еще была здесь и наблюдала за ней. Ждет, пока Эхо оступится. Чувствуя спиной чей-то взгляд, Эхо прошла оставшиеся несколько шагов до лавки Перрина. Зайти, забрать сумеречную пыль, уйти. Сперва дракхарин, теперь Руби. Нужно увидеть Птеру. Уж она-то знает, что делать.
Эхо распахнула дверь, и слова замерли у нее на губах. Внутри все было перевернуто вверх дном. Пол усыпан битым стеклом: все шкафчики и витрины с диковинками были разбиты. Все покрыто сумеречной пылью. Часть пыли еще висела в воздухе. Сломанные деревянные балки торчали, как ребра. На полу валялись книги в кожаных обложках и свитки пергамента.
Посреди всего этого разгрома лежало белое перышко, знакомое Эхо так же хорошо, как волосы на ее собственной голове. Перышко Айви. Сердце Эхо налилось свинцом.
– Черт!
Глава четырнадцатая
– Птера!
Эхо ворвалась в комнату Птеры. Все мышцы ныли. Она бежала от лавки Перрина до самого Гнезда, не обращая внимания на прохожих – птератусов и людей, – которых расталкивала, пока неслась по многолюдным переходам Астор-Плейс и Центрального вокзала, стремительно пролетая через порталы.
– Айви исчезла, ее похитили…
– Мы знаем. – В голосе Альтаира звенел металл. Эхо пробрала дрожь. Альтаир с Птерой стояли рядом и разговаривали. Птера перехватила отчаянный взгляд Эхо и настороженно уставилась на нее. На фоне теплых земных оттенков мебели в комнате Птеры коричневые и белые короткие перья Альтаира казались даже красивыми.
Эхо открыла и закрыла рот. Она догадывалась, что в обычных обстоятельствах сказала бы ей Птера: «Мух ловишь?» Но сейчас дело было из ряда вон выходящее. Птера с Альтаиром терпеть друг друга не могли, и он никогда не заглядывал к ней на огонек.
– М-м-м… – Временами Эхо казалось, что она не так уж и сообразительна, как ей хотелось думать. – Айви… ну… – Слова застыли у нее на губах.
Обогнув Альтаира, Птера подошла к Эхо, взяла девушку за руки и сжала их как-то уж слишком сильно.
– Я знаю. Альтаир мне все рассказал. Мы подозреваем, что это дело рук колдунов.
– Я заходила к Перрину, – выпалила Эхо, – там все разбито, повсюду стекло, все сломано… – Она высвободила руку, полезла в карман и выудила белое перышко, которое подобрала на полу лавки Перрина. – Вот что я нашла. – Жгучие слезы щипали ей глаза, но Эхо сморгнула их. Она не расплачется при Альтаире. Ни за что на свете.
Птера закрыла рот рукой, и обычно бесстрастное лицо ее исказило страдание.
– Айви, девочка моя…
– Мы считаем, что колдунов наняли дракхары, – заявил Альтаир и накрыл ладонью рукоять меча. Он никогда никуда не ходил без оружия. – Без веского основания никто не стал бы нападать на птератуса на Агоре. Колдуны известны своей жадностью. Их легко подкупить, да к тому же они отличаются жестокостью.
Эхо открыла было рот, чтобы ему ответить, но Птера ее опередила:
– Но зачем им Айви? Целителя никто и пальцем не тронет, да и ученика лекаря тоже.
Все из-за меня. Эта мысль камнем легла на сердце Эхо. Она сунула руку в карман и сжала кулон. Они забрали Айви из-за меня. Потому что у меня медальон, который им нужен.
И Эхо вдруг почувствовала себя маленькой и беззащитной, как тогда, когда впервые сбежала из дома. Птера потянулась было к ней, но Эхо отстранилась. Ей надо держаться, не для себя, так хотя бы для Айви. При мысли о том, что в погоне за жар-птицей дракхары явились к ним на порог, сердце у Эхо сжалось. Если Айви ранена или, того хуже, убита, да еще по вине Эхо, она никогда себе этого не простит.
– Хороший вопрос. – Альтаир произнес эти слова негромко, но с таким значением, что сердце едва не выскочило у Эхо из груди. – Я надеялся, что вы двое прольете свет на случившееся.
Птера и глазом не моргнула.
– Не понимаю, о чем ты.
– Не притворяйся идиоткой, – отрезал Альтаир, – тебе не идет. – Он шагнул к ним, и Эхо испуганно попятилась: до того он был высокий. Двухметровый воин, закаленный в боях. Перед ним и не такие, как Эхо, склоняли головы. Рядом с Альтаиром Эхо казалась себе хрупкой и уязвимой. А он продолжал, глядя Эхо прямо в глаза: – У меня в Гнезде больше ушей, чем вы думаете. И мне известно, что вы двое что-то замышляете за моей спиной. Вот я и пришел выяснить, в чем же дело. Это нападение не может быть случайностью. И если оно как-то связано с тем, чем вы занимаетесь, вы должны мне все рассказать.
Птера взяла Эхо за руку и оттащила от Альтаира.
– Эхо тут ни при чем. Оставь ее в покое.
Уголки рта Альтаира приподнялись в подобии улыбки, вот только в ней не было ни капли веселья.
– Если у вас двоих есть какие-то секреты, которые могут помочь спасти Айви и Перрина, я обязан об этом знать. – Он наклонил голову и посмотрел на Эхо поверх плеча Птеры. – Ты расскажешь мне все, что знаешь, дитя мое, или ночь в темнице развяжет тебе язык.
Птера отпихнула Эхо в сторону и встала между ней и Альтаиром. Эхо была невысокой, и Птера совершенно закрыла ее собой. Одну руку Птера завела за спину и сделала Эхо знак.
– Да как ты смеешь? – рявкнула Птера, отвлекая внимание Альтаира. Эхо сунула медальон ей в руку, и Птера молниеносным жестом спрятала его в складках платья. – За Эхо отвечаю я, а значит, она под моей защитой. И ты не имеешь никакого права являться ко мне и угрожать. Она еще ребенок и ни разу не нарушала закон.
– Не нарушала, говоришь? – холодно рассмеялся Альтаир. – Она воровка. Это знают даже птерята. Этой девчонке палец в рот не клади.
«Девчонке»… В третьем лице, как будто Эхо здесь нет. Сколько бы она ни жила среди птератусов, для Альтаира всегда будет чужой. Низшим созданием. Эхо вышла вперед и встала перед Птерой. Для этого ей потребовалась вся ее решимость.
– Как же быть с Айви? Что вы намерены делать? – спросила Эхо. Она не станет прятаться за спину Птеры из-за страха перед Альтаиром. Не сейчас, когда похитили ее друзей. Причем по ее вине. – И с Перрином?
Альтаир склонил голову набок. Глаза его горели гневом.
– Не понимаю, какое отношение к тебе, что бы ты там ни скрывала, имеют мои планы по спасению наших сородичей. Я не обязан перед тобой отчитываться. Если Птера считает тебя ребенком, так я и буду относиться к тебе как к ребенку. Беги, играй. – Альтаир повернулся к Птере. – Тебя это не касается.
– Нет уж, извините, судьба моих друзей меня еще как касается. – И Эхо, не успев сообразить, что делает, схватила Альтаира за руку и повернула его к себе лицом. Альтаир уставился на ее руку, которая казалась крохотной по сравнению с его мускулистой жилистой ручищей, и Эхо едва не вздрогнула под его тяжелым взглядом.
– Довольно, – процедил Альтаир, нависая над Эхо. С такого близкого расстояния его коричнево-белое оперение выглядело так же бесподобно, как и издалека. – Еще одно слово, и клянусь, я брошу тебя в миленькую уютную камеру. Мне плевать, ребенок ты или нет.
Эхо вперила в него взгляд и сжала кулаки. В детстве они с Айви залезали к Птере в шкаф и наряжались в ее длинные просторные платья, которые после этого частенько превращались в тряпки. Птера проводила с ними суровые воспитательные беседы и запрещала трогать свои вещи. Но все было напрасно, и Птера очень быстро поняла: если хочешь, чтобы Эхо что-то сделала, – запрети ей это. Альтаир же никогда ею не интересовался и этого не знал.
Эхо вздернула подбородок, подалась к Альтаиру, заглянула прямо в его оранжевые глаза, суровые и холодные, несмотря на мягкий свет факелов.
– Попробуй!
Глава пятнадцатая
Темница Крепости виверны была жутким местом. Каменные стены, покрытые вековой грязью, поглощали свет, так что Дориан шел почти на ощупь. В воздухе висел металлический запах с примесью влажности и гнили. Наверно, так пахнет пропитанный кровью мох. Дориан дышал ртом, чувствуя на языке привкус паленого мяса и жженых перьев. Танит всегда допрашивала узников с пристрастием.
Сначала он подошел к камере, в которую поместили хозяина лавки. Кажется, его звали Перрин. Дориан с трудом разглядел бедолагу, лежавшего ничком у дальней стены, Похоже, тот как упал после последнего допроса, да так и не вставал. Танит знала свое дело. Свет был такой тусклый, что Дориан не сразу увидел, как поднимается и опускается грудь пленника. Наконец тот глубоко вздохнул, с влажным хрипом втягивая воздух. Дориану стало его даже жаль: попасть в лапы Танит не пожелаешь и врагу.
Из камеры в другом конце темницы донесся лязг цепей. Девушка-птератус. Та, что просто подвернулась под руку. Она не соизволила ему сказать, как ее зовут. Интересно, удалось ли Танит узнать ее имя. Дориан подошел к двери камеры, стараясь ступать погромче в тревожной тишине темницы, чтобы своим внезапным появлением не напугать пленницу. Девушка забилась в угол камеры и сидела, обняв колени, но даже в темноте было видно, что бедняжку бьет дрожь. Белые перья были перепачканы сажей и кровью. Завидев Дориана, незнакомка напряглась.
Дориан сжал толстые железные прутья решетки.
– Как тебя зовут? – спросил он как можно мягче.
Девушка и головы не подняла. Дориан со вздохом полез в карман и достал ключ. Услышав, что дверь открывается, пленница еще теснее прижалась к стене, как будто хотела убежать, да некуда. Незнакомка опустила голову и задрожала.
Дориан опустился рядом с ней на одно колено.
– Я тебя не трону, – пообещал он. Едва ли пленница ему поверит, но он не знал, что еще ей сказать: уж очень жалко она выглядела.
Девушка исподлобья взглянула на Дориана. В ее больших черных глазах отражался огонь факела у дверей камеры. Она медленно моргнула и снова уткнулась лицом в колени.
– Как тебя зовут? – повторил Дориан. – Я не уйду. Надо же мне тебя как-то называть.
Девушка что-то еле слышно пробормотала.
– Как-как? – переспросил Дориан.
На этот раз она произнесла чуть громче, так что Дориан расслышал:
– Айви.
– Айви, – повторил Дориан. – Красивое имя.
– А вы что, добрый полицейский? – хрипло поинтересовалась пленница.
– То есть?
Девушка – Айви, напомнил себе Дориан, – подняла глаза и закашлялась. Изо рта у нее вылетели капельки крови и упали на грязно-белые перья на руках.
– Та блондинка с красными глазами была злым полицейским. А вы, значит, добрый. – Пленница снова закашлялась. – Как в кино.
Дориан понятия не имел, о чем она говорит, и решил не обращать внимания на ее слова.
– И сейчас вы скажете, что, если я во всем признаюсь, вы меня отпустите? – проговорила Айви, взглянув на него.
– Нет, – ответил Дориан. Врать ей не было смысла. Она, конечно, совсем девчонка, но не дура. – Я тебя не отпущу, но позабочусь о том, чтобы Танит не вернулась. Я могу защитить тебя от нее.
Девушка пристально посмотрела на Дориана, моргая, точно сова.
– Врете вы все, – тихо сказала она.
– Уж поверь, – Дориан поднялся и отряхнул колено, – не все дракхары чудовища. Вы ведь нас так называете, верно?
Он повернулся, спиной чувствуя ее взгляд. Девушка что-то проговорила, но так тихо, что Дориан не разобрал. Тогда он снова подошел и опустился рядом с ней на колени.
– Я не расслышал, – признался Дориан и наклонился к ней, но не слишком близко. Она была в кандалах, но у одного из колдунов, которые ее привели, на руке остался след от укуса. Айви не сдалась без боя.
Девушка откашлялась и спросила:
– Как вы его потеряли?
Дориан потянулся было к повязке на глазу, но спохватился и опустил руку. Пленница уже не дрожала: она пристально смотрела на него, и лишь желваки на скулах выдавали ее страх.
– Альтаир. – Дориан понятия не имел, знает ли она, кто это, но когда уголки ее губ приподнялись в невеселой ухмылке, у него в душе шевельнулась злость.
– Здорово. – Она сплюнула кровь. – Надеюсь, он его сохранил. Я слышала, он любит хорошие трофеи.
Не успел Дориан сообразить, что делает, как размахнулся и залепил девчонке пощечину, да так сильно, что пленница отлетела к стене. По щекам у нее потекли слезы, хотя она не издала ни звука. Ее снова охватила дрожь, на этот раз куда более сильная.
Дориана так и подмывало извиниться, но он пересилил себя. Не будет он унижаться перед пленной птерянкой. Он вышел из камеры, захлопнул за собой дверь, запер ее и покинул темницу, не удосужившись даже кивнуть огнедышащим драконам у дверей.
Когда он отошел на достаточное расстояние и запах крови и мха испарился, Дориан остановился и прислонился головой к шершавому камню стены коридора, приятно холодившему кожу. К горлу подступила желчь. На секунду показалось, что его сейчас стошнит. Эта слабость раздражала Дориана, и как он ни старался убедить себя в том, что так на него подействовало состояние пленницы, на самом деле прекрасно понимал: причина в нем самом.