— Не время для усталости, дружище, — сказал Макс. — У нас впереди длинная ночь и рассвет на природе.
— А у меня закат в лагуне, — ответил я и допил второй бокал виски.
— Ты надоел со своей картиной. Нянчишься с ней, как с раковым больным. Признай, без пластин вдохновения она так и останется твоим мертворожденным дитя.
— Это мы ещё посмотрим.
— Мне скучно, — вдруг заговорила Лера Воробьёва, вращая на изящном пальчике ключи от папиного «мерседеса». — Хочется влюбиться в кого-нибудь.
Парни разом оживились. Первым успел заговорить Макс:
— Кажется, мы с тобой не встречались за все пять лет.
— У тебя есть девушка, — напомнил я без особой веры в успех.
— Слава Богу, — шепнул он, — действие пластины любви к ней закончилось часа три назад, поэтому для меня это не проблема.
— Как же она отпустила тебя в клуб?
— Я перехитрил её — вместо «One day love» принял кратковременную пластину симпатии.
В этот момент мне захотелось врезать Максу по его самодовольной пухлой физиономии. Его спасла Лера.
— Максимка, мы с тобой не встречались, потому что ты был не в моём вкусе. А сейчас и подавно.
— Ну, спасибо. Я вообще-то пошутил. У меня есть девушка, зачем мне ты?
— Ах, ну да. — Лера вновь уставилась на меня. — А ты что скажешь, Скорпинцев?
Изображая безразличие, она отвела взгляд и стала набирать что-то в телефоне, не удержав при этом ключи. Они соскочили с её пальца и шумно ударились о стеклянный столик.
— У вас упало, — ответил я. — Вот что скажет Скорпинцев.
Никто из присутствующих не оценил иронию шутки, ибо не знал о первоисточнике. Кроме самой Леры. Я понял, что стал для неё целью номер один. Старым карточным долгом, обросшим процентами. Давно посаженной занозой, вдруг напомнившей о себе неприятным воспалением.
— Отойдём на минутку, — предложила Лера.
Мы расположились возле мужского туалета — самого романтичного места в городе.
— А ты всё помнишь старые обиды, — сказала она. — Прошло много времени…
— Угу, — перебил я, — и много парней прошло.
— А что в этом плохого? Опыт, знаешь ли…
— Натоптали малость.
Лицо Леры Воробьёвой побагровело. Как же мне это нравилось — вызывать у людей их настоящие эмоции!
— Как говорится, — продолжил я, — девушки мечтают найти парня с безупречным будущим, а парни желают встретить девушку с безупречным прошлым.
Девица хмыкнула:
— А знаешь, ведь это ты повлиял на меня в какой-то степени. Если помнишь, до того случая в конце первого курса мы были с тобой одной масти. Неприступные крепости падшего мира.
Конечно, я помнил. Потому и влюбился.
— Сожалею, что стал причиной твоего крушения. — Я облокотился спиной о стену и процитировал строчки своего старого стихотворения: — «Он бегущим потоком амурных ночей изливал для трофеев пылающих страсть, но в погоне любви лишь сжигал козырей, превращая их пепел в безликую масть».
Оценив удивлённый взгляд Леры, я пояснил:
— Это «Крик ловеласа». Написал года три назад.
— Ты написал? Парень, у которого и подружки никогда не было?
— С чего ты взяла?
— Так говорят.
Я замотал головой:
— Враньё. На совершеннолетие дядя подарил мне силиконовую куклу из секс-шопа. Не думаю, что она чем-то принципиально отличается от якобы настоящих.
— О, так ты ещё и женоненавистник? Любопытный экземпляр.
— Не для твоей коллекции.
— Ладно тебе, ломаешься, как старая дева. — Лера полезла в сумочку. — Я же знаю, ты хочешь. Давай хотя бы по одной примем, на денёк? Может, нам понравится, и мы захотим продолжить.
Она протянула мне упакованную красную пластину любви «One day love» с самым продолжительным сроком действия из всех — восемнадцать часов. Я взял.
— Вот видишь, сговорчивость — не самое плохое качество.
— Это точно.
Мы распаковали пластины и, глядя друг другу в глаза, положили их под языки. Зрительный контакт не менее важен, чем мысленное представление будущих отношений с конкретным человеком. Всё это гарантирует максимальный эффект.
Обычно действие начинается через пять-десять минут, в зависимости от привычки организма. С каждым новым приёмом скорость реакции увеличивается. Стало быть, Лере потребуется не более трёх минут, а мне — куда больше.
— Думай только обо мне и ни о ком другом! — предупредила девица.
— Угу.
Я уже видел блеск её влюблённых глаз….Затем посмотрел на часы.
— Извини, мне срочно надо отлить. — И скрылся в туалете.
Зайдя в кабинку, я выплюнул не до конца растворившуюся пластину в унитаз, помочился на неё и нажал на слив. После чего подошёл к раковине, вымыл руки, прополоскал рот и посмотрел в зеркало.
— Вот и вся любовь, — сказал я сам себе и усмехнулся.
Когда я вышел из уборной, девица стояла, скрестив руки на груди. Кажется, она меня раскусила.
— Ты что натворил, мразь??
— Мразь? Разве так обращаются к любимому парню? Не удивительно, что у тебя такая текучка кадров.
— Скорпинцев — ты мертвец!
— О, мне не впервой такое слышать.
Я подошёл к ней и обнял за талию, зная, что её дико влечёт ко мне. Несмотря на сопротивления и протесты.
— Убери руки!
Мне без труда хватило сил сковать хрупкую девчушку в надёжный замок объятий. Стоя сзади, я поднёс губы к её гладкой нежной шее, поцеловал, чувствуя пульсацию сонной артерии, и прошептал на ушко:
— Если тебе понравится, можем продолжить.
Сопротивления прекратились. Наступило смирение. И слёзы неразделённой, безответной любви.
— Я тебе этого никогда не прощу, — всхлипывая, проговорила Лера.
— Время простит. А меня ты больше никогда не увидишь. Не волнуйся, слёзы высохнут очень быстро. — Я отпустил её и медленно зашагал прочь. — Они всегда высыхают.
* * *«Огонь в ветрах опять погас, развеян прах мой средь небес, но в бездне снов мой слышен глас: Я — птица феникс, я воскрес».
— Чем занимаешься? — Нат ворвалась в комнату без стука и предупреждения.
Я вырвал лист из блокнота, скомкал его и швырнул в утильный угол.
— Ты — стихийное бедствие творца, — вместо ответа сказал я, не глядя на сестру. — Интересно, каким тебя видел Бог, когда создавал?
— Всё ясно, у тебя снова творческое голодание. Может, на отдыхе, наконец, вдохновение найдёт тебя.
— Возможно. Если ты не будешь отпугивать его своими неожиданными появлениями. Что ты хотела?
Нат подняла бумажный комок и развернула.
— «Феникс»? Переписываешь старые стихи в надежде на свежий импульс?
— Ближе к делу, — потребовал я.
Она бросила бумагу на пол и присела на край дивана.
— Кирилл не сможет полететь, — сказала она опечалено.
— Это кто, твой новый дружок?
— Уже нет. Мы расстались вчера вечером.
— Ясно. Ты пришла, чтобы я погоревал вместе с тобой?
Нат что-то недовольно фыркнула.
— Я знаю, почему ты выбрал Крит, — заявила она. — Там одна из крупнейших общин натуралов.
— Да. И что? У нас их тоже немало.
— Половину из которых ты уже объездил и нигде не прижился. Видать, рассчитываешь попытать счастья за рубежом. Да-да, Вано, я и про это знаю. Из тебя никудышный конспиратор.
Я постарался сделать вид, что нисколько не удивлён.
— Я никогда и не думал конспирироваться. Поэтому не понимаю, о чём вообще наш разговор.
— Пообещай, что не станешь делать глупостей, иначе я всё расскажу отцу, и мы полетим на другой курорт.
Я устроился в кресле поудобнее и закинул ноги на стол.
— О каких глупостях ты говоришь?
— Ты прекрасно знаешь. О твоих попытках соприкоснуться с натуралами. Они лишь потешаться над тобой и вышвырнут вон. Это в лучшем случае.
— Ты что, приняла пластину жалости или ласки? — усмехнулся я. — С каких пор тебя заботит моё благополучие?
— Ты мой брат.
— Я всегда был твоим братом, а не стал им пятнадцать минут назад.
Она промолчала, не найдя подходящих слов.
— Знаешь, Нат, пришло время всерьёз проверить реальность действительности. Мой личный индикатор показывает, что я ╛- чёртов Нео в Матрице. Я не хочу всю жизнь оставаться одноразовой батарейкой для Мегаполиса. И тебе не желаю подобной участи.
— У тебя есть для нас конкретная альтернатива? Не из области бескрылых надежд.
Я прильнул к ней и взял за руку.
— Главное — продолжай верить в меня, сестрёнка. Ты умная девочка, сама понимаешь, в каком мире мы живём.
* * *— Никто не хочет пощекотать нервишки вместе со мной? — спросил Макс и вытащил из кармана горсть тёмных пластин. — Кому испуг, а кто отважится на страх? А может, найдутся любители хард-кора, то бишь ужаса?
«Боинг» едва успел оторваться от земли. Через четыре часа нас ждала солнечная Греция, а этот придурок вознамерился напичкать себя и нас «негативом».
— Где ты их раздобыл в таком количестве? — удивился я. «Негатив» не продавался в обычных аптеках, только в государственных. И получить его можно было лишь по рецепту.
— От знакомого фармацевта, — самодовольно заявил Макс.
— Мне хватило и одного раза, — сказала Женя. — Ешь их сам, мазохист.
— Ничего вы не понимаете. — Макс распаковал самую тёмную пластину и положил под язык. — Привычка уже весьма сильна. Скоро я стану бесстрашным.
— Того и бойся, — бросил я.
— Почему я должен этого бояться?
— Страх, как и боль — единственные союзники разума, отделяющие человека от края пропасти, — пояснил я. — Лишившись их, ты неминуемо канешь в лету раньше своего дедушки. Причём, скорее всего, из-за какой-нибудь рядовой глупости.
Макс нахмурился. Женя активно закивала и хотела что-то сказать, но он резко перебил её:
— Давай только и ты не включай режим профессора, ладно?
— Я просто хотела сказать, — всё же заговорила Женя, — что вчера в новостях показывали, как молодой семьянин зарезал жену и двух маленьких детей, одного из которого он забрал из роддома. И основная версия пока — интоксикация негативными пластинами. Тоже вроде хотел пощекотать себе нервишки и не рассчитал…
— Ты боишься, что я тебя зарежу? — усмехнулся Макс. — Прекращай смотреть зомбиящик. Там такого наговорят.
— А ещё больше умолчат, — сказал я. — Спихнуть всё на отрицательный заряд — проще простого. Куда чаще крыша у людей едет от ломки или резких перепадов. К тому же есть версия, что интоксикация положительными эмоциями тоже может вызвать припадок и буйство.
— Это какой-то бред. — Макс замотал головой.
— Думаешь? А мне кажется, парень попросту напичкал себя «радостью», узнав о рождении ребёнка. Да переборщил.
— Слушай, ты хотя бы на отдыхе оставишь в покое мой несчастный мозг?
Через двадцать минут, когда лайнер словил пару воздушных ям, Макс трясся, как прирождённый аэрофоб. Его лицо покрылось испариной, а руки впились в подлокотники до белизны в пальцах. Он нашёптывал какую-то молитву.
Мне в голову пришла забавная мысль.
— Девчонки, у меня есть отличное предложение, как скоротать полёт. — Я достал из рюкзака несколько пластин веселья и заготовленный сборник анекдотов. — Налетаем.
Нат и Женя взяли по пластине, я тоже принял. Макс покосился на меня, продолжая трястись.
— Ну ты и свинья, Скорпинцев, — прошипел он.
— Начнём, пожалуй. — Минут через пять я раскрыл сборник примерно посередине и выбрал первый попавшийся анекдот: — «Мужик в публичном доме:
— Мне двух девочек по пятьдесят баксов.
Сутенёр:
— Извините, у нас такса — сто долларов.
Мужик:
— Ну ладно, давайте таксу».
Девушки засмеялись, а Макс позеленел. То ли от злости, то ли от продолжающего разрастаться внутри него ужаса.
— Я больше никуда с тобой не полечу, — застонал он. — Дружба с тобой — это абсурд моего бытия.
Я посмотрел на него и улыбнулся:
— Тебе страшно слушать анекдоты — вот абсурд твоего бытия.
* * *Мы поселились в Херсониссосе в небольшом семейном отеле. Сезон отпусков был в самом разгаре. По узким улочкам туда-сюда, не прекращая, носились квадроциклы, лавируя между десятками туристов.
— Мне тут нравится, — сказал заметно повеселевший Макс. — Надо будет тоже арендовать пару таких агрегатов или тачку.
Вечером, поужинав, мы прогулялись по набережной, заглянули в несколько ночных клубов и вернулись в номера ближе к утру. Отдых проходил по классическому сценарию. Разве что Нат приходилось пояснять своим потенциальным ухажёрам, что я её брат.
На следующий день мы арендовали белую «короллу» и отправились в путешествие по острову. Ретимно, Ханья, Черепашье озеро, Вай Бэй — программа оказалась весьма насыщенной, одним днём не обошлось. Периодически мы съезжали с трассы и устраивались на диких пляжах, коими Крит располагал в избытке.
Мы валялись на белом песке без лежаков и полотенец, слушали рокот волн и пение кружащих в небе птиц.
— Нам ещё стоит посетить Маталу, — сказал я, изучая карту. — В шестидесятых там жили хиппи прямо в пещерах и…
— Оставь хиппи в покое, — перебила Нат. — Мы ведь знаем, что там находится крупнейшая интернациональная община натуралов.
— Ах вот в чём дело, — оживился Макс. Очевидно, он не знал. — Нас же не пустят туда.
— В саму деревню — да, но там есть туристическая зона, — сказал я. — Этакий общий пляж для всех.
— На общий пляж можно и съездить, — поддержал мою идею Макс. — Сколько до него ехать?
Матала находилась на южной стороне острова, дорога заняла около двух часов.
— Симпатичное местечко, — заметила Женя, разглядывая экзотическое дерево с высеченными на стволе лицами.
Все лежаки оказались заняты. Мы расстелили пляжные полотенца почти у самой воды. Ливийское море разбушевалось не на шутку, выбрасывая волны до первой линии стационарных зонтиков.
— Посмотрите, оно будто возмущается, — заметил я, снимая футболку. — Фальшивые люди оскверняют этот уголок настоящей жизни своим присутствием.
— Не пори чушь, Вано, — бросил Макс и стянул шорты, оголив упитанные белые ляжки. — Ты оскверняешь мой слух своим словесным бредом.
— Интересно, кого здесь больше, натуралов или синтетиков? — спросила Женя.
— Мне кажется, натуралы сюда редко заходят, — сказал я. — В конце концов, что им тут делать?
Я жестом призвал Макса пойти искупаться. Едва я сделал шаг, как услышал женский голос за спиной:
— Например, наблюдать за синтетиками.
Обернувшись, я увидел двух девушек, лежавших в метре от нашего места. Их лица прикрывали широкополые соломенные шляпы и огромные очки. По фигурам им можно было дать не больше двадцати.
— Порой это бывает любопытно, — продолжила одна из них, в зелёном купальнике. Её соседка, в жёлтом, добавила: — Да, но зачастую скука редкостная.
Они обе хихикнули. Я заметил, как Нат и Женя презрительно покосились на девушек, будто те только что признались в лесбийской связи.
— И какой же сегодня баланс скучного и любопытного? — поинтересовался я.
— К сожалению, на редкость отрицательный, — ответил «зелёный купальник». — Ни одного запоминающегося синтетика, ни одного интересного события.
Макс подмигнул мне и прошептал:
— Похоже, жертвы сами нашли охотника.
Я еле заметно кивнул ему и подошёл к девушкам поближе.
— Негоже дамам покидать угодья без достойного улова, не так ли?
Они переглянулись, по лицам пробежали улыбки. Нат покачала головой и демонстративно повернулась спиной.
«Зелёный купальник» звали Зоя, «жёлтый» — Олеся. Первой на днях исполнилось двадцать, второй ещё не было и восемнадцати. Обе родились в одной из столичных общин. Иммигрировали три года назад и обосновались в Матале. Зоя встречалась с лидером одного из закрытого сообщества натуралов, неким Зверем.
Однако прежде, чем я всё это узнал, мне пришлось задействовать все скрытые резервы чёрного юмора, смекалки и поведать о своих увлечениях. Нельзя сказать, что они верили каждому моему слову, но мне удалось увлечь их, а это главное.
— Скажи честно, Иван, на какой ты сейчас пластине? — бесцеремонно спросила Зоя в разгар беседы, когда мы втроём плавали в море.
Я решил, что враньё — не лучшая тактика и сказал всё начистоту. К тому же никто из моих меня не слышал.