Красная угроза - Панов Вадим 7 стр.

– Мля, заткнитесь, а то убью обоих, а потом скажу, что погибли при нападении и ограблении, защищая кассу, как герои, и ваши семьи получат компенсации от фирмы. – Кувалда поскрёб себя по красной бандане и с ухмылкой добавил: – Компенсацию буфет считать Урбек, так что на много не рассчитывайте.

– А кто «ЭлектроБарыгой» управлять станет? – притворно удивился Лебра.

– Урбек пришлёт клерка.

– Он с нашей программой неделю разбираться будет, – хмыкнул Майно.

– Урбек пришлёт умного клерка, – пообещал великий фюрер. – Это всё равно получится фешевле, чем вы фвое, потому что вы в фоле.

Близнецы переглянулись, в глубине души признавая правоту дикаря, но при этом понимая, что поднять руку на подданных князя Тёмного Двора тот не осмелится, после чего Лебра передёрнул плечами:

– Ладно тебе так говорить, будто ты нас уже убил.

– И до твоих детей нам дела нет, – поддакнул Майно. – Хотя это и не твои дети.

– Вроде… – добавил вредный Лебра.

Кувалда оглядел компаньонов, вздохнул и зло буркнул:

– Вы ещё не поняли, какие неприятности гряфут…

Третья с утра бутылка виски почти опустела, и великий фюрер оказался под властью тягомотного философски-предсказательного состояния, во время которого он мог с одинаковой вероятностью впасть в истерику или увидеть элементы будущего. Второе – крайне редко.

– Какие неприятности? – не понял Майно.

– Гряфут… – с мрачной уверенностью сообщил Кувалда.

– От Сопли?

– И её мамаши.

– Откуда неприятностям взяться?

– От баб.

Близнецы вновь помолчали, признавая неожиданную мудрость одноглазого, после чего осторожный Майно осведомился:

– И какие неприятности ты видишь?

Потому что от женщин, то есть «от баб», как их обозвал великий фюрер, проблем действительно хватало, но проблем самых разных, поэтому финансист желал конкретики.

– Пока не знаю.

Старший близнец посмотрел на брата, тот ответил пожатием плеч: Лебра в целом разделял позицию собеседников и полностью соглашался с тем, что женщины являются основным источником неприятностей в идеальном, выстроенном мужчинами мире, но в данном случае угрозы не видел.

Майно поджал губы, беззвучно сообщив брату, что он идиот, услышал беззвучный, но столь же нелицеприятный ответ, и вновь обратился к одноглазому:

– Слушай, Кувалда, я…

И был грубо перебит: дверь в кабинет распахнулась, а появившийся на пороге боец Заморыш испуганно доложил:

– Там эта… Твое великофюрерство, к тебе… к вам… эта… делегация. Пожаловала.

После чего попытался вжаться в стену.

– Какая фелегация?! – рявкнул Кувалда, машинально хватаясь за ятаган. И с горечью подумав, что Заморыш, конечно, не Копыто, который эту делегацию ещё в лифте перестрелял бы.

– Делегация твоих самых лучших и самых перспективных подданных! – громогласно сообщила Маманя, отодвигая Заморыша с дороги. – Думаю, ты знал, что мы придём. И радовался.

– Чему рафовался? – не понял великий фюрер, не выпуская оружие.

– Что мы придём.

– Пора в этой семье навести порядок! – пропищала из-за спины Мамани Сопля. – Здравствуй, папа.

– Ты это кому?

– Пора заглянуть в будущее и увидеть в нём нас!

– Здесь свет плохой! Нужна «переноска».

– Будем пудрить одноглазого?

– Не надо, он так страшнее.

– Может, вставим ему выпирающую челюсть?

– Обойдётся.

– Что происходит? – поинтересовался Майно.

– Кувалда, гони их прочь! – распорядился Лебра, закрывая ноутбук.

Но голоса шасов потонули в поднявшемся шуме.

Вслед за здоровенной Маманей в кабинет ворвались Сопля Кувалдовна Дурич, ещё одна молодая Шапка, в которой одноглазый, после некоторых сомнений, опознал Штанину Гнилич, и оператор «Отверженных» с ассистентом, осветителем и гримёром. Кабинет великого фюрера был достаточно большим, в нём даже проходили совещания уйбуев, но семеро незваных гостей ухитрились занять его полностью и устроить такой шум, что даже прошедший день рождения показался Кувалде тихим, излишне сдержанным праздником.

– Где будет перестрелка?

– Наверное, у стола.

– Лучше у сейфа, так драматичнее.

– Что делать с шасами?

– Случайные свидетели, обрызгайте их кровью, а потом возьмём интервью.

– Дрон работает?

– Да.

– Какой ещё фрон? – не выдержал великий фюрер.

– Мы снимаем с разных ракурсов, – не оборачиваясь, сообщил ассистент, распахивая окно.

Снаружи, как выяснилось, маячил дрон.

– Чтобы ты лучше получился, – съязвила Маманя, глядя на сурово насупившегося Кувалду.

– Я или вы? – попытался парировать фюрер, но не получилось.

– Мы загримированы, – хихикнула Сопля. – А у тебя во всю физиономию вчерашнее похмелье вылезло.

Тут даже Штанина не удержалась от дерзкого хохота, и публично оплёванный Кувалда протянул:

– Мля… – и выразительно посмотрел на близнецов. Мол, убедились, как всё плохо?

Убедившиеся шасы ответили великому фюреру мрачными взглядами, но промолчали, предложив, таким образом, Кувалде начать разбирательство самостоятельно.

– Зачем явились?

– Посмотреть.

– Мы тут фелом занимаемся.

– Вижу, – подтвердила Маманя, уверенно приближаясь к ноутбуку. – И ваше дело мне очень даже интересно.

– Шла бы ты отсюфа, – процедил одноглазый, но без должной уверенности. И рука вроде на ятагане, и злость в глазу горит, и рот перекошен в бешенстве, но не было в великом фюрере уверенности. Не было. Проклятый указ Берегини Трона «О гендерной политике в любезной семье Красные Шапки», который требовал дать женщинам семьи кусочек власти, связывал одноглазого по рукам. Ну и присутствие оператора, конечно же, смущало. В результате наглые тётки остались в живых.

– Прекрасный типаж, – прошептал оператор, разглядывая взбешённого Кувалду. – Сколько экспрессии.

– Его поставим в тизер, – решил Жуций, благоразумно не отправившийся в фюрерскую башню, но наблюдающий за происходящим онлайн. – Он будет драться?

– Может быть.

– Жаль, если не будет… Но ничего: рано или поздно ему придётся.

А в кабинете великого фюрера события шли своим чередом.

– Здравствуйте, шасы, – осклабилась Маманя, усаживаясь напротив близнецов. – Давно не виделись.

– Ну, вообще я тебя никогда не видел, – буркнул Майно.

– А я тебя уже забыл, – пропищал Лебра.

– Но нам всё равно есть о чём побазарить, – подытожила Маманя. – Правда?

– Неправда.

– Правда.

Сопля хихикнула, Штанина, которая впервые оказалась в подобной ситуации, криво ухмыльнулась, ожидая дальнейшего развития событий, и попыталась встать в центр кадра. Сопля дала дерзкой подруге по башке и сообщила зрителям:

– Сейчас мы покажем великому фюреру, где тут власть.

– Кто здесь власть! – поправил её Жуций и выругался.

– Покажем великому фюреру, кто здесь где, – поправилась Сопля, мозги которой до сих пор не набрали нужной алкогольной кондиции и слегка путались.

– Никто не смеет обижать детей! – зачем-то добавила Штанина, чем привлекла к себе внимание. – Пусть они выступают где хотят!

– Это что ещё за чучело? – кивнул на неё Кувалда.

– Не чучело, а будущий уйбуй Гниличей, – хмыкнула Маманя, решив отвлечься от надувшихся шасов.

– Расползается, значит, зараза, – прокомментировал происходящее фюрер.

– Ты сейчас о чём? – прищурилась Сопля.

– Об указе королевы? – добавила Штанина.

Кувалда замер.

– Она ещё Берегиня, – напомнил Майно.

И тут же получил:

– Ты тоже против королевы?

Маманя очень хотела надавить на шаса, но не удалось.

– Естественно, против, – в упор глядя на тётку Дурич, ответил Майно. – Я из Тёмного Двора, дура, я генетически против вашего Великого Дома.

– Как ты меня назвал?

– Повторить или не позорить в прямом эфире?

Майно был горд собой: во-первых, он едва ли не впервые употребил бранное слово в присутствии женщин; во-вторых, в адрес одной из присутствующих женщин; и в-третьих, останется безнаказанным. Майно радовался, как ребёнок, и Лебра про себя отметил, что общение с дядей Урбеком не прошло для старшего брата бесследно.

Жуций, который внимательнейшим образом следил за происходящим, сообщил режиссёру, что если Маманя не убьёт наглого шаса на месте, то эпизод придётся вырезать.

Пришлось вырезать.

– Зачем явились? – резко спросил одноглазый, надеясь развить успех Майно.

Но не развил.

– За деньгами, – не менее резко ответила Сопля, предоставляя Мамане возможность перевести дух и прийти в себя.

– Своих мало?

– Наследством интересуюсь.

– Сначала его заработай.

– Уже.

– Что «уже»? – не понял фюрер.

– Уже заработала, – объяснила Сопля. – Когда ты мамочку мою единоутробную в своём вот этом кабинете после полов мытья прямо на столе…

– Не было ничего такого! – рявкнул Кувалда.

– Напрасно ты доченьку родную, кровинушку, признавать отказываешься, напрасно… – елейным тоном произнесла вернувшая себе самообладание тётка Дурич. – Но мы с тобой, любимый, после переговорим, по-семейному. А пока у нас другая тема – деньги.

– Какие феньги? – насторожился одноглазый.

– За «ЭлектроБарыгу».

Великий фюрер бросил быстрый взгляд на шасов. Шасы ответили уверенным молчанием: когда речь заходила о финансах, они говорить не торопились.

– Нам нужны деньги.

– Мне тоже.

– Нам – для семьи, – подчеркнула Маманя.

– Мне тоже.

– Значит, ты меня понимаешь, – рассмеялась тётка Дурич и хлопнула Кувалду по плечу. Хлопнула так, что одноглазый едва не влетел в стену. – «ЭлектроБарыга» должен работать на всю семью. И должен приносить прибыль. Нам. Всем.

– Он и работает на всю семью.

– Тогда где моя доля?

– Принеси товар – получишь фолю.

– Ты приносишь – мы продаём, все счастливы, – объяснил нехитрую комбинацию Лебра. – Товар – деньги…

– Я – из руководства, – веско сообщила Маманя. – Меня королева назначила быть женщиной.

– Тогда отбери товар у своих подчинённых, принеси, мы его продадим, и все тоже будут счастливы, но чуточку по-другому, – переделал комбинацию Лебра.

– Нет у неё пофчинённых, – засмеялся одноглазый. – Кроме Фуричей, а они от неё товар прячут.

– Не прячут!

– Тогфа гфе он?

Было видно, что владельцы «ЭлектроБарыги» собираются стоять до конца, и тётка Дурич решила резко сменить тактику.

– То есть договариваться по-хорошему мы не желаем? – насупилась Маманя.

– Нет, – кивнул великий фюрер, продолжая тискать ятаган.

Кувалда думал, что сейчас последует продолжение, громкие вопли, плавно переходящие в оскорбления, но Маманя вдруг резко повернулась и ткнула пальцем в Майно:

– Ты!

– На меня можешь не смотреть, – твёрдо произнёс старший близнец. – И на брата тоже. Мы с тобой договариваться не собираемся.

– Это ещё почему?

– Потому что наша доля не пересматривается ни при каких обстоятельствах.

– Это ещё почему?

– Тебя что, заклинило?

Маманя ошалело посмотрела на дерзких шасов – она не ожидала, что хлипкие брюнеты осмелятся столь нагло с ней спорить, и атаку попыталась продолжить Штанина. Юная Гнилич очень хотела показать себя, особенно на камеру, вот и вклинилась в разговор.

– Вы тут здесь у нас вообще не забывайтесь! – завопила она, размахивая тощими конечностями. – Вы нам все должны! За всё должны! За все репрессии должны! Вы нас обманывали сотни лет, так что теперь вам платить и каяться, убийцам! Платить и каяться!

– Прекрасно, – прошептал Жуций. – Очень эмоционально.

Однако шасы, к огромному разочарованию конца, оказались готовы к подключению излишне деловой Штанины.

– Слушай, это ты вчера бегала по Форту и кричала, что излечила сифилис? – презрительно осведомился Майно.

– Триппер, – машинально поправила его Гнилич, обрывочно припомнив детали прошлого вечера.

– Пересядь чуть дальше, – распорядился Лебра. – У меня новая, очень ревнивая девушка, не хочу ничего подцепить.

У Штанины задёргался парик.

– Если триппер, то, скорее всего, Бушприт нашкодил, – добил глупую девицу одноглазый. – Больше некому. – И широко улыбнулся: – Где он тебя подловил?

В ответ оскорблённая Гнилич разразилась матерными воплями.

– Это тоже вырезать, – распорядился Жуций, который уже понял, что его протеже рано общаться с шасами на тему денег. А возможно, они никогда до этого не созреют.

– Делиться будете? – в последний раз поинтересовалась Маманя.

– Мы не амёбы, – хихикнул Лебра.

– Ещё раз сюда притащитесь – отключим «Барыгу», и станете снова к Урбеку бегать, – холодно заявил Майно.

– Ну и будем.

– А Урбек с «ЭлектроБарыгой» в доле, и вряд ли ему понравится, если вы опять начнете отираться на его складе.

– Дядя Урбек говорил, что без вас воздух чище, – добавил Лебра. И не менее резко, чем Маманя пару минут назад, бросил: – Теперь всё понятно?!

– Понятно, – буркнула тётка Дурич, отворачиваясь от камеры.

– Не слышу, – повысил голос старший близнец.

Великий фюрер хохотнул и сделал глоток виски. Лебра посмотрел на цифры вчерашнего дохода и приятно улыбнулся.

– Думаете, прижали? – злобно ощерилась Маманя.

– Не думаем, а знаем.

Тётка повернулась к одноглазому.

– Тогда поговорим с тобой…

– И со мной говорить не нафо, – отрезал тот, хорошо запомнив манеру поведения компаньонов. – В «ЭлектроБарыге» фругих акционеров не буфет!

– Ты что, шас?

– Шас не шас, но шас как прикажу вас повесить…

– То есть ты против королевы?

Но Кувалда уже придумал, как парировать обвинения в измене:

– А что, королева буфет плакать, если я тебя повешу?

– Что?

– То, что слышала, – продолжил напирать великий фюрер. – Буфешь слишком возникать – завтра же у Фуричей появится новый уйбуй в юбке. А королева фаже не узнает, что в команфе случилась замена… Или ты фумаешь, она вас в лицо различает, фур крашеных?

Это был нокаут.

– Зря ты так, – пробубнил Лебра, но тихо, чтобы женщины не услышали. – Этого они тебе не простят.

Однако сейчас великому фюреру было плевать на предупреждения: он наслаждался происходящим так же, как Майно несколько минут назад. Гендерный маятник Красных Шапок качнулся в обратную сторону.

– То есть ты нам денег тоже не дашь? – прищурилась Маманя.

– И не нафейся.

– Посмотрим! – И тётка Дурич обиженным бульдозером вылетела из кабинета.

– Пожалеешь, папа, – прошипела Сопля.

– Как ты меня назвала?

Одноглазый хотел швырнуть в наглую малолетку что-нибудь тяжёлое, но та успела вовремя покинуть кабинет. Уходящая последней Штанина продемонстрировала присутствующим средний палец и с силой захлопнула дверь перед носом оператора, едва не разбив дорогостоящую камеру.

– Женщины, – вздохнул Лебра.

– Тебе виднее, – хмыкнул Майно.

– Да, с ними тяжело.

– Что фелать буфем? – попытался влиться в разговор Кувалда, но услышал прохладное:

– У тебя проблемы, ты и думай.

– Но к деньгам их лучше не подпускать.

– Это понятно.

Братья посмотрели на унылого фюрера, поняли, что в лысой голове вождя нет ни единой подходящей мысли, переглянулись, и Лебра произнёс:

– Уговори зелёных отменить этот идиотский указ. Иначе наплачешься.

Одноглазый обдумал совет и кивнул:

– Наверное, нафо.

И тяжело вздохнул.

Несмотря на вопли Птиция о том, что он крайне занят, безумно занят, немыслимо занят и не в силах уделять «этим бестолковым наёмникам столько времени, сколько они требуют», торопиться Артём и Кортес не стали. Сытно и вкусно пообедали – на поварах в «Ящеррице» не экономили, поскольку управляющий считал вкусную еду лучшим обрамлением шоу, – поговорили о погоде, политике, экономике и видах на грибы в этом году, чем довели конца до белого каления, и лишь после этого приступили к работе. Кортес взял клубный «Мерседес», на котором охранники развозили по домам припозднившихся клиентов, и поехал в «Тиградком», в главную телекоммуникационную компанию Тайного Города, специалисты которой, умело смешивающие магию и технологии, могли провести идеальный поиск объекта с применением всех существующих современных средств. А Птиций и Артём на внедорожнике наёмников отправились в Замоскворечье, где ушлый конец повстречал очаровавшую его девушку.