Но ее голос был полон восторга.
* * *Все стояли в комнате, отведенной Эйбом под кабинет. Старый персидский ковер, простиравшийся почти от стены до стены, был скатан и отодвинут в сторону, открывая бледный потертый пол.
Мы с Эммой запыхались от бега.
– Бронвин говорит… вы что-то нашли.
– Я решил проверить нашу теорию, – объяснил Миллард. – Так что пока вы двое прохлаждались в лесу, я попросил Оливию прогуляться по дому.
Та действительно сделала несколько шагов: свинцовые ботинки тяжело грохотали каждый раз, как ее нога опускалась на доски.
– Вообразите мое удивление, когда она прошла через эту комнату. Оливия, покажешь?
Оливия протопала через всю комнату. В самой середине звук ее шагов стал более гулким – и металлическим.
– Там, внизу, что-то есть! – сказал я.
– Какая-то пустота. Полость, – ответил Миллард.
Я услышал, как его колено легонько стукнулось о доски, а потом над полом острием вниз завис нож для писем. Он воткнулся между двумя досками, и, слегка крякнув, Миллард поднял секцию пола примерно в три квадратных фута.
Она качнулась на петлях и открыла металлический люк, в который как раз мог бы пролезть взрослый человек.
– Охренеть!
Оливия неодобрительно посмотрела на меня. Я редко ругался при них, но сейчас это было… натурально, «охренеть».
– Дверь, – сказал я.
– Скорее, крышка люка, – сказала Бронвин.
– Ненавижу напоминать, – сказал Миллард, – но я же вам говорил!
Дверь была из тускло-серой стали. У нее была утопленная ручка и панель с цифрами.
Я встал на колени и постучал костяшками по металлу. Судя по звуку, люк был толстый и прочный. Потом я, конечно, попробовал повернуть ручку, но она не поддалась.
– Заперто, – подтвердила Оливия. – Мы уже пытались открыть.
– Какая тут комбинация? – с интересом спросила у меня Бронвин.
– Откуда я знаю?
– А я вам говорил, что он не знает, – вставил Енох. – Ты вообще не очень много знаешь, да?
Я вздохнул.
– Дайте подумать секунду.
– Может, это чей-то день рожденья? – предположила Оливия.
Я попробовал несколько: мой, Эйба, папы, бабушки, даже Эммы – но ни один не сработал.
– Никакой это не день рожденья, – заметил Миллард. – Эйб бы никогда не сделал шифр настолько простым.
– Мы даже не в курсе, сколько цифр в комбинации, – сказала Эмма.
– Давай, Джейкоб. Думай, – Бронвин сжала мне плечо.
Я постарался сосредоточиться, но уязвленные чувства имели на меня свои виды. Мне всегда казалось, что ближе меня у Эйба никого нет. Как же так вышло, что он никогда даже не упоминал, что у него в полу кабинета тайный люк? Он полжизни прожил в тени и никогда по-настоящему не пытался открыться мне. Нет, он, конечно, рассказывал всякие истории, слишком похожие на сказки, и показывал парочку старых фотографий, но он никогда со мной ничем не делился. Мне бы и в голову не пришло сомневаться в его рассказах, если бы он хоть немного больше попытался убедить меня в том, что они правдивы, – ну, хотя бы показать люк в тайную комнату.
Я ведь, в отличие от отца, хотел поверить.
Неужели его так расстроило мое скептическое отношение, что он решил вообще ничего мне не рассказывать? Нет, этого не может быть. Скажи он мне всю правду, я бы любой ценой сохранил его секреты. Наверное, под конец жизни он молчал просто потому, что не доверял мне. А я тут пытаюсь угадать комбинацию двери, о которой он мне никогда не говорил, потому что за ней скрыты тайны – которые мне никогда не предназначались. Чего я с ума-то схожу?
– Нет у меня идей, – сказал я и встал.
– И ты вот так сдашься? – не поверила Эмма.
– Кто знает, может, это просто погреб для консервов.
– Ты же сам знаешь, что нет.
Я пожал плечами.
– Бабушка очень серьезно относилась к домашним заготовкам.
Енох разочарованно вздохнул.
– Может, ты специально его от нас скрываешь.
– Чего? – я даже повернулся к нему.
– Я вот думаю, что ты знаешь комбинацию, но решил сохранить все тайны Эйба для себя одного. Несмотря на то, что люк нашли мы.
Я свирепо шагнул к нему. Между нами тут же ввинтилась Бронвин.
– Джейкоб, успокойся! Енох, заткнись! Ты ему не помогаешь.
Я показал ему средний палец.
– Да кому вообще интересно, что там у Эйба в этой пыльной яме? – сказал Енох и вызывающе рассмеялся. – Наверняка просто толстая пачка любовных писем от Эммы.
Теперь уже Эмма показала ему палец.
– …ну, или святилище с ее большущей фотографией, а вокруг свечи, свечи… – он даже в ладоши захлопал. – Какой был бы конфуз для вас двоих!
– Иди-ка сюда, я сожгу тебе брови, – предложила Эмма.
– Да забей на него, – посоветовал я.
Мы с ней сунули руки в карманы и отошли к порогу. Он нас совершенно точно достал.
– Ничего я ни от кого не прячу, – тихо сказал я ей. – Я правда не знаю код.
– Понимаю, – ответила она и тронула мою руку. – Я тут подумала… возможно, это и не цифры.
– Но это цифровая панель.
– А что, если это слово? Там на клавишах есть и цифры, и буквы.
Я вернулся к люку и посмотрел: она была права. Под цифрой на каждой клавише было по три буковки, как на кнопках телефона.
– Может, было какое-то слово, очень важное для вас обоих? – высказала догадку Эмма.
– «Э-м-м-а»? – высказал догадку Енох.
Я развернулся к нему.
– Богом клянусь, Енох…
В этот момент Бронвин оторвала его от пола и перекинула через плечо.
– Эй, а ну поставь меня обратно!
– У тебя срочный тайм-аут, – сообщила она и вынесла его вон из комнаты. Енох извивался и выкрикивал невнятные протесты, но вырваться из ее хватки не мог.
– Так вот, как я и говорила, – продолжила Эмма, – возможно, это какой-то ваш с ним общий секрет. Известный только вам двоим.
Я подумал минутку, потом встал на колени у люка. Сперва я попробовал имена – свое, Эйба, Эммы, – но ничего не вышло. Потом – просто наугад – слово «странные».
Ничего. Слишком просто.
– А ведь это может быть даже не по-английски, – сказал Миллард. – Эйб знал еще и польский.
– Может, тебе стоит поспать? Утро вечера мудренее, – сказала Эмма.
Но у меня в голове уже все завертелось. Польский. Да, он время от времени на нем говорил, в основном сам с собой. Но меня никогда ему не учил… – кроме одного слова. «Тигриску» – прозвище, которое он мне дал. Тигреныш.
Я набрал.
В замке что-то громко клацнуло.
Охренеть.
* * *За дверью открылась уходящая во тьму лестница. Я поставил ногу на первую ступеньку.
– Ну, пожелайте мне удачи.
– Дай я пойду первой, – Эмма протянула руку, и на ладони расцвело пламя.
– Это должен быть я, – возразил я. – Если там, внизу, какая-то гадость, пусть меня съедят первым.
– Как это по-рыцарски, – вздохнул Миллард.
Десять ступенек и бетонный пол. Тут было градусов на десять-пятнадцать прохладнее, чем в доме наверху. Зато внизу меня ждала непроницаемая тьма. Я вытащил телефон и посветил вокруг. Света хватило только на закругленные стены из серого бетона. Я был в туннеле, клаустрофобически узком и таком низком, что приходилось пригибаться. Телефон светил слишком слабо, чтобы разглядеть, что там, впереди, или как далеко тянется туннель.
– Ну, что? – спросила сверху Эмма.
– Чудовищ нет, – ответил я. – Но побольше света мне бы не помешало.
Рыцари… они всегда так.
– Никуда не уходи, – велела Эмма.
– Мы тоже идем! – подала голос Оливия.
И вот тогда-то, пока мои друзья лезли вниз по лестнице, до меня дошла простая истина: дедушка действительно хотел, чтобы я нашел это место.
Тигриску. Дорожка из хлебных крошек через лес… Открытка от мисс Сапсан, которую он специально засунул в тот томик Эмерсона.
Эмма спустилась и зажгла пламя в ладони.
– Ну, – сказала она, глядя вперед. – Это точно не погреб для домашних заготовок.
Она подмигнула, я улыбнулся в ответ. С виду она была холодной и собранной, но наверняка играла: лично у меня каждый нерв так и звенел от напряжения.
– Можно я тоже спущусь? – подал голос Енох. – Или я до сих пор наказан за чувство юмора?
Бронвин как раз преодолела последнюю ступеньку.
– А ты стой, где стоишь, – распорядилась она. – На случай, если кто-то придет. Мы не хотим, чтобы нас тут застали врасплох.
– На случай если кто придет? – осведомился он.
– Кто угодно, – отрезала Бронвин.
Мы встали за Эммой.
– Идем медленно, ушки на макушке на случай непредвиденного, держим себя в руках, – она вытянула руку с огнем на ладони вперед. – Мы не знаем, что там, впереди. Вполне возможно, Эйб заминировал это место.
Пригнувшись и шаркая ногами по полу, мы двинулись вперед. Я пытался определить наше местоположение относительно дома наверху и с учетом направления туннеля. Футов через двадцать-тридцать мы, скорее всего, прошли прямо под гостиной, через сорок покинули пределы дома, а через пятьдесят почти наверняка очутились под передним двором.
Наконец туннель завершился дверью – такой же тяжелой, как люк в полу, но зато слегка приоткрытой.
– Эй? – позвал я в проем; от звука моего голоса Бронвин так и подскочила.
– Прости, – сказал я ей.
– Ожидаешь там кого-нибудь встретить? – поинтересовался Миллард.
– Нет. Но кто его знает.
Эмма шагнула через порог и посветила в разные стороны.
– Кажется, тут безопасно, – сообщила она. – А вот это, может, даже работает…
Она щелкнула выключателем на стене, и на потолке зажегся ряд флуоресцентных ламп.
– Ух ты! – сказала Оливия. – Так-то лучше.
Эмма закрыла ладонь, пламя погасло. Мы набились в комнату вслед за ней. Я медленно огляделся, жадно рассматривая обстановку.
Комната была невелика – футов двадцать на пятнадцать, – но тут хотя бы можно было выпрямиться во весь рост. Тщательно организованное пространство – очень в духе дедушки. Вдоль одной стены стояли две двухэтажные металлические койки; на каждой – туго свернутые простыни и одеяла, закатанные в пластик. К стене привинчен большой шкаф. Эмма открыла его – внутри оказались всевозможные припасы: фонарики, батарейки, инструменты и достаточно консервов и концентратов, чтобы протянуть несколько недель. Плюс большая синяя бочка с питьевой водой и рядом – какая-то странная пластмассовая коробка, в которой я по картинкам из журналов в гараже Эйба (издающихся специально для тех, кто собирается выжить после конца света) узнал химический туалет.
– Ой, поглядите на это! – воскликнула Бронвин: она стояла в углу, приникнув к спускавшейся вертикально с потолка металлической трубе. – А я вижу то, что снаружи!
Из основания трубы торчали ручки и окуляры. Бронвин подвинулась, чтобы я тоже мог посмотреть: моим глазам предстала слегка размытая картинка тупика возле дома. Я взялся за ручки, повернул трубу, и картинка поехала вбок, чтобы через секунду показать мне дом, частично скрытый высокой травой.
– Это перископ, – сообщил я. – Спрятан на краю двора, скорее всего.
– Чтобы можно было увидеть, когда нападут, – тихо добавила Эмма.
– Да что это за место такое? – воскликнула Оливия.
– Убежище на случай атаки пустóт, – пояснила Бронвин. – Кровати видите? Это чтобы его семья тоже могла спрятаться.
– Это не просто убежище, где можно переждать нападение, – сказал Миллард. – Это штаб.
Его голос доносился от противоположной стены, где обнаружился большой деревянный стол. Почти всю поверхность занимала причудливая с виду машина, наполовину хромированная, наполовину покрытая зеленой эмалью, – похожая на гибрид древнего принтера и факса, с клавиатурой, неуклюже прилепленной спереди.
– С помощью этой штуки он поддерживал связь.
– С кем? – не поняла Бронвин.
– С другими охотниками. Глядите, вон пневматический телепринтер.
– Ого, – Эмма подошла поближе. – Я его помню. У мисс Сапсан тоже такой был. Интересно, что с ним стало?
– Это была часть системы коммуникации между имбринами, им для этого не приходилось покидать свои петли, – объяснил всем Миллард. – Но, по большому счету, она себя не оправдала. Слишком сложная и слишком легко взломать.
Я едва слушал его, плавая в какой-то дымке. Я пытался осознать тот факт, что все это годами было так близко, буквально у меня под ногами, а я даже не подозревал. Я дни напролет играл в траве в двадцати футах над тем местом, где стою сейчас. У меня это никак не укладывалось в голове… Интересно, подумал я, сколько еще странностей все время находилось прямо у меня под носом, а я об этом и не подозревал? Еще я подумал про дедушкиных друзей – таких же стариков, которые могли запросто завалиться в гости и проболтать с дедом пару часов на заднем крыльце или в кабинете.
«Я знал его еще в Польше», – сказал Эйб про одного из них. «Боевой товарищ», – представил он другого.
Но кем они были на самом деле?
– Говорите, эта штука для общения с другими охотниками на пустóт? Что вам о них известно? – спросил я.
– Об охотниках? Не слишком много, – сказала Эмма. – Но так и должно быть. Они вели очень скрытный образ жизни.
– А сколько их было, вы знаете?
– Думаю, не больше дюжины, – ответил Миллард. – Но это только предположение.
– Они все умели контролировать пустóт?
Может, где-то есть и другие странные вроде меня? Может, мне удастся их найти?
– О, это вряд ли, – сказала Эмма. – Поэтому-то Эйб и был таким особенным.
– И ты, мастер Джейкоб, – вставила Бронвин.
– Есть одна деталь, которая не укладывается в картинку, – заметил Миллард. – Почему Эйб не спрятался тут, когда пустóты пришли за ним в ту ночь?
– Возможно, он просто не успел, – предположила Оливия.
– Нет, – возразил я. – Он знал, что за ним идут. Он позвонил мне в панике за несколько часов до того.
– А может, он забыл код замка?
– Нет, он не выжил из ума, – сказала Эмма.
Было еще одно объяснение, но я не мог высказать его вслух: от одной только мысли о нем у меня ком вставал в горле.
– Он не спустился сюда, – выдавил я наконец, – потому что знал, что я приеду его искать. Несмотря на то, что он просил держаться подальше.
Бронвин в ужасе прижала руку ко рту.
– И если бы он был тут, внизу… а ты в это время там, наверху…
– Он защищал тебя, – договорила за нее Эмма. – Он специально пытался увести пустóт подальше, в лес.
Ногам вдруг стало тяжело меня держать, и я опустился на одну из коек.
– Ты не мог этого знать, – сказала она, садясь рядом.
– Нет, – я наконец сумел выдохнуть. – Он сказал, что чудовища идут за ним, но я ему не поверил. Он мог бы быть еще жив… но я ему не поверил. Опять.
– Нет. Прекрати это с собой делать, – голос ее прозвучал неожиданно сурово. – Он не сказал тебе всего, и даже части не сказал. Если бы он это сделал, ты бы ему поверил. Так?
– Да…
– Но Эйб любил свои тайны.
– Всегда любил, – подтвердил Миллард.
– Думаю, он любил их даже больше, чем людей вокруг, – продолжала Эмма. – И в конце концов это его и убило. Его тайны. Не ты.
– Возможно, – протянул я.
– Не возможно, а точно, – твердо сказала она.
Я знал, что она права – по большей части. Я злился на деда за то, что он не сказал мне больше… но выкинуть из головы мысль о том, что он мог бы рассказать мне все без утайки, если бы я сам его не оттолкнул, было нелегко. Так что я чувствовал сразу злость и вину, и не мог говорить с Эммой об этом сейчас. Поэтому я просто кивнул.
– Ну… зато мы нашли это место, – сказал я, помолчав. – Одним секретом меньше.
– Может, и не одним, – заметил Миллард, открывая ящик стола. – Возможно, тебя кое-что тут заинтересует, Джейкоб.
Я соскочил с койки и подбежал к столу. В ящике лежала большая картонная папка на металлических кольцах, битком набитая листами бумаги. На обложке было написано: «Журнал операций».
– Ух ты, – сказал я. – Неужели это…