Месс-менд. Роман - Шагинян Мариэтта Сергеевна 22 стр.

Второй день на Путиловском заводе пришел к концу. Боль в сердце Артура утихла. Он на десять лет вырос за эти сутки, и всякому, кто поглядел бы сейчас на эти сжатые губы, чистый лоб и внимательные глаза, стало бы ясно, что Рокфеллер нашел свою линию поведения.

Он кончил работу, простился с товарищами, и мотоциклет доставил его домой. Но как не походило сегодняшнее возвращение на вчерашнее! Комната была темна, не убрана, неуютна. Кровать Кати Ивановны смята и холодна. Его собственная не раскрыта. На столе ни следа - ни чая, ни ужина. Засветив электричество, Рокфеллер сделал несколько кругов по комнате и бросился на кровать в твердом намерении бодрствовать. Но усталость и непонятная сонливость сломили его. Несколько мгновений он сохранял еще способность чувствовать, и ему казалось, что длинные черные руки, как пауки, обшаривают его тело. Потом все провалилось в черную дыру беспамятства.

Прошло много времени, прежде чем он снова открыл глаза. Голова его кружилась, и, вскочив с кровати, он почувствовал себя дурно. Сколько времени он спал? Часы остановились. За окном - дождливый июньский день. Рокфеллер ощупал свои карманы и вытащил бумажник с документами. Все было цело, но смято, перевернуто, переложено в другие отделения. В его бумагах хозяйничали.

Он схватил кепи и выбежал на улицу, чтоб узнать, который час. Чистильщик сапог, сидевший у парадного, покосился на него из-под мохнатых черных бровей.

- Добрый человек, который час? - машинально спросил его Рокфеллер по-английски.

- Четыре часа, сэр, - ответил чистильщик сапог как ни в чем не бывало, - ведь вы только что вернулись из своей поездки.

- Я только что вернулся? Я спал!

- Ну, не знаю, может быть, вы спите в ходячем и сидячем положении, мистер Рокфеллер. Только я видел вас сию минуту выпрыгивающим из автомобиля.

Рокфеллер пристально поглядел на чистильщика сапог и поставил ему свою ногу.

- Займитесь-ка этим делом, - сказал он шепотом, - и если вы не мой враг, сообщите, кто вы такой и откуда вы меня знаете.

- Хорошие сапожки, - с чувством ответил Нэд, - сейчас видно, что сделаны по заказу на Бродвее. Да и вы сами человек с выдержкой. Вот мы их сейчас малость пообчистим. Откуда я вас знаю, сэр? Я из той самой партии, которая подставила вам красавицу жену, вот я кто.

- И вы видели меня выходящим из автомобиля?

- Потише, сударь! Пожалуйте-ка левую ногу. Фашисты вами не очень-то довольны. Их восемь штук, сэр, и все они загримированы под вас.

Артур вздрогнул и издал невольное восклицание.

- Коли у вас мозоли, сэр, - внушительно произнес чистильщик, поплевывая на щетку, - вам бы лучше носить парусиновую обувь. Берегитесь их. Они уберут вас так же, как убрали вашу жену.

- Где она? Что с ней сделали? - отрывисто вырвалось у Артура.

- Теперь суконка - и готово. Красавицу заточили в подземелье этого дома, сэр. Лучше бы вам притвориться по-прежнему ихним, - ах, что за товар, - а не то выдать их Советской власти.

- Сколько с меня следует? - спросил Рокфеллер, вынимая бумажник.

- Сколько дадите, сэр.

- Вот, добрый человек, спрячьте это! Оно будет сохраннее у вас. Боюсь, что загримированные под меня люди будут этим пользоваться в своих целях.

- Правильно. Доброго вечера, сэр, - ответил Нэд, мельком взглянув на протянутые ему документы и опуская их в карман, - я сижу тут с утра и до вечера. Чуть что, - мои щетки в вашем полном распоряжении.

И чистильщик затянул унылую национальную песню, выразительно подмигнув Рокфеллеру.

Артур поднялся к себе наверх, забыв, что ему надо пообедать. Он понял, что фашисты угадали его душевное состояние. Без сомнения, они воспользовались утром его документами, и кто-то, загримированный под него, ездил в его автомобиле. Что ему делать?

Первым его побуждением было - отдать все свои бумаги человеку, выдавшему себя за чистильщика сапог. Он враг фашистов и сторонник рабочих, он сумеет воспользоваться ими хотя бы для того, чтоб выдать мнимого товарища Василова. Все это хорошо, но дальше?

Почему он не борется, не едет к Реброву, не выдает себя сам? Почему он не бросает фашистам открытого вызова?

Артур Рокфеллер честно заглянул в себя и решил, что у него есть еще один невыполненный долг.

- Кто бы она ни была, - пробормотал он решительно, - она попалась им в лапы по моей милости. Возясь с моей особой, она погубила себя. Может быть, они уже прибегли к голубому шарику… Ах, черт!

И уравновешенный, флегматичный Артур Рокфеллер внезапно схватил со стола пресс-папье и со всей силой заколотил им об стену.

Все было тихо в комнате, на стук не отозвалось ни души, глазок над карнизом был замкнут.

- Господа фашисты! - во весь голос крикнул Рокфеллер и забарабанил в стену кулаками. - Отзовитесь, или я буду стрелять! Меня обокрали, обокрали, обокрали! У меня украдены документы и деньги!

В ту же минуту возле письменного стола открылась стенная отдушина, и в нее показалась черная маска.

- Послушайте! - крикнул Артур Рокфеллер, поднимая кулак к самому ее носу. - Это нечестно с вашей стороны! Это предательство! Синьор Грегорио Чиче уполномочил меня на ответственную работу, а вы не можете даже оберечь меня от неприятностей! Вы подставляете мне какую-то женщину, которая выкрала все ваши деньги и инструкции, прежде чем я успел их прочитать! Вы ни о чем меня не предупреждаете! Вы не оказываете мне никакой помощи! И, наконец, вы не являетесь ко мне и оставляете меня одного!

- В чем дело? - спросила маска глуховатым голосом. Тон его показался Рокфеллеру удивленным.

- Вот в чем дело, - раздражительно крикнул он, - вчера я заснул, не найдя от вас никакого письма, и, должно быть, эта женщина подсунула мне ночью сонный порошок. Я спал до трех часов! Я только что вышел пообедать, вынимаю бумажник - и не нахожу ни документов, ни долларов.

- Документы исчезли? - воскликнула маска.

- Говорю же я вам, что они украдены! Черт меня побери, если я не пожалуюсь на вас Чиче! Это называется - вести дела! Ни один мой клерк не станет так разгильдяйничать, как это сделали вы! Уж не подкуплены ли вы, чего доброго, этой разбойничьей республикой?! Сию минуту ведите меня к вашему главарю!

Черная маска исчезла на секунду. Потом отверстие удлинилось, пара длинных рук в черных перчатках потянула в него Рокфеллера, и не успел он ступить в темный и узкий проход, как на лицо ему накинули что-то мягкое, связали ему руки и повлекли за собой по ступеням в колодец, шедший вниз бесконечными, кружащимися зигзагами.

Прошло минут пять, десять, двенадцать. Ступени прекратились. Ослепительный свет полился на Артура Рокфеллера. В ту же секунду с него сорвали повязку, он поднял глаза и вскрикнул от неожиданности.

Перед ним была темная комната, слабо освещенная зеленой лампочкой. На деревянном столбе, туго завязанная веревками, висела мнимая Катя Ивановна в костюме матроса, свесив на грудь голову с рассыпавшимися каштановыми кудрями. Несколько человек, с лицами Артура Рокфеллера, повернули к нему головы.

- что означает этот маскарад? - крикнул он с досадой, незаметно ослабив веревки, стягивавшие ему кисти. - Какого черта вы не посвящаете меня в дело? Я ставленник Чиче, как и вы сами! Я намерен жаловаться!

- Сядьте, Артур Рокфеллер, - сухо ответил металлический голос. В ту же минуту к нему подкатили кресло, и несколько рук усадили его.

- На что вы жалуетесь?

Рокфеллер тайком оглянул комнату и, сдвинув локти, нащупал в кармане револьвер. Они были в каменном помещении, похожем на склеп или на винный погреб. Ничего похожего на выход, кроме лестницы, с которой его притащили. Ничего похожего на окно, кроме узенького отверстия в каменной стене, плотно закрытого решеткой.

- Вы не считаетесь со мной, - раздражительно начал он, - я не знаю, что мне делать! Не знаю, кто эта женщина, - он кивнул головой в сторону пленницы, - не знаю, кто выкрал у меня документы.

- Когда вы заметили покражу?

- Только сейчас! Я был в ресторане, вынимаю бумажник и…

- Когда вы были в ресторане?

- Да говорю же вам, - только что!

- Вы лжете! - перебил его тот же голос, и мужчина, выше всех остальных ростом, подошел к решетчатому окошку. Он указал Рокфеллеру на передвижное зеркальце, нажал кнопку и снял решетку с окна. В зеркале тотчас же отразился полукруг Мойки-стрит с уходящей направо и налево набережной.

- Вы лжете, - повторил он, - наш часовой день и ночь сидит у этого окна. Вы не выходили сегодня из дому.

Артур бегло посмотрел на окно и пожал плечами. Он убедился, что подъезд не отражается в зеркале и что фашисты не могли видеть ни его, ни чистильщика сапог.

- Это только доказывает, - ответил он хладнокровно, - что вы следите за мной, как за врагом. Очень рад, что вы не отрицаете моего главного обвинения.

Человек с металлическим голосом улыбнулся.

- Превосходно, Артур Рокфеллер, - проговорил он насмешливо, - вы упорствуете в занятой вами позиции. Нам ничего не остается, как поверить вам.

Он хлопнул в ладоши. Один из загримированных подошел к стене и стал поворачивать какой-то рычаг. Глаза Вивиан Ортон, следившие за всем происходящим, сверкнули в лицо Артуру, с чем-то, похожим на предостережение.

Высокий человек продолжал:

- Итак, Артур Рокфеллер, вы лишились документов, - вы не знаете, кто эта женщина. Вы не получали наших инструкций. Очень хорошо. Вы должны согласиться с нами в том, что ее надо допросить. К сожалению, она проявила редкое упорство и отказалась назвать нам свое имя и пославших ее людей. Вы разрешите приступить к принудительному допросу?

И прежде чем Артур мог ответить, он еще раз хлопнул в ладоши. В ту же минуту сверху сползли вдоль стен комнаты десятки длинных зеркал, соединившихся своими ребрами в плотный многогранник. Каменные плиты пола с шумом разошлись и спрятались в стену, обнажив круглую стеклянную платформу. Сотни лампочек зажглись огненным ожерельем вдоль стен и потолка. И все это сразу сдвинулось, медленно вращаясь вокруг своей оси. Стены ползли слева направо, потолки крутились вокруг точки купола, поля двигались справа налево, и вся зеркальная комната наполнилась несметным множеством одинаковых людей. Они кишели в стенах, наверху, внизу. Они были обращены к Рокфеллеру в профиль, лицом, спиной, они бежали по потолку, они стояли головой вниз в зеркальном полу, причиняя ему острую дурноту. Он хотел побежать - и потерял равновесие, сделал два шага и закрыл глаза, чувствуя себя внезапно заболевшим морской болезнью.

Между тем движение зеркал становилось все быстрее и быстрее. Уже давно все заговорщики, кроме одного, спрятались на лестницу, оставив свистящие зеркальные многогранники мчаться с двумя одинокими мужчинами, - Артуром, стоявшим закрыв глаза, и высоким человеком, двумя руками державшим голову Вивиан Ортон. Он не давал ее векам упасть на глаза. Несчастная глядела на зеркальное кружение, побледнев, как смерть, с приступами невыносимой дурноты. Еще секунда, и в зрачках ее сверкнуло безумие.

- Имя! - крикнул ей в уши высокий человек.

Вивиан стиснула зубы.

- Хорошо! - угрожающе промолвил он и кивнул на лестницу. Тотчас же раздался легкий свист. Столб с пленницей стал вращаться в обратную сторону, а в зеркалах отразились тысячи игл, обращенных остриями к глазам пленницы. Веки ее судорожно затрепетали, но человек оттянул их на лоб и, вынув шарики, вкатил их ей в глаза, укрепив веки над глазными яблоками.

Между тем Рокфеллер снова открыл глаза. Перед ним несметным полчищем справа, снизу, сбоку проносилась все одна и та же картина: несчастная девушка, привязанная к столбу, с обезумевшими глазами, и черный человек с тысячью игл, направленных в ее зрачки.

Артур рванул и высвободил руки, схватил револьвер, и в ту же секунду тысячи людей вокруг него выхватили револьверы. Страшное исступление овладело им, волосы стали дыбом, и в припадке невыносимого ужаса он разрядил револьвер в черных двойников раз - два - три - четыре!

Раздался треск зеркал и дикий человеческий крик. Лампы потухли. Зеркала остановились. У его ног лежал убитый фашист.

В ту же минуту в комнату кинулись загримированные, схватили упавшее тело и вытащили его на лестницу. С резким стуком упала железная дверь.

Медленно приходя в себя, Рокфеллер обвел глазами комнату. Он убил человека! Перед ним на столбе висела Вивиан со вздутыми веками над стеклянными глазами. Она была без сознания. Он кинулся к ней, разрывая веревки руками и зубами, снял ее безжизненное тело, усадил в кресло. Он вынул шарики из ее распухших век, гладил ей голову, называл ее всеми ласковыми именами, какие только могут прийти на язык женоненавистнику, как вдруг, подняв глаза к потолку, он вскрикнул. Там загорелось странное белесоватое пятно, и в ту же минуту все члены Артура сковала непреодолимая сонливость. Зевнув так, что хрустнули кости, он затрепетал, склонил голову на плечо спасенной им женщины и через секунду погрузился в непробудный сон.

Последний поезд на Токсово, пограничный пункт Финляндской железной дороги, отходил поздно ночью. Сотня женщин с пустыми ведрами из-под молока ринулась в вагоны, гогоча, как гусиное стадо. Мало кто мог протиснуться в их гущу, не вызвав целого дождя крепких ругательств. Поэтому три дачника в темных дождевых макинтошах и низко надвинутых на глаза фетровых шляпах предпочли остановиться в проходе, нерешительно перешептываясь между собой на чужом для женщин языке.

- Динь-динь-динь, третий звонок!

Колеса звякнули под вагонами, поезд пополз от станции, вдруг на перроне раздались отчаянные вопли.

Красивый белобрысый финн в национальном костюме, с огромной трубкой в зубах, со всех ног мчался вдогонку поезду. Он размахивал руками, выл, не вынимая трубки изо рта, и подпрыгивал, как кенгуру.

Женщины столпились у окон, помирая с хохоту.

- Эй, ты! - кричали они ему. - Сюда, сюда! Прыгай в окно!

Финн подпрыгнул еще раз, гримасничая, и вцепился в ступеньку последнего вагона. Тогда белобрысое лицо его расплылось в улыбку, и он прошел через весь вагон, раскланиваясь на радостях со всеми пассажирами.

Белая июньская ночь напоминала день. Придурковатый финн самодовольно оглядывал каждого пассажира, пыхтя своей трубкой, и шел себе из вагона в вагон, всюду вызывая улыбки. Наконец, он добрался до того вагона, где стояли три дачника. Здесь на него напал приступ самого беспричинного веселья, и, подмигнув двум краснощеким молодкам, он повалился прямехонько между ними, с грохотом опрокидывая пустые жестянки.

Соседки наградили его несколькими щипками.

- А-ля-ляй! - во всю глотку заорал финн, что, как известно, может означать любую фразу, смотря по вашему выбору.

Не прошло и минуты, как в вагоне установилось самое непринужденное веселье, выражавшееся в громком сморкании, щипках и полете жестянок. Наградив каждую соседку игривым тумаком, финн вынул из кармана бутылку пива, выбил пробку и осушил ее одним взмахом.

- Это как раз нужный нам человек, - шепнул по-английски один дачник другому, - смерть Франсуа ставит нас в безвыгодное положение. Ведь он не успел даже сообщить нам план этого леса!

- Во всяком случае будь осторожен, - шепнул другой.

Поезд между тем шел и шел. Мимо тянулись мрачные отроги Токсовского хребта. В открытые окна лил запах можжевельника и сосны. Далеко за полночь показались, наконец, бледные огни станции.

Финн быстро выскочил, и дачники видели в окно, как он приятельски раскланивался с доброй сотней приезжих. Потом он зажег свою трубочку и быстро зашагал к Токсовскому лесу, во все легкие горланя песню:

Три дачника переглянулись между собой и бросились вдогонку парню. Один из них ударил его по плечу, другой сунул к самому носу круглую золотую монету.