Потом Шкипер сел за руль, я с ним рядом (заметьте, я хоть и начальник, но не являюсь охраняемым лицом) и мы сразу обнаружили некоторую проблему: на одной связке с ключами от машины болтался брелок с клавиатурой – кодовый пульт к сигнализации. Торопливый поворот ключа в замке зажигания не дал бы нам ничего. Кроме необратимых изменений в системе питания или еще где-то. Шкипер понял это быстрее меня, произнес «Айн, момент!» и полез под капот. Я грустно выбрался из машины.
– Ну что, фиг теперь отсюда уедем? – поинтересовался я с нарочито небрежной ленцой, чтоб никому настроение не испортить.
– Глупости какие! – отозвался Шкипер из недр автомобильного чрева.
Пальцы мастера летали по механическим и электрическим внутренностям джипа с легкостью, доступной лишь пианисту-виртуозу, но в отличие от пианиста, он еще и зубами держал что-то важное. Я восхищался этим зрелищем, как впрочем, и другим процессом: Фил, не теряя времени зашивал мою дырку на ноге безо всякой иголки и нитки.
– Ну, вот и порядок! – объявил Шкипер, вновь запрыгивая на водительское место.
Прошло не больше трех минут.
Однако еще некоторое время мы изучали хитрую панель «Навигатора». По количеству лампочек, тумблеров и клавиш она могла бы соперничать разве что с пультом управления небольшой электростанции. Но еще сильнее озадачило нас количество рычагов между сидениями. Ну, ручка коробки передач, ручник, блокиратор раздатки и мультипликатор – это понятно. А еще три штуки зачем? Шкиперу пришлось наскоро испытать все эти системы. Дабы в ответственный момент не нажать, как поется в песне, «вместо тормоза на газ».
Один рычаг оказался гидравлическим подъемником шасси и мостов над дорогой – для повышения проходимости. Второй еще интереснее – это были выдвижные антикрылья, прижимающие машину к земле на трассе. Только тут Шкипер удосужился глянуть на спидометр и обнаружил там цифру «300» в нижнем правом углу. Вряд ли эта тяжеленная штука могла действительно разогнаться до трех сотен, словно какой-нибудь полуспортивный «додж-вайпер». Для джипа и двести пятьдесят – уже фантастика. В обычном «патроле», например спидометр размечен до ста восьмидесяти, в моем «террано» – до двухсот, и он это может, я знаю. Но, честно говоря, после ста семидесяти начинает отчаянно перегреваться. Джипы не для того делают, чтобы по шоссе гонять. Но этот «Линкольн» делали для всего сразу, и если бы третий рычаг выдвигал ему настоящие крылья превращая автомобиль в авиетку, как в старом фильме про Фантомаса, я бы, наверно, уже и не удивился.
Но удивиться пришлось, потому что третий незнакомый рычаг оказался гашеткой пулемета. В двойной крыше открывался люк, поднималась маленькая турель, и дальше ты мог крутить ручкой во всех направлениях, как джойстиком в компьютерной игре. Удобная штука! Для водителя, потому что под правую руку. Или для пассажира-левши. Впрочем, жизнь заставит, научишься стрелять хоть с левой ноги. А еще, как выяснилось, отдельные клавиши управляли двумя автоматическими стволами на консолях, имитированных под несущие планки верхнего багажника. О том, что у этого чуда техники стекла были бронированные, а корпус изготавливался не из тонкой жести, а из весьма толстой и прочной стали, надо думать, титано-танталовой, говорить уже и не стоило, наверно. Но вот, не удержался – сказал.
Дальше были ворота. Они не очень хотели открываться без хозяина, и опять подключился Шкипер. Он секунд сорок в резком свете фар копошился перед заросшим паутиной распределительным щитом, и лишь потом перебежал к противоположной стене, где красовались два слегка заржавевших штурвала. Надо еще было сообразить, в какую сторону их вертеть, одновременно или по очереди, и какие задвижки при этом следует открывать, а какие не стоит. На это у Володьки ушло еще секунд пятнадцать. Любой другой на его месте, думаю, потерял бы не менее получаса, и в итоге мы все остались бы ночевать вместе с Павленко, а проснувшись, едва ли смогли бы сказать друг другу «С добрым утром!»
Ворота поднимались медленно-медленно, и если б кому-то пришло в голову плеснуть в нас оттуда напалмом из огнемета, вряд ли бы мы успели придумать, как спастись, но оттуда даже пули не залетали и вообще никто не угрожал оружием. Неужели оцепление – полный блеф? Да нет – вон же стоят двое с «калашами» и в масках. Ё-моё, маски-то зачем?! От кого им прятаться? Или это так, для устрашения?
Они нас ждали. Но ждали терпеливо. Даже не прячась от света наших галогенок. Мы с Филом спокойно сели, задраили дверцы и поехали.
А эти добры молодцы и еще двое, появившиеся с другой стороны, совсем не собирались стрелять… Я вдруг понял: они уверены, что мы остановимся, один из них сделал короткий шаг навстречу и дал этакую небрежно-ленивую отмашку правой рукой. Так голосуют крестьяне на проселке, когда абсолютно уверены: здесь остановится любая попутка. А как же иначе? Все свои. «Земляк. Подкинь до райцентра, а я тебе стакан самопляса налью, вон у меня во фляге…» Но нам ничего от них было не нужно. Нам было с ними не по пути.
Шкипер так резко дал по газам, что ухитрился забуксовать всеми четырьмя колесами этого монстра, и на маленьком дисплейчике бортового компьютера цифры сошли с ума, наскакивая одна на другую.
Вот тут уже наши встречающие почуяли неладное и начали стрелять. Мы пригнулись, конечно, но заднее стекло выдержало(!) несколько(!) попаданий из «Калашникова»(!). Ё-моё! Из чего же оно сделано?! А потом началась отчаянная пальба по колесам.
– По баллонам могут зафинделить, – заметил Шкипер грустно. – Посадка высокая, расстояние маленькое, запросто попадут даже в темноте.
– Ерунда, – сказал я, – наверняка у этого «линкольна» колеса бронированные.
– Да, ты прав, – сказал Шкипер. – И я прав: они уже попали.
Очевидно, на панели высвечивалось в числе прочего и давление в шинах, которое теперь катастрофически пошло вниз и очень быстро сравнялось с атмосферным, но катастрофы не случилось.
– Что такое бронированные колеса? – спросил Циркач.
Второй раз за один день он проявлял безграмотность в вопросах брони. Но стоило его пристыдить, и он бы тут же завернул мне какой-нибудь вопрос из области литературы и искусства. Я бы не смог ответить, а он бы наверняка сказал, что это еще в шестом или восьмом классе школьники проходят, так что пикироваться с ним смысла не было. Я просто объяснил, что бронированные колеса – это стальные обода под покрышками, на которых в случае прокола (или прострела) можно ехать довольно долго, правда, уже не так быстро. А нам пока быстро и не светило. Я уже понял, что выдвижные антикрылья вряд ли сегодня придется испытать.
Шкипер что-то увидел в зеркальце заднего вида и начал петлять как заяц, соскакивая с узкой асфальтовой полосы, прыгая по кочкам, ловя колесами канавы и едва не впечатываясь в придорожные деревья. А потом очень близко от нас разорвалась граната, и все поняли, для чего он это делал.
– РПГ, – констатировал Пиндрик.
– Мазилы, – добавил Циркач.
За поворотом стало поспокойнее. Никто нас не догонял. Выходит, оторвались. Но ехали мы пока что в никуда. Даже идей никаких не было. Кроме одной: машину эту надо бросать, хоть и приятно было бы на ней покататься. Очень приятно, но только в другой обстановке. Для поездки в Москву воспользоваться синей мигалкой, пусть и полученной официально было не намного умнее, чем применить пулемет (возможно, тоже полученный официально) на ближайшем посту ГАИ, точнее ГИБДД (или ДПС?) – запутаешься с этими переименованиями! В любом случае, зону необитаемой чащобы стоило проскочить поскорее. Дабы в первом же населенном пункте угнать какой-нибудь задрипанный «уазик» – «уазики» легче всего угонять, особенно старые, у них двери, считай, всегда открытыми стоят.
Но до «уазика» доехать оказалось не суждено.
Дорогу нам вновь преградил человек, на этот раз одинокий и без оружия. Мы не торопились выходить из машины. Если это примитивная наживка, что ж, дадим изо всех стволов и все равно прорвемся, сколько бы их там ни повылезло из кустов и оврагов.
Но это была не наживка – это был генерал-майор Кулаков собственной персоной. Чуть поодаль мы и машину его заприметили, странноватую, признаться, машину – маленький корейский джип «Азия», сделанный практически по лекалам американского «Ренглера».
– Здравствуйте, дядя Воша, – сказал я, выскакивая, едва ли не на ходу. – Это что, теперь все в управлении на таких ездят? Новая мода? Или «польские» деньги до сих пор не кончились?
– Да нет, – сказал Кулаков, – это я позаимствовал у местного населения, для конспирации.
Вопрос про «польские» деньги он просто пропустил мимо ушей.
– Здесь к «волгам» относятся с большим недоверием. Ментовская, говорят, машина или для начальников, простые володимирские мужики на «жигулях» ездят, чаще на «нивах», а не простые – на импортных джипах, этим хозяйством здесь никого не удивишь, хоть на четырехсотом «лексусе» приезжай, хоть на «ламборгини». Вон и у вас тачка, я смОтрю, неплОхая, вы, рЕбята, впОлне сООтветствуете местным пОрядкам, – в последней фразе Кулаков отчаянно нажимал на все безударные гласные, пародируя «вОлОдимирский» говор.
– Ну ладно, до выезда на трассу поезжайте за мной, а там будут две «волги». Пересядем и по дороге домой поговорим. Поехали. Время!
– Минутку, дядя Воша. Одну вещицу я хотел бы забрать из этой машины и сразу передать вам.
– Красть грешно, Андрюша, – наставительно произнес Кулаков, а я уже выдернул из гнезда тяжелую трубку мобильного телефона.
– Возьмите. По нему могут быть интересные звонки. Да и аппарат…
– Что аппарат? Обычный «Филипс» для сотовой…
Но, взяв трубку в руки, Владимир Геннадиевич осекся.
– Нет, не обычный. Ба, да это же аппарат космической связи!
– Ну, а мы про что? – заметил я солидно, хотя первый раз в жизни держал в руках подобную трубку.
Кулаков объяснил, что если раньше, еще совсем недавно, для выхода на орбиту требовался целый чемодан, лежавший обычно в багажнике, то теперь, достаточно вот такой трубочки. Это новейшая разработка фирмы «Тесла». Но в серию их пустил именно «Филипс» и совсем недавно. Буквально в этом году. И стоимость такой игрушки, если он не ошибается, сравнима с ценой очень приличного автомобиля – тысяч двадцать баксов.
Мы не успели разойтись по машинам, как трубка запела, вызывая желающих на разговор. Кулаков торопливо включил диктофон, прижал его к динамику рядом с ухом, крякнув с досады, что не успел кинуть нормальный проводок на выход телефона, и ответил абоненту:
– Да, я слушаю.
– А зачем ты меня слушаешь, Павленко. Лучше расскажи, где ты.
Я видел, что дядя Воша разрывается, выбирая между двумя вариантами: симулировать разрыв связи, дабы получше подготовиться к повторному звонку, или попробовать выжать максимум сведений из этого контакта, ведь абонент может заподозрить неладное и больше не объявиться. Наконец, Кулаков решился и ответил, пойдя ва-банк:
– Я на дороге, Навигатор!
– На какой, к ядрене матери, дороге? С кем ты, Павленко?
– Я не один, – рискнул Кулаков и промахнулся.
– Ты не Павленко, – дошло до Навигатора, а может быть, слышимость стала получше, но так или иначе, а связь тут же прервалась.
– Можно определить, откуда был звонок? – спросил я.
– Как? – грустно усмехнулся дядя Воша. – По запаху? Если бы все хоть на запись шло по проводу… Да нет, мы бы все равно не расшифровали цифровые коды. Даже не смогли бы определить, звонили из соседней рощи или с другой стороны земного шара. Такие дела, Андрей. Но две важных вещи мы узнали. Навигатор сам звонит Павленко. И второе: у нас есть хоть и плохонькая, но все-таки запись его голоса – голоса Навигатора. Для сравнительной фонографической экспертизы сойдет. Дело за малым – перехватить еще какой-нибудь разговор этого человека. Знать бы еще, кто он и где сидит.
– Постойте, – сообразил вдруг я. – А вы про Навигатора узнали из разговора Павленко с Платоновым? То есть вы нас все время слушали?
– Про Навигатора мы знаем давно. Но, конечно, и вас все время слушали, так что не надо ничего пересказывать. Лучше сами теперь послушайте…
Разумеется, весь этот разговор происходил уже не у обочины дороги при открытой дверце «линкольна», в котором тоже могла стоять записывающая или транслирующая аппаратура, а несколько позже.
Едва закончилась «беседа» с Навигатором, мы прыгнули в свои машины и умчались к пересечению с трассой – от греха подальше. А уж там быстро пересели в две «волги». В одной машине с Кулаковым ехали я и Циркач. (Показания Бори Зисмана представляли для ЧГУ особый интерес). А Шкипера, Фила и Пиндрика вез на второй машине простой лейтенант-водитель. Шкипер потом рассказывал, что у него вдруг дико заболела перевязанная левая рука – ну еще бы! Фил, конечно, молодчина, но он не господь Бог и мгновенных исцелений даже у него не бывает. А Шкипер тем более взял да и расслабился, вспомнив про поврежденную конечность, вот вся накопившаяся боль и вылилась в одночасье, ведь пока там, в кабинете стояли, а тем более, пока удирали из-под пуль, Володька словно и не замечал ранения. Я, кстати, тоже. Лишь теперь ощутил, что и меня задело. Разорванную и уже начавшую срастаться мышцу стало дергать – все тот же эффект сброшенного напряжения, – и я порадовался про себя, что не мне сейчас нужно давить на газ и на тормоз.