— Отнюдь. Это природа. Кукушки тоже агрессивные имитаторы — гнездовые паразиты — и эти маленькие паршивцы увековечены в часах.
— Ээ-э... ну допустим, — Я вновь зашагала, присматриваясь к макрели, когда мы переходили дорогу. — Тем не менее, довольно тревожно думать о кошке, которая сожрала других кошек.
— Рук, это не каннибализм, а камуфляж. В ваших руках доказательство того, что животное вообще не было кошкой. Как только она была вынуждена определить новый, регулярный источник пищи, её тело адаптировалось.
— Так значит они... эти существа, как по мановению волшебной палочки, могут превращаться в создания, которых употребляют в пищу?
— Рук, нет тут никакого волшебства. Это наука. Способность некоторых существ приспосабливаться к окружающей среде. Сам Аристотель описал механизм маскировки осьминогов. Они самопроизвольно могут менять цвет.
— Как хамелеоны?
— Именно. Здесь же очевидно биологический механизм сложнее, но мало чем отличается от хамелеона, меняющего цвет кожи. На самом деле, Дарвин окрестил этих маленьких существ хамелеоморфами, ссылаясь на меняющих цвет ящериц. Неправильное употребление, конечно, поскольку термин хамелеон относится не к адаптации, а скорее в переводе с латыни означает «Лев земли», но такова традиция обозначения одного животного за другим.
— Этого не может быть. Чарльз Дарвин никогда не открывал изменяющих форму животных. Он бы написал об этом.
— Да-а? — Мы поднялись на холм рыночной улицы, и Джекаби лукаво улыбнулся, когда мы начали спуск. — А не написал?
В Джекаби было нечто-то такое, от чего мне захотелось произвести на него впечатление. Возможно, не терпящее возражений высокомерие или его откровенная манера вести разговор, а, может, отсутствие какого бы то ни было притворства, когда он разговаривал со мной. Справедливости ради замечу, что Джекаби мог быть откровенно наглым и некорректным, но обращаясь со мной, как с ребенком, он умудрялся оскорбить еще сильнее. Мне так хотелось доказать ему, что я что-то собой представляю, и Джекаби дал мне этот шанс. Я собиралась изложить остроумное возражение на ухмылку моего работодателя или, по крайней мере, внести свой весомый вклад в завязавшийся разговор. Но к сожалению, не всегда получается, как бы нам того хотелось.
Вместо этого стоило мне открыть рот, как мой каблук зацепился за обломок кладки, и я неуклюже растянулась на улице, вылив на себя воду, пустив хрустальную миску для пунша — и ее несчастную обитательницу — в полет по оживленной улице.
Хрусталь каким-то чудом выдержал неожиданное падение и ухабистый полет по кварталу, подпрыгивая по мощеной улице, словно катясь на санках. Улицы Нью Фидлхэма никогда не бывают пусты, и полдюжины прохожих наблюдали за полетом миски, пока дорога не свернула в сторону, и та не врезалась в поворот. Пешеходы бросились врассыпную, когда миска взорвалась у них под ногами, осыпая небольшой магазинчик кожаных изделий дорогостоящей шрапнелью. Последние осколки еще не успели упасть, а я уже была на ногах.
Перепуганная макрель плюхнулась и заскользила по мокрым камням. Стоя в начале улицы, я все же могла видеть, как она балансировала на краю ливнестока. Бормоча под нос проклятия, я из последних сил надеялась, что рыба просто застынет на месте. Может, хотя бы раз мой провал обернуться чем-то простым, а не превращаться в тяжкое испытание? Неужели я о многом прошу? Время замедлилось, и маленькая чешуйчатая паразитка подпрыгнула вверх, описав дугу над решеткой.
В тот самый момент, когда мой провал казался абсолютным, ко мне пришло спасение в лице мужчины с густой бородой. Его толстые пальцы с невероятной сноровкой ухватили рыбину за хвост. Удерживая её одной рукой, второй он подхватил меня, помогая остановиться. Когда я, наконец, твердо встала на ноги, мужчина рассмеялся громким гулким смехом и хлопнул меня по плечу.
— Ха! Поймал, — его рот, скрытый густой, жесткой бородой, растянулся в широкой улыбке.
— Улов дня, Хадсон, — раздался позади меня голос моего работодателя.
— Ишь ты! Неплохая макрелька — правда, думаю, она еще растёт. Придется отдать её! Ха! — Мужчина снова громко рассмеялся и хлопнул меня по спине так энергично, что я едва-едва устояла на ногах. — Если рыба научилась летать, то это определенно твоих рук дело! Рад был повидаться, Р.Ф. О, кстати... давай-ка напоим этого приятеля. Постой-ка.
Гороподобный мужчина тяжелой неуклюжей поступью зашагал к кожаной лавке и протиснулся внутрь, не выпуская из рук извивающуюся рыбину. С моей блузки капала вода. Когда я развернулась к своему работодателю, под ногами звякнули осколки стекла.
— Мистер Джекаби, я...
Он сурово смотрел на меня.
— Мне так жаль, — сказала я.
Он не отводил глаз. Его брови поползли вверх.
— Мне очень, очень-очень жаль.
Он вздохнул.
— Количество «очень» в вашем извинении не влияет на дело. Мисс Рук, что вы видите, когда смотрите на этих существ? — он протянул мне коробку, и маленькая мохнатая мордочка из любопытства высунулась наружу.
— Я вижу... котят.
— А хотите знать, что вижу я?
Я кивнула. Джекаби не был обычным детективом. Он брался за дела, которые не смог бы распутать ни один из обычных детективов, бросаясь в фантастические погони, выходя за рамки общепринятых норм морали. Джекаби был невероятно хорош в раскрытии паранормальных и запутанных явлений — никто не мог похвастаться, кроме него, такой библиотекой по оккультизму и такими обширными познаниями по неизведанному — потому что сам Джекаби был невероятным и паранормальным. Все то, что мы с вами видели только поверхностно, он видел иначе. Он мог проникнуть в суть вещей. Он сказал, что это делает его «Провидцем» — хотя толкование этого понятия отнюдь не имеет ничего общего с гадалкой по картам Таро или к шарлатану с магическим кристальным шаром. Джекаби видел истину в каждой вещи, в каждом человеке.
— Что же вы видите? — спросила я.
— Я вижу ещё до конца нераскрытый, нецеленаправленный потенциал: они совершенно точно кипят им. Это не обволакивает их кожу как обычная аура. Оно трещит и искрится, и бурлит. Пока они очаровательны и в меру послушны, но со способностью к несметным разрушениям. Дарвин впервые обнаружил маленьких хамелеоморфов на острове Маврикии. Вы не найдете упоминание об этом ни в одном из школьных учебников. Там же он обнаружил еще птиц — пока что-то не истребило их. Голландские матросы назвали их walghvogels — «омерзительные птицы». Согласно некоторым старым отчетам, включая секретное досье, составленное лично Дарвиным, они были свидетелями пожирания себе подобных. В течение полувека со времени их обнаружения, птицы были ликвидированы. Возможно, вы знаете их под более распространенным названием — Додо.
— Думаете, котята пойдут проторенной дорожкой Додо, если я позволю по недосмотру одной из этих хамелеонов-морфов сбежать?
— Сегодня они кошки, но вы сами видели, что завтра они могут превратиться во что угодно. Моя точка зрения такова: появление иностранного хищника, особенно с такой напряженностью скрытого потенциала, может иметь разрушительные последствия для местной экосистемы.
Крупный, волосатый мужчина вынырнул из кожевенной лавки, и наша дискуссия подошла к концу.
— Приветик, Джекаби! Ты должен одному парню внутри швабру и ведро. Не переживай, я устроил её, хорошо прополоскал. — Он протянул помятое жестяное ведро, и я сделала шаг вперед, чтобы благодарно принять его. Рыба крутилась внутри, вновь в тесноте, но на вид была цела и невредима. — А ты кто еще такая, барышня?
— Эбигейл Рук, сэр. Я, правда, очень вам благодарна.
— Ого... британка! Смотри в оба, Джекаби. Ты можешь ненароком выучиться немного хорошим манерам, работая с нею. Меня зовут Хэнк Хадсон, мисс Рук.
Он протянул руку, и я пожала её. Мужчина был одет в толстый коричневый плащ с широкими лацканами и ботинки, в которых впору пересечь континент. Мужчина представлял собой гору потертой кожи и от него пахло лошадьми и костром. Он очень походил на косматого, американского, гороподобного мужчину, про которого я читала, будучи маленькой девочкой, только Дэви Крокетт никогда не выглядел настолько массивным на страницах моих журналов.
— Господин Хадсон — опытный зверолов и мой дорогой компаньон, мисс Рук. И как давно вы вернулись в Нью Фидлхэм, друг мой? — Джекаби примостил коробку с котятами на бедре и протянул руку, но Хэнк Хадсон заключил его в быстрые объятия, мощно пошлепав по спине, пока мой работодатель неуклюже пытался не выронить коробку на брусчатку.
— Я сюда ненадолго. Год провел в Оклахоме на красивейших землях Чероки. Там славно охотиться, но у меня теперь есть хижина в Гадовой Долине. Как только распрощаюсь с кое-каким товаром, отправлюсь обратно. Рад, что мы с тобой встретились. У меня есть хорошие травы от спекулянтов, которые тебя могут заинтересовать. О... слушай, и у меня еще при себе шаманское колесо стихий Чероки, может тебе это будет интересно. Будешь здесь вечером?
— Да, несомненно. Я все еще проживаю на Огр Лейн. Помните этот дом?
— Как же не помнить, такое разве забудешь?! — Господин Хадсон подмигнул Джекаби, что меня заставило задуматься, знал ли он обо всех нюансах странного дома Огр Лейн. — Тогда до скорого. Рад был познакомиться, барышня.
Он поправил свою меховую шапку и потопал прочь по тротуару в противоположном направлении. А мы с Джекаби продолжили наш путь в сторону Огр Лейн. Теперь я старалась еще внимательнее смотреть себе под ноги и не выронить ведро. Я надеялась, что Джекаби объяснит, при каких обстоятельствах он познакомился со звероловом, но детектив молчал. По выражению его лица я не могла понять: обидела ли его моя неуклюжесть или это было просто его обычное асоциальное поведение.
Я столько всего не могла прочесть по лицу Джекаби. У него всё время было такое непроницаемое выражение лица, что я просто совершенно упустила из виду тот факт, что совсем ничего не знаю о своем работодателе. Например, я обратила внимание, что мистер Хадсон обратился к нему по инициалам, когда как остальные просто звали его «Джекаби».
— Что означает Р.Ф.? — спросила я, когда мы пересекали деловой квартал, неподалеку от Огр Лейн.
Он повернул голову, и в течение нескольких долгих секунд таращился на меня, прежде чем ответить.
— Я в своей работе расследую мистические события и всевозможные магические вопросы, что требует поддержания определенных защит сверхъестественного характера.
— Вы имеете в виду такие, как чеснок или лаванду, которые раскладывают вокруг земельного участка?
— Это не лаванда, а ирландский белый вереск... но да, вроде того, — ответил он. — У имен есть сила. Для заготовителей некоторых очень старых, очень темных искусств, имена добровольно сказанные, равносильны струнам, за которые дергают марионеток. Я предпочитаю сохранять свое имя в строжайшей тайне.
— Я обещаю не превращать вас в злобную куклу, — сказала я. — Да я всё равно не знаю, никаких тёмных магических обрядов. Я даже не владею ни одним карточным фокусом.
— Это, безусловно, обнадеживает, и всё же я оставлю эту информацию при себе. Я переживаю не из-за вас, мисс Рук, — добавил он, — но вопрос закрыт. Я даже Дженни не сказал своего полного имени, а она не только исключительно надежна, но и мертва.
Дженни Кавана была одной из тех своеобразных подробностей дома на Огр Лейн. Тот дом когда-то принадлежал ей — и она осталась там даже после своей безвременной и загадочной кончины. Мой работодатель ни словом не выказал протест на её присутствие и вскоре она стала просто еще одним обитателем дома. Несмотря на ее мрачную историю, Дженни была самым приятным призраком, которого только можно пожелать встретить. Она стала моей наперсницей и таила в себе гораздо меньше тайн, чем мой загадочный работодатель.
— Могу я попробовать угадать? — спросила я.
Джекаби закатил глаза.
— Вы можете делать, что угодно. Это все равно не изменит моего решения.
— Это ... Ричард Фредерик?
— Нет, и я не собираюсь...
— Рассел Френсис?
— Нет. Вы...
— Румпельштильцхен Финеган?
Джекаби вздохнул.
— Да, мисс Рук. Румпельштильцхен. Вы угадали. Я хитрый бесенок из детских сказок.
— Это было бы не самым странным из того, что вы рассказывали мне за все время моей работы на вас.
Глава третья
Стоило нам только вернуться домой на Огр Лейн, как Джекаби немедля заперся в своей лаборатории. Я предложила ему помощь с маленькими, мохнатыми хамелиоморфами, но он прогнал меня, махнув рукой, и пинком захлопнул за собой дверь.
Я прошаркала вниз по изогнутому коридору и уселась за свой стол в фойе, решив отдаться повседневной рутине. Груда измятых бумаг и квитанций Джекаби требовала, чтобы её разобрали и привели в порядок, но минуты тянулись, а мой разум отказывался сосредотачиваться на поставленной перед ним задаче.
Мне только недавно удалось убедить своего работодателя, что я не какая-нибудь фарфоровая ваза, которую нужно оберегать. Но и роль слона в посудной лавке мне на себя примерять не хотелось. Конечно, рыбное фиаско было не самым удачным моментом, но в поле я — воин. Определённо. Я заполнила еще одну забытую квитанцию, найденную в пыльном шкафу у себя за спиной, и нахмурилась. Моя кожа аж зудела от чувства бесполезности.
Это не значит, что я не понимала беспокойство своего работодателя. У меня была, во многих отношениях, отличная должность помощника исключительного, единственного в своем роде детектива, занимающегося раскрытием паранормальных преступлений — но нельзя не признать, что и она была опасна. Чудная лаборатория Джекаби выглядела так, словно в ней можно было сотворить и оживить создание Франкенштейна. А библиотеку испещрили грозные тени, ползающие по полу, так и норовившие схватить меня за пятки, если я подбиралась слишком близко к разделу «Опасная Документация». Все вокруг меня сквозило экзотикой: черепа животных, злобные статуи и иноземные боги. Даже безобидная на вид серая лягушка в аквариуме позади меня (Джекаби звал его Огден) имела привычку извергать зловоние из глаз, когда чувствовала угрозу. Такой была жизнь с моим работодателем: попурри безумия и угрозы, и все это в стенах одного дома.
Во время моей первой работы в «поле», я чуть было не погибла, столкнувшись с кровожадным злодеем. Словно неосмотрительная девица из одной, прочитанной мною книг. Я не вняла предупреждениям и помчалась прямо навстречу смертельной опасности. Ненавистно это признавать, но если бы не вмешательство Джекаби, я бы наверняка погибла, да и не только я.
— Всё ещё болит? — раздался нежный голос, который напугав меня, вернул в реальность.
В комнату вплыла Дженни Кавана, ее серебристые ноги парили над полом, а прозрачные волосы струились волной следом за ней. Я неосознанно подняла руку и прикоснулась к шраму на груди, оставшемуся у меня на память о той роковой ночи, когда я чуть было не испустила дух.
— Нет, всё хорошо. Просто размышляю.
— Хорошие мысли или плохие? — спросила она. Её движения были плавными и изящными, когда она приземлилась на краешек стола. С самого моего приезда в Нью Фидлхэм Дженни стала моей ближайшей и самой дорогой подругой. И неважно чем она являлась, её советы всегда были здравыми.
— Я сегодня не справилась с заданием.
— Жертвы есть?
— Только хрустальная ваза для пунша... и нечто очень похожее на рыбу, но не рыба.
Она вздернула опаловые брови.
— Это было дело Джекаби, — сказала я и рухнула головой на стол, заваленный бумагами.
Дженни кивнула.
— Тогда более или менее понятно, в чём дело. Не переживай из-за Джекаби. Он отойдет. Этот человек много чего испортил без твоей помощи.
— Знаю, знаю. Дело даже не в Джекаби... просто... — Я убрала волосы с лица и откинулась на спинку стула. — Дело в людях. Во всех. В тех, кто говорил, что я не справлюсь или вообще не должна этим заниматься. В моих родителях. В себе, в основном. Я почему-то даже рада, что разочаровала Джекаби. Только не говори ему, что я это сказала, но приятно, что существуют люди, которые ждут чего-то от вас. Однако из-за этого сложнее избавиться от сожалений.