– Да слушайте, вообще не вопрос, – улыбнулся я. – С удовольствием повидаюсь с Духом Холоми. Я по нему скучал.
«Скучал» – это, конечно, некоторое преувеличение. Если называть вещи своими именами, бесстыдное пижонство. Отлично я жил без этого грешного Духа Холоми долгие годы и еще столько прожил бы. Три раза по столько. Вечно, всегда.
На самом деле, я совсем не люблю неприятности, а пробуждение Духа Холоми – не просто неприятность, а катастрофа, одна из худших, какую только можно вообразить. Ужас в том, что природа этого явления не до конца понятна даже самым опытным исследователям. Официальная версия, на самом деле ничего толком не объясняющая, гласит, что замок Холоми, построенный точно в том самом месте, которое называется «Сердцем Мира», представляет собой не столько архитектурное сооружение, сколько живое существо, со всеми вытекающими последствиями. В смысле от него в любой момент можно ожидать каких угодно проблем. Например, пробуждения так называемого Духа Холоми, большого любителя поплясать; согласно древним легендам, которым на всякий случай верят даже записные скептики вроде сэра Джуффина Халли, такая дискотека чревата крупномасштабными разрушениями, возможно вообще от всего Угуланда камня на камне не останется; к счастью, на практике эту гипотезу до сих пор никто не проверял, благо в любую эпоху находятся колдуны достаточно могущественные, чтобы предотвратить танцы – сгрести плясуна в охапку и очень крепко держать, пока не успокоится и снова не уснет.
В общем, хорошего мало. Однако доля правды в моей похвальбе все-таки была. Когда сэр Джуффин Халли застрял в Тихом Городе, и нам волей-неволей пришлось без него справляться[1], Дух Холоми, с которым прежде традиционно разбирался шеф, в очередной раз решил пробудиться и как следует поплясать. Шурф, прежде несколько раз помогавший Джуффину укрощать это бедствие, отправился в Холоми – а что было делать? А меня взял с собой, просто от безысходности, как своего рода талисман. И, как выяснилось, правильно сделал, потому что я этого беспокойного Духа Холоми натурально заговорил. В смысле до полусмерти заболтал – тоже, собственно, от безысходности. Просто не знал, чем еще могу помочь. Поздоровался с пробуждающейся стихией неведомой нам природы, представился, как всегда увлекся, объясняя, кто я такой, откуда взялся и зачем пришел, слово за слово, и сам не заметил, как начал травить байки, болтал почти сутки без перерыва, пока Дух Холоми не утомился моей многословностью и не счел за благо снова заснуть.
Поэтому у меня была некоторая надежда, что сейчас тоже так выйдет. Тем более, что новых баек у меня с тех пор изрядно прибавилось. По крайней мере, до утра как-нибудь продержимся, – думал я, шагая по тюремному коридору. – А там и Шурф проснется, и Джуффин объявится. Не могли же они оба одновременно сгинуть навек, пока я сижу в Холоми. Не настолько они вероломны. То есть вероломны, конечно, как все угуландские колдуны старой закалки, но всему есть предел.
– На самом деле может еще обойдется, – неуверенно говорил Камши, пока мы спускались по лестнице в подвал, настолько глубокий, что лично я на месте коменданта Холоми давным-давно пригласил бы сюда инженеров и велел бы им срочно изобрести лифт. – Все-таки из всех признаков скорого пробуждения пока только редкие стоны и красный дым. Но стены и пол не трясутся. И в жар не бросает, когда рядом с камнями стоишь.
– Ничего, – отвечал ему я, боюсь, ненамного уверенней. – Как-нибудь разберемся. Все будет хорошо.
– Как же меня это бесит! – с несвойственной ему обычно искренностью вдруг сказал Камши. И тут же, спохватившись, добавил: – Не ваши слова, сэр Макс. А то, что я сам не способен с ним сладить. По идее, все, что происходит в Холоми, моя ответственность. Надо было отказаться от этой должности, но сэр Халли меня убедил, что усмирение духа Холоми больше не входит в непосредственные обязанности коменданта, и мой предшественник тоже не умел…
– Ну так это чистая правда.
– Сам знаю, что правда. А все равно не надо мне было соглашаться. Проблемы, с которыми я не могу справиться своими силами, приводят меня в отчаяние.
– Меня тоже, – поддакнул я. – Натурально с ума от этого схожу.
Не люблю признаваться в своих слабостях, но очень хотелось как-то его поддержать.
Камши так удивился, что остановился, обернулся и внимательно на меня посмотрел.
– А разве у вас бывают проблемы, с которыми вы не можете справиться своими силами? – наконец спросил он.
– Да практически каждая вторая, – бодро ответил я.
Соврал, конечно. Их даже по самым скромным подсчетам гораздо больше. Но признаваться еще и в этом – перебор.
Так называемое Тайное (а на самом деле известное всем старшим офицерам охраны и некоторым гражданским служащим Королевской тюрьмы) подземелье, своего рода спальня Духа Холоми представляет собой довольно просторное темное помещение с таким низким потолком, что переступая порог, я невольно пригнулся, опасаясь поцарапать макушку. Из обстановки там только причудливые груды камней на земляном полу; сам Дух Холоми остается невидимым, пока спит, да и, проснувшись, обретает скорее форму, чем плотность. Его, собственно, потому и трудно удерживать на месте, что сперва надо как следует овеществить, а на это мало кому хватает могущества, да и соответствующие навыки есть далеко не у всех.
В тот раз, когда я развлекал его разговорами, Дух Холоми выглядел невысоким гладко выбритым стариком с ярко-красной кожей, но говорят, облик его непостоянен, далеко не всегда антропоморфен и до сих пор еще ни разу не повторялся. На памяти Джуффина он был длинноногой девочкой-подростком, тощим степным волком, точной, но безглазой копией старого коменданта сэра Антаропа, и уже не припомню, кем еще. На самом деле, неважно, главное – сейчас дух Холоми спал. И, по моим ощущениям, пока просыпаться не собирался.
«По моим ощущениям» – это в данном случае не пустые слова. У меня неважное зрение, не особенно острый слух, а обоняние настолько слабое, что я даже запах безумия не способен уловить, зато присутствие магии я с некоторых пор чую безошибочно и легко могу не только отличить могущественного колдуна от человека с умеренными способностями, но и указать место, где концентрация магической силы хоть немного выше привычной нормы; нечего и говорить, что такие места я очень люблю. Когда мы с Шурфом приезжали сюда усмирять пробудившегося Духа Холоми, меня начало трясти еще на лестнице, а в самом подземелье я натурально впал в экстаз, потому, собственно, и трепался сутки, не затыкаясь – просто чтобы не взорваться от избытка удивительных ощущений. А теперь ничего особенного не испытывал. Впрочем, возможно, я просто переборщил с отдыхом и утратил былую форму. Всякое может быть.
– Вот! – сказал Камши, указывая на едва заметную струйку красноватого дыма, струившуюся из-под большого камня. – Обычно его бывает гораздо больше, но все-таки это явный признак. К тому же камни…
В этот момент в подземелье раздался душераздирающий стон.
– Вот! – горестно воскликнул комендант. – Слышали? Камни уже стонут. Именно это я и хотел вам сказать.
– Странно они как-то нынче стонут, – заметил я.
В прошлый раз камни Холоми стонали гораздо тише, и в этих звуках было столько откровенного блаженства, что я даже грешным делом смутился, как будто застукал их не в самый подходящий момент. А сейчас стон был полон муки или даже пародии на муку, словно какой-то дурак решил передразнить умирающего от страшных ран. Что-то мне это напоминало, хотя в моем присутствии никто умирающих вроде бы не дразнил. Или?..
Да ну, быть того не может. А все-таки надо проверить.
– Все-таки надо проверить, – сказал я вслух.
И встал на четвереньки. Не с целью дополнительно порадовать коменданта, а чтобы сподручней было исследовать лабиринты нагроможденных на полу камней. Однако Камши, вынужденный наблюдать за моими действиями, все равно был несколько фраппирован. Можно сказать и так.
– Я не сошел с ума, – улыбнулся я, протягивая ему почти сразу обнаруженную между камнями дымящуюся пирамидку, скорее всего, какое-то очередное уандукское зелье не то для создания в доме уютной атмосферы, не то наоборот, для наведения порчи в спальне врага; никогда в этом не разбирался и вряд ли когда-нибудь начну. – Зато кто-то из ваших подчиненных определенно с него сошел. Причем это оптимистическая версия. Гораздо хуже, если это проделали в здравом уме.
– Что проделали? – деревянным голосом спросил Камши. Но испускающую красный дым пирамидку у меня все-таки взял. Вот и молодец. Без нее ползать на карачках куда как сподручнее. А мне еще было ползти и ползти.
Я отыскал и передал ему еще полдюжины уандукских пирамидок. Больше в подземелье ничего не дымилось, вернее красный дым теперь источал исключительно сам Камши, застывший с благовониями в руках, но это как раз не беда. Дымящийся комендант Королевской Тюрьмы признаком скорого пробуждения Духа Холоми совершенно точно не является, а то я бы знал.
После томительной паузы снова раздался долгожданный стон, да такой громкий, что Камши вздрогнул, уронил пирамидки и, выйдя наконец из оцепенения, бросился их собирать. А я метнулся к источнику звука – уж теперь-то ты от меня не уйдешь! – и вытащил из-за самого дальнего камня небольшой туго набитый неведомо чем мешочек из жизнерадостно розовой ткани. И торжествующе сунул его под нос коменданту.
– Знаете, что это такое?
– Понятия не имею, – честно признался тот.
– Это потому, что у вас нет детей. У меня, впрочем, тоже. Зато у моего друга – есть. Его сын долго выпрашивал такую игрушку в подарок к празднику Середины Лета. И наконец получил. После чего все домашние и их ближайшие соседи крупно об этом пожалели. Потому что эта пакость стонала по триста раз на дню, до самой осени, а мальчишка не разлучался с ней ни днем, ни ночью, не давал отключить… Ну что вы так на меня смотрите? Я только и хочу сказать, что это – «мешочек стонов». Новомодная детская игрушка. Причем механическая. Уж не знаю, как она действует, но совершенно точно без магии, друг так сказал; он еще восхищался хитрой придумкой. Поэтому, как я понимаю, «мешочек стонов» прекрасно работает в Холоми. И дымные пирамидки тоже – поджег, и они понемножку тлеют, где ни поставь.
Камши молчал. И смотрел на меня так сердито, словно я сам устроил этот дурацкий розыгрыш. Ладно, хоть драться не лез.
– В общем, у нас с вами две новости, хорошая и плохая, – подытожил я. – Хорошая заключается в том, что Дух Холоми пока не собирается просыпаться, хотя лично я бы на его месте от такого концерта давным-давно подскочил. Но нервы у него, хвала Магистрам, покрепче моих. А плохая – у вас тут завелся альтернативно остроумный шутник, который зачем-то инсценировал наиболее явные признаки пробуждения Духа Холоми. По-моему, довольно убедительно получилось, он большой молодец. Интересно, этот спектакль тянет на государственное преступление? Или всего лишь на служебное нарушение? Ладно, в любом случае, это совершенно точно не моя печаль… Эй, а когда вы планируете обрадоваться? Мы же с вами только что спасли Мир! Вернее, обнаружили, что спасать ничего не надо, но, на мой вкус, так даже лучше. А на ваш – нет?
– Извините, сэр Макс, – наконец выдавил Камши. – За беспокойство и за мое недопустимое легкомыслие. Я должен был сперва сам тщательно проверить, и только потом…
До меня только теперь дошло, насколько ему хреново. Никто не любит выглядеть дураком, но для людей вроде Камши это подобно смерти. Думаю, он предпочел бы, чтобы сейчас и правда проснулся Дух Холоми. И разнес все к Темным Магистрам. По крайней мере, после такой катастрофы некому было бы вспоминать о позоре коменданта. Вернее, о том, что он сам считал позором. Я-то как раз нет. Потому и не осознал сперва масштабов его персональной трагедии.
– Да ни в коем случае, – поспешно сказал я. – Ничего вы не были должны. Ваше дело – при первых же признаках пробуждения Духа Холоми звать специалистов, а не тратить время на проверки, когда каждая минута на счету. Вы поступили абсолютно правильно – согласно служебной инструкции и просто по-человечески. В таком деле лучше сто раз забить тревогу на пустом месте, чем один раз не поверить своим глазам и ушам. Я бы тоже не стал проверять, остался бы тут караулить, а вас отправил бы искать Джуффина. Просто так удачно сложилось, что у сына моего друга есть похожая игрушка, и я узнал звук.
Камши вроде стало немного полегче – насколько это вообще возможно для человека его склада. Оставалось надеяться, что Джуффин скоро найдется и быстро приведет коменданта в порядок. Вот уж кто способен в считанные минуты примирить человека с самим собой.
– Хотите камры, сэр Макс? – спросил комендант. – У меня в кабинете с вечера почти полный кувшин остался. Или лучше сразу отпустить вас отдыхать?
– Если в вашем сердце есть хоть капля милосердия, ни в коем случае не отпускайте меня отдыхать, – попросил я. – У меня в камере такая скучная книга, что я, если помните, даже пробуждению Духа Холоми обрадовался. Хотя на самом деле очень его боюсь.
– Правда, что ли, боитесь? – удивился Камши.
– Конечно, боюсь, как все нормальные люди. Только ему самому, пожалуйста, не говорите. Он-то после нашей последней встречи наверняка думает, что мы друзья. Не хотелось бы разбивать ему сердце.
* * *– Вы очень не любите, когда к вам лезут с советами? – спросил я после того, как Камши выдал мне кружку с камрой. В надежде, что он, как бы ни рассердился, не станет ее у меня отнимать.
Комендант ничего не ответил. Но это и не требовалось. Его отношение к непрошеным советам было написано на лице.
– Ну да, естественно, не любите. Тем не менее я с ними все-таки полезу. Просто в надежде опротиветь вам настолько, что вы уговорите мое начальство забрать меня отсюда до срока. А то скоро окончательно свихнусь – столько отдыхать.
На этом месте Камши все-таки улыбнулся.
– У вас и правда довольно странный отпуск, сэр Макс, – согласился он.
– «Нелепый» – более точное определение. Подозреваю, на самом деле я так достал своих коллег, что они ухватились за первую же возможность гарантированно избавиться от меня хотя бы дюжину дней. Теперь ваша очередь страдать от моего присутствия, наберитесь терпения. Собственно, я только и хотел сказать, что на вашем месте – если бы мне надо было быстро, без лишнего шума и ненужных расспросов отыскать этого, с позволения сказать, шутника – я бы вызвал сюда Нумминориха Куту.
– Нумминориха Куту? – зачем-то переспросил Камши.
Все-таки для коменданта Холоми он удивительно медленно соображал, даже со скидкой на все пережитые волнения.
– Нашего нюхача, – объяснил я. – Он вас без всякой магии сразу приведет к виновнику. К человеку, который недавно держал в руках этот «мешочек стонов». Уверен, что вы хотите как можно быстрее его отыскать.
– Да, помощь нюхача значительно ускорит служебное расследование, – согласился Камши. И наконец-то снова стал похож на самого себя.
К тому моменту, как сэр Джуффин Халли изволил снова объявиться в Мире и прибыть в Холоми, мой отпуск успел окончательно приобрести почти пугающее сходство с настоящей человеческой жизнью. Стол коменданта был заставлен едой, завален бумагами и украшен двумя отличными человеческими ногами, которые я на него положил. На подлокотнике моего кресла примостился Нумминорих, неописуемо довольный всем сразу: неурочным вызовом, простотой возложенной на него задачи, возможностью повидаться со мной, вкусом только что отправленного в рот тюремного пирога и своей жизнью в целом. По потолку панически метались гигантские рогатые ящерицы, которых я сотворил из сигаретного дыма – просто так, почти нечаянно, благо наконец-то надолго засел в помещении, подходящем для колдовства. А за окном занимался осенний рассвет, такой хмурый, словно на него возложили обязанность быть недовольным моим поведением; других желающих в любом случае не нашлось. Даже Джуффин при виде этой идиллии помрачнел настолько неубедительно, что сам это сразу понял. Но он не привык вот так сразу сдаваться, поэтому адресовал мне вполне пристойно исполненный рассерженный взгляд. Лет десять назад я бы ему поверил и, возможно, начал бы заикаться. А сейчас подумал, что надо бы ему подыграть и кротко сказал: