– Да не может быть, откуда ему тут взяться! Это какой-нибудь залетный обормот. Но все равно, к черту, надо собираться. Внимание всем! Немедленно разобраться по экипажам, загнать в деки все танки и приготовиться к возвращению на корабль. Повторяю: немедленно!
На площади началось движение. Взрыкивая моторами, танки стали расползаться к своим катерам. Из башни побежали закопченные солдаты с тяжелыми мешками и какими-то контейнерами. Свет прожекторов заметался. Торвард, задрав голову, наблюдал за движением последних фонарей в коридорах башни.
– А вот я сейчас как подниму свой катер, да как тресну по главной башне, – сказал он в боевой интерком, – и чихать я хотел на тех сукиных котов, которым плевать на мои приказы!
Лучи фонарей запрыгали и исчезли в лестничной шахте. Из разрушенной стены выбежали еще трое десантников.
– Миллион извинений, милорд, там просто было кое-что интересное… мы успели захватить!
– Все-таки народ надо еще натаскивать, – вздохнул Ровольт.
– Это из последнего пополнения, – заметил Торвард. – Так, ну что, все? Никто не потерялся? Командирам подразделений доложить комплектность личного состава!
В рубке катера его ждал небольшой сюрприз: в креслах у переборки смущенно хлопали глазами четыре молоденькие девчушки.
– Ну, и что это значит?
– Пришел лейтенант Казаченко, – объяснил ему Дитц, – и сказал, что все катера перегружены, и этих уже ставить некуда. А еще он сказал, что это для вас.
– Оторву я Казаченко кое-что, – мечтательно произнес Торвард, садясь в кресло, – и сделаю его своим главным евнухом. Черт, а зачем в рубке такая жарища?
– Ну вы же видите, – потупился Дитц, – они совсем раздеты… вот я и включил отопление.
– Та-ак. – Королев бросил на пол свой шлем, пригладил волосы и положил руку на пульт. – Отопление приказываю вырубить! Не околеют с Божьей помощью… Барт! Ты залез?
– Залез, залез.
– Слип закрыл, танк принайтовил?
– Тор, иди в задницу. Занимайся своим делом. А если у тебя не горит на пульте сигнал готовности, то намыль шею техникам.
– Ладно, ладно… так, внимание по экипажам: стартуем и возвращаемся на корабль. Никаких маневров, никакого рысканья – не забывайте, что нас очень много, и в такой каше нужно четко держать строй возвращения, иначе можно доиграться до столкновений и прочего. Все, пошли!
«ТР-300» тяжело поднялся с травяного поля, развернулся в воздухе, пряча в брюхе свои заляпанные грязью «ноги», и вертикально полез в набор высоты.
– Слушай, Тор, – со вздохом позвал Ровольт, – я не хотел тебе говорить до конца операции…
– Что? – напрягся Королев.
– У нас один катер не вернулся на борт…
– Кто?
– Хоффман. Поймал ракету при штурме комплекса.
Торвард поднял катер до уровня пятого этажа, скорректировал горизонталь и повернулся к побледневшему Дитцу:
– Бей!
Глава 4
– Ну откуда я знаю, чем кормят лошадей? – Королев сбросил индивидуальное аудиополе и переключил систему на громкоговорящую линию, – вот олухи, я сейчас с ума сойду…
– Животные не ели почти двое суток, – жалобно произнес трюмный инженер, – пить пьют, а жрать ничего не хотят.
– Разморозьте им салатные брикеты, – посоветовал Ровольт. – Насколько я помню, лошади питаются травой… или чем-то вроде этого.
– У нас теперь не линкор, а этот, как его… Ноев ковчег. – Торвард раздраженно отключил связь и потянулся за тлеющей в пепельнице сигаретой. – Господи, прости душу мою – мало мне сотни истеричек, так еще и лошади! Одни затрахивают моих доблестных воинов, другие ничего не жрут…
– Ребята не хотели бросать их в горящих конюшнях, – объяснил Ровольт. – К тому же мало кто из наших хоть раз в жизни видел живого коня. Обалдели парни…
– Вот пускай эти обалдевшие и убирают за ними дерьмо. Я, Барт, в гробу видал такие дела: мало того, что «Валькирию» превратили в летающий бардак, так теперь тут еще и конюшня вдобавок! Боже, когда уже мы доползем до этого проклятого Грэхема? Летим всего лишь третьи сутки, а я уже близок к умопомрачению. Сегодня с утра, понимаешь ли, вызывает меня главный боцман и заявляет, что эти сумасшедшие бабы устроили у себя на нижних палубах такую истерику, что трюмникам пришлось отливать их водой. Да-да-да, я не шучу! Это совсем не смешно, черт побери.
– А на кой же хрен ты разместил их отдельно от мужиков? – возразил Ровольт. – Или ты думаешь, что молодые здоровые бабы, которые сто лет мужика живого не видели, будут спокойно сидеть и смотреть, как целая орава парней ходит у них над головой?
– Теперь они уже не смотрят, – едко скривился Королев, – после утреннего купания я велел разобрать их по каютам. Я посмотрю, что из этого получится! Честно говоря, я думал благополучно довезти их до Грэхема, а там уже хоть трава не расти.
– На Грэхеме мы будем через трое суток… – старший офицер «Валькирии» убрал с лица улыбку и прошелся по комнате. – Кейнкросс положил нас на очень опасный курс. К вечеру сегодняшнего дня нам предстоит торможение в мощнейшем гравитационном поле Западной Петли. А тормозить там нельзя.
– Кейн хотел рискнуть, и я с ним согласился. В противном случае мы тащились бы столько же, сколько и Ник со своими, – дуга через Рахери не позволила бы набрать нормальную скорость. Мне кажется, тут не о чем беспокоиться, Барт. Подумать надо о другом: я не могу понять, что происходит с нашей техникой. То ли мы настолько тупы, что эксплуатируем ее с явными «проколами», то ли в самом деле идут какие-то мелкие незаметные отказы.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Ровольт.
– Хотя бы то, что у меня «сели» на грунте все четыре опоры. Тут или-или: или я дурак и сажать «трехсотку» на мягкое покрытие все-таки нельзя, или не всегда срабатывает гравигидравлика. Я специально залез в инструкции и посмотрел на допуски, но там об этом ни слова не сказано, даже странно получается. Я ничего не понимаю. Вспомни, на Рэндоме я бросал катер чуть ли не на болоте, и все было нормально, компенсаторы отрабатывали массу, и «лапы» вполне нормально стояли, не проваливались. Тут – на тебе! И ведь это не в первый раз. Дитц, например, вообще уверен, что катер можно сажать только на твердую поверхность… И таких моментов у нас несколько. На двух «сотках» при наборе высоты скисает компрессор. Технари прогнали тесты – все в норме, никаких сбоев. Что же это за чертовщина?
– Злые духи. Скисающие компрессоры надо не тестировать, а разобрать и посмотреть – только не глазами, а руками. Техника простояла триста лет, что ты от нее хочешь? Ломается и будет ломаться. Это все ерунда, вот если начнет сбоить «Валькирия» – вот тогда-то мы попрыгаем! Ты представляешь себе, что такое отказ генераторных цепей? Или, например, неисправность в исполнительных системах? Э?
– Тьфу! Не каркай! В надежности старухи я уверен на все сто.
Ровольт задумчиво покивал.
– Пойду пройдусь по носу – посмотрю, что там у нас творится…
* * *Би-ип, дзинь.
– Милорд, у нас тут справа по курсу какая-то хреновина болтается – радарщики стали гонять внеплановые тесты, и вот…
– Что значит «хреновина»?
– Я не знаю, милорд, – Брентен смущенно шмыгнул носом, помялся:
– По-моему, это что-то нечеловеческое и давно мертвое.
Торвард бросил карты на стол.
– Считайте, что я проиграл. Идемте глянем, что там такое.
Вольф и Ровольт поднялись из кресел. Главный инженер подхватил со столика свой стакан виски и мрачно улыбнулся:
– Мне уже приходилось встречать летающие могилы. Ничего веселого, доложу я вам.
Королев кивнул. Дверь командирской рубки ушла вниз, в темной пещерке вспыхнул свет. Сев в кресло, Торвард переключил режим освещения на боевой, оставив лишь зловещее темно-красное свечение козырьков, и потянулся к сенсорам обзора.
Экраны загорелись призрачной голубизной бездны: «Валькирия» медленно продвигалась в планетарной системе Грэхема, готовясь к заходу на финиш. В нижней части центрального экрана равнодушным фиолетовым глазом висела шестая планета, огромный мертвый гигант с мощнейшим гравитационным полем, в обход которого и шел линкор.
Рука Торварда скользнула по пульту – картинка поехала влево, и из светящейся пустоты на экран выползло странное лаково-алое сооружение, напоминающее гигантский гриб с неприятной бахромой вокруг конической шляпки.
– Гм, – стоявший за спиной командира Ровольт наклонился к пульту, бегло набрал команду, – дистанция три миллиона. Очень интересно, а почему мы не заметили его раньше?
– Радарщики перегрузили автоматику своими тестами, – пробурчал в ответ Ровольт, – так и до беды недалеко…
– Ну, если б он висел прямо на оси, то сканеры подняли бы тревогу в любом случае, – возразил Торвард. – Интересно, а что же это такое?..
– Никогда не видел ничего похожего, – Ровольт пожевал губами и снова склонился над пультом, выдвигая панель главного «мозга», – может, у нас есть какая-то информация? Сейчас посмотрим.
– Брентен прав, это что-то не наше, – нахмурился Вольф.
– Это и так видно…
По дисплею пробежал ряд цифр. Экранчик на секунду померк, вспыхнул снова: теперь на нем медленно крутилось компьютерное изображение загадочного объекта.
– Охранный ретранслятор дальней связи, – прочитал Ровольт появившуюся надпись. Производство – Орт… вот это да! Откуда он здесь взялся?
– Может, занесло? – предположил Торвард.
– Нет, не занесло, – главный инженер поставил на пульт свой стакан и, отодвинув плечом Ровольта, заклацал сенсорами навигационной панели, – во-первых, в окрестностях системы нет ни одного гравитационного течения, а во-вторых… – он умолк, глядя на вспомогательный дисплей, – точно!.. Смотрите – он висит на орбитальной траектории седьмой планеты, градусов на… да, на сто сорок градусов ее не догоняя. Почти напротив… Это не может быть случайностью, его кто-то весьма точно ориентировал.
– Узкофокусные антенны?
– Угу… скорее всего. Седьмая планета – здоровый кирпич, она, видимо, работала как отражатель. Хитрое решение: я слышал о нем только в теоретическом контексте. Считаю, что есть смысл познакомиться с этой хреновиной поближе.
– Хорошо, – Торвард включил аудиополе:
– Внимание! Трюмным командам подготовить к вылету инженерный катер «Л». Ходовая рубка – эволюция оси. Сверните к этой штуке и отработайте полное торможение.
Блестящий гриб сдвинулся и начал уходить из обзорного поля. Торвард машинально скорректировал визир, загнав древний автомат в рамку прицельного дальномера. Мерно затикал акустический индикатор, отмеряя пройденные линкором тысячи километров.
– Да, любопытно будет посмотреть на это старье, – заметил Вольф, прихлебывая виски, – тем более что в последней партии ты все равно проиграл…
– Это гнусная ложь, – отозвался Торвард, – у меня были вовсе не провальные карты! Я уделал бы вас, как кадетов! Как обгадившихся ка…
Экран расколола бронзово-золотая молния. Пол рубки вздрогнул в стремительной дроби коротких ударов – стакан Вольфа полетел на колени Торварду, окрашивая белые брюки ржавой пахучей кляксой; инженеру удалось вцепиться рукой в подголовник второго кресла и не свалиться – Ровольта унесло в угол рубки, его голова глухо стукнула в пружинящий пластик аппаратурной стойки. Оба они – профессионалы! – заработали стремительным механизмом, танцуя над панелями в рефлекторном порыве опытных астронавтов: Вольф взял на себя связь с несколько опешившими пилотами, командуя маневр уклонения, а Ровольт, изогнувшись в дугу, перебросил на залп главный орудийный ключ. Торвард пришел в себя парой секунд позже. Глаза еще не успели заметить тревожное мелькание индикатора готовности, а руки уже включили систему наведения главного калибра.
– Первый-третья – разрыв трубопровода! – крикнул Вольф. – Первый-пятая – сброс нулей в исполнителях элеваторов прицельных калибров, перешли на ручное! Тор, у нас в носу повреждение обшивки, потекли внешние обводы!
Гр-рр! Кончиками пальцев Торвард уловил едва заметную здесь вибрацию носа: батарея главного калибра выстрелила, «шлюпка» зловещего гриба окуталась облаком серебристого пара. И тотчас же по экранам вновь полоснуло темное золото. Вахтенные операторы были готовы: правый борт разворачивающегося линкора забился в конвульсии исступленных ударов – тр-ррах! – они, в бортах, уже успели понять, что чертов мухомор стреляет ракетами – а ракеты, даже самые быстрые, всегда можно остановить.
Указательный палец командира впечатал в панель сенсор готовности всей носовой батареи – а большой лег на моргающую клавишу спуска; левая рука закончила набор кода автозахвата, и клавиша ушла в рамку, погаснув. На экране загорелось нестерпимо белое ничто, поляризатор на долю секунды все-таки опоздал, и то, что казалось сверкающей дырой в голубоватой ткани бездны, успело вонзиться в сознание людей.
– Ох-х, черт, – выдохнул Вольф, – за что же он нас так приголубил?
– Охранный ретранслятор, – повторил Ровольт формулировку компьютера. – Это наше счастье, что ему триста с лишним лет, и мозги у него давно высохли. Будь эта зараза помоложе, нам бы здорово не повезло…
– Господи, – Торвард в полной прострации уставился на облитые виски брюки, – неужто ты сподобил меня обоссаться?
– По-моему, это моя выпивка, – нервно хохотнул инженер. – Стакан-то улетел точно тебе на ноги…
– Да? – Королев подозрительно обнюхал свои пальцы, – гм, в самом деле. Н-да, дела… так, а что там у нас в носу случилось?
– Сейчас буду выяснять, – ответил Вольф. – Пока я знаю только то, что на двух палубах мелкие неприятности. Это все в первом секторе. А вот снаружи, по-моему, дело будет повеселее – там, кажется, повреждения внешней брони. Инженер первого сектора кричал, что у них текут обводы. Я не знаю, куда они утекли, но хорошего в этом мало. Если ракеты легли кучно, то там наверняка имеются структурные разрушения.
– Проклятие! – Торвард выбрался из кресла и раздраженно пнул ногой валявшийся на полу стакан. – Я не пойму, какого дьявола старая кочерга решила, что мы враги? Ведь Орт был союзником Империи! Почему же этот гребаный гриб не опознал имперский корабль?
– Да потому что он спятил от старости, – ответил Ровольт. – Впал, так сказать, в маразм. Ты зря кипятишься: надо благодарить судьбу за то, что мы так легко отделались. Это тебе не нынешние пукалки – ха, одна порция полудохлых ракет чуть не разворотила нам нос! Все очень просто: хренова железяка веками висела себе, никого не трогала – до тех пор, пока мы, любопытные, не подошли к ней слишком близко.
Дальномер, видимо, был установлен на полмиллиона – и когда в оном полумиллионе наконец-то появилась цель, автомат решил, что пришел черед проявить воинскую доблесть.
– Ладно… командуй курс на ось, и разбирайтесь с повреждениями. Я сейчас переоденусь, чтобы не ходить по кораблю в обделанном виде, и отправлюсь в нос.
Сумрачно бормоча проклятия, Королев удалился в свои апартаменты.
Через четверть часа он был на третьей палубе. Капсула остановилась неподалеку от сдвинутой диафрагмы первого сектора – выбравшись из нее, Торвард ощутил непривычную легкость в движениях. Диафрагма разъехалась, пропуская командира, он перешагнул через высокий комингс и проклял свой желудок: здесь, в самом носу корабля, тяготение едва доходило до половины обычной нормы, и все съеденное за игрой – а съедено было немало – стало требовательно проситься на улицу.
Просторное помещение было залито вязкой черной жидкостью из поврежденного трубопровода. Автоматика вовремя перекрыла клинкеты, и теперь технари, отключив местный гравистабилизатор, латали разорванную паутину тонких трубок, скрытую в броне корабля.
– Давление будет восстановлено через три-четыре часа, – сообщил ему трюмный инженер, – и мы сразу же воткнем стабилизатор. Система пострадала незначительно – насколько я знаю, снаружи у нас дела не так хороши.
Кивнув, Торвард бросил короткий взгляд на висящих под разобранным потолком людей и поспешил покинуть отсек. Лифт поднял его на пятую палубу – здесь с тяготением все было в норме, возле откинутого кожуха элеваторного компрессора суетились электронщики во главе с самим Вольфом. Королев облегченно закурил и подошел к ним поближе.