Вабслин кивнул. Продолжая потирать голову в месте ушиба, Хорза вместе с Йелсон пошел дальше по платформе.
Они пришли туда, где прежде был Разум. Хорза включил подсветку на своем скафандре и осмотрел пол. Он подобрал какую-то небольшую – судя по виду, обожженную – детальку при входе в пешеходный туннель, ведущий на станцию семь.
– что это? – спросила Йелсон, отворачиваясь от тела идиранина на другом мостике над рельсами.
– Я думаю, — сказал Хорза, крутя в руке все еще теплую машинку, – это дистанционный автономник.
– Разум оставил его здесь? – Йелсон подошла поближе, чтобы рассмотреть находку.
Она увидела почерневшую плиточку, несколько трубочек и нитей, видневшихся под комковатой, неровной поверхностью в тех местах, где ее коснулся плазменный огонь.
– Это принадлежит Разуму, без вопросов, – сказал Хорза и посмотрел на Йелсон. – Что именно случилось, когда они выстрелили в Разум?
– Когда идиранин выстрелил, Разум исчез. Он начал двигаться, но ускориться настолько быстро он просто не мог. Я бы почувствовала ударную волну. Он просто исчез.
– Как если бы отключили проектор? Йелсон кивнула.
– Да. И еще был дым. Немного. Ты хочешь сказать, что…
– Так этот идиранин попал в него? Ты что хочешь сказать?
– Я хочу сказать, – Йелсон уперла руку в бедро и уставилась на Хорзу с нетерпеливым выражением, – что его прошили три или четыре выстрела. Первые прошли прямо через него. Ты думаешь, что это была проекция?
Хорза кивнул и посмотрел на устройство в своей руке.
– Дело было так: этот автономник создал голограмму Разума. Наверно, он к этому добавил еще и небольшое силовое поле, так что его можно было коснуться, толкнуть, будто это материальный объект. Но внутри не было ничего, кроме этой маленькой машинки. – Он слабо улыбнулся, глядя на уничтоженного автономника. – Неудивительно, что наши масс-детекторы никак не реагировали на эту фиговину.
– Так, значит, Разум где-то в туннелях? – спросила Йелсон, глядя на автономник в руке Хорзы.
Мутатор кивнул.
Бальведа смотрела, как Хорза и Йелсон удаляются в темноту, направляясь в дальний угол станции. Она подошла к Унаха-Клоспу, который, паря над Нейсином, следил за его жизнедеятельностью и перебирал содержимое аптечки. Вабслин держал под прицелом идиранина, придавленного грудой металла, но краем глаза наблюдал за Бальведой. Та, скрестив ноги, сидела рядом с носилками.
– Упреждаю ваш вопрос, – сказал автономник. – Нет, сделать ничего нельзя.
– Я уже догадалась, Унаха-Клосп, – сказала Бальведа.
– Гм-м-м, значит, вы склонны к вампиризму?
– Нет, я хотела поговорить с вами.
– Правда? – Автономник продолжал рассматривать содержимое аптечки.
– Да… – Она наклонилась вперед, уперла локоть в колено, подбородок – в чашечку ладони. Бальведа чуть понизила голос. – Вы что – выжидаете благоприятного случая?
Автономник повернулся к ней лицевой частью. Оба знали, что в этом не было никакой необходимости, но у автономника этот жест вошел в привычку.
– Выжидаю удобного случая?
– До сего дня вы позволяли ему помыкать вами. Я все время спрашивала себя: как долго это будет продолжаться?
Автономник снова отвернулся, паря над умирающим.
– Видимо, вы не заметили, госпожа Бальведа, но мой выбор в данной ситуации почти так же ограничен, как и ваш.
– У меня есть только руки и ноги, а по ночам меня связывают и запирают. Вас – нет.
– Мне приходится нести вахту. Он оставляет включенными детекторы движения, и попытайся я бежать, он сразу узнал бы об этом. И потом – куда мне идти?
– На корабль, – сказала Бальведа с улыбкой.
Она посмотрела в глубь темной станции, где по огням скафандров можно было различить фигуры Йелсон и Хорзы, поднимавших что-то с пола.
– Для этого мне понадобилось бы его кольцо. Вы готовы отобрать кольцо у него?
– У вас должен быть эффектор. Вы что – не можете обойти защиту корабля? Или этот его детектор движения?
– Госпожа Бальведа…
– Называйте меня Перостек.
– Перостек, я – автономник общего назначения, гражданский. У меня есть световые поля – эквиваленты пальцев, но не конечностей. Я могу генерировать режущее поле, но глубиной всего в несколько сантиметров, и оно не справится с броней. Я могу контактировать с другими электронными системами, но не могу вмешиваться в работу защищенных военных сетей. У меня есть внутреннее силовое поле, которое позволяет мне парить в воздухе, независимо от величины гравитации, но в качестве оружия я могу использовать только свою собственную массу, и проку от этого не много. Откровенно говоря, я вовсе не силен, а когда от меня требовали значительных физических усилий, то придавали мне дополнительные приспособления. К сожалению, когда меня похитили, этих приспособлений при мне не было. Иначе я бы не остался на этом корабле.
– Черт! – бросила Бальведа в темноту. – Значит, у вас в рукаве нет никаких тузов.
– Да и рукавов-то нет, Перостек.
Бальведа глубоко вздохнула и мрачно уставилась в темный пол.
– Вот ведь беда, – сказала она.
– Приближается наш вожак, – сказал Унаха-Клосп с усталой ноткой в голосе.
Он развернулся и наклонил свою лицевую часть в сторону Йелсон и Хорзы, которые возвращались из дальнего конца станции. Мутатор улыбался. Хорза сделал знак Бальведе, и та легко поднялась на ноги.
– Перостек Бальведа, – сказал Хорза, стоя вместе с другими у мостика над хвостом поезда и указывая рукой на идиранина, придавленного рухнувшей конструкцией, – познакомься с Ксоксарле.
– Это та самая женщина, которую ты называешь агентом Культуры, гуманоид? – спросил идиранин, с трудом поворачивая голову к людям, стоящим внизу.
– Рада познакомиться, – пробормотала Бальведа, выгибая бровь и разглядывая придавленного идиранина.
Хорза прошел вверх по пандусу мимо Вабслина, державшего идиранина на мушке. В руке у Хорзы все еще был дистанционный автономник. Он поднялся до второго уровня пандуса и заглянул в лицо идиранину.
– Видишь эту штучку, Ксоксарле? – Он поднял пластину повыше, и та сверкнула в свете фонаря его скафандра.
Ксоксарле медленно кивнул.
– Это какое-то небольшое поврежденное устройство.
В низком, басовитом голосе идиранина слышалось напряжение. Хорза увидел ручеек багровой крови на полу под тем местом, где был зажат Ксоксарле.
– Именно это и было у вас – двух гордых воинов, когда вы полагали, что захватили Разум. А он весь тут. Дистанционный автономник, проецирующий слабую солиграмму. Если бы вы доставили это на флот, то вас вышвырнули бы в ближайшую черную дыру, а ваши имена вычеркнули бы из всех списков. Вам чертовски повезло, что здесь появился я.
Идиранин несколько секунд смотрел на искалеченный аппарат.
– Ты, гуманоид, – медленно сказал Ксоксарле, подлее червя. Твои глупые фокусы и вранье не проведут и младенца. У тебя мозги заросли – в твоей голове жира больше, чем на твоих рахитичных костях. Ты не годишься даже на то, чтобы тебя выкинули на помойку.
Хорза встал на пандус, под которым лежал идиранин. Слыша, как придавленный резко всасывает в себя воздух через растянутые губы, он медленно двинулся туда, где между плит торчало лицо Ксоксарле.
– Ты, чертов фанатик, не достоин твоей формы. Я найду тот Разум, который, как ты полагал, уже у вас в кармане, и я доставлю тебя на флот, и если у них есть хоть капля здравого смысла, то они передадут тебя инквизитору за непроходимую глупость.
– Пошел в жопу, – с трудом выдохнул идиранин. – Ты животное.
Хорза оглушил Ксоксарле парализатором. После этого они с Йелсон и Унаха-Клоспом приподняли пандус с тела идиранина и сбросили тот на пол станции. Они срезали бронированный скафандр с тела гиганта, потом спутали его ноги проводом и привязали руки к бокам. Конечности у Ксоксарле не были сломаны, но кератиновый щиток с одной стороны его тела растрескался, и оттуда сочилась кровь, а другая рана – между шейной чешуей и плечевой пластиной – закрылась, как только с него сняли тяжелую конструкцию. Ксоксарле был крупным даже по идиранским меркам – ростом около трех метров и отнюдь не худой. Хорза был рад, что этот высокий идиранин – судя по значкам на скафандре, командир отделения, – видимо, получил повреждения внутренних органов и будет испытывать физические мучения. Тем легче будет охранять его, когда он придет в себя, подумал Хорза. Веревки, которыми связывали Бальведу, не подходили, – идиранин был слишком велик.
Йелсон сидела, поедая пищевую плитку; ружье, направленное на идиранина, покачивалось у нее на колене. Хорза сидел на кромке пандуса и пытался отремонтировать свой шлем. Унаха-Клосп, который, как и все остальные, был не в силах помочь Нейсину, наблюдал за раненым.
Вабслин сидел на паллете, пытаясь отрегулировать масс-детектор. Он уже осмотрел поезд Командной системы, но по-настоящему ему хотелось другого – увидеть поезд в рабочем состоянии, при более ярком освещении, и так, чтобы радиация не мешала ему осматривать вагон-реактор.
Авигер некоторое время стоял рядом с телом Доролоу, потом пошел к дальнему пандусу, где лежало тело другого идиранина, которого Ксоксарле назвал Квайанорл, – искалеченное, с оторванными конечностями, отверстиями от выстрелов. Старик Авигер оглянулся и, решив, что его никто не видит (однако Хорза, время от времени отрывавший взгляд от помятого шлема, и Бальведа, которая, притопывая, ходила кругами, чтобы согреться, наблюдали за этой сценой), занес ногу над безжизненным телом и со всей силы пнул одетую в шлем голову. Шлем отлетел в сторону, и Авигер пнул голову. Бальведа посмотрела на Хорзу, покачала головой и продолжила свое хождение кругами.
– Вы уверены, что идиран тут больше не осталось? – спросил Хорзу Унаха-Клосп.
Он кружил по станции, потом поплыл вдоль поезда, следом за Вабслином, а теперь оказался перед мутатором.
– Их больше нет, – сказал Хорза, глядя не на автономника, а на путаницу растрескавшихся оптических волокон, спекшихся в комок под наружной оболочкой шлема. – Ты ведь видел следы.
– Гм-м, – сказал автономник.
– Мы победили, машина, – сказал Хорза, не поднимая глаз. – Мы включим питание на станции семь и тогда без труда найдем Разум.
– Ваш «господин Адекватный», похоже, на удивление безразличен к тому, как вольно мы обращаемся с его поездом, – заметил автономник.
Хорза окинул взглядом груды металла и осколки рядом с вагонами, пожал плечами и вновь занялся шлемом.
– Может, ему все равно, – сказал он.
– А может быть, он получает от всего этого удовольствие? – спросил Унаха-Клосп. Хорза посмотрел на него, и автономник продолжил: – Ведь, в конечном счете, это место – памятник смерти. Священное место. Может, оно – алтарь в той же мере, что и памятник, а мы просто исполняем жреческие функции – приносим жертвы богам.
Хорза покачал головой.
– Я думаю, машина, твои изготовители убрали предохранитель из твоей цепи воображения, – заявил он и снова занялся шлемом.
Унаха-Клосп издал шипящий звук и отправился к Вабслину, который возился с масс-детектором.
– Что ты имеешь против машин, Хорза? – спросила Бальведа, прервав свое хождение и остановившись рядом с ним.
Время от времени она потирала себе то нос, то уши. Хорза вздохнул и положил шлем.
– Ничего, Бальведа, пока они знают свое место.
Бальведа фыркнула и продолжила свое хождение.
Раздался голос Йелсон, которая расположилась чуть дальше по пандусу:
– Ты сказал что-то смешное?
– Я сказал, что машины должны знать свое место. Но Культура плохо относится к замечаниям такого рода.
– Да, – сказала Йелсон, продолжая смотреть на идиранина. Потом перевела взгляд на грудь своего скафандра со следами от плазменной молнии. – Хорза, – сказала она, – мы можем где-нибудь поговорить? Не здесь.
Хорза посмотрел на нее.
– Конечно, – озадаченно произнес он.
Вабслин занял место Йелсон на пандусе. Йелсон пошла туда, где над Нейсином, приглушив свою подсветку, парил Унаха-Клосп, державший шприц в нечетком силовом поле.
– Как он? – спросила Йелсон у машины, которая тут же прибавила света.
– Разве по его виду не понятно? – в свою очередь задал вопрос автономник; Йелсон и Хорза ничего не сказали. Унаха-Клосп снова пригасил подсветку. – Может, и протянет еще несколько часов.
Йелсон покачала головой и направилась ко входу в туннель, где была горловина транзитной трубы. Хорза следовал за ней. Йелсон остановилась внутри, где ее не могли видеть другие, и повернулась лицом к мутатору. Казалось, она ищет слова, но не может их найти. Она снова покачала головой и сняла шлем, прислонившись спиной к неровной стене туннеля.
– В чем дело, Йелсон? – спросил он ее и попытался было взять ее ладонь в свои, но она скрестила руки на груди. – Ты сомневаешься, стоит ли участвовать в этом деле?
Она покачала головой.
– Нет. Я хочу увидеть этот треклятый супермозг. Мне все равно, кто его заполучит, мне все равно, если его взорвут, но я хочу его найти.
– Я не думал, что для тебя это настолько важно.
– Теперь важно. – Она отвернулась, потом снова посмотрела на Хорзу, на ее лице появилась неуверенная улыбка. – Черт побери, я все равно пойду до конца – хотя бы для того, чтобы быть тебе подмогой, попытаться выручить тебя, если что.
– А я думал, ты собираешься выйти из игры, – сказал он.
– Да, – сказала Йелсон. – Понимаешь, я ведь не… ну… – Она тяжело вздохнула. – Какого черта!
– Что? – спросил Хорза.
Она пожала плечами. Маленькая бритая голова снова опустилась, ее очертания вырисовывались в далеком свете.
Она покачала головой.
– Господи, Хорза, – сказала она, испустив короткий смешок. – Ты просто не поверишь.
– Во что не поверю?
– Не знаю, стоит ли говорить.
– Скажи.
– Ты не поверишь. А если поверишь, то тебе, наверно, это не понравится. Ну, не все понравится. Я серьезно. Может, мне не стоит…
В ее голосе слышалось искреннее смущение. Хорза весело рассмеялся.
– Брось, Йелсон, – сказал он. – Ты уже и без того сказала слишком много – останавливаться поздно. Ты сама говорила, что ты не из тех, кто поворачивает назад. Так говори.
– Я беременна.
Поначалу он подумал, что ослышался, и хотел было пошутить на этот счет, но какая-то часть мозга снова воспроизвела звук ее голоса, перепроверила его, и теперь он точно знал, что она сказала. Она была права. Он не поверил услышанному. Не мог поверить.
– Не спрашивай меня, уверена ли я, – сказала Йелсон и снова опустила взгляд, сплетая пальцы и глядя то ли на них, то ли дальше, на пол, терявшийся в темноте. Она сжала свои руки без перчаток, как-то обнаженно торчавшие из скафандра. – Уверена. – Она посмотрела на Хорзу, хотя они и не могли видеть глаз друг друга. – Значит, я была права. Ты ведь мне не веришь, да? Я хочу сказать, что беременна от тебя. Поэтому и говорю тебе. Я бы ничего не сказала, если бы… если бы ты был ни при чем… если бы не от тебя. – Она пожала плечами. – Я подумала, что ты мог бы догадаться, когда я спросила о том, какую дозу облучения мы получили… Но теперь ты спрашиваешь себя, как это могло случиться, да?
– Да, – сказал Хорза, откашлявшись и качая головой, – это совершенно невозможно. Мы оба… но мы же принадлежим к разным видам, и это исключает любую возможность.
– И все же объяснение есть. – Йелсон вздохнула, продолжая смотреть на свои пальцы – они хватали и оплетали друг друга. – Но я думаю, тебе и это тоже не понравится.
– А ты попробуй.
– Дело… дело было вот как. Моя мать… моя мать жила на астероиде. На мобильном астероиде – ну, ты знаешь, один из многих. Один из самых старых. Он… мотался по галактике, может, восемь или девять тысяч лети…
– Постой, – сказал Хорза. – Один из чьих самых старых?
– Мой отец… он происходил с одного места, с планеты, возле которой этот астероид как-то останавливался. Моя мать сказала, что вернется когда-нибудь, но так никогда и не вернулась. Я ей говорила, что когда-нибудь загляну туда, чтобы увидеть его, узнать, жив ли он… Наверно, это сентиментальность чистой воды, но я сказала себе, что непременно загляну туда, если удастся выжить в этой переделке. – Она снова то ли усмехнулась, то ли фыркнула и на секунду отвернулась от своих беспокойных пальцев, чтобы бросить взгляд в темное пространство станции. Потом она опять повернулась лицом к мутатору, и голос ее внезапно зазвучал страстно, почти умоляюще. – По рождению я только наполовину из Культуры. Я оставила астероид, как только научилась держать ружье. Я знала, что Культура для меня – место неподходящее. Так вот, я унаследовала геннозакрепленное свойство, обеспечивающее фертильное межвидовое совокупление. Я никогда прежде об этом не задумывалась. Оно считается управляемым – по крайней мере, если хочешь ребенка, нужно снять блокировку и прекратить думать о том, чтобы не забеременеть. Но на сей раз блокировка почему-то не сработала. Может, я сама ее отключила – не знаю как. Но я это не нарочно, Хорза, клянусь тебе. Мне этого и в голову не приходило. Просто так случилось. Я…