Видимо, забыв о моем присутствии, Азамат трет лицо с той стороны, где ожоги. Ну да, я понимаю, что ты думаешь. Однако обещать ему, что у Эцагана не будет никаких последствий на лице, я не могу, даже если уверена, что их не будет. Потому что если будут, то получится намного хуже, лучше уж сейчас понервничать.
— Он всегда переживает, если я с Алтонгирелом ссорюсь, — говорит капитан.
Прекра-а-асно, давай теперь ты еще себя во всем обвинишь.
К счастью, он не продолжает развивать мысль, хотя на лице все написано светящимися буквами. В перерыве между двумя пельменями откладываю ложку и беру Азамата за руку, безвольно лежащую на столе. Обхватить не могу, так, сбоку прихватываю, как прищепка.
— Все будет хорошо, — говорю. Это, конечно, ответственное заявление, но я тоже не железная.
Азамат пускает меня к Гонду и сам заходит следом. Бедный парень, похоже, решает, что сейчас его казнят.
— Не волнуйся, — улыбаюсь ему, — Эцагану тоже достанется. От меня лично.
В ответ слышу только нервное сглатывание.
Перелом у него закрытый, с небольшим смещением. Мелких осколков нет. В принципе ничего страшного, он даже не вскрикивает, когда вправляю. Может, конечно, решил перед капитаном продемонстрировать стоицизм, не знаю. Накладываю шину с применением куска какой-то аппаратуры, специально для этой цели найденного на складе. Азамат смотрит как завороженный. И где они были все эти века…
Напоследок капитан окидывает Гонда грозным взором, и мы выходим. Идем куда-то… точнее, это Азамат идет, а я за ним следом, не знаю зачем. Привычка уже, наверное. В неизвестном мне отсеке корабля навстречу попадается один из старших в команде, тот, что сидит за столом справа от Алтонгирела.
— Как будем… — начинает на муданжском, потом, покосившись на меня, переходит на всеобщий: — Как будем хоронить?..
— Кого?! — рявкаю я, не давая Азамату и слова сказать.
— Эцагана… — растерянно отвечает мужик.
— Когда он лет через семьдесят умрет от рака прямой кишки в своей постели, это будет не ваша проблема, — говорю с некоторым нетерпением. Нет, ну можно не верить, что я хороший врач, но не до такой же степени!
Собеседник переводит озадаченный взгляд на капитана.
— Не суетись, Хранцицик, — произносит капитан, и я совершенно неприлично хохочу прежде, чем успеваю скомандовать себе сдержаться. Азамат что-то там продолжает говорить про то, что моего пациента рановато хоронить.
— Но я же сам его бинтовал, там нет шансов… — бормочет человек с чудо-именем.
Это заставляет меня резко посерьезнеть.
— А, так это был ты? А промыть раны или хотя бы кровь остановить тебе в голову не пришло? — напускаюсь на него. Я, может, тут и в гостях, маленькая и беззащитная, но, когда речь идет о моем пациенте… голову откушу только так.
— Естественно, я промыл! — возмущается он.
— Ага, с расстояния в два метра! У него все лицо в крови было, когда я зашла!
— Ну так заново натекло! Что вы думаете, кровь ждать будет?
— Я думаю, что можно было зашить!
— На лице?!
— А что?!
— На лице нельзя зашивать! Тут уж как срастется, у каждого своя судьба.
Очень хочется побиться головой о стенку. А лучше побить кое-кого. Больно.
— А на животе что? Тоже нельзя?
— Так раны сквозные, я же не могу внутри зашить! Ну и какой смысл…
Держите меня семеро. Иначе точно стукну.
— Значит, так, — говорю, — я зашила все. Это раз. Эцаган выживет, это два. А три — ты, хрен-цуцик, уйди с глаз моих, пока я тебе что-нибудь не пришила!
Шарахается, как от огня, в панике зыркает на капитана и, видимо получив разрешение, исчезает куда-то в боковой коридор.
— Это, что ли, бортовой врач? — рычу. Нет, ну правда, ребенок из экошколы лучше бы справился!
— Нет, у нас на борту нет целителя, — говорит Азамат, тихо стерпевший мои вопли. — Их и на Муданге-то не хватает.
— Что, муданжцы патологически неспособны врачевать? Почему нельзя обучить столько, сколько нужно? Где рыночная экономика, в конце концов?! — Что-то я разбушевалась.
— Это очень долго, — пожимает плечами Азамат. — И трудная работа. Из тех, кто может получить образование, мало кто хочет всю жизнь смотреть на чужие уродства.
Хватаюсь за голову, еле сдерживаясь, чтобы не завыть в голос. Вот уж правда уроды!!!
— А что, — спокойно продолжает Азамат, — вы действительно смогли все зашить?
— Естественно, — вздыхаю. Придется, видимо, смириться с их варварскими представлениями. — Там проблема не столько зашить, сколько промыть как следует и найти все повреждения.
Мы куда-то двигаемся, опять не знаю куда.
— Я уже заметил, — говорит Азамат, — что ваши целительские методы сильно отличаются от наших. Видимо, у вас они гораздо лучше развиты…
— Да уж, не без этого, — кривлюсь. — Я вот не понимаю, как вы умудрились пройти мимо всей нашей медицины. Если даже обычного шприца не видели… они ведь на Земле появились раньше звездолетов!
— Так у нас с Землей до самого недавнего времени не было никаких контактов… — разводит капитан руками.
— Ну вы же все равно когда-то переселились с Земли на свой Муданг. Это ведь не могло произойти раньше наших первых полетов в космос!
— А вы думаете, мы когда-то жили на Земле? — удивляется капитан.
Я встаю как вкопанная.
— До сих пор, — говорю неверным голосом, — наукой не зафиксировано существование разумных рас, не происходящих с Земли.
— Вот как… — говорит он и глубоко задумывается. Мы снова двигаемся в путь и успеваем дойти до угла, прежде чем Азамат продолжает: — Что ж, вам виднее, мы-то помним свою историю всего на несколько столетий назад. Однако до сих пор я был уверен, что мы осели на Муданге примерно в двенадцатом веке по земному летоисчислению. Как понимаю, ваши корабли появились существенно позже.
— Да уж, — говорю. — У нас в то время еще и Америку не открыли…
И встаю как вкопанная во второй раз.
— Америку, — повторяю тупо.
— Это… какой-то регион на Земле? — хмурится капитан. — А что с ним такое?
— Просто… э-э-э… самые похожие на вас люди жили как раз там. Но мы, в смысле европейцы… — много ему это скажет, ага, — в смысле те, кто наукой занимался, впервые с ними встретились в пятнадцатом веке, и то в конце.
— А теперь не живут?
— Все перемешались, — пожимаю плечами. Обойдется без кровавых подробностей, мне пока жизнь дорога.
— Так… вы что, думаете, наши предки научились строить звездолеты задолго до ваших, а вы об этом ничего не знаете?
— Ну про них мало что известно, но ходит много всяких невероятных легенд. То есть я бы сказала, что если кто и мог такое отчудить, то это были они. Вы вон до сих пор в одиночку собрать звездолет из подручных средств можете.
— Вы преувеличиваете, — улыбается. — У нас просто высоко ценится способность к ручному труду.
— Вот-вот, — говорю. Что-то больно красиво выходит. Только вот язык у них уж больно на монгольский похож. Конечно, какой там язык был у тех индейцев, я не знаю, но…
— А чем вам так не понравилось имя Хранцицика? — Азамат параллельно переключается на лингвистику.
Я снова ржу, просто не могу остановиться.
— Очень, — говорю, — смешно звучит на моем языке.
Азамат качает головой.
— Это значит «дождевой цветок», он в дождь родился.
Ну да, я даже понимаю. Можно подумать, от этого легче.
— Признаться, до знакомства с вами не знал, — продолжает Азамат, рассматривая меня, — что на Земле есть другие языки, кроме всеобщего.
— Ха! — фыркаю. — Три тыщи не хочешь?
— Сколько?!
О-о, я вывела его из душевного равновесия! Как мне нравится, когда он так таращится!
— А как вы друг друга понимаете? — продолжает изумляться мой друг с моноэтнической планеты.
— Вот для того и всеобщий, — смеюсь. — Его не для космоса вводили, а для Земли.
— С ума сойти, — качает головой.
Ну вот, хотя бы я его развлекла немного, лицом просветлел. Что-то в нем есть неуловимо родное. Во внешности и даже в запахе. Как будто детские воспоминания какие-то просыпаются. Впрочем, в свете моих последних измышлений насчет индейцев в космосе в двенадцатом веке это уже как-то жутковато.
* * *То место, куда мы в итоге приходим, оказывается капитанским мостиком. Он мало чем отличается от прочих, которые мне приходилось видеть: по кругу экраны-иллюминаторы, под ними сенсорные панели управления, по сути тоже экраны. Компьютер он и на Муданге компьютер. На мостике двое парней в тапочках и потрепанных свитерах, кивают нам с капитаном, не отрываясь от экрана.
— Лиза, боюсь, что нам придется отложить разговор, — кается капитан, приземляясь в оставшееся свободное выдвижное кресло. — Мне надо немного порулить.
— А пилоты на что? — моргаю озадаченно. Разговора-то мне не жалко…
— Они ребята молодые, не очень опытные, а мы сейчас полетим через облако, и я предпочитаю вести корабль сам.
Ребята дружно пропускают все это мимо ушей.
— Я думала, для лавирования в облаке есть специальный софт, — говорю с опаской. Как-то очень не хочется в таком деле полагаться на человеческие способности, пусть наш капитан хоть трижды гений космоса.
— Ну софт — это инструмент, — наставительно говорит Азамат. — Им еще надо уметь пользоваться. Он, конечно, облегчает работу, поскольку гарантирует, что ни с чем не столкнемся. Но если полагаться на одни только программы, то уж очень трясет.
Это да. И швыряет резко. А ты, что ли, лучше можешь?
— Тут нужно плавненько, — продолжает капитан, видимо оседлав любимого конька. — И с умом, не шарахаться от всего на свете. Тем более что мы сейчас с прицепом, пленный корабль тащим. Заодно ребята мои поучатся в таких условиях рулить.
О, да тут намечается мастер-класс старшего павиана. Ну что ж, хоть какое самоутверждение. Правда, по виду господ пилотов не скажешь, что они в курсе, что их сейчас будут чему-то учить.
— Вам, Лиза, наверное, не стоит здесь оставаться, — мягко говорит Азамат. — Это, знаете, напряженное дело…
Ну да, я понимаю, мужики хотят поиграться. Наверное, в наши эрпэгэшки они все-таки не режутся, им в реале хватает.
— Хорошо, — отвечаю. — Пойду проведаю пациента.
* * *Пациент, конечно, уже очнулся, а Алтонгирел, конечно, меня не позвал. Сидят, разговаривают тихонечко, ячейка общества, блин.
— Как самочувствие? — спрашиваю деловито.
— Как будто живой, — вяло отвечает Эцаган.
Проверяю пульсометр, нормально, восемьдесят в минуту.
— И правда живой, — говорю. — Мутит?
— Нет, — мотает головой. Видимо, сотрясения нету.
— Ну давай, излагай ход боевых действий, — требую, выдвигая из-под стола стул. Вылупились на меня оба, как будто я о подробностях их личной жизни спросила. Придется объяснять, ох уж эти варвары. — Мне нужно знать, что именно произошло, чтобы выяснить, какие у тебя еще могут быть повреждения кроме тех, которые я нашла.
— Какая теперь разница, — вздыхает, — какие там еще повреждения…
В кои-то веки Алтонгирел принимает мою сторону. Строго выговаривает Эцагану по-муданжски. Я почти ничего не разбираю, но это действует. Захватывающий рассказ о двух идиотах, перебивших пару десятков джингошей, выглядит достаточно убедительно. Ну а если он все-таки приврал, то я все равно никак не могу это проверить. Разве что Гонда допросить, но он заперт, а капитан занят.
— Учти, — говорю Эцагану угрожающе, — если ты от меня что-то скрыл, то можешь и не выздороветь.
Он улыбается, как приговоренный. Гос-споди, да когда ж до них дойдет?..
— Алтонгирел, следи, чтобы он лицо не трогал, — наставляю. — Если придется для этого руки привязать, то так и сделай, только не давай ему трогать лицо ни в коем случае, — грожу пальцем.
Оба серьезно кивают. Ладно, кажется, моя миссия здесь выполнена.
Из мемуаров Хотон-хон
Муданжские звездолеты оснащены многочисленными лапками не только для захвата чужих кораблей, хотя это тоже очень удобно: сгреб джингошскую черепаху под пузо и полетел дальше. Однако главная функция лапок — улавливать гравитацию далеких небесных тел. Муданжский корабль, плывущий в космосе, похож на паука, растопырившего ножки и ловящего малейшие колебания своей сети. Уловив притяжение звезды или близкой планеты, даже очень слабое, корабль усиливает его и подтягивается в ту сторону, из которой оно исходит, как на ниточке. Это позволяет муданжским кораблям практически мгновенно менять направление даже на большой скорости и исчезать из поля зрения противника в непредсказуемом направлении. При этом внутри самого корабля поддерживается постоянное комфортное гравитационное поле.
В остальном принципы перемещения муданжцев во Вселенной мало отличаются от земных. Как все мы выучили в детстве, ничто не может двигаться быстрее, чем свет, поэтому, чтобы преодолевать гигантские пространства между галактиками в сроки, сопоставимые не только с продолжительностью человеческой жизни, но и с необходимостью регулярных поставок товаров, например, из Андромеды в Стену Слоуна, используются пространственно-временные туннели. Они могут быть естественного происхождения — если хорошо изучены и признаны стабильными; могут быть созданы человеком при помощи мощного луча света, которым можно свернуть пространство в воронку подобно тому, когда быстро мешаешь ложечкой в чае. Когда пролетаешь такой туннель, пространство вокруг тебя сжимается, а время и вовсе может пойти назад, так что окажешься в месте назначения за день до вылета.
Конечно, это бывает только в специальных возвращающих туннелях или в случае неполадок; закон Земного союза запрещает использование туннелей для путешествий во времени (кроме случаев дальних путешествий), так что обычно туннели настроены на протяженность в два-три дня, чтобы уж с гарантией не выскочить в минус. Если же дорога и правда дальняя и туннелей надо пройти несколько, то полет растягивается на пару недель, а то и месяцев.
Плюс к тому от туннеля до туннеля тоже надо долететь, а они густо наставлены только в самых населенных районах Вселенной. На окраинах иногда такая «пересадка» может занять по нескольку десятков лет, поэтому все корабли оборудованы собственным полем времени. Если полет предстоит в самом деле очень долгий, то внутреннее время корабля замедляют, чтобы на борту казалось, что прошла всего пара дней. Снаружи, конечно, проходит больше, но искусственные туннели способны распознавать корабли со включенным полем времени, и когда такой корабль заходит в туннель, его выбрасывает не только вперед в пространстве, но и назад во времени, так что и в самом деле получается, что прошло всего два-три дня. Естественные туннели обычно такого делать не могут, да и вообще они менее надежны, чем рукотворные, зато за пользование ими не надо платить.
Популярные планеты вроде Земли или Гарнета держат около себя по несколько очень коротких искусственных туннелей специально для гостей издалека, которым надо нагнать время. За это, конечно, дерут дикие деньги, но все же сие лучше, чем внезапно выпасть из жизни на шестьдесят лет. Разработано специальное законодательство по поводу того, кому и при каких обстоятельствах позволяется нарочно задерживаться в поле времени и таким образом переходить в будущее. Разработаны и методы расследования, кто остался в будущем и не прошел возвращающий туннель нарочно, а кто по рассеянности или внешним обстоятельствам.
* * *Магеллановы облака практически не населены, хотя и располагаются очень близко к Млечному Пути. Увы, для жизни людей оказались пригодны только спиральные галактики, а Магеллановы облака больше похожи на дрожжевое тесто, чем на классический волчок. Так что, там только несколько зеленых планет-производителей с устойчивой атмосферой, но малой гравитацией, что позволяет растительности достигать гигантских размеров. Насколько я помню, там даже скот не разводят, только кабачки всякие.
Поэтому сквозь них проходит несколько магистральных пространственно-временных туннелей от края до края, чтобы не задерживаться в мертвой зоне. Проблема в том, что туннели эти вовсе не свободны от всякого мусора, который, собственно, и делает эту галактику облаком. Зато в туннеле гораздо труднее уворачиваться, потому что летишь не сам, а на поводу у гигантского водоворота. Центральный туннель, правда, по возможности очищен от всякого хлама, не знаю уж как, но мы-то летим по одному из боковых.