В помещении находилось полтора десятка юных девушек удивительной красоты, в основном азиаток. Они лениво бродили по помещению, возлежали на диванных подушках, грудой сваленных прямо на устеленных дорогими коврами полах, читали изящные молитвенники в сафьяновых переплетах и модные журналы, сидели за терминалами, разговаривали и слушали музыку через крошечные наушники. В дальнем конце было оборудовано нечто вроде тренажерного зала – жены досточтимого Абу-Фараха усердно крутили педали на велотренажерах и качали пресс. Теперь Дженнифер поняла, для чего предназначались рейтузы: в длиннополом одеянии заниматься на тренажерах было невозможно, а использовать для этого шорты или купальник явно не позволяли мусульманские приличия.
– Здесь я тебя оставляю, Гюльнара, – сообщил Казим. – В этом зале вы обязаны находиться до ужина, найди себе какое-нибудь занятие. После ужина можешь уйти в свою комнату. Вероятно, сегодня ближе к вечеру господин захочет познакомиться с тобой.
Когда он ушел, Дженнифер покрутила головой по сторонам – знакомить новенькую с местным контингентом надсмотрщик счел ниже своего достоинства, – деловито подсела к свободному терминалу, пощелкала виртуальной клавиатурой. Разумеется, на машине не было ни выхода в Сеть, ни почтовой программы. Девушкам, насильно взятым в гарем, нельзя давать даже малейшего шанса подать сигнал «SOS». В раздражении она полазила по местному серверу, но вся литература и свежая пресса были в основном на арабском языке. С трудом найдя какой-то старый модный журнал на английском, мисс О’Хара погрузилась в чтение, время от времени бросая по сторонам озабоченные взгляды сквозь виртуальный экран.
Непосредственно перед прилетом на Панеконт у Дженнифер были беспокойные недели. Хорошо хоть от нее не потребовалось досконального умения говорить по-арабски и идеального произношения, так что она изучала язык экстерном, только чтобы понимать сказанное или написанное. Кстати, чтение местных журналов было бы хорошей практикой, однако демонстрировать сейчас владение языком ей определенно не стоило.
Гораздо больше времени ушло на то, чтобы детально изучить досье и психологические портреты многочисленных местных любителей женского тела, регулярно пользовавшихся посредническими услугами владельца ночного клуба Салеха аз-Завахири для пополнения своих гаремов. Дженнифер недоумевала: почему, имея на руках столько материалов, американские спецслужбы не пресекут деятельность торговцев живым товаром? Она еще могла понять, когда компетентные органы подолгу наблюдали за разгуливающими на свободе наркоторговцами, не трогая их: лишняя порция наркоты едва ли сыграет решающую роль в судьбе того или иного наркомана, и если посадят конкретного мелкого пушера, наркоман просто найдет себе другого продавца; зато если мелочь оставалась на свободе, появлялась реальная возможность отследить их контакты и выйти на действительно крупную рыбу. Однако арестовывать высокопоставленных владельцев гаремов в королевстве Аль-Сауди американские спецслужбы явно не собирались, да у них и не было таких возможностей, поэтому каждый день, проведенный эфенди Салехом на свободе, безо всякой пользы ломал судьбу очередной обращенной в рабство дурочке. Вывод напрашивался только один: американская разведка специально не давала делу ход, чтобы иметь компрометирующий материал на отдельных высокопоставленных подданных королевства. Если передать материалы по Салеху местным спецслужбам, он потянет за собой на дно слишком много вип-персон, способных, пребывая на свободе, принести немало пользы Соединенным Мирам. Гораздо выгоднее продолжать сотрудничать с ними, а если проявят своеволие – намекнуть на некоторые скользкие обстоятельства, которые вполне могут стать достоянием гласности. Похоже, совсем не случайно местные власти всех уровней сделали в свое время столько важных и необъяснимых уступок американцам.
Девушки, сидевшие в общем зале гарема, некоторые совсем девчонки, шушукались, изредка бросая на Дженнифер лукавые взгляды. Из доносившихся до нее обрывков фраз – обитательницы гарема говорили в полный голос, не таясь, абсолютно уверенные, что новенькая ни слова не понимает по-арабски, – О’Хара сообразила, что обсуждают ее. Впрочем, догадаться было нетрудно: в речи женщин чаще всего мелькали слова «джамиля» и «шармута»[5].
– Привет, лапочка! – внезапно раздалось у нее над ухом на чистейшем английском.
Дженнифер повернулась и окинула взглядом улыбающуюся миловидную девушку, которая была одета в том же стиле, что и другие дамы из гарема, однако имела явно англосаксонскую внешность и кудри пшеничного цвета.
– Привет, – осторожно отозвалась мисс О’Хара.
– Я Летиция, – сообщила златовласка, присаживаясь рядом на диван. – Только зови меня Летти, ладно? Ненавижу это нагромождение звуков: Ле-ти-ци-я! Будто носорог прошел. – Она засмеялась и продолжала щебетать: – Но представляюсь всегда полным именем, потому что когда говорю, что меня зовут Летти, то тут же начинаются дурацкие недоумения: а как же это будет полностью? Вот, ты узнала, как это будет полностью, а теперь немедленно забудь. – Она наморщила носик. – А тебя как зовут?
– Дженнифер. Но тут меня зовут Гюльнара.
– Меня тут зовут Гюльчатай. – Летиция фыркнула. – Гюль-ча-тай! Час от часу не легче. Вот у тебя красивые имена – и первое, и второе. А ты ирландка, да?
– Как ты догадалась?
– Ты же рыжая, как лиса! А у меня предки из Уэльса, стало быть, у нас с тобой общие кельтские корни. – Летти даже головой помотала от удовольствия. – Послушай, подруга, нам надо держаться вместе, потому что все эти кобылы совершенно не понимают по-английски. Мы для них чужие, американские шармута. Хоть и джамиля, но шармута. – Она снова засмеялась. – Чуешь? Только старшая жена господина, вон та толстая стерва Амина, понимает интерлингву, и то с пятого на десятое. Тоска, поговорить не с кем… – Она тяжело вздохнула. – Тебя сегодня привезли?
– Угу. – Дженнифер старательно заморгала, изображая, что из последних сил сдерживает слезы. – Пыталась устроиться в стриптиз-бар, и вот здрасте… Говорили мне, нельзя связываться с азиатами!.. А ты как сюда попала?
– Как-как, – фыркнула Летиция. – Как это обычно и бывает. Как и ты. Приехала работать по контракту в местное эскорт-агентство, а по приезде мне стерли идентификационный чип и продали меня в этот гарем. В общем-то, я так сразу и предполагала, единственно, думала, что хоть немного дадут поработать в агентстве… Не били, и то хорошо.
– Предполагала?! – не поверила своим ушам Дженнифер.
Неужели конкурирующая фирма? Хотя глупости, едва ли секретный агент стал бы выбалтывать направо и налево свою миссию. У девочки наверняка были другие резоны.
– Ну да, – беспечно кивнула Летти. – Я ехала сюда с тем расчетом, что меня продадут в гарем к какому-нибудь богатому старичку. Ты что, подруга! – Ее глаза округлились. – Это же как угадать все номера в лотерее! В Соединенных Мирах я сублимированное дерьмо на панели жрала и спала со всякими ублюдками за копейки, а здесь я как сыр в масле катаюсь! Ко мне очень хорошо относятся, потому что не выпендриваюсь особо, кормят деликатесами, жилье роскошное, развлекают по-всякому, по первому требованию покупают любое шмотье… Смотри, какие брюлики! – Она наклонила голову, качнула внушительными бриллиантовыми сережками. – Думаешь, я их из дома привезла? Да половина девчонок в Галактике мечтают о такой жизни! Слава богу, про восточные гаремы много всяких страшных сказок ходит, а то все ломанулись бы сюда искать свое бабское счастье…
– А не страшно было, что продадут не в гарем, а в бордель? – заинтересовалась Дженнифер.
– Э, детка! – Летиция снисходительно посмотрела на нее. – Ты что, не в курсе? Здесь нет необходимости кого-либо продавать в бордель. Здесь в бордели конкурс – десять девчонок на одно место. Сюда бабы легкого поведения со всего обитаемого мира слетаются. У проституток указом короля обязательная медицинская страховка, регулярные профилактические обследования, четкий тариф, гигиена как в операционной и нормированный рабочий день. Свободная пресса то и дело заводит песню о том, что при всем прискорбном ортодоксальном отношении к женщинам, которое наблюдается на Аль-Сауди, демократическим мирам следовало бы поучиться у местных порядкам насчет падших женщин…
– Ну а в гарем не боялась? – В глазах Дженнифер светился неподдельный интерес. – Не знала ведь, как все будет. Неужели не страшно было?
– Да было, конечно, страшно. Пока летела, чуть не уписалась! – Летти захихикала. – Но надо же было хоть куда-нибудь двигать из того свинарника, где я жила. И, в общем, я не прогадала. Единственно, конечно, с сексом тут напряг – наш старикашка уже дряхловат, а жен у него много, как и полагается богатому и уважаемому человеку, так что пока до тебя очередь дойдет, уже бываешь готова сама себя за хвост кусать от нехватки интима.
– И тебя устраивает, что ты у мужа – одна из многих?
– Так ведь у нормальных мужиков в Соединенных Мирах так и есть. Жена, плюс любовница, плюс еще одна, помоложе, плюс секретарша, и так далее. Так поди его зацепи еще, нормального-то. А у ненормальных мне было бы намного хуже, чем здесь, – и денег нет, и сам мужик ни на что не годен, и любовника приличного не найдешь, потому что нет денег, чтобы выглядеть как следует…
– Понятно. То есть ты неплохо устроилась.
– Не жалуюсь.
– А как же личная свобода?..
– Какая еще свобода, детка? – изумилась Летти. – О чем ты? Ты вон в своих трущобах была свободна, когда за кусок хлеба отдавалась любому ублюдку? И не смотри на меня так – что, скажешь, от хорошей жизни полетела к черту на рога вертеть голой задницей с подиума? Я здесь гораздо свободнее, чем дома. Вся разница, что в магазин за шмотьем еду в сопровождении старухи и двух охранников. Зато я теперь богата, а в нашем мире деньги – это единственное мерило свободы! У кого больше денег, у того больше свободы. Моя дорогая, весь мир – это просто сложная система клеток, и вся разница между ними в том, что некоторые клетки бывают золотыми, а некоторые, наоборот, тюремными. А все остальные – где-то в промежутке между ними. Понимаешь?
– Я так понимаю, что золотая клетка от тюремной отличается только материалом, – отчеканила Дженнифер. – И часто бывает так, что золотая оказывается крепче тюремной. Золото – довольно прочный материал.
– Ладно тебе грузить-то, подруга, – Летиция скорчила недовольную гримаску.
– Сама начала. – Дженнифер хмыкнула. – Ну, ладно. Допустим, тебе тут действительно хорошо. Но надолго ли это? Ты в этом гареме много видела женщин старше тридцати?
– Ну, троих. Старшей жене вон вообще под шестьдесят!..
– Подожди, не мельтеши. Нашему хозяину сколько лет?
– Ну, под сто уже…
– Возникает закономерный вопрос: где все его предыдущие жены, кроме старшей? Или он вторую жену взял только в восемьдесят пять, а остальной обширный гарем составил за последние несколько лет?
– Ну, брось. Могло и так быть.
– Ты сама-то себе веришь? Тебе сколько лет, красавица?
– Ну, девятнадцать.
– Стало быть, лет десять у тебя еще есть. Плюс-минус. Если не начнешь увядать раньше времени, что при такой ленивой и бесцельной жизни вполне вероятно. Если позже старичок не захочет сделать тебе активную биопластику – а зачем, если новая девчонка стоит втрое дешевле, чем омолаживающие процедуры для прежней? А потом ты неизбежно отправишься туда же, куда и предыдущие жены старичка, вышедшие в тираж, – на улицу.
– Иди к черту! – психанула наконец Летти. – Да пусть хоть на улицу, хоть в пыточный подвал к Синей Бороде! Но эти десять лет будут моими! И я буду делать то, что захочу! Поняла? Буду вертеть своим старикашкой, как мне заблагорассудится! Дурочка, вот же она, свобода! А свобода жрать очистки и терпеть домогательства папаньки-алкоголика – это не свобода, а полное дерьмо! Поняла меня, шармута, ирвар яхбаль, лэтх ник л’яхбаль![6]
– Ладно-ладно, не расстраивайся так, – проворчала Дженнифер. – Все равно уже ничего не изменишь.
– Да я и не расстраиваюсь. – Летиция оттаяла так же стремительно, как и рассердилась. – Абсолютно не вижу причин. Нормально все будет, не волнуйся. Старичок у нас добрый, ласковый, тебе понравится. Слюнявый только немножко, но это уж придется как-нибудь перетерпеть. И мягкий там, где не надо. Но ты его единственно не тереби, он от этого еще хуже размягчается. Ласкай вокруг, прижимайся грудью и бедрами. Главное, не пропусти момент, когда он начнет оживать, и тогда уже можно осторожно брать его в руку. Запоминай, я плохого не посоветую, пригодится. Сегодня дедуля непременно захочет тебя попробовать, ты же новый цветочек в его цветнике.
– Я вроде не яблочный пирог, чтобы меня пробовать.
– Ты что, детка, так до сих пор и не въезжаешь? Ты теперь собственность господина. Ты теперь именно что яблочный пирог с аппетитной корочкой, который он будет пробовать, когда ему вздумается. Понимаешь? – Летти вдруг хихикнула. – У старичка, кстати, на той неделе день рождения, так он же тебя купил, наверное, себе в подарок! Мы все, его верные женушки, тоже готовим ему подарки…
– Что же вы можете ему подарить? – иронически прищурилась Дженнифер. – Да еще и за его же деньги?
– Рукоделия всякие, – пояснила Летти. – Зачем за его деньги? Милые безделушки, сделанные своими руками. Он похвалит нас и спрячет их в стол, а Казим потом тайком выкинет, чтобы освободить место для подарков на следующий год…
– Понятно. – Мисс О’Хара покачала головой. – А что, на свой день рождения хозяин организует крутую вечеринку?
– Наверняка. Только если ты рассчитываешь повеселиться, забудь. Веселиться будут мужчины. А мы с тобой вместе с другими женами будем сидеть закутанные по самые брови в черное за отдельным столом. А от общего зала этот стол будет отделять резная деревянная ширма. Другим мужчинам запрещено даже видеть наши лица, чтобы не вводить их во искушение.
– А как же Казим?
– А он не мужчина. – Посмотрев на озадаченную Дженнифер, Летти засмеялась: – И не женщина! Он евнух, понимаешь? Распорядитель гарема. Ему все хозяйство еще в молодости отстригли по самый корень. – Она двумя пальцами изобразила клацающие ножницы. – И теперь он не имеет возможности грешить с девушками. Практически ангел, разве что без крыльев.
– Наверное, старичок пригласит на вечеринку влиятельных людей?
– Конечно. На Аль-Сауди приглашают в гости не кого хочешь, а кто может быть полезен или, наоборот, кто может обидеться, не получив приглашения, – если он достаточно влиятелен, чтобы потом доставить тебе неприятности. Будут партнеры и солидные клиенты хозяина, непременно начальник окружной полиции, местный имам. Говорят, обещал быть сам эфенди Хаким, который прикрывает бизнес нашего дедка на более высоком уровне.
– Высоко залетел папашка, – оценила О’Хара.
– Да, молодчага.
– А он вообще кто по жизни?
– Кто ж его знает? Он нам не докладывает. Очень богатый и влиятельный человек – вот и все, что я знаю. Королевский визирь? Солидный промышленник? Штабной генерал? Религиозный шейх? Местный наркоторговец? Да какая тебе разница, детка, если с нами они все ведут себя одинаково? Расслабься, говорю тебе, расслабься и получай удовольствие, тем более что получить его здесь вполне реально.
– А вот если, допустим, на улице закричать? Или попытаться затеряться в толпе?
– Затеряться не получится. Старухи и охранники следят за тобой, как цепные собаки. А насчет позвать на помощь… Была у нас тут одна француженка, Эммануэль звали. Мне девчонки рассказали, что она попыталась на улице позвать на помощь полицейского. Тот обратился к одному из сопровождавших ее мужчин и, узнав, что это просто капризная наложница хозяина, молча козырнул и удалился. Эммануэль потом выпороли при всех кнутом на женской половине дома, для науки остальным, и больше ее никто не видел…
– Какой ужас!
– Да ну, все правильно. Если уж попала по полной программе, птичка, и тебе заранее объяснили правила игры, сиди и не чирикай. В смысле расслабься и получай удовольствие. Дергаться не в наших интересах.
Они болтали еще долго – пока не подали ужин. В основном, конечно, болтала Летиция, которую Дженнифер оставалось только изредка направлять в нужное русло наводящими вопросами. Мисс О’Хара жадно впитывала информацию, которой щедро делилась с ней соседка по гарему, и скрупулезно складировала в памяти особо любопытные моменты.