– «Олимпик»! «Олимпик»! – заорал Маджид по внешней связи. – Сеть упала! Немедленно переходите на ручное управление! Уводите судно, возможно столкновение!..
– О чем вы, «Хатами»? – донесся из динамика удивленный голос навигатора «Олимпика». – Сеть работает, стыкуемся согласно графику…
Пронзительный сигнал тревоги, раздавшийся в диспетчерской терминала, заглушил его последние слова.
– Ручное управление, живо! – заорал Азиз. – В иллюминатор посмотрите, дети шакала!..
Теперь уже было отчетливо видно, что сухогруз сближается со станцией, весьма опасно накренившись, и крен увеличивается с каждой секундой. Непосредственно перед шлюзованием скорости движущейся по орбите станции и сухогруза были почти выровнены, поэтому диспетчерам казалось, что гигантский борт «Олимпика» наползает на них медленно, очень медленно. Однако эта медлительность была обманчивой. Из своего богатого опыта Азиз и Маджид прекрасно знали, чем может грозить столкновение даже при столь небольшом ускорении. Если шлюзовые направляющие войдут в контакт под неправильным углом, то их просто разворотит; однако если станция и судно продолжат сближаться, шлюзовые камеры вдавит в борта, что может вызвать серьезные пробоины.
Теперь заволновались и пилоты «Олимпика».
– «Хатами», сеть сброшена! Переходим на ручное управление, уводим борт в сторону!
– Альхамдулиллах[7], – пробормотал Азиз.
Маджид в очередной раз запустил самотестирование системы и вновь попытался восстановить сеть – с прежним успехом. То есть без всякого успеха.
– «Хатами», аварийная ситуация! – внезапно снова ожила внешняя связь. – Переход на ручное управление невозможен! Ваша зависшая система блокирует доступ!
– А, ш-ш-ш-шайтан! – Азиз хлопнул по красной кнопке, вызывая ремонтную бригаду. – Как же не вовремя-то!..
– «Олимпик», попытайтесь перезагрузить систему! – посоветовал Маджид.
– Вы что, с ума сошли?! Тогда мы вообще потеряем контроль над управлением! У нас не так много времени до столкновения, чтобы пытаться лечить систему! «Хатами», сейчас все зависит от вас!
– Вас понял, «Олимпик». Делаем все возможное для устранения неполадки.
– Делайте, «Хатами», ради всего святого, делайте! Если столкнемся, мало не покажется никому!
– Сколько у нас времени? – нервно спросил Азиз. Однако Маджид ответить не успел – вместо него это сделала следящая защитная система. Из-под потолка диспетчерской неожиданно раздался механический женский голос: «Внимание, нештатная ситуация! Возможно столкновение с прибывшим судном. До столкновения пятнадцать минут. Необходимо срочно предпринять меры, чтобы избежать столкновения. Повторяю…»
Диспетчеры и без повторения понимали, что дело крайне серьезное. Обычно когда сухогруз и терминал сближались на минимальное расстояние, «Олимпик» начинал ползти с совсем уж черепашьей скоростью, но сейчас он потерял управление, когда разность скоростей еще была довольно велика. Компьютерная система навигации оказалась наглухо заблокирована и не отвечала на запросы, поэтому судно продолжало выполнять последнюю поступившую команду – продолжало приближаться к терминалу с прежней, довольно высокой скоростью, опасной при близком маневрировании. Ее было вполне достаточно, чтобы «Олимпик» протаранил борт станции и вскрыл его, как консервную банку. Многие работники «Хатами» и сухогруза погибнут сразу, а другим останется только надеяться, что спасатели подоспеют быстрее, чем в заблокированных отсеках закончатся кислород и тепло.
На маловероятный случай подобных сбоев в системах навигации прибывающих транспортов диспетчеры «Хатами XII» имели право в непосредственной близости от терминала перехватывать управление судами. Однако сейчас ирония судьбы заключалась в том, что неполадки на «Олимпике» были вызваны именно неполадками на терминале. Здравая идея объединения двух компьютерных систем в единую сеть для большей безопасности шлюзования внезапно обернулась другой стороной – в таком случае у сети не было дублера, чтобы заменить ее в случае отказа.
Азиз и Маджид несколько раз пытались перевести систему на ручное управление, но та неизменно выдавала: «Сеть не функционирует. Доступ невозможен. Подключить сеть?»
Диспетчеры уже находились на грани паники. Удар по корпусу придется как раз напротив диспетчерской, и необходимо невероятное везение, чтобы их отсек не разгерметизировался. А еще скорее их просто разотрет в кашу. Огромный борт «Олимпика» понемногу надвигался, но больше в этом зрелище не было ничего величественного и завораживающего. Это двигалась ужасная смерть – для семи с половиной тысяч сотрудников орбитального комплекса «Хатами XII» и трех тысяч астронавтов сухогруза «Олимпик».
Эфир был наполнен десятками голосов. На обоих бортах ругались, спорили и впадали в истерику сотни людей. Некоторые, правда, сохраняли самообладание, работая быстро и сосредоточенно, но их отчаянные усилия не давали результата. Сеть по-прежнему отказывалась загружаться, а навигационная система – уводить транспорт от рокового столкновения. Пронзительные сигналы тревоги уже без перерыва звучали в коридорах, грузчики и другие сотрудники терминала, не способные помочь в борьбе за выживание станции, бежали к пассажирским шлюзам, чтобы беспорядочно погрузиться в спасательные шаттлы. Азиз и Маджид охотно присоединились бы к ним, однако в этом случае по прибытии на планету их ждала бы тюрьма: они давали присягу и обязаны были оставаться на своих местах, до конца пытаясь предотвратить катастрофу.
Несколько бригад ремонтников в огромном машинном зале судорожно перетряхивали компьютерные серверы и коллекторы силового поля. Все было в порядке, никаких видимых повреждений не обнаруживалось. Создавалось впечатление, что роковая системная ошибка повисла в пространстве между сухогрузом и станцией, поэтому ни с одного борта до нее невозможно было дотянуться.
«Три минуты до столкновения, – объявил механический женский голос. – Всем сотрудникам свободной смены срочно покинуть станцию. Повторяю: три минуты до столкновения…»
Никто из ремонтников не заметил, откуда в машинном зале появился Улоф Йоханссон. Сам швед потом на дознании утверждал, что просто вошел – никакой охраны на дверях не было, поскольку за пять минут до столкновения у охранников сдали нервы и они бросились к спасательным шлюзам. Что касается Йоханссона, то он, накануне слишком много приняв на грудь, уснул в техническом помещении неподалеку от машинного зала, однако пронзительные сигналы тревоги разбудили его и выгнали из берлоги посмотреть, что за суматоха творится вокруг. Сначала он пытался давать судорожно работающим ремонтникам какие-то советы, но тем было не до того: они только отмахивались от него и гнали в коридор. Тогда он хлопнул себя по лбу, пробормотал: «А, понял, поле расконфигурировалось!» – отошел в сторонку, извлек из кармана обломанный складной нож и снял крышку со стоявшего в углу вспомогательного силового коллектора, уже дважды досконально проверенного аварийными ремонтниками.
– Вот такая же фигня случилась у нас однажды на Бетельгейзе, – бормотал он себе под нос, – так там наши ребята…
Бригадир ремонтников в ужасе оттащил его от вскрытого коллектора лишь минуту спустя, когда пьянчужка успел как следует похозяйничать внутри: зачистить пару кабелей и переплести оголившиеся провода, а под конец воткнуть свой обломанный ножик между контактами прерывателя.
– Ты что делаешь, кяфир! – заорал бригадир и, вне себя от ярости, ударил шведа кулаком в лицо, наплевав на то, что противник был в полтора раза массивнее. Впрочем, Йоханссон в драку не полез, только пощупал пострадавшую челюсть и обиженно поинтересовался:
– Это за что же ты меня так неласково?
Внезапно смолкли тревожные сирены – их словно обрезало ножом, и в наступившей тишине бригадира ожидало еще одно потрясение – когда он понял, что пьяница-кяфир все-таки починил систему.
На мониторах диспетчеров одновременно вспыхнула надпись: «Подключение восстановлено. Сеть функционирует». Ожившая автоматика, встревоженная опасным сближением транспорта и станции, немедленно принялась разводить их по параболическим траекториям. Отображенный на диспетчерских мониторах график наглядно продемонстрировал, что больше они не пересекаются.
Синхронным движением оба диспетчера подняли правые руки и утерли холодный пот со лбов.
Никто не связал появление на станции гениального пьянчужки-ремонтника с едва не случившейся аварией. И совершенно напрасно. Потому что накануне инцидента у службы безопасности несколько раз выходили из строя камеры наблюдения в запретной для посторонних зоне технических помещений. Ничего серьезного, всего на пару секунд сбивалось изображение, а поломка мгновенно устранялась похлопыванием по монитору. Однако за это время по коридору успевала проскользнуть незамеченной серая тень в старом рабочем комбинезоне. Когда же тень добиралась до ключевых узлов аппаратных систем, сигнал с видеокамер незаметно переключался на воспроизведение с некоего портативного устройства, искусно спрятанного в каюте Улофа Йоханссона, на которое были записаны те же самые интерьеры, только совершенно безлюдные. Впрочем, если бы даже кто и обнаружил это секретное устройство, то никогда бы не подумал, что оно такое уж секретное и вообще важное, ибо внешним видом оно больше всего напоминало пьяный кошмар радиомонтажника, а не аппарат, реально способный хоть как-то работать. Кое-как спаянная кучка деталей из нескольких ремкомплектов. Деваться Йоханссону было некуда – ведь он попал на станцию почти голым, поэтому пришлось импровизировать на месте. Однако результат превзошел все ожидания. Служба безопасности станции была абсолютно убеждена, что диверсия исключается. Никто не смог бы проскользнуть мимо бдительного ока охранников, а повреждения в ключевых узлах станции были хоть и редчайшими, но всего лишь стечениями обстоятельств – раз в сто лет бывает так, что и палка стреляет. Контроль за техническим состоянием станции резко усилили, а героя-шведа, категорически отказавшегося с позором и без средств к существованию возвращаться на родину, приняли в штат на должность младшего техника.
Предварительно, конечно, о громиле навели самые подробные справки. Выяснилось, что на сухогрузе «Айленд Рок» он был на довольно хорошем счету, хотя и имел взыскания за появление на рабочем месте в нетрезвом виде, а до этого служил в частях технического обеспечения армии Соединенных Миров, имел несколько благодарностей от командования, но в конце концов оказался уволен за беспробудное пьянство.
– Имей в виду, – предупредил гения электроники начальник станции, – до первого прокола. Если напортачишь в пьяном виде – вышвырну без всякой жалости.
– Я только подогревшись и работаю нормально, – пробурчал швед. – Случаются поразительные прозрения! На трезвую голову я способен только гайки крутить…
– Я тебя предупредил, – погрозил пальцем начальник станции, но все-таки разрешил новому сотруднику официально покупать в дьюти-фри самый дешевый алкоголь. Еще лет десять назад он ни за что не согласился бы на то, чтобы штатный ремонтник бродил пьяным по его станции, распространяя мерзкий перегар адского зелья и дурной пример среди сотрудников. Однако за последние годы нравы заметно смягчились, спиртное понемногу перестало считаться смертным грехом, а вот с квалифицированным персоналом начались проблемы – из-за дурацких реформ короля Абдельмаджида многие иностранные специалисты покинули планету. Так что мистер Йоханссон все же стал членом компании «Хатами» королевства Аль-Сауди – пока на птичьих правах, но с полным пансионом.
С другой стороны, воспитательный момент для других сотрудников, на который рассчитывал начальник станции при приеме шведа на службу, сработал в полной мере. Сотрудники на наглядном примере уяснили, насколько отвратительно пьянство. Несмотря на внушительные габариты Улофа, он быстро стал парией: по мнению саудитов, он вел себя не так, как подобает мужчине. Такой огромный и крепкий человек обязан быть гордым и надменным воином, а не сутулым алкоголиком с вороватым взглядом, который регулярно валяется в коридорах вусмерть пьяным, вследствие своих габаритов путаясь под ногами у приличных людей. К тому же, несмотря на габариты, он оказался совершеннейшим пацифистом. Над Йоханссоном начали зубоскалить и издеваться, сначала за спиной, а потом и в лицо – а он, вместо того чтобы достойно ответить обидчикам, только терпел и пожимал плечами. Проявив себя опытным бойцом-скандалистом в борьбе с государством, огромный швед оказался совершенно беспомощен в личном единоборстве – что, впрочем, было характерно для кяфиров, принадлежащих к протестантской ветви христианства. Понемногу он начал получать тычки и оплеухи, все более и более сильные, которые сносил с тем же стоическим терпением, недостойным истинного мужчины. Больше всего усердствовала в оплеухах охрана станции, потому что Улоф постоянно лез в особо охраняемые места, куда даже ремонтные бригады допускали лишь по специальным разрешениям от начальника станции. Слова о том, что доступ в закрытую зону запрещен, на Йоханссона не действовали совсем – он тупо пер вперед, как танк, бормоча: «Посадочную автоматику надо бы проверить, плохие показатели…» или «Не нравится мне что-то фидер сорок четыре…». И лишь затрещины приводили его в чувство. Однако когда пару раз мелкие, но довольно досадные поломки случились именно в тех участках системы и блоках, к которым пьяница швед так рвался, но не получил доступа, начальник станции махнул рукой и велел пускать его везде, куда ему заблагорассудится: дешевле выйдет.
– Вы только приглядывайте за ним, чтобы не напортачил чего-нибудь по пьяному делу, – устало распорядился он.
В один из вечеров, когда Азиз и Маджид заступили в ночную смену, Йоханссон явился в диспетчерскую с инструментами. Он был совершенно трезв и оттого предельно мрачен, больше обычного смахивая на угрюмого канадского лося.
– Привет, Улоф! – обрадовался Маджид. – Что случилось?
– Профилактика. – В таком состоянии швед не был настроен на разговоры.
– У нас все нормально работает, – заметил Азиз.
– Защитные системы сбойнули, – кратко пояснил Йоханссон, открывая металлическую дверцу системного шкафа, за которой змеились и переплетались толстые разноцветные кабели.
Азиз посмотрел на Маджида. Тот пожал плечами.
Некоторое время Улоф возился в шкафу, щелкая переключателями и отсоединяя провода. Вскоре диспетчеры перестали обращать на него внимание, погрузившись в свою работу.
– Порядок, – проговорил наконец швед. – Работает как часы. Какой-нибудь транспорт сейчас заходит на погрузку? – поинтересовался он, не переставая манипулировать тумблерами.
– Ага, – отозвался Маджид. – «Си Бриз», американец.
– Ну, тогда пусть сперва пристыкуется, а потом я подключу следящую систему, чтобы сбоя не было.
– Эй, – забеспокоился Азиз, – а если на нем какие недозволенные вещества? Как же мы его пристыкуем без системы?
Йоханссон хмыкнул:
– Брат, ты давно в последний раз ловил тут контрабанду? А «Си Бриз», судя по архиву, тут уже больше десятка лет мотается, парни свою работу знают и ерундой не занимаются, себе дороже. Брось, всего один транспорт без контроля. Нет, если хочешь, конечно, я все подключу прямо сейчас, но тогда может выйти сбой, и система вообще зависнет на несколько часов.
– Не занудствуй, Азиз, – посоветовал Маджид. – Пускай стыкуется. Зачем нам головная боль на всю смену? Столько лет уже не было инцидентов – с чего ты взял, что именно с этим случайно подвернувшимся транспортом именно сегодня что-то не так? Знаешь, какой это процент по теории вероятности?..
Азиз горестно вздохнул: служебные инструкции он соблюдал, как заветы Пророка, однако всю ночь разбираться с зависшей системой и заниматься потом очередью из скопившихся у терминала грузовиков ему совершенно не хотелось.
– Ладно, не будем рисковать, – решил он. – Подключай, когда пристыкуется.
Ждать долго не пришлось: махина «Си Бриз» уже подползала к внешнему шлюзу. Когда транспорт встал на разгрузку, Йоханссон включил следящую систему, рассказал пару бородатых анекдотов, придирчиво выслушал жидкое хихиканье диспетчеров и, забрав инструменты, покинул помещение.