– Поразительно! Он в полнейшем порядке. Совершенно здоров и даже не истощен, а без сознания просто потому, что мертвецки пьян. Дай-ка ему гимеронала, чтобы кровь почистить…
– Это нам наглядный урок, – назидательно произнес Азиз, манипулируя клавиатурой, – до какого скотского состояния можно дойти, употребляя бесовское зелье неверных.
– Мы же совсем немного, – сказал Маджид, озабоченно поглядывая на диагност, на котором выстраивались столбцы цифр, иллюстрирующие состояние пациента. – И знаешь, такое ощущение, что и он немного. Скорее его забытье вызвано хорошей дозой снотворного.
– Запивать снотворное алкоголем – это вообще надругательство над организмом и откровенный вызов заветам Пророка! – возмутился Азиз.
Из платформы выдвинулся инъектор, присосался к локтевому сгибу спасенного и впрыснул в вену гимеронал. Янки тут же заворочался, не открывая глаз. Три минуты спустя он рывком сел на кушетке и обвел диспетчерскую бешеным взглядом.
– Какого… – пробормотал он на интерлингве. – Где?..
– Все в порядке, – заверил его Азиз, дистанционно убирая инъектор. – Вы в абсолютной безопасности. Вы находитесь на грузовом терминале «Хатами XII», принадлежащем королевству Аль-Сауди в системе Панеконта. Мы диспетчеры, я Маджид, а это вот Азиз.
– Помощник механика Улоф Йоханссон, «Айленд Рок», Хартфорд, – представился потерпевший бедствие. – Панеконт, говорите? Это такая здоровая белая звезда? Помню, да… – Он приложил огромные ладони к вискам, пережидая мучительный приступ головной боли. – Мы же вроде сегодня стартовали с Панеконта. Точно, как раз с «Хатами XII»…
– Тогда каким же образом вы попали в спасательную капсулу, Улоф? Мы с коллегами отслеживаем пространство в пределах системы. Не было сообщения ни о крушениях, ни об исчезновении судов в нашем районе. Не поступало никаких сигналов бедствия, а ваше судно благополучно достигло первого автоматического маяка за пределами нашей системы…
– Спасательная капсула?! – вытаращил глаза здоровяк. – Вы достали меня из спасательной капсулы, ребята?.. – Он обескураженно помотал головой. – Ничего себе заявочки! А как я там оказался?
– Это мы у вас хотели узнать, – заметил Маджид. – Вы не помните, что произошло?
Верзила снова помотал башкой. Вид у него был предельно несчастный.
– Чего это ты меня все на «вы» да на «вы», брат, – грустно проговорил он. – Словно в полицейском участке.
– Ладно, давай на «ты», – охотно согласился Маджид. – Что последнее помнишь?
Здоровенный скандинав сокрушенно посмотрел на него.
– Помню, пили со вторым механиком в машинном отделении… – Он наморщился, пытаясь активизировать мыслительный процесс, и наконец сдался: – Потом все. Полный провал.
– Теперь видишь, как Аллах карает за пьянство на рабочем месте? – наставительно проговорил Азиз, со значением глядя на Маджида.
– Да нет, брат, я обычно-то на рабочем месте не пью, – возразил спасенный. – Ну… почти совсем не пью. Ну, так, по чуть-чуть только. Но тут был особый случай. Просто старший механик ко мне мириться пришел…
– Как это? – удивился Маджид.
– Да вышел у нас с ним небольшой конфликт… – нехотя начал пояснять Йоханссон. – Вбил себе в голову, что я отбиваю у него повариху. А у меня даже в мыслях такого не было, она меня и поцеловала-то всего пару раз, и то в щечку… Короче, навоображал человек себе не пойми чего, пришел ко мне разбираться. Ну, я его и вырубил. То есть хотел просто руку на плечо положить, а он решил, что я его уже бью. Резко увернулся не в ту сторону, я не успел затормозить и попал ему прямо в ухо. Вырубил, одним словом. Я не виноват, рука у меня просто тяжелая. Видите? – Он продемонстрировал уважительно притихшим собеседникам увесистый кулак.
– Видимо, ваш второй механик мужественный человек и великий воин, если решился выступить против тебя, – заметил Азиз.
– Да нет, я мирный… Мухи не обижу. – Верзила улыбнулся так обезоруживающе, что оба араба сразу поверили: действительно, не обидит. Если только найдется такая сумасшедшая муха, которая рискнет пролететь мимо этого сурового кяфира[4]. – Когда и зашибу кого, так ведь ненароком, не по злобе… Ну так вот. Пока сидел под арестом, механик подостыл и вот сегодня после первой же вахты пришел ко мне мириться: прости, говорит, все понял, погорячился, был не прав, давай выпьем на брудершафт. Ну, выпить меня упрашивать не надо. Выпили мы раз, выпили два, а потом я от усталости как-то потерял ориентацию. Открываю глаза и вижу ваши рожи… пардон, обаятельные дружелюбные физиономии… Неужто корабль с астероидом столкнулся?! Ничего не помню…
– Э, брат! – Маджид засмеялся, радостно хлопая себя по коленям. – Так ведь тут не надо обладать проницательностью муллы Абу-Насра, чтобы понять, что произошло! Твой приятель напоил тебя до бесчувствия, вернее, подмешал тебе какую-то сонную дрянь – у тебя в крови снотворного было больше, чем алкоголя. А потом затащил в спасательную капсулу и отстрелил ее от борта. Если даже потом тебя и спохватятся, то наверняка решат, что ты сам забрался в капсулу по пьяни и нечаянно запустил стартовый механизм. Хотя, думаю, ваш механик вырубил всю аварийную сигнализацию, чтобы твое исчезновение обнаружилось как можно позже, уже когда судно выйдет из системы, когда искать тебя в открытом космосе будет бесполезно…
– Да не может такого быть! – выпучил глаза великан. – Чтобы Юхани так подло со мной поступил!..
– Женщины – зло, – солидно поднял палец Азиз. – Из-за женщин мы, люди, совершаем самые безумные и пагубные поступки. И вы, неверные, тоже не избавлены от вредного влияния женщин, а потом удивляетесь, попадая из-за них в такие дурацкие ситуации. Для чего Аллах допускает существование этих сосудов греха?..
– С ними невозможно, без них совсем невозможно. – Маджид хмыкнул. – Без них нам пришлось бы предаваться противоестественному греху. Не думаю, что мне это понравилось бы… – Он повернулся к спасенному. – Ладно, не волнуйся, все будет нормально. Сейчас мы сообщим спасательным службам, и тебя вернут на корабль. Сможешь подать на своего механика в суд и жениться на поварихе.
– Еще чего! – встревожился Улоф. – На этой толстой дуре? Еще чего!.. – Он задумчиво повел носом, слегка прищурился. – Однако до появления спасательных служб мне бы не мешало пройти комплекс реанимационных процедур. Пережить такой стресс!.. Я ощущаю божественный аромат коньяка…
– Конечно-конечно! – Развеселившийся Маджид, которому чрезвычайно понравилась история спасенного, с готовностью налил ему из чайника в свою пиалу. – Только ты это… не говори никому. Нам нельзя…
– Не бойся, не выдам, – Улоф подмигнул ему, принимая пиалу, – сам такой… Люблю чуток принять на рабочем месте. Так я лучше работаю. А где у вас закуска?
– Закуски у нас нет. На смене по очереди ходим ужинать в ночную столовую.
– Без закуски пьют только финны и некоторые русские, – отрезал Йоханссон. – Может, у вас найдется небольшой кусочек сала?.. – Он поднял взгляд и натолкнулся на переполненные неподдельным ужасом взгляды диспетчеров. – А, ну да, вам же вроде нельзя… Впрочем, мусульманам и алкоголь нельзя, однако пьете. Так, стало быть, небольшой кусочек сала?.. – Он снова посмотрел в до предела расширенные от такого настойчивого святотатства глаза диспетчеров. – Ага, все понял. Без вопросов. – Он быстро опрокинул в себя лекарство и одобрительно крякнул. – Славная штука, господа! Почем брали? Давайте-ка еще по чуть-чуть. Только теперь сообразим на троих…
Переданный службе безопасности швед действительно оказался членом команды «Айленд Рок», исчезновение которого было обнаружено совсем недавно. Капитан обещал провести на борту дознание в связи с полученной информацией, однако возвращаться за незадачливым помощником механика судно, удалившееся от Панеконта уже на пару астрономических единиц, естественно, не стало: это обошлось бы в кругленькую сумму. Консульство Соединенных Миров готово было доставить Йоханссона на родину за счет государства, однако он неожиданно воспротивился.
– Что я там буду делать? – степенно рассуждал он, сидя в баре напротив Маджида. – У меня контракт. И кто меня возьмет, пока я не разберусь с этим? Мне что, жить на пособие? Так ведь на социальные купоны мне спиртное не продадут! Только закусь. А кому она нужна без главного?..
В конце концов было решено, что потерявшийся Улоф Йоханссон останется дожидаться следующего рейса своего судна на Панеконт.
– Если, прибыв сюда в следующий раз, они захотят меня списать, то будут вынуждены выплатить мне хорошее выходное пособие, потому что моей вины в отсутствии на борту в рейсе не было, – пояснил швед свою позицию. – Или тогда пусть принимают меня обратно на работу. Если же я сейчас вернусь домой, значит, я сам покинул свой пост и мне ничего не положено.
Однако узнав, сколько будет стоить самая простая гостиница, в которой ему предстоит дожидаться следующего рейса, помощник механика снова встал на дыбы:
– Я не миллионер! Я столько за полгода не зарабатываю!
Консульство за гостиницу платить отказалось наотрез, чтобы не создавать прецедент – этак все работяги начнут нарочно отставать от своих сухогрузов, чтобы бесплатно провести пару месяцев в туристическом раю Галактики. Швед же уперся и категорически отказывался возвращаться домой, резонно мотивируя это тем, что его случай не предусмотрен законом о насильственной депортации. Просто же вышвырнуть его на улицу, чтобы дожидался своего судна где хочет, консулу не позволяли гуманизм и опасение, что этот неприятный случай попадет в СМИ, которые не преминут раздуть из мухи первостатейного слона насчет того, насколько недостойно государство обращается со своими гражданами, попавшими в затруднительное положение за рубежом.
В итоге представители консульских служб двух стран все-таки договорились, что отставший от своего судна помощник механика будет дожидаться возвращения «Айленд Рок» прямо на орбитальном грузовом терминале, где его спасли. Администрация терминала без особого желания выделила ему койку в общем кубрике для младшего технического персонала из гастарбайтеров и обязалась слегка его кормить, чтобы он не умер с голоду.
С тех пор мистера Йоханссона можно было часто видеть во внутренних коридорах терминала разгуливающим в грязной робе и с руками, засунутыми в карманы. Вскоре он уже так примелькался, что охрана и сотрудники станции даже перестали воспринимать его как причудливую зверюшку и начали держать за предмет интерьера – то есть совершенно перестали замечать. Скандинаву это было вполне на руку.
Глава 4
Абдунасер Шариф проснулся в то утро в самом отвратительном настроении.
В последнее время это, впрочем, не было чем-то из ряда вон выходящим. Эфенди Шариф регулярно просыпался злой как шайтан, потому что и ночью не мог отрешиться от проблем, безжалостно терзавших его днем. Вот уже который месяц все вокруг него летело в джаханнам, прямо Иблису на рога. Заботливо и кропотливо выстроенное покойным дедушкой Абдаллой и его предшественниками саудовское экономическое чудо, к которому Шариф тоже приложил руку, давало трещины и понемногу оседало, проваливалось внутрь себя, как подмытый волной песочный замок.
Нет, со стороны все выглядело как обычно. Позолоченные минареты самого богатого мусульманского королевства в Галактике по-прежнему тянулись к звездному небу, маяками указывая всякому государству верное направление к процветанию: упорный труд и почитание заветов Пророка. Закрома Саудов ломились от продуктов и товаров, количество грузов, проходящих через королевские терминалы, не поддавалось исчислению, довольное население искренне славило Аллаха и правящую династию, туристы в массовом порядке стремились посетить планету и орбитальный пояс, оставляя огромное количество денег в увеселительных заведениях. И все же отчетливый неприятный запашок витал над всем этим великолепием. Запашок совершенно неразличимый для рядового подданного или туриста, но вполне ощутимый для эфенди Абдунасера Шарифа, одного из ключевых министров нового короля Абдельмаджида. Запах застоялой воды, тлена и начавшегося разложения. Запах рыбы, которая тухнет с головы.
Поморщившись, эфенди сел на своей роскошной постели под парчовым балдахином. Две смуглые служанки, почтительно дожидавшиеся пробуждения господина в глубине спальни, тут же устремились к нему с шелковым халатом, пушистым полотенцем и серебряным тазиком, наполненным теплой водой с благовониями и плавающими на поверхности лепестками роз. Брезгливо умывшись, господин министр облачился в халат и вдел ноги в тапочки с загнутыми носами, сделанные из нежнейшего сафьяна.
Одна из горничных осторожно наложила на сухую пустую левую глазницу Шарифа черную повязку, поинтересовалась, не туго ли, и склонилась в поклоне. Поморгав под повязкой поврежденным глазом, министр раздраженно кивнул и направился в столовую.
Здесь уже был сервирован легкий завтрак, учитывающий как вкусы, так и состояние здоровья эфенди. Отпив из высокого хрустального бокала гранатовый сок, Абдунасер задумчиво покрутил в пальцах серебряную ложечку, начисто забыв о еде. Черные мысли с новой силой терзали его потревоженный разум.
А ведь как чудесно все шло еще несколько лет назад! Какие заманчивые перспективы рисовались в будущем! Всем казалось, что Аллах воистину благоволит возлюбленным детям своим. Транзитный грузопоток увеличивался с каждым днем, и прагматичные арабы немедленно заказывали у неверных новые космические терминалы, выводили их на орбиту, расширяя инфраструктуру, делая Панеконт все более и более удобной звездной системой для перевалки товара и выгоднейшей торговой логистики. К моменту наивысшего расцвета королевства Аль-Сауди, десять лет назад, практически четверть его населения работала на опутавшей пространство вокруг планеты сети орбитальных поясов и станций, обрабатывающих грузы и принимающих транзитных пассажиров, предоставляющих всем желающим отменные услуги по ремонту, обслуживанию и развлечениям. Да и остальные отнюдь не были обижены. Снабжение станций всем необходимым, обеспечение инфраструктуры для отдыха занятых на орбите саудитов, а также гигантских толп туристов создали такое количество рабочих мест, что королевству приходилось в массовом порядке завозить рабочих и технический персонал с других планет. Они, конечно, были весьма ограничены в правах, да и среди других правоверных подданные благословенного короля Абдаллы тоже всегда считались на особом положении, но все неудобства компенсировала более чем щедрая зарплата. Так что Панеконт IV считался настоящей жемчужиной, чему способствовали многочисленные шикарные пляжи, отели, горные курорты и прочие туристические приманки. В джунглях, покрывавших две трети Панеконта IV, устраивались незабываемые сафари для вип-гостей, а в море можно было загарпунить магируса, самого свирепого хищника в этом секторе Галактики, – были бы деньги.
Ну и, разумеется, для туристов из числа неверных имелись и менее невинные развлечения – казино, гаремы, бары с алкоголем, элитные бордели, ночные стриптиз-клубы. Сначала король Абдалла, пусть ему счастливо отдыхается в райских садах джанната, долго боролся с этой мерзостью, однако строгие запреты приводили только к тому, что грязь перетекала в теневой сектор экономики, калеча соблазном запретной наживы души арабских бизнесменов. В итоге пороки личным указом монарха были разрешены – но только для иностранцев, только на определенной территории и только под строгим контролем государства.
Поначалу это вызвало глухой ропот среди населения, однако он быстро сошел на нет. Государство по-прежнему процветало, либеральное законодательство и низкие налоги способствовали расцвету экономики, моральные устои общества не пошатнулись. Никаких новых проблем оттого, что бывшие мафиозные сферы влияния были выведены из тени, не возникло. Тем более что монарх действительно знал, где следует остановиться – к наркотикам он по-прежнему относился крайне негативно и послаблений в этом направлении не делал никому, богохульства не прощал, однополых браков и гей-парадов не допускал.