На нас начали поглядывать, друзья Никиты стали подниматься, а вот это уже плохо.
— Я не прячусь за спины дружков, — окончил свою фразу Волков. Все, сейчас пойдут трупы. Скворцова нельзя было обвинить в трусости, кого угодно, но не его, лично видела как он за девушку вступился, когда на ее гопники напали, чего греха таить, я и есть та девушка, с тех пор по вечерам избегаю неосвещенных мест, мне повезло тогда, он с тренировки возвращался.
Никита схватил Сашу за грудки, отдать сержанту должное, он не дрогнул, лишь ухмыльнулся и спросил:
— Привыкли играть на публику? — глаза Скворцова блеснули решительностью. Он нанес удар, Саша увернулся. Надо это прекращать.
— Сержант, вы хотели поговорить? — Волков посмотрел на меня и его глаза потеплели. — Никит, все хорошо, сержант меня проводит, — сжав его руку и поймав его взгляд, заверила я. Он неохотно отошел от сержанта, и посмотрел на меня с обидой, да жуткая ситуация. Я еще раз легко сжала руку Никиты и подошла к сержанту.
— Мы можем поговорить здесь? — я постаралась сделать голос как можно холоднее.
— Нет, Анна, это конфиденциальный разговор, — улыбнувшись, сказал он, да уж, а я уже таю как пломбир на солнцепеке. Тряпка!
— Только недалеко, — сдавшись, проговорила я. И оглянулась на Никиту, который сжимал кулаки в бессильной злобе. Да что с ним такое? Раньше я за ним такого не наблюдала. Быстро отвела взгляд и, поравнявшись с Сашей, пошла навстречу к серьезному разговору.
Волков привел меня на небольшой холм, и остановился, смотря вдаль. — Анна, — произнес он, спустя какое-т время, и я непроизвольно вздрогнула. — Анна, мы с вами взрослые люди, по крайней мере я, и считаю, что не стоит от вас скрывать истинного положения вещей, — сказал он и подошел ближе, а я молилась лишь бы не упасть. — Чувствую себя мальчишкой, — скорее для себя произнес он, я подняла голову. — Вы мне нравитесь, Аня, — как? Как всего одной фразой можно выбить почву из-под ног? Боже, Как? Этого просто быть не может!
Я стояла как громом пораженная. Может, послышалось? Ведь нельзя влюбиться за три дня? Нельзя, правда? Я заплакала. Никогда не понимала, выражения:
«Слезы радости», и вот теперь сидя перед самым любимым человеком, я буквально рыдала, как наивная героиня глупой романтической комедии, от счастья. Любовь, что ты делаешь с избранными тобой? Сколько всё продолжалось, не знаю, очнулась я в объятьях Волкова, он гладил меня по голове и говорил, говорил, что не бросит, что мы уедем вместе. А я просто молчала, слова были излишни. Мне хотел смеяться, плакать, танцевать, петь — истерика, если одним словом.
Он проводил, как и обещал до дома. Я просто рухнула на кровать и тьма…
* * *Проснулась от грома, жуткого грохота, который раздавался снаружи. Дождь что ли пошел? Открыв глаза, взглянула в окно, вроде светло. А где хозяйка? Раздался еще один взрыв, меня оглушило ненадолго, найдя первую попавшуюся одежду, я начала приводить себя в порядок. В комнату вбежала Замира.
— Анечка, прячься на нас напали, — произнесла она с акцентом, немного торопливо, в ее глазах плескался страх, и я поняла, что это не шутка, до этого не верилось, что что-то подобное может произойти.
— Давай быстрее, что ты застыла? — говорила она.
Война? Какая война? О чем речь? Надо прятаться. А как же наши? Саша? Саша!!! Он там надо бежать, помочь.
— Куда ты, глупая? — ухватив меня за рукав, спросила хозяйка.
— Саша, Саша, — только и повторяла я, а у самой руки трясутся и слезы из глаз. Паника. Жуткая паника охватила меня.
— Тебя же убьют, — сказала Замира. — Успокойся сначала, — какой там успокойся, меня такая дрожь охватила, что со стороны это больше было похоже на припадок. Глаза застелила непроницаемая пленка, и в голове билось лишь одно слово: «Саша».
Стало внезапно мокро и холодно, это хозяйка, чтобы привести меня в чувство выплеснула на меня кувшин с водой, что стоял у меня на тумбочке. Помогло, дрожь спала, взгляд прояснился. Так, нас же учили как вести себя при непредвиденных обстоятельствах. А война считается непредвиденным обстоятельством? Так, главное не паниковать, эвакуировать мирных жителей и оказывать всю необходимую помощь.
— Замира, прячьтесь, — сказала я и начала оглядываться, в поиске вещей способных обезопасить меня, когда я выйду из дома.
— Деточка, мне — то зачем прятаться? — спросила она.
— Как зачем? — отвлекшись от поисков, переспросила я. — Они же убить Вас могут.
— Ну и что, — добродушно сказала она.
Я посмотрела на эту женщину и впервые начала ее пристально разглядывать.
— Это из-за мужа? — высказала я предположение.
Она подняла на меня взгляд, своих темных глаз, и улыбнулась.
— Вот, ты сейчас за своим Сашей пойдешь? — я кивнула. — Любишь его? — красный румянец стал ответом на вопрос. — Сколько лет то тебе?
— Девятнадцать.
— Мне тогда восемнадцати не было, когда я Темира встретила, — начала она свой рассказ, и я, понимая, что сейчас не время и не место, затаив дыхание, слушала, потому что была уверенна, что, не узнав ее историю сейчас, не узнаю никогда. А за окном взрывались гранаты, раздавался свист пуль, кричали люди, а я отдавала дань этой женщине, которая на столь короткий срок стала мне родной. — Влюбилась, через месяц свадьбу сыграли. Как он меня любил! Каждый день подарки дарил. Слова, какие говорил! А потом забрали его на очередную войну, мне тогда восемнадцать исполнилось, ребенка мы ждали. Я ему говорила: «Не иди, у тебя ребенок будет», а он мне: «Замира, что потом о его отце говорить будут? Что он трус? За ребенка прячется? Нет, Замира, пойду. И героем стану, что бы ты и мой мальчик гордились, чтобы все соседи говорили: „Вон, ребенок Темира идет, героя войны“». И я отпустила его. Шли месяцы, он писал часто, я уже на седьмом месяце была, когда письмо пришло, — тут она остановилась, побледнела. — Умер мой Темир, героически побежал на врага с гранатой в руках, даже хранить нечего было. Я так его любила, что от горя выкидыш у меня случился. Так что Анечка, я давно умерла уже, а ты беги, спасай своего, может так лучше будет. — Я встала, побежала к двери обернулась и увидела эту отмеченную клеймом печали и горя женщину, свет из окна освещал ее красивое и грустное лицо, она сидела на кровати и смотрела в окно своими карими глазами, полными непролитых слез. Вот она истинная печаль.
— Замира, — окликнула ее я, она повернулась, улыбнулась мне своей грустной улыбкой, я подбежала к ней обняла и, поцеловав в щеку, сказала:
— Жди меня, я за тобой вернусь, — она же промолчала, зная что, скорее всего мы больше не увидимся.
— Удачи, Аня, храни свою любовь, — под эти пожелания я выбежала из дома, роняя слезы, от безысходности и этих слов которые были произнесены как прощание.
Бежать, бежать, главное бежать. Говорила я, себе удаляясь от дома Замиры, в воздухе стояла пыль, я пыталась разглядеть хоть кого-то из наших. Увидев впереди человека в нашей военной форм, я подбежала к нему. Он был мертв. Сняв каску я, закрыв себе рот рукой, старалась не закричать, это был Стас, веселый парень, который постоянно шутил, и улыбка не сходила с его лица, у него в России девушка была. Дрожащими руками я надела каску, потом сняла бронежилет и проделала тоже самое с ним, взяв автомат и проверив наличие патронов, последний раз взглянула на Стаса: «Пусть земля тебе будет пухом». И побежала, стрелять я умела довольно хорошо. Главное не паниковать и найти Сашу.
Пробегая мимо дома, меня схватили за руку, я начала отбиваться, когда услышала:
— Тихо, тихо, свои, — повернулась, посмотрела, действительно свои, Иван, Никита, и еще пару ребят, которых я неоднократно видела.
— Анька, ты что ли? — спросил Никита Скворцов.
— Угу.
— Ты что тут делаешь, дура? — поинтересовался Иван.
— Помогаю.
— Помогает она, — сказал один из неизвестных, — ты хоть стрелять умеешь?
— Представь себе.
— Ань, ты бы спряталась, они девушек не любят, давай беги отсюда мы прикроем, — взяв меня за руку, сказал Никита.
— Нет, Никит, я никуда не пойду. Знаю, что дура, не могу. Ты Сашу не видел? — задала я интересующий вопрос. Как же я боялась услышать ответ.
— Вот оно что, — разочарованно произнес Никита. — Видел я твоего Сашу, вон он оборону держит, — указав пальцем, направление сказал он. Я посмотрела, и действительно вон он. Спасибо, Господи.
— Я пошла.
— Куда ты пошла? — спросил Некит.
— Туда, — глупо ответила я.
— Я тебя одну не пущу, со мной пойдешь. Славик, Миха, за мной, — скомандовал он. — Держись за меня, поняла? — я кивнула и наша процессия двинулась. Кругом только пыль и пули. Сколько же у них пуль? Идти было не так далеко метров сто, не помню, как дошли, помню лишь, как Скворцов крикнул, — Волков к тебе тут посылка рвется, — и я увидела Сашу, он посмотрел на меня, сказал что матерное, но подбежал и обнял.
— Дурочка, ты, что тут делаешь? — спросил он беззлобно.
— Тебя спасаю, — он улыбнулся.
— Зайди в дом, поняла? И ни шагу! — да, знаю, хватит на меня сегодня геройств и глупости.
Все смешалось в один ком, выстрелы, взрывы, крики раненных, голоса живых и спина закрывающая весь этот беглам от меня. Раненых заносили в дом, я же пыталась оказывать им первую медицинскую помощь. Помню, что что-то зашивала, прикладывала, мазала, но резко остановилась. А причиной была тишина, абсолютная. Надо посмотреть, я взглянула в окно ничего не видно, ладно, приоткроем дверь, вдруг кому-то помощь нужна. Открываю дверь и вижу трупы, одни трупы, кругом. Саша? Где он? Открыла посильней, а нет, есть еще живые. Они стояли чуть поодаль, четверо выжавших, я облегчено выдохнула среди них был и мой парень. Врагов не было видно. Неужели все закончилось? Слава Богу!
Они повернулись в сторону дома, увидели меня в дверях, Волков улыбнулся, и все ужасы были забыты. Жив…
Он шел ко мне…. Я заметила, что к нам летит что-то темное, только я открыла рот, чтобы сообщить об этом, как Саша повернулся, на мой взгляд, и крикнул:
— Ложись!!! — но я не могла двигаться, время замерло для меня я начала опускаться, не отрывая взгляда от любимого и мое сердце разорвалось, под заключительный аккорд гранаты которая cдетонировала в метре от Саши… Был и нет… Как быстро умирают люди… И как фанфары на заднем плане крошечными осколками разлетелся дом Зарины. Концерт сыгран, занавес.
Меня оглушило, я не слышала ничего из происходящего вокруг, лишь звук разрывающегося на куски сердца звучал у меня в голове. И боль… Жуткая боль, намного сильнее физической, которая не заживет никогда, душевная. А в голове билась в истерики лишь одна мысль: «Я так и не сказала, что люблю».
Я так и сидела на крыльце дома, смотря на то место, где раньше находился ОН, не хочу произносить имя, это слишком для меня. Находился, жил, любил, прошедшее время…
Меня подхватили на руки, затащили в дом, что-то говорили, переодевали, не помню. Перед глазами сотни раз проносился взрыв, поглотивший в себе мое сердце, убив меня так громко и наповал.
Странно то, что я не плакала, ни одной слезинки, ни вскрика, как будто взрывной волной мне осушили слезы и вырвали голос. Дикая апатия навалилась на меня девятым валом, погребя под собой человеческие чувства и эмоции.
Через сколько пришла в себя не помню. Мы куда-то шли, я и еще человек восемь, я не понимала, что происходит и куда нас ведут. Рядом со мной шел Никита, я решила спросить, но стоило мне открыть рот, как сзади на меня обрушился удар, выбив почву из-под ног. А, понятно, нас в плен взяли. Звери.
Никита, было, бросился на него, но тот, наставив на него пистолет, с акцентом произнес:
— Не двигайся, русская псина, — его сослуживцы заржали, подонки, горите же в аду. Шедшие сзади соотечественники помогла подняться.
Я повернулась к ним и поблагодарила взглядом, они лишь слегка кивнули.
Шли мы долго, жара была неимоверная и пот струился просто градом, воды нам не давали, и была вероятность, что мы просто погибнем от обезвоживания. Вскоре наша каторга окончилась и пришла на замену другая, нас посадили в клетку, находящуюся где-то в подвале, как бешеных зверей, кинули маленькую флягу с водой и ушли. Их базу мы не видели, нас просто ввели в здание и заперли.
Один из парней подобрал флягу и протянул мне.
— Нет, вы первые пейте, Вам нужнее, — сказала я, легонько отталкивая ее.
— Пей, — сказал он и в его глазах я увидела сочувствие, повернулась, все смотрели на меня, а я, а я, ничего не чувствовала, и даже казалось сердце перестало биться.
— Спасибо, — тихо сказала я и пригубила источник живительной влаги, сделала глоток и поняла, насколько сильно хочу пить, сделала еще один и передала другим, фляги было мало, лишь на сохранение жизни, которая еще теплится в наших непокоренных телах. Этим же вечером я познакомилась с остальными ребятами, того кто протянул фляжку звали Сергей, было два Ивана, Семен, Артем, Никита, с которым я уже была знакома, Витя и Кузьмич, пожилой мужчина. Они рассказывали смешные истории, чтобы развеселить меня и придать уверенность в завтрашнем дне, я лишь улыбалась, отдавая дань их стараниям.
Еще я узнала, что меня подстригли, для того чтобы я за парня сошла, меня и переодели в военную форму, с девушками они ужасно поступают, мне не сказали как, но одно то что военные не хотят об этом разговаривать, говорил многое. Так что теперь я красовалась, короткими грязными волосами.
На следующий день забрали одного из Иванов, он улыбнулся и подмигнул мне, когда пришел военный и, указав на него, велел идти за ним. Он не вернулся. Скорее всего его пытали… Не хочу об этом. Потом был Артем, Семен, Витя, с каждым днем нас становилось все меньше и, ложась спать, каждый думал, что скоро придет его черед. Так как я была миниатюрная, меня прятали за спинами, но скоро не останется никого, и придет мой конец.
Нас практически не кормили, в темной сырой клетки мы умирали. Остались не люди, остались духи тех людей, что были там, в той деревни. Сколько времени уже прошло? Как же ломается жизнь, когда ты сидишь в запрети и дышишь воздухов, который воняет сгнившей тряпкой. Наши враги периодически приходили и издевались, но парни не теряли достоинство, нет не сейчас, умирать так с гордо поднятой головой. Аллочка, я так и не исполнила свое обещание, прости…
В конечном итоге нас осталось трое: я, Кузмич и Скворцов. Скоро должно было придти время выбора жертвы, мы молчали. А о чем можно говорить?
— Ань, я давно хотел тебе кое-что сказать, — обратился ко мне Никита, когда до прихода тюремщика осталось минут пять.
— Говори, — постаралась улыбнуться я.
— Я ведь, когда тебя увидел, — он замолчал.
Я не торопила.
— Влюбился как дурак, — я распахнула глаза. Влюбился? — Да, да влюбился. Думал закончиться война, замуж тебя позову, — я молчала, шокирована столь неожиданным известием. — А когда узнал что тебе Волков нравиться, — при звуке этой фамилия я вздрогнула. — Прости. И вот можно сказать сбылась моя мечта, а и ты вдвоем, — Кузьмич хмыкнул. — Да уж не самое конечно лучшее место, но Ань, прости за дерзость, не могла бы ты меня поцеловать, — я посмотрела в его глаза, ведь я даже внимания на него не обращала, как к другу относилась, а тут, я кивнула. Не критикуйте меня, я не могла отказать, смотря в глаза, которые полны невероятной нежности ко мне, когда я сама умирала от пустоты внутри. Приблизилась к нему, я поцеловала его в щечку и обняла, он прижал меня к себе.
— Прости, я не знала, — прошептала я ему на ухо. Он улыбнулся, отпустил меня и сказал:
— Теперь и умирать, приятно будет.
— Теперь тебе надо на ней жениться, — пошутил Кузьмич.
— Я согласна, — произнесла я. Никита посмотрел на меня, грустно улыбнулся и сказал:
— Ань, не стоить себя корить, ты не виновата в том, что я влюбился, — потом с улыбкой добавил. — Вот я вернусь, и тогда ты от своих слов не отвертишься, — а я слышала, как открывается дверь в нашу личную «гробницу», шаги, бряцанье ключей, скрип двери и смотрела в лицо неожиданного воздыхателя и понимала, что исполнила его предсмертное желание.