***********************************************************************************************
Нежнее шёлка, острее стали
http://ficbook.net/readfic/1664505
***********************************************************************************************
Автор:Ginger_Elle (http://ficbook.net/authors/479376)
Фэндом: Ориджиналы
Персонажи: раб/царевич
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Драма, Фэнтези, Мистика
Предупреждения: Насилие
Размер: Миди, 58 страниц
Кол-во частей: 7
Статус: закончен
Описание:
У Вельса была цель – попасть в Ситию, таинственное горное королевство, но судьба сыграла с воином злую шутку и привела на помост на невольничьем рынке в богатом городе Дарази.
А на том рынке каждый торговец знает богатую покупательницу, берущую молодых и сильных рабов, не смущающуюся ни буйным нравом, ни шрамами, ни высокой ценой. Только никто не знает, зачем они ей…
Публикация на других ресурсах:
Только с разрешения автора
Примечания автора:
Пишу по заявке, но от неё ушла довольно далеко.
========== Глава 1 ==========
Стоило Вельсу прийти в себя, как он подумал, что лучше бы не приходил. Тело ломило, голова болела, а хуже всего была жажда. Обжигающая, разъедающая не только губы, горло и язык, а как будто всё тело…
Вельс даже сначала подумал, что он умер, а теперь воскрес в каком-то аду, в настоящей геенне огненной, такая была нестерпимая жара. И вонь. Господи, чем же тут пахло? И где он?
Он вспомнил. Дарази. Проклятый Дарази, столица этих земель… И невольничий рынок. Его заперли в этом вонючем сарае без еды и воды за непослушание. Избили перед этим, конечно, но несерьёзно: боялись шкуру подпортить. Так, пара-тройка синяков, но ни ран, ни переломов, ни даже вывихов.
О боги, как он, Вельс, мог попасть в эту переделку!.. Будь проклят тот день, когда он… И что проку вспоминать и проклинать!
Он попробовал подняться на ноги – не вышло. На него был надет ошейник, короткой цепью прикованный к железной петле в полу. Вельс мог разве что сесть. Большего длина цепи не позволяла. Он хотел крикнуть, попросить воды, но не мог. Крик шелестел в горле не громче, чем копошение мыши в соломе. Так и помереть недолго…
Вельс ещё чуть не час промучался от жажды, корчась на полу, кусая губы и испуская жалкие хрипы, прежде чем к нему вошли двое надсмотрщиков. С плошкой воды – хвала небу! Он плохо понимал язык, на котором они говорили, но достаточно, чтобы разобрать смысл их угроз: если он снова проявит строптивость, его отстегают кнутом и снова запрут без воды. Вельс решил, что лучше подчиниться: у него еще представится шанс убежать.
Вот-вот, именно эти мысли и завели его на невольничий рынок. Его путешествие с самого начала не заладилось. Он хотел добраться до Ситии, запретного горного королевства, морем, но приехал на побережье как раз перед началом сезона штормов. Не пожелав ждать в грязном портовом городишке четыре месяца, он решил пуститься в путь сушей несмотря на многочисленные предупреждения более опытных путешественников. Надо было их послушаться! Пропутешествовав чуть не год по горам, пустыням и степям, попав в кучу передряг, он потерял все деньги (неприятная случилась история, но он вышел из неё живым – это главное) и вынужден был наняться охранником маленького каравана. Хозяином, очень кстати, был франк; с ним иметь дело было легче, чем с местными.
Франк покупал пряности, ковры, чеканную медную посуду, расшитые золотом ткани и вёз к морю, где продавал венецианским купцам. По дороге они остановились в маленькой крепости, у хозяина которой купили мягчайших кож, выкрашенных в яркие цвета: шафранно-жёлтый, карминно-красный, тёмно-синий. Стоило им отъехать от ворот на милю, как вслед за ними выехал целый отряд местного князька, владельца крепости. Франка обвинили в краже и нарушении каких-то только что выдуманных законов. Они приняли бой, и Вельс остался одним из последних уцелевших. Разумеется, он сдался в плен: сражаться было не за кого, купец-франк был уже мёртв.
Он знал нравы, царившие в этих землях: попавших в плен делали рабами, но это его не сильно печалило в тот момент. Он думал, что дождётся, пока заживёт неглубокая рана в бедре, а потом сбежит. В этой крепости воина с его навыками было не удержать. Её и крепостью-то назвать было нельзя: загородка, сложенная из высушенного навоза. Тьфу! В тот момент он воспринимал своё рабство как временное тактическое отступление на пути в Ситию, до которой оставалось уже не так далеко, но всё сложилось иначе.
Из крепости он бы смог сбежать, но на его несчастье спустя два дня через неё проходил невольничий караван, и его продали туда. Сбежать от многоопытных торговцев рабами, знакомыми со всякими хитростями, оказалось не так-то просто. И в конце концов Вельс оказался на невольничьем рынке в Дарази.
На продажу его пока не выставляли: слишком был буен и непокорен. Но сегодня хозяин, видимо, успокоенный тем, что после вчерашнего урока Вельс был относительно послушен, решился вывести его из каморок, где содержались рабы, наружу.
Вельса выпустили из сарая, вылили на него ведро грязной воды, которой уже для каких-то нужд попользовались, а потом ведро чистой. Сунули кусок хлеба и горсть кислых сушёных плодов и приковали к длинной цепи в паре с другим рабом. В сопровождении надсмотрщиков они потянулись на улицу.
За стенами из пыльного кирпича был город. Вельс почти не видел его, потому что они шли по узкому проходу меж двух высоких стен, но над ними виднелись крыши и купола: белые, зелёные, бирюзовые, золотые, выложенные цветной мозаикой, сиявшей на солнце, как груды самоцветов. Между куполами поднимались тонкие стройные башни, тоже богато изукрашенные узорами, а одна - словно отлитая целиком из красной меди.
До самог<b>о</b> рынка идти было недалеко, и вскоре Вельс оказался на низком помосте, сложенном из бурого камня. Никаких торгов, где бы покупатели состязались, кто предложит лучшую цену, не было: покупатели просто прогуливались вдоль помостов и, если их интересовал кто-то из рабов, подзывали продавца, осматривали товар ближе и начинали торговаться.
Вельс провёл на солнцепёке несколько часов. Он и без того ослаб от голода и жажды и теперь стоял с трудом. Он бы полжизни отдал за то, чтобы даже не сесть, не лечь, а просто найти, к чему бы прислониться. Почти всех рабов, что пришли с ним, уже разобрали, оставались лишь четверо: он сам, огромный раб с бронзовой кожей, покрытой татуировками и шрамами, и ещё двое каких-то полумёртвых доходяг. Его и другого раба, действительно очень высокого, на полголовы выше его самого, не брали потому, что продавец честно заявлял, что эти двое обладают скверным характером, упрямы, непокорны, страха перед хозяином не имеют.
Уже под вечер перед помостом появилась женщина в сопровождении трёх внушительного и грозного вида стражников. Как и все женщины в Дарази, она была с ног до головы укутана в покрывала, лишь для глаз была оставлена узкая щель, да и та была прикрыта ниспадающей сверху тёмно-синей вуалью. Наряд покупательницы был богатым: из-под покрывала выглядывали ярко-оранжевые шаровары из переливчатого шёлка, узкая туфелька с загнутым носком была расшита серебром и многоцветными бусинами, да и само синее покрывало было искусно украшено серебряным шнуром и подвесками. Вельс успел так подробно рассмотреть женщину, потому что она остановилась прямо перед ним и какое-то время рассматривала его, потом перейдя к Айсину, татуированному рабу.
Продавец словно бы узнал женщину: он засеменил перед ней и что-то тараторил ей на ухо так быстро и вкрадчиво, что Вельс ничего не мог понять. Он разбирал это варварское наречие только тогда, когда говорили громко и разборчиво. Оглядев Айсина и даже обойдя его кругом, покупательница вернулась к Вельсу и ещё раз посмотрела на него. Она откинула вуаль с глаз, и из-под неё блеснули насурьмлённые глаза такого невероятно яркого зелёного цвета, какого Вельсу никогда раньше не приходилось видеть. Обычно в зелёном была сильная примесь коричневого или серого, и такие глаза можно было назвать лишь зеленоватыми; здесь же была чистая зелень, сочная и свежая, как молодая листва, как горные луга на родине Вельса. Нет, он никогда не видел ничего подобного… Разве что у Тионы… Но даже её глаза, сведшие его когда-то с ума и заманившие в эти гиблые края, были не столь пронзительно зелёными… Или это у него уже сознание мутилось от жары?
Покупательница что-то прошептала на ухо их с Айсином хозяину, он ответил. Вельс понял, что кого-то из них покупают, когда женщина кивнула головой одному из стражников, и он отстегнул от пояса кожаный кошель. Горсть монет была отсчитана и перешла в объёмистую суму работорговца. Он махнул рукой надсмотрщику, тот долго возился с цепями, но наконец снял металлический браслет, удерживавший щиколотку Айсина. Потом ему связали руки за спиной и стянули путами ноги, чтобы он мог делать только маленькие шажки.
Двое стражников зеленоглазой покупательницы схватили его и повели.
Вскоре после этого непроданные рабы отправились назад – хозяин, видно, отчаялся сбыть с рук ещё кого-то сегодня.
По дороге Вельс прислушивался к разговору надсмотрщиков: они обсуждали ту женщину, что увела Айсина. На рынке её, действительно, знали. Она появлялась редко, раз или два в месяц, и брала молодых и сильных рабов, нисколько не смущаясь ни шрамами, ни незнанием местного языка, ни плохим характером. Для каких целей они ей были нужны, не было известно. Среди работорговцев, за последние два года привыкших к ней, ходило много всяких выдумок на этот счёт. Выдумки были разной степени пошлости и ужасности. Кто-то говорил, что это знаменитая знахарка и изготовительница зелий Биллах, которая выцеживает из молодых рабов всю кровь и варит из неё чудодейственные снадобья. Другие, посмеиваясь, утверждали, что это похотливая жена дряхлого богача, которую не может удовлетворить её немощный муж, и что за две недели она так заезживает своих рабов, что они умирают от истощения и приходится покупать новых.
Кем бы ни была эта женщина, зелёные глаза её так и стояли в памяти Вельса, так и искрились обманчивым колдовским пламенем…
<center>***</center>
Айсин, отмытый в хамаме и переодетый в чистое – всего лишь в тонкие шаровары, больше ему ничего не дали – сидел в небольшой комнате, стены которой были увешаны коврами, а пол усыпан подушками. Ближе к одной из стен возле особенно объёмистых подушек были приготовлены подносы с едой. Айсин, не церемонясь, схватил с тарелки кусок мяса, оказавшегося бараниной, и запихал в рот: он не ел с самого утра, да и ту еду, которую он получил утром, человеческой пищей назвать было нельзя. На соседней тарелке горкой лежали лепёшки. Он никогда не видел настолько белого и мягкого хлеба!
Айсин закончил трапезу и брал из маленькой мисочки фисташки, скорее, от скуки, чем от голода. Он приготовился бороться, сопротивляться, драться хоть со всей домашней челядью, а потом пусть хоть всего кнутом исполосуют, но никто его ни к чему не принуждал и обходились с ним не то чтобы почтительно, но без пинков и тычков. Вымыли, переодели, привели в господскую комнату – не рабы же здесь в коврах и шелках жили – и накормили досыта. Осталось только женщину ему предложить…
Время шло, а за ним никто не приходил. Айсин уже думал встать и отправиться на поиски хоть кого-нибудь в этом странном месте, куда он попал довольно странным образом, как ткань, занавешивавшая вход, откинулась, и в комнату вошёл высокий и стройный юноша, одетый почти так же просто, как и он сам: только кроме штанов на нём была ещё и длинная рубаха, вышитая цветным шёлком. А вот ошейника раба он не носил, зато на тонком, как у девушки, запястье правой руки сверкал узкий золотой браслет. Светлые волосы были причёсаны необычно: стянуты на затылке в продолговатый узел.
- Здравствуй, Айсин, - произнёс юноша без тени улыбки, оглядывая его.
- Кто ты? – спросил раб.
- Меня зовут Зейн, - ответил незнакомец.
- Как сына нашего царя? – удивился Айсин редкому имени.
- Да, именно так, - ответил Зейн и спросил: - Тебе понравилась еда?
- Да. Я и не думал, что рабов так вкусно кормят.
- Ты особый раб, - улыбнулся одними уголками губ Зейн. – Госпожа тебя выбрала. Ей нравятся большие и сильные мужчины.
- Как тогда ты попал в её дом? – нагло усмехнулся Айсин.
- Я, может, и не очень большой, но сильный. И я не раб. Я слуга госпожи. Я играю для неё на музыкальных инструментах, развлекаю её утончённой беседой и просто услаждаю взор.
Зейн уселся напротив раба, подогнув под себя ноги. Он, и вправду, мог услаждать взор. Мальчик был очень красив. И эти необычные светлые волосы, как у жителей северных земель…
Он вытянул тонкую руку вперёд и взял с тарелки кусочек вымоченного в меду инжира и положил его в рот. Айсин аж поморщился: сладость была неимоверная, как это можно есть?! А Зейн продолжал:
- А ещё я испытываю её новых рабов – годны ли они на то, чтобы ублажать госпожу в постели.
- Ты?! – уставился на него Айсин.
- Я, - спокойно подтвердил юноша, слизнув капельку мёда с губ. – Госпожа не желает делиться с другими женщинами. Ты что, испуган? Никогда не был с мужчиной?
Сначала Айсин глядел на собеседника удивлённо и даже растерянно, но сомнения в храбрости заставили его заносчиво вскинуть голову и заявить:
- Был! Я служил в войсках наместника Язида. Там не разбираешь – лишь бы было с кем. Но я, конечно, предпочёл бы женщину с мягкой грудью и пышными бёдрами тощему мальчишке.
- Понравишься тощему мальчишке, получишь и женщину, - на розовых губах Зейна появилась хитрая, даже чуть угрожающая улыбка. – Другого тебе пока не предлагают.
Зейн поднялся на ноги и, расстегнув пару серебряных пуговок на вороте, через голову стянул с себя рубаху. Вслед за ней на пол полетели штаны и кусок ткани, обматывавший бёдра под одеждой.
Айсин рассматривал бесстыдно, напоказ обнажившегося перед ним Зейна. Тот был красив, как далеко не всякая женщина красива. Да, пышными формами он похвастаться не мог, но его стройное и мускулистое тело было привлекательно, даже соблазнительно.
Раб привстал с подушек, пожирая юношу голодными глазами:
- Не боишься, что пополам тебя порву?
- Не боюсь, - с вызовом ответил Зейн. – Но и ты держи себя в руках: за дверью стража.
Жёсткий, с холодным прищуром взгляд Зейна ударил Айсина, как хлыст. Юноша перешагнул через разделявшие их подносы с кушаньями и встал вплотную к Айсину. Тот обхватил его за бёдра, впившись короткими сильными пальцами в маленькие, крепкие половинки ягодиц, и уткнулся лицом в живот Зейна. Лизнул, куснул, потёрся носом… Мальчишка пах чем-то неведомым – сладким и одновременно острым, вроде душистого перца. А кожа… Какой же гладкой и мягкой она была! Как шёлк, нежнее шёлка… И ни одного волоска, нигде. Зейн был немного похож на северных варваров, может, это они такие безволосые. Нет, Айсин сразу вспомнил одного такого, с которым стоял сегодня на помосте: у него волосы на теле были, может, не такие тёмные и жёсткие, и не так много, но были…
У Айсина в штанах всё моментально затвердело. Его член уже несколько месяцев не пробовал ничего мягче его же собственной руки – а ладонь у него была мозолистая, и тут вдруг такое угощение. Мальчик, нежный, красивый, шёлковый, так и льнёт, так и прогибается под его пальцами…
Айсин тихо зарычал от накатившего вдруг желания, такого острого, жаркого, неуправляемого. Он дёрнул Зейна вниз, на подушки. Тот не сопротивлялся, послушно опустился на живот.
Руки Айсина жадно ощупывали молодое тело, гладили золотистую кожу, щипали и хлопали. Грубые пальцы толкнулись внутрь бесцеремонно, не щадя, и Зейн застонал от неосторожного проникновения, глухо, болезненно, но и удовлетворённо тоже. Он упрятал голову глубже в подушки, словно стыдясь издаваемых звуков.
- Приготовился что ли? - хохотнул Айсин, вытаскивая пальцы, блестящие от чего-то маслянистого и тягучего.
- Бери! - выдохнул в подушки Зейн, прогибаясь и приподнимая бёдра.
Айсин был непокорным рабом, из-за чего по его спине много раз гуляла плеть надсмотрщика, но такой приказ он выполнил немедленно и с удовольствием. На несколько секунд замерев на входе, он вломился в Зейна, отчего тот задрожал и выгнулся ещё сильнее. Изголодавшийся по чужому телу, Айсин вбивался в него яростно и немилосердно. Мальчишка под ним стонал и кусал подушки, потом костяшки сжатых в кулак пальцев, потом опять подушки. От этих полузадушенных криков и содроганий, от тесной теплоты вокруг его члена, раб кончил быстро, упав на Зейна сверху и вдавив в пол.