Тропический вечер быстро уступал место ночи, и город надевал свой сверкающий электрический наряд, готовясь веселиться. Водопады света лились из окон роскошных отелей, ресторанов, казино и иных увеселительный заведений, где посетителям предлагалось всё – на самый прихотливый и даже извращённый вкус. На огромных стереоэкранах зовуще изгибались в танце полуобнажённые женские тела, принимая самые соблазнительные позы и взмахом руки указывая направление, в котором нужно следовать, если ты желаешь увидеть этих самых красоток во плоти – и не только увидеть. Гремела музыка, по улицам сочились вкусные и дразнящие запахи, и сотканные лучами лазеров рекламные постеры предлагали тысячу способов быстро и лёгко заработать деньги – шоу-соревнования, игровые автоматы-собеседники, мгновенные лотереи на грани риска – и тысячу и один способ тут же их потратить, получив при этом максимум удовольствия. Люди копошились в световой паутине города, словно насекомые, слетевшиеся на зовуще-коварный огонь. Творцы и хозяева паутины оставались в тени, чутко следя многофасеточными глазами за мельтешением угодивших в сеть бабочек и мух. «Добро пожаловать в Город-на-Реке!» – вспыхивали в чёрном небе гигантские буквы, гасли и загорались снова и снова. Диего решил свернуть и выйти на кольцевую автомагистраль – легче и быстрее обогнуть город по дуге, чем пробиваться через забитый людьми и машинами центр.
* * *Диего Рохо некогда носил другое имя – только это было давно, четверть века назад. В конце восьмидесятых годов, когда огромная держава на востоке, именуемая Советским Союзом, заболела перестройкой, Игорь Краснов, девятнадцатилетний моторист с сахалинского супертраулера, после завершения шестимесячного промыслового рейса остался в перуанском порту Кальяо, не имея ни малейшего желания идти в армию и вообще возвращаться в непонятно куда валящуюся страну.
На первых порах ему пришлось очень несладко – земля инков (и земля «свободного мира» вообще) вовсе не оказалась землёй обетованной. Целыми днями Игорь мыл посуду в небольшом припортовом ресторанчике, а по ночам ублажал его хозяйку, толстую и жадную до любовных утех бабу, польстившуюся на молодого парня и подобравшую Краснова. О большем мечтать не приходилось – тогда он знал всего лишь с десяток испанских слов, а от английского толку было мало. Оставалось сжать зубы и терпеть. К счастью, в Лиме отыскались соотечественники, которые помогли Игорю устроиться на рыболовецкое судно. На нём он и проплавал девять лет, став в конце концов старшим механиком. Завелись деньжата – казалось, жизнь меняется к лучшему. Но в одну ненастную ночь их «Палома» была протаранена контейнеровозом, аккуратно разрезавшим траулер на две быстро затонувшие половинки. Рохо (он уже привык к своему новому имени) выжил, однако предупреждение судьбы понял правильно и ушёл на берег.
Знакомыми он к этому времени оброс, языком овладел, и потому без особого труда нашёл себе работу водителя грузовика. Сошёлся с Долорес, симпатичной бойкой вдовой и владелицей магазинчика в Лиме, торгующего одеждой и обувью. Игорь даже привязался к её двоим детям, но не спешил сочетаться с их матерью законным браком – его первый здешний любовный опыт поселил в душе Диего осторожность и даже неприязнь по отношению к праправнучкам конкистадоров. Долорес оказалась женщиной умной – она не настаивала на непременной женитьбе, довольствуясь ровными отношениями с надёжным мужчиной и не претендуя на неземную страсть.
Читать Игорь любил ещё с детства, и теперь, когда у него появлялось время, он жадно глотал всё, что попадалось под руку. И как-то так само получилось: он начал писать сам – может быть, потому, что накопился кое-какой жизненный опыт, и появилась потребность рассказать другим людям что-то интересное. Рассказы и статьи Диего Рохо печатались в местных газетах и журналах, он приобрёл некоторую известность, хотя профессиональным писателем не стал, продолжая зарабатывать на жизнь за баранкой грузовика. Писал Краснов и фантастику, лелея мысль о полновесной книге – может быть, даже не одной. И всё чаще и чаще Игорь ловил себя на том, что при взгляде на заснеженные вершины Кордильер им овладевает какое-то странное чувство: ему казалось, что именно этим горам, видевшим утреннюю зарю человеческой цивилизации, суждено быть свидетелями и её заката. Диего Рохо не мог объяснить, откуда у него взялось такое странное ощущение – к мистике он был равнодушен, и книги Карлоса Кастанеды не произвели на него особого впечатления. Но эти горы…
Шли годы. Земля разменяла третье тысячелетие от Рождества Христова, но в жизни Диего-Игоря Рохо-Краснова кардинальных перемен не наблюдалось – разве что росло некое беспокойство, основанное непонятно на чём. И ещё – ожидание чего-то, что непременно должно произойти. И поэтому, когда Диего прочитал в газете объявление о начатом американцами строительстве нового города на реке Магдалена в соседней Колумбии и о найме там на работу всех желающих (и имеющих востребованные специальности), он тут же решил туда отправиться. Долорес не возражала – дети подросли, а если мужчине не сидится на месте, женщине не стоит его удерживать. Он всё равно уйдёт, только, скорее всего, уже никогда не вернётся к той, кто не хотела его отпускать.
Строительство Пуэбло-дель-Рио шло с небывалым размахом, днём и ночью, при свете мощных прожекторов. Оно походило на войну – огнемёты беспощадно выжигали джунгли со всеми их обитателями, а в больницы отвозили покусанных ядовитыми тварями сельвы людей. Диего недоумевал, чего ради потребовалось в такой спешке возводить новый город в болотистых джунглях предгорий – особых достопримечательностей здесь не наблюдалось, глушь, бездорожье, да и климат не слишком благодатный, жаркий и влажный. Зачем всё это было затеяно, до него дошло много позже, когда город начал возвращать своим хозяевам вложенные в него деньги, а поначалу…. Но как бы то ни было, а работы здесь хватало, и оплачивалась она очень даже неплохо. А город – город рос, как дрожжевое тесто.
Стройка требовала огромного количества грузов, потянулись туристы (а за ними те, кто надеялся на этих туристах заработать), и корабли – обычные и на воздушной подушке – шли и шли один за другим от Барранкильи вверх по течению Магдалены. Их было много, и на всех нужны были механики. Прикинув и посчитав, гринго решили заменить свой судовой технический персонал уроженцами здешних мест – latinos можно платить в несколько раз меньше. Так Рохо оказался в составе группы из нескольких десятков знакомых с машинами и механизмами людей на курсах переподготовки. Далеко не все слушатели сносно владели английским, и знакомиться со спецификой новейших судов им пришлось через переводчика. Его – точнее, её – звали Мерседес.
Диего-Игорю было уже за сорок, и в его жизни были разные женщины. Но все они – и разбитные портовые девчонки, и случайные подружки часов досуга, и степенные матроны – прошли, растаяли лёгкими облачками без следа и памяти, не зацепив души и не потревожив сердца. А Долорес – она всего лишь являлась неким атрибутом, положенным мужчине в силу определённых общественных стереотипов, не более.
Встреча же с Мерседес была подобна вспышке – Рохо на несколько мгновений ослеп и оглох, как только увидел эту молодую мексиканку впервые (потом она призналась ему, что испытала то же самое). Ослепительной красавицей Мерседес нельзя было назвать, да и юной девушкой тоже (двадцать девять – это возраст для женщин Южной Америки). Однако было в ней нечто такое, что завораживало. Их толкнула друг к другу неведомая могущественная сила, сопротивляться которой бесполезно. Первую же последовавшую за днём знакомства ночь они провели вместе – с тем, чтобы больше уже не расставаться. Мерседес без всяких колебаний разорвала отношения со своим американским boy-friend’ом, с которым прожила несколько лет и приехала в Колумбию, а Диего позвонил Долорес и сказал ей всего три слова «Я не вернусь». Американец воспринял измену подруги болезненно, пытался лезть в драку и запоздало предлагал мексиканке руку и сердце. Угроз закалённый жизненными передрягами Рохо не испугался, а на предложение гринго выйти за него замуж Мерседес лишь фыркнула и бросила незадачливому жениху, не понимавшему, что происходит: «Adios, muchacho!». [3] В конце концов несостоявшийся молодожён исчез из Пуэбло-дель-Рио – вероятно, кто-то посоветовал ему не обострять отношений «с далёкими от ценностей западной цивилизации туземцами». Долорес же никаких действий предпринимать не стала – она предчувствовала, что рано или поздно этим всё и кончится.
Обычная житейская история двух обычных людей, каких миллионы и миллионы, окончилась через год белым платьем, венчанием в одной из новеньких церквей Города-на-Реке, цветами и пожеланиями счастья и здоровых деток. Рохо получил должность механика-наставника – судоходная компания по достоинству оценила его знания, опыт и умение работать, – а Мерседес перешла в одно из туристических агентств, плодившихся здесь как грибы. Чета Рохо временно снимала небольшую квартирку в предместье, за кольцевой магистралью, проложенной со скоростью разворачиваемого ковра. С жильём в Пуэбло-дель-Рио было туго – город всасывал людей, словно гигантский пылесос, – но супруги наскребли деньжат, и на берегу Магдалены уже строился их новый дом. И они мечтали о том, как через несколько лет этот уютный домик у реки наполнится детским смехом. Обычная житейская история с happy end’ом – о подобном мечтают миллионы и миллионы людей с планеты по имени Земля….
* * *«Что же делать? – размышлял Рохо, ожидая, пока впереди рассосётся пробка. – Хорхе-то прав – шансов издать „Предупреждение“ у меня никаких! Не будут солидные издатели – да и несолидные тоже – браться за это скользкое дело…. Время диктует свои требования – достаточно вспомнить, что сделали лет десять назад с экранизацией „Машины времени“ великого Уэллса. Какая классовая борьба, господа, где вы слышали это неприличное слово? Голливуд сделал из всемирно известной антиутопии любовно-приключенческий боевик с отменными спецэффектами, а всё то, ради чего эта книга и была написана, так и осталось за кадром…. На что же тогда может рассчитывать никому не ведомый автор?».
Пробка и не думала рассасываться. Диего открыл дверцу и выглянул – из «жука» видно плохо. На повороте сошлись два роскошных автомобиля, похожих своими причудливыми формами на звездолёты пришельцев. В таких машинах ездят хозяева жизни – они прибывают в этот город за острыми ощущениями. «Не могут решить, кто из них кому должен уступить дорогу, – внутренне усмехнулся Рохо. – Престижность мешает им попросту натравить друг на друга своих дюжих охранников, а на задних сидениях обеих машин наверняка сидят томные элы , терпеливо ожидающие, пока их лорды-повелители выяснят отношения. Ну-ну… Вот только мне тоже надо ехать…».
Он осмотрелся – нельзя ли куда-нибудь свернуть. Перед ним, на правой стороне улицы над задёрнутыми плотными занавесами широкими окнами светилась надпись «Гей-клуб» – в Пуэбло-дель-Рио всем найдётся свой уголок. Возле полуоткрытых дверей заведения двое вертлявых накрашенных особей висли на коренастом мускулистом мулате, обнажённом до пояса – дрожащий свет переливался на его сильных мышцах. Ещё трое существ непонятного пола, закутанных в живописные тряпки, сидели прямо на тротуаре. По их пустым глазам безошибочно определялось – эти успели накуриться «прелести» или всадить по паре ампул «блаженства», и всё окружающее уже не представляло для них ни малейшего интереса.
«Господи боже мой… – подумал Рохо. – Вот они, штампы… Неужели они не сознают, что им уготовано? Неужели им уже всё равно ?».
….Погасли бесчисленные огни, контуры зданий задрожали и съёжились, оборачиваясь Развалинами. На полузасыпанных серым песком каменных обломках зашевелись гребёнки зверь-травы, тонко-тонко завыл ветер, и отчётливо запахло Проклятьем …
Диего помотал головой, прогоняя морок. Перекрёсток освободился – соперники как-то определили, кто из них элитнее . Рохо включил двигатель и выжал сцепление.
«Так что же всё-таки делать? Одеться в рубище и орать на площадях? В лучшем случае тебя сочтут оригинальным клоуном – может быть, даже отсыпят деньжат, – а в худшем…. В худшем случае ты окажешься в сумасшедшем доме, подобно героине популярного некогда блокбастера „Терминатор“, под надёжной охраной и без всякой надежды выйти оттуда. И это вообще-то ещё не самый худший вариант. Может кончиться и хуже – гораздо хуже…».
Хозяева знали, зачем строили город на реке Магдалена. Мало-помалу во многих странах принимались законы, разрешавшие легальное потребление наркотиков – рынок расширялся. Делалось это всё под истошные вопли о правах человека и личности, которая сама хочет решать, что ей есть, пить, курить и колоть в вену. Вопли эти облекались в форму продуманных и выверенных выступлений политиков и бизнесменов, не допускавших и тени сомнений в том, что упомянутая личность делает всё это исключительно по собственной воле – и никак иначе! А город – город гнал и гнал на мировой рынок тонны «прелести» и «блаженства» наряду со старыми добрыми марихуаной и героином. Всё было в рамках закона, а если кое-где кое-кто кое-что и нарушал, то голосить об этом на весь мир совсем не рекомендовалось – вредно для здоровья.
«Остаётся Интернет. В мировой паутине миллионы пользователей – чем не аудитория? Конечно, сайт можно и сломать, но ведь и книги во все века жгли на кострах – иногда вместе с их авторами…. Сделай то, что ты должен сделать – как поступили (или поступят ?) те двое в далёком выжженном будущем. А если тебя всё-таки не услышат?».
* * *Жизнь Диего Рохо – Игоря Краснова – полностью изменилось с появлением Мерседес. Можно сказать, что у него началась новая, совсем другая жизнь, хотя внешне перемены были не очень заметными. Маленький камешек – объявление о найме рабочих на стройку – сорвал ждавшую своего часа грохочущую каменную лавину: Пуэбло-дель-Рио – курсы механиков hydrofoils[4] – встреча с Мерседес. И это было только началом перемен – одно событие тянуло за собой другое, выстраиваясь в связанную цепочку.
Во-первых, Диего стал больше писать, выкраивая время при всяком удобном случае (иногда даже прямо в офисе, когда выпадала передышка). Писал и по ночам, хотя хозяйкой ночи всегда была Мерседес – это время безраздельно принадлежало ей. Во-вторых, он познакомился с владельцем самого известного в Городе-на-Реке издательства «Милагроса Сиудад» Хорхе Лопесом, который предложил Рохо сотрудничать с ним на правах «вольного стрелка». В-третьих, у Краснова внезапно проснулся интерес к тому, что раньше вызывало у него лишь ироническую усмешку – к эзотерике в самом широком смысле этого слова. Интерес этот был отнюдь не случайным – Игоря начали посещать видения : яркие, запоминающиеся и повторяющиеся до мельчайших подробностей.
…Песок, песок, песок – до горизонта. Монотонность мёртвой пустыни нарушают торчащие кое-где источенные временем и обглоданные огнём каменные обломки, на которых шевелится какая-то причудливая поросль. Позади река – неживая, словно и не вода в ней течёт, а отравная жидкость, убивающая всё и вся. В ней скользят чёрные быстрые тени, похожие на доисторических ихтиозавров. По песку ползут странные механизмы – именно машины, а не живые существа, – напоминающие куски толстенных гофрированных гидравлических шлангов. А в тусклом раскалённом небе проносятся серые «летающие тарелки», плюющиеся снопами пламени. И мелькают меж барханов безликие – вроде бы человеческие – фигуры, одетые в нечто среднее между скафандром и рыцарскими латами…
Видения приходили ночью, когда Диего засыпал, опустошённый ласками Мерседес. Поначалу Рохо не придавал своим снам особого значения – устал, наверное, да и климат здесь нездоровый, – но когда видения сделались почти постоянными, он рассказал о них жене. К его удивлению, она забеспокоилась, и вовсе не потому, что связала сны мужа с каким-то психическим заболеванием.
– Ты видишь , – произнесла она загадочную фразу. – Я слышала кое-что о таком ещё у себя дома, в Мексике. Не волнуйся, – добавила она, сама при этом заметно нервничая, – ты здоров. Это просто… Просто… Я знаю, что надо делать.
И вскоре в их жизнь вошла Эухенья, старая Эухенья – настоящая bruja[5] (Рохо и не подозревал, что таковые на самом деле существуют). Она обитала на улице Колдунов – была здесь и такая улица, на людей этой профессии в Пуэбло-дель-Рио существовал достаточно высокий спрос, – но в отличие от подавляющего большинства своих коллег, пробавлявшихся мелкой ворожбой, была колдуньей настоящей . Мерседес знала, к кому повести мужа.