Мы посыпались из броневика как горох из банки. Ребята Жайме сразу взяли под контроль периметр вокруг шлюза, второй эшелон во главе с Ауригой присматривал за тылом. Маловероятно, что на нас нападут прямо здесь, но правила есть правила.
В условиях пылевой бури разглядеть что-либо было сложно, но костюм любезно переключился на тепловой и лазерный режим обзора, не дожидаясь лишних просьб. Так, ясно. Прямо перед нами – громадный параллелепипед сталелитейного цеха, левее к небесам поднимается башня атмосферного процессора, еще дальше расположены не менее масштабные постройки неясного назначения – видимо, тоже заводские корпуса. Зиг возится с электронным замком высоких ворот, предназначенных для автоматических краулеров, доставляющих руду из шахт. Смотреть на андроида немного жутковато – обычный человек в таких условиях моментально умер бы от недостатка кислорода и взрывной декомпрессии. А этому ходячему калькулятору хоть бы хны!
Металлические плиты наконец-то начали расходиться, и мы нырнули внутрь. Впереди – андроиды, за ними две четверки стрелков и ваш покорнейший слуга. Остальные – в арьергарде. Темнотища, хоть глаз выколи, но навигатор БК уверенно вырисовывает тонкими голубыми линиями силуэты непонятных механизмов и определяет расстояние до ближайших стен. Внизу справа мерцает оранжевая стрелочка, указывая направление движения. Удобно, будто в компьютерную стрелялку играешь.
Ага, вот и технический тоннель, ведущий к городу. У входа стоят электрокары для изредка появляющегося здесь персонала. Но мы пойдем пешком – меньше шансов быть обнаруженными. От предприятий в окрестностях Центрополиса к городу ведут полсотни тоннелей, перекрыть их всех невозможно, но вот поставить детекторы движений и определители массы – вполне. Тем более, что таким путем проникнуть в город проще всего и непонятные террористы не могут не учитывать эту угрозу.
– Открыт канал связи с «Кидонией», – неживым голосом известил меня компьютер. – Ответить на вызов?
– Давай, – прошептал я, хотя знал, что из-под шлема не донесется и единого звука.
– Вы меня слышите? – громыхнул басок Удава. – Аурига? Сергей?
– Слышим, – ответил я сразу за двоих. – Что-то случилось?
– Они выдвинули требования, перехвачена передача на спутник. Кажется, мы имеем дело с бандой отпетых психов! Они просто ненормальные!
– Покороче, – оборвал я. – Что хотят?
– Там длинно, но общий смысл таков: назвались «Демократической армией освобождения Марса»...
– Что-о? – одновременно протянули я и колумбиец. Передача транслировалась только нам двоим, все прочие не обязаны забивать голову лишней информацией.
– Что слышали! Полчаса откровенного бреда о грядущей независимости Марса, земных корпорациях, пьющих кровь из маленькой, но гордой планеты, и прочий маразм. Это невозможно воспринимать серьезно. Сказали, что половина населения Центрополиса на их стороне, остальных отпустят на Землю по выполнении условий, приглашают сюда тех, «кто хочет жить в свободном мире», заявляют о новой эре в истории земной цивилизации – как же, первая независимая планета со своим правительством... Но требования интересные: великие державы, заинтересованные в дальнейшей «торговле» с Марсом, должны передать «правительству» восемнадцать дальних транспортов и шесть военных кораблей как гарантию дальнейших поставок металла и расщепляющихся материалов на Землю. Если не выполнят в течение трех суток – начнут убивать не принявших «независимости» жителей города группами по тысяче человек.
– Могу показаться оригинальным, предположив, что цели у этих борцов за свободу совершенно иные, – поразмыслив, ответил Аурига. – Условия абсурдные, их никто не примет...
– Выглядит форменной клоунадой, – поддакнул я. – На Земле шум поднялся?
– Разумеется, – недовольно проворчал Удав. – Они постарались забросить свою долбаную «декларацию» во все информационные агентства, причем за полчаса до захвата базы. По всем доступным у нас голографическим каналам – истошные вопли, требуют спасать заложников... Операция, ясно, готовилась на Земле. Это всё. Что у вас?
– А сам не видишь? – совершенно справедливо огрызнулся Аурига: вся информация с наших БК передавалась через линию Планка прямиком в «Кидонию». – Хватит болтать, отбой.
– Отбой, – покорно согласился Удав и заглох.
В тоннеле тоже было темно – зачем зря расходовать энергию? Где-то наверху приглушенно грохотало, работа машин в цехах завода не прекращалась ни на минуту. Настроенный на поиск любых живых и механических объектов компьютер костюма успокаивал ежеминутными сводками: представляющих потенциальную опасность целей не обнаружено.
Шесть километров мы преодолели за полчаса абсолютно не напрягаясь – сила тяготения на Марсе меньше земной, а БК движений не стесняют. Остановились лишь на подходах к складу ремонтной техники, располагавшемуся под корпусом управления производством, где находились компьютеры, следившие за работой автономных предприятий за пределами Центрополиса.
Если смотреть на этот участок города сверху, то получалось, что важнейшие здания были выстроены рядом, в виде креста. В центре – администрация, справа и слева жилые блоки, под ними несколько бункеров «на всякий случай» в виде падения крупного метеорита или аварии ядерных реакторов. Ближе к Порту – комплекс Транспортного Контроля, диспетчерская вышка и ровный строй ангаров для техники.
Нашей основной задачей являлся молниеносный захват основного центра управления Центрополиса. Как только он перейдет в наши руки, один из андроидов подключится через оптоволоконный шунт к городскому «мозгу» и попытается взять управление базой на себя – искусственный интеллект биороботов лишь немногим уступает псевдоразуму, контролирующему город. Мы же постараемся или полностью ликвидировать противника своими силами, или (если террористов окажется слишком много) займем оборону вокруг важнейших центров и запросим немедленную помощь с Земли – десантный корабль, двигаясь со скоростью в 0,3 световой, окажется на орбите Марса максимум через час, Бибирев предупрежден о такой возможности, Удав постарался. Главное – продержаться до прибытия подкреплений!
– Здесь вентиляционная шахта. – Аурига постучал затянутым в перчатку кулаком по овальному люку. – Если верить схеме, она ведет на первый наземный уровень, к столовой здания управления производством... Капитан, теперь вы пойдете в арьергарде. Первыми наверху окажутся андроиды, мы временно на подхвате. Если верить биосканеру, живых существ крупнее мыши в радиусе ближайших двухсот метров нет, у нас имеется отличный шанс пробраться незаметно.
Искусственные люди во главе с Зигом исчезли в черноте шахты, за ними отправился Аурига со своими головорезами, потом Жайме и мой отряд. Я пошел последним, стараясь подниматься по приваренным к стенам вертикального тоннеля скобам максимально бесшумно. И все равно казалось, что мы производим грохота больше, чем целая танковая колонна.
Наконец появился яркий свет люминесцентных ламп – мы достигли первоначальной цели.
ИНТЕРМЕДИЯ
История капитана Казакова
...Разговор этот состоялся значительно позже, в августе месяце 2282 года, на борту «Франца-Иосифа». Вся наша развеселая компания тогда окончательно «переселилась» на Гермес – мое подразделение входило в состав вооруженного контингента союзников, а доктор Гильгоф вместе с Коленькой, Аней Белкиной и Луи Аркуром старательно делали вид, будто занимаются невероятно важным делом: поиском Чужаков.
К тому времени никаких успехов на данном поприще достигнуто не было, а потому мы ежевечернее собирались в главном салоне «Франца» – поужинать в обществе старых друзей, попить красного вина и, разумеется, поговорить об умном. Это занятие Вене Гильгофу никогда не приедалось, обсуждались любые темы, начиная от прикладной ксенобиологии до последних веяний в литературе и сравнительных характеристик бронетехники.
Доктор всегда был кладезем знаний в самых разных областях и теперь получил замечательную возможность удовлетворить свою страсть к разговорному жанру – лишь бы его слушали, возражали и давали Вене возможность генерировать новые идеи. Это была своего рода игра: Гильгоф выдвигает спорный тезис, все остальные начинают хором его опровергать, в результате долгого спора рождается истина. Тоже весьма спорная.
Так родилось множество самых невероятных теорий, некоторые из которых впоследствии получили неожиданное развитие и привели к весьма серьезным последствиям, но речь сейчас не о том.
С самого первого дня знакомства, случившегося два с лишним года назад, я воспринимал Вениамина Борисовича со всей серьезностью – маской «сумасшедшего ученого», которую постоянно носил доктор, меня не проведешь, и не таких персонажей встречали. Не спорю, маскировка у Гильгофа замечательная, человеку стороннему он покажется рассеянным балаболкой и холеричным представителем высоколобой элиты – настоящий персонаж комического фильма. Только черной ермолки академика на голове не хватает. Однако, если копнуть глубже, то под слоем «психологического камуфляжа» обнаружится истинная сущность нашего уважаемого доктора...
Знаете, какое прозвище дал Вене адмирал Бибирев? «Цезарь Борджиа». В устах руководителя самых значимых имперских спецслужб это звучит внушительно, поскольку уж кто-кто, а адмирал знает, с кем имеет дело, – он бы не стал держать в начальниках департамента биологической безопасности своей Конторы человека несерьезного! Доктор очень умен, невероятно хитер и, что самое главное, абсолютно предан общему делу. Насколько я знаю, Веня побывал во многих серьезнейших переделках, причем невзирая на свой сомнительный имидж Гильгоф всегда выходил победителем. Всегда.
– ...По большому счету, в моей особе нет абсолютно ничего примечательного, – старательно прибеднялся доктор, когда мы сидели в салоне «Франца», потягивая коньячок. Остальные давно ушли спать, только мы, два полуночника, никак не могли угомониться. – Самый обыкновенный хомо сапиенс вульгарис, если угодно. Капитан, разве вам никогда не говорили, что ордена, звания и регалии отнюдь не красят человека? Вспомните хоть маршала Германа Геринга, бездарно просравшего, я извиняюсь, воздушную войну против авиации англо-американцев, которые методично и целенаправленно сносили с лица земли города Германии в последние годы Второй мировой... Парня не интересовало ничего, кроме усиления собственного влияния, новых чинов, побрякушек и ворованных произведений искусства. Человек с менталитетом за–жравшегося помещика не должен заниматься серьезным делом, а особенно – войной. Вспомните, что у немцев тогда были уникальнейшие разработки в области авиации, они первыми поставили на конвейер реактивные самолеты «Ме-262», которые были способны защитить страну от массовых бомбежек и таких ужасов, которые пережило – вернее, не пережило! – население Киля, Гамбурга или Дрездена. И что же? Благодаря недееспособности руководства самая передовая авиация мира просто перестала существовать. Прямо удивительно, как Третий Рейх сумел продержаться на исторической сцене целых двенадцать лет, – Гитлер держал вокруг себя редкостных тупиц!
– На наше счастье, – отозвался я. – В целом вы правы. Ордена и звания еще ничего не решают, главное – чтобы человек, их носящий, был на своем месте. И умел работать.
– Примеров того, когда человек «не на месте», можно привести сотни, – продолжил доктор. – Да что там сотни – миллионы! Может быть, я являюсь гениальным шахматистом, всю жизнь мечтал переставлять фигурки по доске и выигрывать мировые чемпионаты, ан нет – приходится корпеть над микроскопом в скучной лаборатории...
– Это вы про себя?
– Нет, конечно. Чисто умозрительный пример. Вот скажите, вам нравится служить в армии?
– Нравится. По-другому и быть не может! Если бы служба тяготила, я бы мигом подал рапорт – какая польза от нелюбимой работы?
– И чем бы занялись?
– Понятия не имею. Просто я ничего другого не умею делать...
– Значит, вам всегда нравилась служба?
– Ну... Был период, когда я ощущал себя довольно неуютно. Впрочем, это дело прошлое.
– Разумеется, я читал в вашем личном деле некоторые любопытные заметки, – согласно кивнул Гильгоф. – Не ошибусь, если скажу, что неприятные воспоминания связаны с объектом «Обухово-IV»? Расскажите, а? В досье не приводилось никаких подробностей, а мне интересно...
– Нашли чем интересоваться, – недовольно проворчал я. – Кроме того, существует такая вещь, как подписка о неразглашении. Мне в самом прямом смысле голову оторвут...
– Кто? – изумился Гильгоф. – Ваше бывшее начальство? Руки коротки! Кто они и кто теперь вы? Капитана... Точнее штаб-офицера Казакова теперь охраняют авторитет и влияние господина Бибирева, а это знаете ли сила! Впрочем, если не хотите...
– Ладно, ладно, уговорили, – я сам не знаю, почему согласился вспомнить малоприятные приключения почти пятилетней давности. – Но если меня прищучат, сдам вас, Веня, с потрохами.
– Сдавайте, – легко согласился Гильгоф. – Лагерная пыль, лесоповал, гоп-стоп, мы подошли из-за угла... Романтика!
– В гробу я видел такую романтику! – поморщился я. – И с чего начинать?
– С самого начала!
– Ох и безрадостное это было начало, скажу я вам, доктор! Помните, откуда начинается охраняемый правительственный квартал в Петербурге? Со стороны Невского проспекта?
– А как же! Южная граница периметра проходит по Малой Конюшенной и Казанской улицам.
– Вот-вот, Казанской. В тот волшебный денек сидел я возле самого Казанского собора на лавочке, дул пиво, смотрел в фонтан и отчетливо понимал, что карьера рухнула, перспектив впереди никаких, пять лет в училище потрачены абсолютно зря и вообще новоиспеченному лейтенанту Казакову будет проще повесить кирпич себе на шею и утопиться в означенном фонтане. Все ж польза обществу.
– Интригующе звучит, – покачал головой Гильгоф. – Еще коньячку?
– Давайте... И апельсин передайте, пожалуйста. Спасибо. Так вот, тогда как раз миновал месяц, как ваш покорнейший слуга окончил питерское команд–ное училище ВКК. И две недели, как меня выпустили с гарнизонной гауптвахты.
– Господи Боже, ужас какой, – усмехнулся доктор. – Да как вы умудрились немедля по выпуску схлопотать срок на губе?
– Молодость, молодость, ты полна ошибок... Слушайте. В общем, вы правы доктор: после безупречных... ну почти безупречных, мелкие шалости не в счет... пяти лет в училище так облажаться – это надо было уметь! За неделю до торжественного выпуска и вручения золотых погон ВКК нас внезапно перевели на казарменное положение, да еще с заступлением в караулы, без увольнительных. Короче, весь набор армейских прелестей. Вроде бы это было связано с очередным конфликтом на границе с Халифатом.
– Кажется, припоминаю, – отозвался Веня. – Волнения в Курдистане, несколько вооруженных отрядов пытались прорваться в Армению, тогда все вооруженные силы были подняты на ноги.
– Неважно. Я и еще трое жизнерадостных ушлепков решили смотаться в самоволку. Кто нам дурное слово скажет? Без десяти секунд лейтенанты! Наш кубрик находился на третьем этаже, следовательно, выбираться надо через окно. Логично? Обратно – тем же манером. Ничего особенно сложного, процедура отработана не одним поколением курсантов. Сходили, отдохнули. Возвращаемся обратно. Мои сотоварищи полезли наверх, я пошел замыкающим. И вот вам явление героя: дежурный по училищу как нарочно выглядывает во двор. Дальше – сущая комедия и цирк с акробатами. Господин капитан узрел мою фигуру, поднимающуюся по веревке с узлами, и не нашел ничего умнее, как полезть вслед за мной.
– Грандиозно! – расхохотался Гильгоф. – Но зачем?
– Откуда я знаю? Нашло на человека! Сверху раздается вопль «Офер!», веревка отсекается, а через секунду на асфальте лежат два яростно матерящихся тела. Короче, маразм каких поискать... Все бы ничего, но господин капитан вдруг решил заняться воспитательным процессом – наверное, оттого, что задницу отшиб напрочь. Процесс крайне простой: кулаком в морду курсанту Казакову.
– А вы?
А что – я? Сами понимаете, молодой, горячий, и ужасно расстроенный таким поворотом дел. Уклонился и по всем правилам рукопашки приложил высокое начальство лицом об асфальт. Все можно было бы замять, но капитан упал неправильно: перелом носа и костей лицевого черепа. А это уже серьезно. Завкафедрой по физической подготовке был бы мною очень доволен. В сухом остатке: сразу после торжественной церемонии выпуска я отправляюсь на губу с соответствующей записью в личном деле. Плюс – абсолютная неопределенность в плане дальнейшего прохождения службы.