Минут пять Степка просидел, глядя в окно. Его мысли колотились, словно о каменную стену, о «малый посредник». Вот, значит, как они орудуют? Этот зеленый ящичек, который Киселев приложил к двери подвала, вот что привез в рюкзаке сержант – «малые посредники». Они и внушают людям насчет «Квадратов» и «Углов» и заставляют действовать заодно с пришельцами. Степка первый раз твердо произнес про себя это слово. Да, пришельцы, и они хотят загипнотизировать всех людей! Не убивать, а покорить гипнозом. Это гнусно. Однако еще не особенно страшно, будь у них только один «посредник»-гипнотизер. Много народу с ним не обработаешь. Но если каждый из загипнотизированных гуляет с такой штукой в кармане? Тогда им целая армия не страшна. Что же делать? Дьявольщина! О маленьких «посредниках» Алешка не знал, уезжая…
Солнце обошло дом и светило в пыльные стекла, пришлось влезть на кровать ногами, чтобы убедиться: это Валерик. Он бежал с коричневым маленьким чемоданчиком, ноги в коротких штанишках так и мелькали. Степка пожал плечами, вздохнул и пошел наружу. Огляделся, рывком вскочил на голубятню.
Кое-как он уговорил Верку пойти домой и там ждать следующего приказа. Оставшись один, натянул платье, спрятал брюки в чемоданчик и слез с голубятни. Ужасно неловко было в платье. Малгося-умница, догадалась прислать и платочек из такой же, как платье, материи в беленький горох. Они недавно прочли про Гека Финна, как он переодевался под девчонку. Степан твердо запомнил: нельзя совать руки в карманы, а когда тебе что-нибудь бросят на колени, надо их не сдвинуть, а раздвинуть, чтобы поймать. Так там написано.
Первым долгом он выудил из ямы ключи – в юбке лазить было страсть как неудобно. Вернулся в тир, перетащил все винтовки из кладовой в стрелковый зал и запрятал под мешками с песком. Потом взял в чемоданчик два боевых пистолета, две коробки патронов, обоймы. Запер сейф, кладовую, положил ключи тоже в Малгосин чемодан и ушел.
Куда бросится?
Степан хотел прорваться в район или в воинскую часть, что стоит недалеко от шоссе. К двум часам он пришел на автобусную станцию. Он ведь не знал, что автобусные рейсы отменены, что в восьми километрах от города стоит застава и никого не пропускает дальше. Все это ему сказали уже на станции. Там шумели возбужденные люди, громко рыдала женщина в черном платье. При Степке вернулся грузовик, набитый людьми, они с криками посыпались наружу: «Вернули! Милиция не пропускает! Мост обвалился!» Кассирша, стоя на ступеньках автостанции, успокаивала народ. Один парень спросил Степана, принимая его за девочку:
– Далеко собралась?
– В район, дяденька.
Парень кивнул.
– В гости?
Степка не отпирался – в гости.
Парень качался с ноги на ногу, руки засунул в карманы и злобно курил, не сводя глаз с кассирши. Он был длинный, с угольным чубом. Рот у него был приметный – изогнутый, как лунный серп, так что получалась улыбка на бледном, злом лице.
– Как тебя звать?
– Малгося, – ляпнул Степка, не подумав, и стал пятиться, потому что парень опустил глаза и пробормотал:
– Гляди, как выросла. Не узнаешь… – Он выплюнул окурок. – Шла бы домой.
Он повернулся широкой спиной и ввинтился в толпу. Через секунду его антрацитовая голова блестела уже далеко в стороне – он сел на скамейку посреди сквера и закурил.
Степан стал пробираться к нему, потому что парень внушал доверие. И был не из тех. Как он это узнал? Очень просто. Они с Малгосей совершенно не похожи. Она смуглая, чернобровая, а Степка – белобрысый и веснушчатый. Человек из тех, знающий Малгосю, обязательно бы заподозрил неладное, ведь Степкины приметы передал Рубченко – «Десантник».
Но чубатый оказался непоседой. Вскочил, опять выплюнул окурок, протиснулся к кассирше и закричал на нее:
– Когда переправу наведут, говорите точно! Когда? Саперы вызваны?
– Я человек маленький! – верещала кассирша. – Я саперами не командую!
– А Березовое? – гаркнул чубатый.
– Грязь там, грязь! – надсаживалась кассирша. – Грязь, машины вязнут!
– Па-анятно, – сказал парень и снова метнулся в толпу.
Степан приподнялся на носках и увидел рядом с его шевелюрой милицейскую фуражку. Парень энергично наседал на милиционера. Их сразу обступила куча народу. Степан влез на скамейку. Дьявольщина! Рубченко успел переодеться в форму. Чубатый говорил с воскресшим капитаном!
Рубченко взял парня под правый локоть. Со стороны это выглядело совсем невинно: обходительный офицер милиции объясняет положение взволнованному горожанину. Дела, видимо, печальные – тот свободной рукой схватился за сердце…
Он еще не опустил руку, а Степки уже не было поблизости, вот как. Теперь дело времени – рано или поздно он вспомнит про ложную Малгосю…
Он забился в щель между палаткой «Овощной базар» и пустыми ящиками. Часы на автостанции показывали четверть третьего. Он думал так, что волосы шевелились. До неведомого «сигнала» оставалось меньше шести часов. Если бы Степан каким-то чудом и пробрался в район, то за час до сигнала, ну, за полтора. Это первое. Второе: Алешка с доктором могли и прорваться. Они на машине, да еще с бластером. И третье: он, Степка Сизов, рванул на автостанцию из трусости, из чистой трусости. Испугался этих, решивших с ним расправиться.
Когда Степка начинал сомневаться в своей храбрости, ему удержу не было. Теперь он знал, что не уедет, даже если за ним пришлют персональный самолет. У него есть оружие. Он проник в их планы. Он надежно замаскирован, и плевать ему, что он один и никому не может довериться!
– Плевать! – пробормотал Степка. – Да им на меня покрепче наплевать. Эх, дьявольщина! С эскадрой-то на орбите…
Та-тара-та… – пропел автомобильный гудок. Сиплый голос прокричал:
– На Синий Камень везу и к телескопу! Бесплатно!
К телескопу? Степка промчался через сквер, мимо ребят с прыгалками и влез в грузовик – тот самый, который при нем вернулся на автостанцию. Засвистел ветер, замелькали один за другим: молокозавод, второй микрорайон, школа, универмаг, почта, синяя вывеска милиции, дом с тиром. Степан сидел, прижимая к груди чемоданчик. Он все-таки здорово запутался, и простое решение, которое ходило совсем рядом, ускользало от него, как упавший в воду кусок мыла ускользает от руки.
Та-ра-та… – снова пропел гудок, и Степка схватил это решение. Сигнал! Сигнал в двадцать часов – наводчик – эскадра!
Она ждет на какой-то орбите – эскадра, пришельцы, там, а здесь – не настоящие пришельцы. Они должны подготовить плацдарм и в двадцать часов послать сигнал с «наводчика». Что такое «наводчик»? Они сами сказали, что своего «наводчика» у них нет. Телескоп используют как наводчик». Ведь наш радиотелескоп не простой, он приемно-передающий, нам рассказывали на экскурсии. Он может принимать радиоизлучение из космоса и может управлять полетом космических кораблей. Наводить их на цель. Наводчик, понимаете? Загипнотизированные работают как передовой десант и в двадцать часов пошлют настоящим пришельцам сигнал: плацдарм захвачен. По лучу нашего радиотелескопа ложные пришельцы сумеют направить хоть тысячу кораблей, и они будут садиться вокруг нашего городка совершенно спокойно! У нас даже телефона теперь нет, словно в каменном веке! Корабли будут садиться, а кругом ничего не узнают.
«Эти прямо дрожали, когда говорили о телескопе, – думал Степан. – Когда Пятиугольник сказал: «Не берем своего наводчика», гитарист так и рявкнул… Они и Тугарино выбрали из-за телескопа».
…Добродушная тетка с цыплятами, бунтующими в корзине, наклонилась к Степану и спросила:
– Девочка, ты тифом болела? – Он промолчал, зона громко заохала: – Да я бы такую мать послала рыбу чистить, а не дитев воспитывать!..
Кто-то засмеялся и спросил, почему рыбу чистить, а тетка кудахтала, что девчушечка стриженая, бледная и бормочет невпопад, а рыбу чистить – не детей воспитывать. Оказывается, Малгосин платочек валялся на полу, и тетка с цыплятами завязала его на Степке «по-модному», под подбородком, – едва не задушила.
– Вертолет, вертолет! – крикнул кто-то.
Правда! С юга, от района, тарахтела зеленая стрекоза, и Степка едва не вывалился из грузовика, который замедлил ход, чтобы водитель и все пассажиры могли полюбоваться.
У-ру-ру! Вертолет, военный! Значит, добрались доктор с Алехой, и будет теперь порядок!
Он забыл, что через Березовое они едва-едва спустя полчаса могли прибыть в райцентр, и орал «у-ру-ру!», пока вертолет садился на совхозный выгон, раздувая пучки прошлогодней вики. Только он сел, из ближнего перелеска вывернулся горсоветовский «газик» и подкатил вплотную к вертолету, под медленно вращающийся винт. Было видно, как трепещет брезентовая крыша «газика», – Степкин грузовик проезжал совсем близко от места посадки.
Из пузатой кабины выбрались двое – военный и гражданский. Двое местных встречали их в промежутке между машинами. Степка не рассмотрел встречающих – мешал кузов автомобиля.
Приезжих он видел хорошо: майор, затянутый «в рюмку», с крупным, красивым лицом, а гражданский – невысокий, с приметной блестящей сединой, в приметном темно-сером костюме и с начальственной постановкой головы.
Все налюбовались встречей, грузовик загудел, и в пятидесятый раз за этот нескончаемый день Степан увидел проклятый жест – двумя руками за сердце: два человека, четыре руки…
Он забился в свой угол. Два человека, еще два. Вдруг стало безнадежно-отчаянно. Так ловко, так спокойно это проделывалось. Они брали нас без выстрела. Команда вертолета наверняка ничего не заметила: доставили пассажиров, куда было приказано, и – т-р-р! – затарахтели обратно. Те могли и вертолет захватить, но почему-то не пожелали. Помиловали. Из всех зрителей это понимал один лишь мальчишка четырнадцати лет. Он ехал к телескопу, и на коленях у него стоял чемоданчик с двумя пистолетами и сотней патронов к ним. Все. Больше ничего не было.
Входи!
– …А какое большое удовольствие было выпить рюмашечку и капусткою кочанной закусить!..
От Синего Камня грузовик шел пустой. Степку развлекал последний попутчик – маленький голубоглазый старик, пряменький, с высоким выпуклым лобиком я смешным ртом. Нижняя губа – сковородником, как у Валерки, когда он собирается взвыть белугой. Степка не знал его, потому что старичок был деревенский и прямо из деревни пришел и нанялся охранником на телескоп. По дороге от Синего Камня он рассказал, какой он раньше, в деревне, был здоровый и как его две войны не пробрали, а сидячая работа пришибла так, что он четыре недели пролежал в районной больнице. Он от хохота наливался кровью, вспоминая, как ему «питание непосресьвенно к койке подвозили, на резиновом ходу». И запретили ему пить и пшеничное вино, и легкое вино, и даже пиво…
Так он болтал, тараща озорные глаза, а Степка думал о своем и, казалось бы, совершенно его не слушал. Когда же старичок спросил, зачем «мадемазель» едет к телескопу, Степка вдруг брякнул:
– Посылку везу, дедушка.
– Больно деловая, – отметил старичок. – Для кого передача-то?
– Для Портнова Вячеслава Борисовича, – снова брякнул Степка.
– Зна-атный человек! – восхитился попутчик, но в его подвижном личике промелькнуло что-то ироническое. – Зна-атный… Непьющий!
Видимо, ирония и относилась к последней характеристике Вячеслава Борисовича. Дед не мог взять в толк, почему здоровый, молодой и «знатный» человек по своей воле отказывался и от пшеничного вина, и от легкого вина, и даже, как говорили, от пива.
– А что в посылке содержится?
– Не знаю, – сказал Степка. – Мое дело передать.
Он рассчитывал, что дед, как охранник, проведет его к Портнову. Старичок был, несомненно, не из тех, – смеялся весело, тонко, заливисто и очень смешно распахивал большой рот с крепкими черными зубами. Те смеялись грубо, коротко. Как лаяли.
– Передашь, передашь, вот сейчас и передашь, – болтал попутчик. – Считай, приехали… Постовой позвонит, Портнов подошлет на проходную Зойку-секретаршу, получишь шоколадку – и лататы… Михалыч! – завопил он прямо из кузова охраннику, стоящему у ворот. – Михалыч, тута мадемазель с посылкой к Портнову.
Степка смотрел на носки своих ботинок. Влопался! Ясное дело, он не собирался отдавать чемодан с оружием одному из тех. Он хотел под видом посыльной пробраться к Портнову, а еще лучше – к профессору Быстрову, директору. А теперь что? Говорить, что пошутил, то есть она пошутила, и никакой посылки нету? Или требовать, чтобы его самого провели к Портнову?
Он сидел в машине, пока водитель его не шуганул. Соскочил. Пистолеты брякнули в чемодане. Дед-попутчик суетливо отряхивался. Охранник от ворот пробасил:
– Я-то думал, ты с внучкой приехал. Здоров?
– Э-э! Была у собаки ката… – затарахтел старичок.
– Завелся, – сказал охранник. – Ступай в дежурку, Прокофьев… Устав тебе прочтут… новый. Ха, ха…
Степка, наверно, побелел: он-то знал, какой «устав» прочтут веселому старичку в дежурке. Охранник несколько секунд смотрел на него с мрачным интересом.
– Чего привезла?
Степка промолчал, выгадывая время.
– А ну покажи. – Охранник протянул руку за чемоданом.
Степка отошел на два шага.
Охранник ухмыльнулся и, наклонив голову, стал смотреть на девчонку. Степка решительно выдержал его взгляд. Догони, попробуй… Михалыч пожал плечом, сплюнул и показал на ворота:
– Беги вон налево, в лабораторный корпус, по лестнице на второй этаж и налево до конца.
Степка пошел. В ворота и налево по бетонной чистой дорожке, по расплывчатым полосам тени, падающим от стальных ферм телескопа. Он шел в проклятой юбке, и нельзя было сунуть руки в карманы, и сзади, от ворог, на него смотрел мрачный Михалыч. И невозможно было знать, что ждет впереди. Совершенно свободно неведомое нечто, умеющее гипнотизировать людей за долю секунды, владеющее бластерами, зелеными радиостанциями-«слизняками» и прочей дьявольщиной, – совершенно свободно, думал Степка, оно могло проследить за каждым его шагом и узнать, что он везет в чемодане, и нарочно приказать пропустить его.
Вот корпус. Двух шагов хватало как раз от одной теневой полосы до следующей. Вот корпус и дверь. Входи! Сколько времени ты мечтал о пистолете в правой руке и пистолете в левой руке, – входи! Ты умеешь стрелять с левой, стрелять быстро и попадать. Охота тебе стрелить, Степан? Не сворачивай на крыльцо, иди прямо, вокруг холма и к забору… Тебе же совсем неохота стрелять…
Он вошел. За стеклянной дверью мягкий пластмассовый ковер намертво глушил шаги. По лестнице, как река, стекала мягкая дорожка. Степка поднимался с усилием, будто плыл против течения. Корпус был тих и безлюден, тишина жужжала в ушах. Пустой коридор смотрел на Степана блестящими глазами ламп. Редкие двери были толсто обиты кремовым пластиком.
Дощечки висели наклонно на выпуклой обивке: Степке отсвечивало, ростом он был мал. Приподнимался на цыпочки, чтобы прочесть: «Липилиень Р.А.», потом «Кротова 3.Б.» и вот «Портнов В.В.»
Степан оглянулся. Показалось, что невидимые пришельцы-гипнотизеры висят над дверями, как воздушные шары, и смотрят невидимыми глазами. И он, спасаясь от невидимых глаз, дернул дверь и очутился в темном, узком тамбуре. Набрав полную грудь воздуха, толкнул вторую дверь и очутился в кабинете, напротив письменного стола.