— И вы поставили себе такой двигатель? — перебил ее Холт. Она кивнула.
— Капитан практически переплавил свой старый корабль, чтобы построить «Пегас» с прыжковой пушкой. Сейчас он набирает экипаж, а даньлаи нас обучают.
— Куда вы летите? — спросил Холт.
Алейна беззаботно рассмеялась, и ее зеленые глаза заблестели.
— К Ядру, куда же еще?
Холт проснулся в предрассветной тишине. Он быстро встал, оделся и снова отправился мимо бассейна с неподвижной зеленой водой, а потом по бесконечным переулкам к Западному Зрачку. Под стеной со скелетами прошел не поднимая глаз.
Внутри ветролома, в длинном коридоре он начал толкать все двери подряд. Первые четыре не поддались. Пятая открылась, но кабинет оказался пуст.
Это было что-то новое. Холт осторожно вошел и осмотрелся. Никого, и второй двери тоже нет. Он обошел широкую улльскую конторку и начал методично, словно седрийскую хижину, обыскивать ящики. Может, здесь хранятся пропуска на космодром, или оружие, или нечто, что поможет вернуться на «Пегас»? Если корабль по-прежнему стоит за стеной. Или, может, направления на работу.
Дверь скользнула в сторону, за ней стоял лисюган, неотличимый от сотен своих собратьев. Он тявкнул, и Холт отскочил от конторки.
Даньлай стремительно обошел конторку и уселся на стул.
— Вор! — сказал он. — Вор! Я буду стрелять. Вас застрелю. Да. — И щелкнул зубами.
— Нет, — ответил Холт, отступая к двери. Если даньлай вызовет подмогу, решил он, придется бежать.
— Я пришел насчет работы, — тупо добавил он.
— А! — лисюган сцепил пальцы. — Другое дело. Итак, Холт, кто вы такой?
Холт онемел.
— Работа, работа, Холту нужна работа, — скрипуче пропел даньлай.
— Вчера сказали, что на будущей неделе прилетит корабль людей, — сказал Холт.
— Нет-нет-нет. Очень жаль. Корабль не прилетит. На следующей неделе, вчера, никогда. Понимаете? И работы у вас нет. Корабль полон. Вы никогда не попадете на космодром без работы.
Холт снова шагнул вперед и остановятся с другой стороны конторки.
— Корабля на следующей неделе не будет?
Лисюган покачал головой.
— Нет. Корабля людей не будет.
— Тогда какой-нибудь другой. Я готов работать на уллов, на даньлайцев, на седрийцев. Я говорил вам. Я знаю прыжковые пушки, разбираюсь в других двигателях. Помните? У меня есть квалификация.
Даньлай склонил голову набок. Может, Холт уже видел это движение? Может, уже разговаривал с этим даньлаем?
— Да, но работы нет.
Холт пошел к двери.
— Постойте, — приказал лисюган.
Холт повернулся.
— Корабля людей на следующей неделе не будет, — сказал даньлай. — Не будет, не будет, не будет, — пропел он. А потом перестал петь. — Корабль людей сейчас!
Холт выпрямился.
— Сейчас?! Вы хотите сказать, что сейчас на космодроме есть корабль людей?
Даньлай энергично кивнул.
— Работу, дайте мне работу! — отчаянно взмолился Холт. — Черт подери!
— Да. Да, Работу для вас, для вас работу. — Лисюган прикоснулся к конторке, открылся ящичек, и он вытянул оттуда лист серебристой металлической фольги и голубую пластмассовую палочку. — Ваше имя?
— Майкл Холт.
— О! — Лисюган положил палочку, вернул металлический лист в ящик и рявкнул:
— Нет работы!
— Нет?
— Нельзя работать сразу на двух кораблях, — заявил даньлай.
— На двух?
Конторский лис кивнул.
— Холт работает на «Пегасе».
У Холта задрожали руки.
— Проклятье, — сказал он. — Проклятье!
Даньлай засмеялся.
— Вы возьмете работу?
— На «Пегасе»?
Утвердительный кивок.
— Значит, вы пропустите меня за стены? На космодром?
Лисюган снова кивнул.
— Да, — сказал Холт. — Да!
— Имя?
— Майкл Холт.
— Раса?
— Человек.
— Место рождения?
— Планета Имир.
Наступила короткая пауза. Даньлай сидел сложа руки и смотрел на Холта. Потом он вдруг снова открыл ящичек, достал кусок старого пергамента, рассыпавшегося под руками, и снова взял палочку.
— Имя? — спросил он. Процедура повторилась сначала. Когда даньлай кончил писать, он отдал бумагу Холту. От нее отлетали хлопья, и он старался держать ее с крайней осторожностью. Каракули казались абсолютно бессмысленными.
— И охранники меня пропустят? — недоверчиво спросил Холт. — На космодром? К «Пегасу»?
Даньлай кивнул. Холт повернулся и стремглав бросился к двери.
— Стойте! — гавкнул лисюган.
Холт замер на месте.
— Что? — почти прорычал он сквозь зубы, кипя от ярости.
— Одна формальность.
— Какая?
— Пропуск на космодром должен быть подписан. — Даньлай ощерился улыбкой. — Да-да, подписан вашим капитаном.
Наступила гробовая тишина. Холт смял пожелтевшую бумагу, кусочки посыпались на пол. А потом он быстро и молча набросился на конторщика.
Даньлай успел только отрывисто тявкнуть, и Холт сдавил его горло. Тонкие шестипалые руки бессильно хватали воздух. Холт тряхнул даньлая и сломал ему шею. Он держал в руках дряблый мешок рыжеватого меха.
Холт долго стоял, не отпуская рук, со стиснутыми зубами. Потом медленно разжал пальцы, и труп даньлая, завалившись назад, опрокинул стул.
Перед Холтом вспыхнула картина: ветролом.
Он бросился бежать.
На «Пегасе» имелись и обычные двигатели — на случай, если откажет прыжковый. Стены двигательного отсека представляли собой знакомое сочетание голого металла и панелей компьютера. Даньлайская пушка — длинный цилиндр из металлизированного стекла, с туловище человека в диаметре, стоял в центре, прикрепленный к станине. Цилиндр был до половины наполнен вязкой жидкостью; всякий раз, когда импульс энергии проходил сквозь емкость, жидкость резко меняла цвет. Перед цилиндром стояли четыре пилотских кресла, по два с каждой стороны. Холт с Алтейной сидели напротив высокой светловолосой Айрай и Йона Макдональда. Все четверо — в стеклянных коронах, полые стенки которых были заполнены той же жидкостью, что лениво плескалась в цилиндре.
За главным пультом позади Холта Карлос Виллареаль вводил данные из памяти корабельного компьютера. Прыжки были уже рассчитаны. Капитан решил, что нужно посмотреть на улльские звезды. А потом Седрис, и Золотистый Хуул, и еще более далекие. А может быть, даже Престер и Ядро.
Первая остановка планировалась в транзитном порту на планете под названием Бледная Немочь (название на карте означало, что люди там уже бывали). Капитан даже слышал историю о Каменном городе, что древнее самого времени.
За пределами атмосферы ядерные ускорители отключились, и Виллареаль отдал приказ:
— Координаты введены, навигационная система готова. Прыгаем. — Голос его прозвучал менее уверенно, чем обычно, прыгали-то в первый раз.
Темнота и мерцающие цветы, все быстрее вращается звездная россыпь, и Холт в самом ее центре совершенно один — но нет! Вот Алейна и кто-то еще, они все вместе, а вокруг хаос, и огромные серые волны захлестывают их с головой, а лица опаляет огонь, насмешливый и ускользающий, и боль, боль, боль, и они заблудились, и нет в мире ничего надежного, и миновали века, и Холт увидел что-то, он вызывает, подтягивает к себе образ пылающего Ядра, Ядро и чуть в стороне Бледная Немочь, она ускользает, но Холту как-то удается вернуть ее, и он кричит Алейне, и она тоже тянется к ней, и Макдональд с Айрай, и, напрягая все силы, они... И запустил даньлайскую пушку.
И вот они снова сидят перед цилиндром. У Холта вдруг заболело запястье, он опустил глаза и увидел поставленную кем-то капельницу. У остальных стояли такие же. Виллареаль исчез.
Дверь открылась, и вошел, улыбаясь и моргая, Сандерленд.
— Слава Богу! — сказал пухленький навигатор. — Вы были в отключке три месяца. Я уж думал, нам конец. Холт снял с головы стеклянную корону и осмотрел ее. Жидкости осталось на донышке. Цилиндр пушки тоже почти опустел.
— Три месяца?
Сандерленд передернул плечами.
— Кошмар. Вокруг корабля — сплошная пустота, ну просто совсем ничего, а мы не можем вас разбудить. Виллареалю досталось — пришлось с вами понянчиться. Если бы не капитан, неизвестно чем бы все закончилось. Я знаю, что говорили лисюги, но сомневался, сумеете ли нас вытянуть из… оттуда, где мы были.
— Мы прилетели? — спросил Макдональд.
Сандерленд обошел вокруг цилиндра, встал перед пультом Виллареаля и включил экран обзора. На черном фоне горело маленькое желтое солнце. Потом экран заполнила огромная серая сфера.
— Бледная Немочь, — сказал Сандерленд. — Я сверил координаты. Мы прилетели. Капитан уже вышел на связь. Здесь всем заправляют даньлаи, и они разрешили посадку. Время тоже сходится: три субъективных месяца — три объективных месяца, насколько мы могли понять.
— А на обычной тяге? — спросил Холт. — Сколько мы летели бы на обычной?
— Вышло даже лучше, чем обещали даньлаи. Бледная Немочь в полутора годах пути от точки, где мы находились.
Было еще слишком рано, и слишком велика была вероятность того, что седрийцы еще не впали в оцепенение. Но приходилось рисковать. Холт ворвался в первую попавшуюся хижину и ограбил ее подчистую, в лихорадочной спешке ломая и разбрасывая вещи. По счастью, обитатели пузыря уже отключились.
Безотчетно опасаясь встретить лисюгана, как две капли воды похожего на только что убитого, Холт не стал обращаться к скупщикам-даньлаям на главной улице. Вместо этого он отыскал лавчонку грузного слепого линкеллара. Огромные глазищи торгаша давно превратились в гнойники, но это не помешало ему надуть Холта. На всю добычу Майкл выменял только прозрачно-голубой шлем-яйцо и лазер. Оружие его изумило: оно точь-в-точь напоминало лазер Макдональда, вплоть до выгравированного на корпусе герба Финнегана. Но лазер был исправен, а это самое главное.
На улице толпились безработные звездолетчики всех мастей — настал час ежедневного променада. Холт яростно пробивался сквозь толпу к Западному Зрачку, а выбравшись в пустые переулки Каменного города, перешел на ровную трусцу.
Сандерленда дома не оказалось — бродил где-то, производя съемку местности. Холт схватил один из листов и торопливо нацарапал: «Убил лиса. Надо смываться. Спускаюсь под Каменный город. Там безопасно». Потом собрал все остатки провизии — запас недели на две или даже больше, если экономить, — запихнул все в рюкзак, закинул его на плечи и ушел. Лазер надежно покоился в кармане, шлем Холт пристроил под мышку.
Ближайший спуск находился в нескольких кварталах от дома — гигантский штопор винтового пандуса, ввинченный в землю в центре перекрестка. Холт с Сандерлендом часто спускались на первый подземный уровень, куда еще проникал свет. Но и там уже царил сумрак, душный и тоскливый. Во все стороны расходилась сеть тоннелей, не менее запутанная, чем переулки на поверхности. Многие ходы уводили куда-то вниз. Но штопор, конечно, вел еще глубже, а там ответвлялись новые тоннели, и с каждым поворотом становилось все темнее. Обычно туда никто не спускался, а те, кто все-таки отваживался, как капитан, никогда не возвращались. О том, насколько глубоко уходил Каменный город, ходили легенды, но проверить их было невозможно: приборы «Пегаса» на перекрестке Вселенной так и не заработали.
В конце первого полного поворота Холт остановился и надел голубой шлем. Тот оказался тесноват — щиток давил на нос, бока больно прижимали уши. Шлем явно предназначался для ул-менналетов. Впрочем, сойдет: есть отверстие возле губ, так что можно и дышать, и говорить.
Холт подождал, чтобы шлем прогрелся и начал светиться тусклым голубым сиянием. Тогда он пошел дальше, вниз по штопору, в темноту.
Пандус все поворачивал и поворачивал, и на каждом витке от него расходились тоннели, но Холт продолжал спуск и вскоре потерял счет пройденным поворотам. За пределами маленького освещенного пятна чернела кромешная тьма. Тишина и горячий воздух затрудняли дыхание. Но страх гнал Холта дальше, и он не замедлял шагов. Вверху Каменный город был почти пустынен, но не настолько, насколько здесь. Даньлаи в случае необходимости туда приходили. Только внизу Холт мог чувствовать себя в безопасности. Он мысленно поклялся, что не сойдет со штопора, чтобы не заблудиться. Он не сомневался, что именно это произошло с капитаном и его спутниками: они углубились в какой-то тоннель и, не найдя дороги обратно, умерли там от голода. Но с Холтом этого не случится. Недели через две он поднимется на поверхность и пополнит у Сандерленда запасы провизии.
Казалось, он идет вниз по винтовому пандусу уже несколько часов. Он шел и шел вдоль бесконечных стен, окрашенных голубоватым светом его шлема, мимо бесчисленных зияющих ответвлений, разбегавшихся во все стороны, манящих своими широкими черными пастями. Вокруг был только камень. Воздух становился все горячее и тяжелее, вскоре Холт начал задыхаться, но тоннели казались еще более затхлыми. Впрочем, ему было все равно: он туда не собирался. Наконец Холт достиг конца штопора и оказался перед тройной развилкой. Здесь были три одинаковые арки, вниз уходили три узкие крутые лестницы, изгибаясь так, что увидеть можно было лишь несколько ступеней. У Холта уже гудели ноги. Он сел, разулся и, решив немного пожевать, достал из рюкзака копченое мясо.
Все вокруг было погружено в кромешную тьму, а теперь, когда стихли его шаги, воцарилась еще и полная тишина. Если только… Он прислушался. Да, теперь слышны какие-то звуки, далекие, глухие. Какой-то гул. Холт жевал мясо и продолжал прислушиваться. Наконец он решил, что гул доносится из левого проема.
Доев, Холт облизал пальцы, обулся и встал. Держа лазер на изготовку и стараясь ступать как можно тише, начал медленно спускаться по лестнице.
Винтовая лестница поворачивала еще круче, чем пандус, не имела ответвлений и была очень узкой. Холт едва мог повернуться, зато не боялся заблудиться.
Звук становился громче, и вскоре Холт понял, что это не гул, а, скорее, вой. Потом что-то изменилось. Холт разобрал едва уловимые стоны и лай.
Лестница сделала последний крутой поворот, и Холт резко остановился.
Он стоял перед окном серого каменного здания странной формы и смотрел на Каменный город. Была ночь, и небо покрывал звездный узор. Внизу, возле восьмиугольного бассейна, шестеро даньлаев окружили седрийца. Они смеялись, заходясь частым истошным лаем, перетявкивались друг с другом и уворачивались от седрийца, если тот двигался с места. Седриец возвышался над ними, недоуменно стеная и раскачиваясь взад-вперед. Его огромные фиолетовые глаза ярко горели, боевые клешни щелкали.
Один из даньлаев медленно обнажил длинный зазубренный нож. Появился второй нож, потом третий, и вот уже вооружились все лисюги. Они пересмеивались между собой. Первый набросился на седрийца сзади, сверкнул серебристый клинок. Из длинного разреза в плоти молочно-белого червяка потекла черная кровь.
Жертва издала душераздирающий стон и неуклюже повернулась к обидчику. Даньлай отпрыгнул в сторону, но боевые клешни в отличие от корпуса действовали несравненно проворнее. Даньлая подбросило в воздух, он засучил всеми четырьмя конечностями и яростно взлаял, но тут клешня сомкнулась, и на землю лисюган упал, уже разрубленный на две половинки. Однако остальные продолжали смеяться как ни в чем не бывало и теснили жертву, кромсая ножами ее тело. Стоны седрийца превратились в вопли. Он снова предпринял выпад, и второй обезглавленный даньлай полетел в бассейн, но двое других уже отсекли извивающиеся щупальца, а пятый по самую рукоять вонзил клинок в раскачивающийся торс. Лисюги впали в неистовство, их визгливый лай заглушил вопли седрийца.
Холт поднял лазер, прицелился в ближайшего даньлая и нажал на спуск. Сверкнул яростный красный луч.
Упала пелена, и все пропало. Холт невольно протянул руку, пытаясь отдернуть занавес. За нишей открылась низкая камера с дюжиной проемов в стенах. Ни даньлаев, ни седрийца. Холт находился глубоко под городом. Подземелье освещалось только фосфоресцирующим шлемом. Нерешительно, осторожно Холт шагнул в камеру. Половина тоннельных проемов была замурована, остальные зияли мертвой тьмой. Но из одного вдруг повеяло холодом. Холт двинулся по нему и долго шел в темноте. Наконец он попал в поперечную галерею, заполненного красным светящимся туманом, состоявшим, если приглядеться, словно из мельчайших огненных капелек. Прямая, с высокими сводами галерея тянулась вправо и влево насколько хватал глаз, и насколько хватал глаз в нее выходили тоннели, один из которых привел сюда Холта. Всевозможных форм большие и маленькие ходы, ведущие неизвестно куда, и все черные, как смерть.