«Будешь знать, как надо мной насмехаться», – злорадно подумал Семен и сказал вслух:
– Да ты не переживай: мы им загородку сделаем, чтоб сразу не разбежались, а потом, может быть, привыкнут. А с волками я договорюсь, чтоб не трогали.
– Ну, если договоришься… – промямлил Кижуч. А что, собственно, он мог еще сказать?
Работу над нартой опять пришлось отложить и вспоминать подзабытые навыки изготовления и обжига керамической посуды. Впрочем, на сей раз Семен действовал по принципу: не умеешь сам – научи другого, благо в учениках недостатка не было. В общем, собственные руки он старался не пачкать. Обжиг первой партии прошел вполне благополучно, и Семен пустил дело на самотек. Правда, до нарты руки у него все равно не дошли.
Собираясь в поход за глиной, Семен, разумеется, хотел взять с собой арбалет – как же без него?! И к великой своей скорби, обнаружил, что оставленное без внимания и заботы оружие пришло в негодность. Не в полную, конечно, но все ременные крепежи составного лука следовало заменить, сделать новую тетиву, да и стопор-зацеп изрядно уже поизносился. Все это было в общем-то поправимо, но требовало затрат сил и времени. В поход Семен отправился без арбалета, но задумался над проблемой стрелкового оружия – для себя лично и вообще.
«С большими охотничьими луками в племени проблема. Магия их изготовления как бы утрачена. Возродить ее с нуля почти невозможно – это именно магия. Все операции, которые нужно произвести, хорошо известны, но в большинстве случаев совершенно непонятно, где там реальное дело, а где колдовство. Использоваться должна древесина определенных пород деревьев, растущих к тому же в строго определенных условиях, добыть ее можно лишь в определенное (очень короткое) время года – это что, действительно важно? Куски дерева несколько раз размачиваются и высушиваются, выдерживаются некоторое время в земле, которая сверху должна поливаться детской мочой – это что, действительно нужно? А еще приготовление костяных пластин, сухожилий для оплетки, клея… Главное, что все это происходит очень долго – если действовать "по инструкции". Попробовать сделать лук с использованием металлических пластин в сочетании с деревом? Как-то несерьезно. Вероятно, надо идти проторенным путем – арбалет, он же самострел, только настоящий. И первый нужно сделать для себя лично – вместо старого.
Значит, так: он должен быть более легким, компактным и взводиться быстрее, чем старый. Или хотя бы без прежних мук с поясным крюком и стременем. Добиваться такой мощности, как у старого, наверное, не стоит – она себя не оправдывает. Лук – из трех стальных пластин с прорезями, собранных на манер автомобильной рессоры. Спусковой механизм: крючок или скоба, коронка-зацеп и пружина. Крючок помещается на внутренней сквозной прорези в ложе, только предварительно туда надо вставить пружину. Коронка на оси между боковыми щечками-держателями (сделать из металла!), прикрепленными к ложу. Крючок, отжимаемый пружиной, будет удерживать коронку от перемещения…
А как взводить, то бишь натягивать тетиву? Науке известно три способа: крюк, рычаг и ворот. Ворот самый медлительный, зато удобный и требует от стрелка минимальных физических усилий. И это при том, что арбалет может быть очень мощным. Сконструировать такой агрегат нужно, но – потом. Крюк мы уже проходили – удовольствие ниже среднего. Значит, остается рычаг. Вот только как бы его так сделать, чтобы он был не съемным и не длиннее ложа? Поместить снизу на оси? Это выполнимо, но такой короткий рычаг не даст нужного усилия, или его нужно будет двигать ногой в упоре. А если… Если несколько раз? Ну, скажем, вместо одного мощного усилия делать три, скажем так, умеренных? Взвод на три такта? Значит, понадобятся промежуточные стопоры, шестеренки передачи… Это уже непросто. Но реально – даже в наших условиях. Тонкая мелкая ковка – это то, что любит Головастик, только нужно подготовить ему макеты деталей.
Болты будут у меня деревянные, с металлическими наконечниками. Пожалуй, себе (и только!) я могу позволить такую роскошь. Для оперения – птичьи перья из крыльев. Надо не забыть, что для каждой стрелы перья должны быть из одного крыла– правого или левого…»
Макеты из глины и дерева Семен готовил дня два, а потом сдал их главному кузнецу. Головастик, конечно, был очень занят, и выполнить заказ быстро не мог, да, собственно, Семен и не требовал.
Конечно же, в результате получились не готовые детали, из которых можно просто собрать оружие, а некое к ним приближение, правда довольно близкое. Все пришлось подгонять, подтачивать, а кое-что и перековывать заново. Правда, результатом Семен остался доволен – новый арбалет весил не больше армейского карабина начала XX века, и его можно было таскать на ремне за спиной, а в заряженном виде – поднимать и опускать под любым углом, поскольку болт в желобе зажимался неким подобием пружины, установленной сверху.
Пробные стрельбы показали, что максимальная дальность прицельной стрельбы составляет метров пятьдесят. Вообще-то, конечно, болт сохраняет убойную силу и дальше, но тогда надо заводить старую песню – долго и тщательно пристреливать каждый снаряд индивидуально. Заниматься этим Семену было некогда, да и не хотелось.
С изготовлением нового арбалета появилась реальная возможность обеспечить все племя надежным стрелковым оружием. Однако с этим Семен решил не торопиться. Во-первых, делать самострелы-арбалеты не так уж и просто, а во-вторых, если народ перейдет на них, то вскоре «магия лука» и «магия дротика» будут утрачены. А ведь «магия» – это не навык, который можно приобрести за несколько недель или месяцев, это искусство, которым овладевают с детства. И наконец, в-третьих: он вспомнил еще об одной своей давней задумке, которая когда-то чуть не стоила ему жизни.
Гранаты. Или нечто подобное.
«Для чего надо было из такой дали тащить сюда мешки с селитрой и серой? Именно для этого! Действие кульков из шкуры, набитых горючей смесью, я уже испробовал. В определенных условиях их применение дает хорошие результаты. У нас тут, правда, таких условий нет. Но! Но есть керамика! Значит, можно делать закрытые сосуды и набивать их порохом. В замкнутом объеме моя горючка должна не просто вспыхивать, а взрываться – это уже совсем другая песня!
Даст ли это нам преимущество в случае начала военных действий? Скорее всего – даст. Даже если такая граната и не способна будет нанести противнику урон в живой силе, то на психику действовать должна сильно. Во всяком случае, при первом применении: что-то такое летит, дымится, потом падает и взрывается – огонь, дым, грохот. Удивленного или испуганного противника, как известно, победить значительно легче, чем невозмутимого и смелого. Значит…
Сосуды-рубашки делаем, по возможности, шарообразной формы. С дырками, конечно. В эти дырки желательно сразу вмазывать глиняные трубки – они будут неким подобием запалов, которые нужно поджигать. А какой размер должен быть у такой бомбы? Если слишком маленький, то порох, наверное, будет просто выгорать через отверстие, а если слишком большой, то… То материала хватит только на показательное выступление. А толщина стенок? А диаметр трубки? Самое смешное, что эти важнейшие параметры никак теоретически не вычислить – можно установить лишь экспериментально. Значит, будем экспериментировать».
И Семен начал экспериментировать. Вскоре он, конечно, пожалел об этом, но остановиться уже не смог. Результат – два десятка глиняных шаров чуть больше кулака размером – явно был неадекватен затраченным усилиям. Дело в том, что их начинка, наверное, не являлась настоящим порохом. Собственно говоря, Семен не сомневался в качестве лишь одного ингредиента – древесного угля. Селитра же и сера, скорее всего, содержали большое количество примесей, мешающих взрывному горению. Тем не менее бомбы взрывались – в среднем две из трех. Правда, без особого грохота – чаще с хлопком. Однако и в этом случае приличного облака осколков не получалось, поскольку толщина стенок была не одинаковой, и «рубашка» гранаты во многих случаях разрывалась по слабым местам – на две-три части. Кроме того, выяснилось, что кидаться этими штуками неудобно, при падении же на твердую поверхность они разбиваются, и вместо взрыва в лучшем случае получается просто вспышка – правда, довольно эффектная. Улучшать боевые качества изделий можно было бесконечно, но пришлось остановиться на достигнутом – количество горючей смеси ограничено, а способов увеличить его Семен не знал.
На охоту в то лето Семен так ни разу и не сходил. Зато успел изрядно подпортить это занятие другим, превратив его в черт знает что. Дело в том, что севернее поселка в двух низинах образовались… Ну, как это назвать – большие глубокие лужи? Или мелкие озера? Дело, конечно, не в названиях, а в изменении географии. Основная масса копытных перемещалась теперь с запада на восток и обратно. Те, кто добирался до левого берега Большой реки, двигались, соответственно, вдоль него. Встретив на пути территорию, пропахшую дымом и истоптанную людьми, стада отклонялись к северу, чтобы по широкой дуге обойти сомнительное место. И вот там-то они и натыкались на два новых озера. Их нужно было обходить еще северней или миновать по перешейку шириной метров триста и протяженностью около километра. Если приближающееся стадо удавалось заметить издалека, то кто-нибудь из охотников мог попытаться устроить засаду на этом перешейке. Собственно говоря, подобных мест в степи теперь стало много. Это же было не самым удобным, зато находилось в прямой видимости от поселка.
Понаблюдав однажды процесс охоты на диких лошадей, Семен решил его радикально улучшить, тем более что теперь у него был топор. К тому же, несмотря на все доводы разума, приложить руку к добыванию пищи ему все-таки хотелось. Не меньше недели он ежедневно переправлялся на противоположный берег, лазил по лесу на террасах и работал топором – рубил жерди, точнее, все, что было достаточно прямым и длинным. Потом переправлял все это через реку, грузил на волокушу и заставлял Варю тащить на перешеек. При помощи мальчишек там за несколько дней был воздвигнут забор-дарпир, наискосок перегораживающий сухое пространство, оставляя неширокие проходы у воды. Принцип строительства был знакомый и примитивный: две треноги и между ними горизонтальные слеги, дальше еще одна тренога – слеги крепятся на нее и на предыдущую. Сооружение невысокое и хлипкое, рассчитанное на то, что ломать эту изгородь или прыгать через нее животные не станут – просто постараются обойти. Стройку закончили без особых мук и стали гадать, что получилось: испорченное место охоты или наоборот.
Стадо оленей дозорный заметил еще на подходе. Нашлись поблизости и свободные охотники – они успели вовремя. Луки им не понадобились. К тому же, как потом выяснилось, возле озер арьергард стада был атакован местными волками.
«Я преступник и варвар, – думал Семен, глядя на груду оленьих тут. – Неандертальцы с их способами охоты рядом со мной просто невинные дети. Оправдать меня может лишь одно – если не пропадет ни куска мяса. А как это сделать?»
Собственно говоря, технология вяления и копчения была уже отработана, проблема заключалось в хранении готового продукта: вяленое мясо, даже будучи развешанным под крышей, требует постоянного внимания и все равно портится. Сейчас его много, а куда девать свежее? К решению этой проблемы Семен был не готов и напрягал мозги довольно долго.
«По литературе и жизни известно еще два способа "консервирования" мясопродуктов без соли – их использовали эскимосы и чукчи. Вариант первый: выкапывается яма, набивается мясом и… закапывается. В итоге получается легендарный продукт под названием "капальгын" или "капальхен". Для "бледнолицых" моего родного мира это блюдо символизирует… В общем, не важно, что оно символизирует, но есть они его не могут. Вот в книжке, помнится, было написано, что мясная яма иногда оборудовалась внутри чума, и когда ее открывали, чтобы извлечь мясо для варки, населению приходилось на время покидать жилье – такое там возникало "амбре". Другой способ ферментированного консервирования: в кожаный мешок собирается кровь, туда забрасываются куски мяса, жира, рыбы, растений и все это сбраживается. Деликатес, наверное… Впрочем, об этом только читал, а от соратников даже рассказов не слышал – у нас такое давно уже не делают. Попробовать? Что-то как-то… Нет, не поймут меня люди… Они и вяленое-то мясо заготавливают лишь в память о прошлой голодовке. Можно придумать "вариации на тему". Традиционные мясные ямы эскимосов и чукчей не являлись настоящими погребами. Они были мелкими – лишь до мерзлоты, долбить которую не было, наверное, ни желания, ни возможности. Под нами тоже мерзлота, и, в принципе, мож-но оборудовать большой хороший погреб. Вот только копать его нужно зимой, чтобы не началась неуправляемая оттайка грунта, но зимой-то с хране-нием мяса проблем как раз и нет! Тем не менее надо будет, наверное, заняться. Но это – на будущее, а сейчас?»
В конце концов решение нашлось – странно даже, почему Семен сразу не додумался: пеммикан!
«Блюдо это, изобретенное североамериканскими индейцамн, одно время было весьма популярно и среди «белых" людей – охотников, полярников и во-енных. Говорят, в Штатах и Канаде целые фабрики работали по его производству, а может, и сейчас ра-ботают. Ну, бледнолицые этот индейский продукт, конечно, усовершенствовали, чтобы, значит, их ци-вилизованная кишка от такой первобытной пищи в узел не завязывалась.
По сути своей пеммикан – это вяленое мясо, перетертое с жиром. При соблюдении технологии приготовления продукт может храниться годами – а что ему сделается? Ну, прогоркнет сало снаружи, так его соскрести можно, зато сколько калорий! Правда, такой концентрат даже индейский желудок не вдруг усвоит, поэтому в него добавляется наполнитель – толченые орехи и сушеные ягоды. Это, если по-научному, необходимо для улучшения перистальтики кишечника, иначе (пардон!) и запор заработать можно. Поздним летом и осенью с орехами и ягодами проблем не будет – питекантропы, да и люди, натаскают сколько хочешь – только успевай сушить. А сейчас можно обойтись и без наполнителя – освободить сушильню-коптильню для нового мяса».
Идея получила официальное одобрение руководства племени, и производство пеммикана постепенно наладилось. На первых порах он состоял, конечно, лишь из двух ингредиентов – сала и мяса. Продукт имел отвратительный вкус, но когда Семен представлял, сколько жизней прошлой зимой мог спасти десяток килограммов этой неаппетитной субстанции, ему становилось обидно и горько. Утешала лишь мысль о том, что он все равно не смог бы заставить людей заниматься таким трудоемким и скучным делом. Это теперь все знают…
Нарту Семен все-таки закончил, причем задолго до снега. Правда, был момент, когда он был готов махнуть на все рукой и признать свое поражение – на ходовых испытаниях по траве изделие продержалось под весом автора метров двести, а потом прекратило свое существование. Зрителей Семен благоразумно не пригласил, а Варя, которую он использовал в качестве тягловой силы, выдать его не могла. Семен довольно долго плевался, матерился и боролся с искушением отправить все эти чертовы деревяшки в костер и сделать вид, что их никогда не было. Потом он вспомнил, что местный народ не сдается, потому что не умеет этого делать. Он в последний раз ругнулся, выпятил челюсть и поставил Варю в известность, что пойдет на принцип. На какой именно, он объяснять не стал, хотя она очень просила. В общем, пришлось все начинать… Не с начала, конечно, а примерно с середины.
Вторая проба оказалась более удачной. Доводку изделия «до ума» Семен отложил на будущее, поторопился продемонстрировать его «приемной комиссии» и потребовать воспроизведения в еще одном экземпляре.