– А если точнее? Сколько тысяч лет?
– Слушайте, мы этого не проходили! Откуда мне знать?! И вообще, что брать за точку отсчета: возникновение христианства или, может быть, формирование монотеизма? Две или три тысячи лет в любом случае достаточно много, чтобы получить хоть какой-то результат!
– Ну, во-первых, – спокойно улыбнулся Нит-Потим, – кое-каких результатов ваши мыслители все-таки добиться успели. А во-вторых, почему вы решили, что две-три тысячи лет – это много? Может быть, это только начало пути, а? Можете представить себе цивилизацию, в которой проблема познания замысла Творца является центральной на протяжении последних двадцать-тридцать тысяч лет?
– С трудом, но могу.
– Так вот: вы имеете дело с представителями именно такой цивилизации.
«Ну, разумеется! – мысленно усмехнулся Семен. – А с кем же еще?! Но интересно он строит диалог: я и опомниться не успел, как наговорил кучу слов. Причем сообщил о себе совсем немаловажную информацию, а взамен почти ничего не получил. И ведь все очень правильно рассчитано: о чем, кроме Бога, могут поболтать слон и муравей? Не о погоде же! Они и ее воспринимают по-разному. Но чего он от меня хочет? Пока получается, что мне сделано предложение вернуться домой, а я вроде как колеблюсь, принять ли его. И что, он будет меня уговаривать? Зачем? Странно все это. Впрочем, пользуясь тем же сравнением, еще бы муравью не казались странными слоновьи манеры! Нет, надо улыбаться, ничего не бояться, поддерживать разговор и… „фильтровать базар“. Как у нас положено реагировать, когда тебе представляются?»
– Очень приятно! – изобразил Семен светскую улыбку. – Рад познакомиться! Как успехи в деле познания? Решили задачку?
– До общего решения, по-моему, пока далеко. Но есть несколько частных решений, которые, скорее всего, верны.
– А проверял кто? Неужели сам?!
– Семен Николаевич, – рассмеялся Нит-Потим, – вы же сами только что описали способ проверки правильности выбора жизненного пути! А теперь представьте себе, что методом проб и ошибок целое человечество ищет правильный путь, пытается определить свое место и роль в Мироздании. Сильно упрощая, это выглядит так.
Поставлена всеобщая цель: победить голод, исключить возможность вооруженных конфликтов, сделать жизнь человека приятной и легкой. Допустим, эта цель достигнута, но в широких массах населения возникает чувство, ощущение, впечатление, что это не совсем то (точнее – совсем не то), к чему следует стремиться. А надо познавать тайны природы, дальний и ближний космос манит своими просторами. Идем по этому пути, который, по сути, бесконечен. Но не проходит и двух-трех тысяч лет, как отдельные голоса вновь сливаются в дружный хор – и это не то! И так далее. Вы понимаете меня?
– Пожалуй. И до чего же вы в конце концов дошли?
– Если опять-таки в ваших терминах… Целью и смыслом существования человечества (во вселенском смысле) является сотворчество с Богом. Мы являемся лишь малой частью этого человечества, но, пролив моря крови и пота, заплатив миллиардами своих жизней, мы первыми (или одними из первых) подошли к пониманию этого. Наш путь, наше предназначение – участвовать в работе Творца, быть исполнителями Его воли. Пускай другие заплатят чуть-чуть дешевле, пусть прольют чуть меньше крови. И главное, смогут быстрее пройти наш путь и двигаться дальше. Может быть, наши мотивы покажутся вам слишком неопределенными, но поверьте: как в человеческом сообществе по-настоящему может быть счастлив лишь творчески продуктивный человек, так и отдельно взятое маленькое человечество может быть счастливо в целом лишь тогда, когда его существование является творческим. Цивилизации возникают, развиваются и гибнут. Или живут дальше, осознав свое предназначение.
– Что-то как-то…
– По статистике большинство миров, на которых возникает разум, вскоре превращается в выжженные пустыни. Сделай так, чтобы их уцелело чуть больше, и жизнь будет прожита не напрасно.
– М-м-м-да-а… Аж дух захватывает! Только… Только почему-то мне это знакомо. Прогрессоров придумали браться Стругацкие. И как придумали! Только, по-моему, эта идея, даже не будучи проверенной на практике, благополучно зашла в тупик.
– На самом деле к этой идее подошли многие из мыслителей вашего мира. Что же касается прогрессоров… Вы наверняка уже сами догадались, в чем главный недостаток этой идеи?
– Отсутствие цели?
– И смысла. Действовать ради уменьшения количества зла в мире или увеличения добра бессмысленно. Это все равно, что раскачивать чаши весов, не меняя количество груза на них. Изменить же это количество под силу лишь Богу.
– Уф-ф! Послушайте, э-э… Нит-Потим (правильно?), все это очень замечательно и возвышенно. Но не забывайте, с кем вы имеете дело: мы, простые первобытные люди, от вышних сфер далеки. Нам бы мяса кусок да бабу потолще.
– Вы голодны?
– Я не об этом. В конце концов, из того, что вы мне рассказали, следует, что вы вмешиваетесь в жизнь других миров. Давайте теперь вернемся, как говорится, к нашим баранам. Вот объясните мне, как могло получиться, что ни в чем не повинный человек ухнул в другой мир, а двое его друзей погибли?
– Я объясню. Мир, в который вы попали, почти точная копия того состояния, в котором находился ваш собственный в далеком прошлом. Ситуация, кстати, широко распространенная во Вселенной. Возникает один вид разумных существ, проживает свой биологический век и исчезает, не перешагнув ступени примитивной социальности. Ему на смену приходит другой, и все повторяется. В девяноста девяти случаях из ста человечество (в вашем понимании) так и не возникает. Чтобы произошел какой-то сдвиг, чтобы началось движение хоть куда-то, количество творческих личностей должно превысить некий предел. В очень редких случаях такая ситуация возникает спонтанно, в силу каких-то природных причин, например глобальной катастрофы или резкого изменения условий жизни.
Опыт работы с мирами, пребывающими в стагнации, накоплен огромный. Существует несколько алгоритмов развития. Для планеты, признанной перспективной, разрабатывается так называемый План, который реализует Миссия. Должен подчеркнуть, что практически никогда План не включает в себя оказание технического содействия туземцам. Наша задача состоит в том, чтобы создать условия, при которых они МОГУТ перейти от «присваивающего» хозяйства к «производящему», при которых они МОГУТ начать работать с металлами и так далее. А уж реализуют они эти возможности или нет, в конечном счете зависит от них самих. Поверьте, это работа на грани искусства – то самое творчество, которое делает человека счастливым, приближая его к Богу.
«Знаем, знаем, – подумал Семен. – В моей родной, отдельно взятой стране, помнится, кое-кто тоже пытался заниматься историческим творчеством. Правда, вскоре оказалось, что значительная часть населения не годится для рая земного, и от нее пришлось избавиться». Вслух же сказал:
– Ну, хорошо, а я-то тут при чем? Мы же вообще не местные.
– Охотно объясню. Вы, грубо говоря, просто сели не в свои сани. В слоях, близких к тому, в котором работает Миссия, всегда организуются резервные пункты переброски. Поскольку присутствие наших сотрудников без крайней необходимости там запрещено, они создаются и поддерживаются в рабочем состоянии местными жителями – с нашей подачи. Для них эта установка совершенно безобидна и безопасна. Она содержит, конечно, элементы, чуждые данной цивилизации, но они соответствующим образом оформлены и для изучения недоступны. В общем, все это придумано не вчера, использовалось при работе на сотнях миров и никогда не давало сбоев. Как вы умудрились взломать защиту – совершенно непонятно!
– Эх, – вздохнул Семен, – интересная жизнь пошла в последнее время: что бы со мной ни случилось, все время я оказываюсь виноват сам – обматерить некого. Домой хочу.
– Можете отправляться хоть сейчас.
– С удовольствием! Только… э-э-э… Вы сказали «отправляться»? То есть не меня отправят, а я сам как-то должен, да?
– Разумеется, общаться с прибором вам придется самому. Это совсем не сложно. Только не надо повторять ваши…
«Во-от в чем дело! – почти обрадовался Семен. – Им действительно нужно от меня избавиться, но для этого зачем-то требуется мое согласие. Вряд ли у них нет технических возможностей сделать это насильно. Тогда зачем? Что тут за игры?»
– Послушайте, в тот раз я оказался за этим агрегатом после двух бессонных ночей и с немереным количеством алкоголя в крови. Чего стоит защита вашего прибора, если она не выдержала атаки пьяных мозгов провинциального ученого?
– Да, пожалуй, такого сочетания наши конструкторы могли и не предусмотреть. Это ценная информация: придется срочно доводить защиту всех действующих установок.
– Вот и доводите. А со мной что?
– С принципом работы прибора вы уже знакомы. Только панель управления здесь будет попроще – без бутафории. Отыскиваете свой мир и свое время, выбираете место, жмете на кнопку – и вы там.
– А если… А если это окажется не мой мир, а очень похожий? Или время не то, а? Назад ведь дороги не будет!
– Дорога назад будет: пять минут вам дается на оценку ситуации. В течение этого времени вы можете вернуться в исходную точку. И еще одна деталь: для переброски вам нужно хорошо представлять географию места старта. По ряду причин нам бы не хотелось знакомить вас с нашей базой или ее окрестностями. Так что вам лучше выбрать какое-нибудь знакомое место там – на севере, где вы странствовали. Вас туда быстро доставят вместе с прибором.
– Да что выбирать-то: откуда забрали, туда и доставьте!
– М-м-м… простите, но ведь вас, кажется, сняли со стоянки аборигенов? А впрочем, они все равно ничего не поймут. Да и недолго им осталось.
Семена передернуло, словно он схватился за оголенные электрические провода: «Что он сказал?! И КОМУ он это сказал?! Не понимает значения повязки на моей голове?! Спокойно, Сема, спокойно… Дыши ровно и улыбайся… Вот так, вот так… Да, он не понимает – где уж ему. А сам-то ты понимаешь? Уже решил, КТО ты? Семен или Семхон? Ты ДЕЙСТВИТЕЛЬНО хочешь узнать, грозит ли лоуринам опасность? А если грозит, то… То ты уже не сможешь убедить себя, что с „твоими“ людьми здесь все в порядке. Не сможешь! Так нужно ли тебе это знание?!»
– Плохо себя чувствуете? – вежливо поинтересовался Нит-Потим.
– Все нормально, – усмехнулся Семен. – Волнуюсь просто. А почему же им недолго осталось?
– Для данного мира план запуска социальной эволюции предусматривает типовую шоковую акцию. В дальнейшем туземцы обычно называют это событие «Всемирный потоп». Заодно будет изменен наклон планетарной оси, что, естественно, вызовет резкую климатическую цикличность в высоких широтах обоих полушарий. Зоной нашего влияния здесь являются главным образом тропики и субтропики. Там цикличность будет выражена, конечно, слабее, но она увеличит разнообразие экологических обстановок и, как следствие, значительно ускорит социально-экономическое развитие.
– А эти… Ну, с которыми я… Которые на мамонтов охотятся… Вы их что, со счетов сбрасываете, да? – Волевым усилием Семен попытался взять себя в руки и продолжил: – Вы уж простите мое праздное любопытство, но я все-таки ученый – какой ни на есть, а исследователь. Когда еще представится возможность узнать, как происходит обустройство миров? Уж будте добры, если вас не затруднит…
– Ну, что вы, Семен Николаевич! Я вас прекрасно понимаю. Так вот, творческий потенциал северян оценен как нулевой. Может быть, это покажется жестоким, но, поверьте, для данного мира это будет наименьшим злом. Так или иначе, но какой-то частью населения придется пожертвовать. Иначе, со временем, они утопят друг друга в собственной крови – прогноз автономного развития весьма печален. По большому счету, северяне сами сделали выбор. На приледниковых территориях сотни тысяч лет проживала раса людей, которых у вас называют неандертальцами. Их умственные способности обычны – такие же, как у меня или у вас, – разума не бывает мало или много, он или есть, или его нет. Тем не менее они практически никуда не продвинулись: так и остались на уровне примитивных каменных орудий и пассивной охоты. За несколько последних тысячелетий в те районы мигрировала часть населения с юга. Это другая раса – те, кого вы называете кроманьонцами. В степи попали, как вы понимаете, представители периферийных этносов, но даже они смогли принести туда нечто принципиально новое. В материальном выражении это лук и гарпуны со съемными наконечниками. Надеюсь, вы понимаете, что для охотников на крупных млекопитающих это целая техническая революция? Но на этом все и остановилось.
Надо сказать, что ситуация в общем-то довольно обычная. Пока есть свободные пищевые ресурсы, которые можно осваивать, так сказать, пассивно, никаких изменений в обществе не происходит. Социальные структуры крепнут и гасят любые проявления творческой активности. В ней просто нет жизненной необходимости, а меняться любое общество не любит. Приведу простейший пример. Наличие керамической посуды позволяет производить глубокую термическую переработку природных продуктов, позволяет резко увеличить в рационе долю растительной пищи. Южане, живущие в условиях относительной перенаселенности и ограниченности ресурсов, керамику освоили давно. А вот жители приледниковых степей и не пытались – зачем? Термическая обработка позволяет использовать тушу убитого животного процентов на 60–70, если не больше, но зачем, если еды достаточно? Можно использовать процентов 20–30, а остальное пустить в отходы, правильно? Скажем, тушей мамонта какое-нибудь племя могло бы питаться несколько месяцев, но зачем, если можно отъесть кусочек и пристрелить следующего?
– Мамонтов убивают не ради пищи, – буркнул Семен.
– Тем более! В таких условиях человек, вооруженный луком, уподобляется крупному хищнику, который просто не может полностью использовать свою добычу. Тигру не позволяет обгладывать кости строение его зубного аппарата – он способен вырывать и проглатывать лишь куски мякоти, а люди ведут себя так же в силу традиций, которые, заметьте, сами же себе сотворили. Зачем что-то менять, если, перебив окрестных бизонов, можно откочевать в другой район, где их много? Или просто сократить свою численность, устроив войну с соседями? В итоге мы имеем то, что имеем: за многие тысячи лет зафиксирована единственная вспышка творческой активности. Да и то оказалось, что ее автор не местный.
– Это вы на меня намекаете? – догадался Семен. – Интересно, а как вы эту самую активность отслеживаете?
– Ну, там, где ее нет или очень мало, это не сложно – по материальным проявлениям. Дистанционный молекулярный сканер на автоматическом зонде. Вас, в частности, выдали спирт и керамика.
– Та-ак, – почесал затылок бывший завлаб, – значит, если бы это изобрели сами туземцы, то операция «Всемирный потоп» была бы отменена, да?
– Или, по крайней мере, отложена на неопределенное время. Наши действия жестко контролируются, и нарушать инструкции мы не можем.
– Послушайте, но они же… – начал было Семен и осекся: стоит ли демонстрировать перед ЭТИМИ свое отношение к туземцам? Может быть, попробовать иначе? – Послушайте, а вам не кажется, что такой подход может оказаться принципиально неверным? Вот вы говорите, что знакомы с моей реальностью, а ведь в ней есть замечательный прецедент. Вся наша жизнь последние две тысячи лет крутится в основном вокруг религий, которые называют АВРААМИЧЕСКИМИ. В их основе лежит предание о некоем патриархе Аврааме, который то ли и правда жил когда-то, то ли это собирательный образ. Так или иначе, но идеологические основы нашей цивилизации заложил крохотный полукочевой народец, обитавший на глухой периферии древних государств и империй. Этот народ называют евреями или иудеями. Он тянет свою историю, кажется, уже четыре тысячи лет и за это время решительно ничего не создал материального – такого, чего у других еще не было. Только мысли, только идеи. Причем мысли о самом что ни на есть возвышенном – о Творце-Вседержителе. Отдельные представители этого народа внесли и вносят огромный вклад в культуру и науку… других народов и человечества в целом, но как народ евреи ничего материального не создали. Были, правда, в их истории два Храма – два чуда архитектуры, но вряд ли они являлись оригинальными произведениями, поскольку свидетельств о наличии какой-то особой иудейской архитектуры, кажется, не имеется. Думаю, что если бы вы пощупали своим сканером Иудею первого века нашей эры, то, наверное, оценили бы творческий потенциал населения как нулевой. А ведь как раз в это время там рождалось христианство!