– Можно я тут еще покурю? А хочешь, у своего спрошу, вдруг поможет. У него знакомых много...
– Чем поможет, жениха найти? Спасибо, мы уж сами...
– Мама, я хочу есть! – провозгласил Пашка, вновь появившись на кухне и не сводя взгляда с шоколадки.
– Сейчас положу, садись. Пойдем, Котенок, в комнату. И бутылку захвати.
...Вечером, когда Катя ушла, со слезами пообещав, что будет писать и при случае обязательно поможет, а Светлана стирала испачканный Пашкой халат, ребенок вдруг заплакал.
Света вытерла руки, вошла в комнату и присела на край его кроватки.
– Ну, что случилось? – спросила она, обняв мальчика обеими руками – влажными, пахнущими душистым стиральным порошком. – Что ты плачешь?
– Мама, прости, я больше никогда не буду кофе пить. Я всю банку тебе рассыпал.
– Не плачь, зайчик, купим мы новую банку. Спи спокойно. – Она нежно погладила его волосы.
– У тебя денежек мало, ты мне игрушки совсем не покупаешь.
– Ничего, маленький, я заработаю денежки и куплю тебе что хочешь. Скажи, что ты хочешь?
– Я хочу солдатиков резиновых. А я тоже буду зарабатывать и куплю тебе кофе.
– Вот и хорошо. А теперь спи, завтра в садик рано вставать...
* * *Григорий бежал вверх по лестнице, на ходу доставая ключи. «Десять минут, – твердил он про себя. – Только десять минут на все. Целая вечность, правда, очень маленькая. Если, конечно, они не бросят машину и не поедут за мной на такси, если не пришлют наперехват кого-то еще, если, если, если...»
Дверь недовольно скрипнула, но пустила Григория в квартиру. Сумка на вешалке, вещи в шкафу, документы в столе. Все на своих местах. Что еще? Деньги – двести пятьдесят долларов – в карман. Кажется, все. Зубная щетка, бритва... Ну, с богом!
Он выскочил на площадку, закрыл дверь на оба замка. Из квартиры напротив высунулся сосед Витька. Все в той же майке, такой же всклокоченный, как обычно.
– Ты чего такой взмыленный? Ты куда?
– Витя, уезжаю. Присматривай в глазок, если что – звони ноль два.
– Куда уезжаешь? Какое еще ноль два?
– В Питер уезжаю, в институт. Срочно вызвали на семинар. Если кто спросит – так и скажи, понял?
– Ну ладно, скажу.
– Не забудь, я в Питере! – крикнул Григорий, сбегая по лестнице.
Во дворе было пусто и темно. Гриша прокрался вдоль стены дома, не выходя на асфальт, и оказался на улице, где горели фонари и шумели троллейбусы. Махнул рукой – рядом остановилось такси.
– На вокзал! Нет, стоп! Я хотел сказать, в аэропорт.
Гриша сел назад, откинулся на спинку. Что дальше? Позвонить на работу, сказать, что пришлось срочно уехать по семейным обстоятельствам. С начальством отношения нормальные – поймут, душу мотать не станут. Взять билет до Москвы – это сейчас не проблема, народ мало летает. Знать бы расписание заранее...
Гриша собирался именно в Москву, а не в Питер, как сказал соседу. Он намеренно путал следы. В столице можно будет пожить у Оксаны, поразмыслить, как быть дальше. Какой-то выход обязательно должен найтись.
Он вдруг задумался: а как встретит его Оксана? Не выгонит, конечно, но все-таки... Слишком давно они не виделись и даже не перезванивались.
Его знакомство с Оксаной началось очень романтично. Как-то в августе он приехал на 25-летие своего аэроклуба. В честь праздника, конечно, устроили показательные полеты и прыжки – молодые демонстрировали «старикам», что и они не лыком шиты.
«Старикам» пришла в голову сумасбродная мысль – устроить групповой прыжок памяти в знак преданности небу. Слава богу, никто не успел приложиться к бутылкам, ждавшим своей очереди в багажниках, и руководство разрешило прыжок.
Прыгали с двух тысяч, с троса. Когда «Ан-2» поднялся в небо, на горизонте возникло небольшое плотное облачко, но никто не придал этому значения. Однако в тот момент, когда ребята посыпались из люка, облачко, оказавшееся не таким уж маленьким, закрыло солнце. Ударил бодрый ветерок, мигом раскидавший ребят по небу.
Кто-то справился с ситуацией легко, но многих разбросало в радиусе трех километров. Григорий видел, что его несет к реке, и маневрировал, чтобы не окунуться в воду. Однако двухгодичный перерыв дал о себе знать, пришлось все-таки проехать на заднице по мокрой кромке берега.
Он собрал в кучу парашют и зашагал вдоль реки в направлении аэродрома. Перебираясь через бугор, он вдруг увидел неожиданную картину.
В лощинке стояли четыре этюдника. А рядом, в тени кустов, трое молодых девчонок хлопотали вокруг четвертой, беспомощно лежавшей на траве. Юные художницы, видимо, срисовывали живописный изгиб реки, что открывался отсюда, и одна из них перегрелась на солнце. Подруги бегали вокруг, брызгали водой из пластиковой бутылки и испускали панические восклицания.
– В чем дело? – громко спросил Григорий. – Я врач.
Когда его увидели – мокрого, тяжело дышащего, в парашютном снаряжении, – воцарилась немая сцена.
– Вот это я понимаю – «Скорая помощь»! – изумленно проговорила одна из художниц – стройная и гибкая брюнетка в узких джинсиках.
Это и была Оксана.
Гриша обложил голову и шею пострадавшей мокрыми тряпками, наказав подружкам почаще их менять – благо река рядом. А позже за ней приехала машина с аэродрома.
С Оксаной они потом пару раз случайно встретились в городе. Узнавали друг друга, останавливались поболтать. Разговоры получались долгими, и однажды они договорились встретиться.
Оксана умела говорить с кем угодно и о чем угодно. Гришиным родителям она понравилась. Но через год она закончила художественное училище и поехала в Москву, поступать в Суриковское. «Пропала девка, – сказал по этому поводу отец. – Считай, Гриша, потерял невесту».
Были частые письма и звонки, редкие встречи. Ниточка, связывающая Григория с московской студенткой Оксаной, становилась все тоньше. Но пока не обрывалась. На это он и надеялся.
* * *В аэропорту было пустынно. У входа зевали таксисты, внутри дремали немногочисленные пассажиры. Далеко на летном поле слышался свист самолетных двигателей, доносились неразборчивые голоса из громкоговорителей.
Григорий обменял деньги в круглосуточном пункте, подошел к кассе.
– Один, Москва.
– Рейс на два сорок, проходящий, – ответила немолодая крашеная блондинка из окошка, задумчиво оглядев Григория. – Паспорт, пожалуйста.
«Ждать недолго», – с облегчением констатировал Гриша, присаживаясь в зале ожидания.
Через минуту он понял, что слишком часто поглядывает на вход. Каждую секунду он подсознательно ждал, что вот сейчас появятся мускулистые парни, выволокут его из здания и запихнут в машину. И никто пальцем не пошевелит. Даже милицию не вызовут. Сам попал – сам выкручивайся.
Он поднялся и пошел в буфет. Оттуда можно было наблюдать за обстановкой из-за колонны.
– Что вы хотели? – устало поинтересовалась бабушка-продавец.
Гриша пробежался глазами по ценникам. Мысленно усмехнулся: в карманах полно денег, а он все считает копейки.
– А что там? – спросил он, указав на бархатную занавеску, из-за которой доносилась приглушенная музыка.
– Бар у нас там, – ответила женщина, оценивающе посмотрев на покупателя.
– Открыто? Можно зайти?
– Можно и зайти, если деньги есть, – был ответ. Бабушка, видимо, ревновала ускользающего покупателя.
«А почему бы не зайти? – подумал Гриша. – Деньги есть. Ночь, аэропорт, ресторан, бандиты на хвосте. Романтика, черт бы ее побрал...»
В баре тоже было пустынно. Только толстый человек в берете, уснувший за столиком, да две увядающие девицы, явно не пассажирки.
Гриша, проигнорировав многозначительные женские взгляды, направился к стойке.
– Садитесь за столик, вас обслужат, – лениво буркнул сонный бармен, на мгновение оторвавшись от телевизора.
Одна из девиц оказалась официанткой. Тяжело поднялась, одернула передник, принесла меню.
Григорий заказал относительно скромный ужин с коньяком и принялся ждать. В баре ничего не менялось. Бармен курил, тупо глядя в телевизор, человек в берете спал. На стенах пестрели фоторепродукции, изображающие вазы с фруктами, жирные ломти ветчины с зеленью, зажаренных осетров и поросят. «Тоска, – подумал Гриша. – Можно было перекусить и в буфете».
Бездействие и ожидание – лучшая почва для гнетущих мыслей. Гриша гнал их от себя изо всех сил, однако пессимизм был сильнее. Никакой романтики в своем положении он, конечно, не ощущал. Чувство опасности не волновало, не подстегивало, а, напротив, отупляло.
Гриша впервые понял, насколько это жалкая участь – быть загнанным животным. Впрочем, животным природа дала оружие – когти, зубы, рога, быстрые ноги. Даже самая жалкая тварь имеет способ прогнать врага или уйти от опасности: ядовитые иглы, панцирь, раковину, на худой конец – нору. У человека ничего подобного нет. Может, потому, что ему приходится враждовать в основном с себе подобными.
Как легко, оказывается, стать жалким. Всю жизнь Гриша строил себя: занимался спортом, читал книги, набирал прыжки в парашютном клубе, учился, публиковал статьи в журналах. Казалось, каждый такой шаг словно бы прибавляет роста. Но вот пришли двое полуграмотных парней с незамысловатыми манерами, ухватили покрепче – и ничего не осталось от прежнего Гриши. В ноль превратились и его парашютные прыжки, и ученая степень. Остальное – размазать жесткой пятерней и вытереть о штаны...
И самое гнусное, что в любом случае ты остаешься со своими бедами в одиночестве. Есть друзья – но меньше всего хочется их впутывать. Никому нет до тебя дела – не те времена, когда преступники в меньшинстве. Сейчас они самая сплоченная сила, они главные в этой жизни. Мальчишки во дворах поют о них вечерами песни, гнусавя на блатной манер, газеты избрали их любимой темой для анекдотов, да и блеснуть дружбой с бандитами стало куда престижнее, чем раньше – с известными актерами или музыкантами. В любом городе или районе каждый школьник знает по именам местных авторитетов.
Никто сегодня уже не мечтает покорять космос или Антарктиду, ибо бритоголовая братва открыла миру другой, более простой путь к успеху, известности, авторитету и деньгам.
И бесполезно сопротивляться, если ты вдруг попал в шестерни этой неукротимой машины. Героев-одиночек в реальной жизни не бывает. Можно спрятаться, переселиться в городскую канализацию, а по ночам выходить с обрезом, отстреливая одного за другим своих врагов, но это ни на грамм не прибавит в мире справедливости. Общество станет бороться с тобой, а не с ними, потому что тебя победить легче.
Гриша попытался продумать, что ему делать, когда кончатся деньги и придется возвращаться домой. Возможно, Ганс и Кича перебесятся, может, их отвлекут другие дела – мало ли у них дел?
Надежда, конечно, слабая. Если совсем прижмет, придется писать заявление в РУОП. Но если и там у них «свои ребята»... Лучше об этом не думать.
У входа в бар за шторами послышались громкие голоса. Гриша машинально опустил голову, чтобы скрыть лицо. В полутемное помещение вошли двое. Один – в длинном пижонском пальто и шляпе с чуть загнутыми полями. Другой – плотный, невысокий, с короткой стрижкой, внешностью и повадками смахивающий на хорька. На пальце он крутил ключи от машины.
– Девочки, добрый вечер! – сказал тот, что в шляпе.
Показалось, что голос откуда-то знаком. Оба вошедших обменивались с девушками пустыми репликами, негромко смеялись. Хорек назвал каждую по имени, поздоровался с барменом. Похоже, посетители их не интересовали. Гриша с облегчением перевел дыхание. Ложная тревога.
– Какими судьбами, Андрюша? – спросил бармен, затушив сигарету и заняв место у стойки.
– Все гостей встречаю, – ответил парень в шляпе, и вновь Гриша задумался, где он мог слышать этот голос.
– Самолет ждете?
– Ну не пароход же... Накрывай стол, нам тут еще долго сидеть.
В баре стало шумно, весело, словно подуло свежим ветром. Даже человек в берете проснулся и принялся таращиться на окружающих.
Посетители сели за стол, парень скинул шляпу. И тут Гриша узнал его. Не только узнал, но и вспомнил имя. Это был Андрей Андреевич Донской, тот самый человек, что встречал их с Алькой в «Золотом роднике».
Гриша заволновался. Сейчас был не самый лучший случай для знакомств, но другой вряд ли представится. Ему очень хотелось поговорить с этим человеком и выяснить наконец, чем закончилась история с безнадежным коматозником. Не только из-за любопытства перед почти мистической историей, но и для очистки совести. Ему надо было услышать, что все кончилось благополучно.
Официантка принесла ужин и крошечный графин с коньяком. Однако еда уже мало интересовала Гришу.
Он никак не мог решиться подойти. Эти ребята могут просто-напросто послать куда подальше, и будут совершенно правы.
Ну а если нет?
Рискнуть стоило, в любом случае Гриша ничего не терял. Он попытался прислушаться к разговору за соседним столиком, но ничего не разобрал.
Тем временем Донской попросил телефон. Официантка принесла ему радиотрубку из подсобки. Звонок адресовался, видимо, диспетчеру: Донской интересовался прибытием какого-то борта. Прозвучало слово «спецрейс», затем был упомянут Тунис. С каждой минутой становилось все интереснее.
Гриша выпил для храбрости рюмку коньяку и решился. Он поднялся и подошел к столику Донского. Тот посмотрел с некоторым удивлением.
– Добрый вечер, – непринужденно сказал Гриша. – Извините, что помешал, но очень хотелось бы знать, как здоровье нашего пациента.
– Вы о чем? – спросил Донской, зафиксировав каменное выражение лица.
– Кто это? – забеспокоился его приятель. – Ты его знаешь?
– Да нет... – ответил Донской, но затем в его глазах мелькнуло понимание, он вспомнил. – А-а, узнаю, узнаю... Надо же, какая странная встреча.
– Сам удивляюсь, – развел руками Григорий. – Так что с пациентом?
– Не извольте беспокоиться, – с готовностью ответил Донской. – Состояние тяжелое, но общий кризис миновал. Проводим интенсивную терапию.
Его попутчик настороженно переводил взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит. Донской замолчал, выжидательно глядя на Григория.
– А если серьезно? – спросил тот.
– Я говорю совершенно серьезно. А что вы так беспокоитесь, он вам родственник? Могу передать ему привет.
Гриша почувствовал, что ведет себя глупо. Ничего они ему не скажут – первому встречному, пусть даже врачу. Он пробормотал извинения и поплелся за свой столик. Попытка познакомиться не удалась.
Донской с приятелем молча проводили его взглядами, затем начали о чем-то вполголоса переговариваться. Гриша вдруг заметил, что оба в упор смотрят на него.
– Садись к нам, парень! – позвал хорек. – Что ты там один...
– Простите... – Гриша подумал, что ему послышалось.
– Давай иди сюда.
Гриша поднялся и пошел, пытаясь понять, не разыгрывают ли его. Он сел, ему придвинули чистый бокал, налили пива.
– Тебя как зовут?
– Григорий.
– Вот это Костя, наш стоматолог, а я – Андрей. Можно на «ты».
– Я помню. Андрей Андреевич Донской.
– Надо же, какая память! Ну рассказывай, Гриша, как ты тут оказался? Встречаешь кого?
– Да нет, улетаю.
– На московском, что ли? – спросил Костя.
– Да. То есть нет, конечно, на питерском.
– Интересно, – подивился Донской. – А чего ночью-то?
– Ну... Так получилось.
– Странный какой-то, – усмехнулся Костя. – Ты, случайно, не шпион?
– Да нет, – улыбнулся Гриша. Улыбка вышла натянутой – новые знакомые чересчур активно интересовались его делами.
– Действительно, странно. – Донской наклонил голову, оценивающе посмотрел на Гришу. – С чего бы это простому доктору срываться ночью в Питер, да еще на полугрузовом транзитном рейсе. И вещей почти нет.
– Без ста грамм не разберемся, – махнул рукой Костя. – Ты пей пиво, не стесняйся.
– Спасибо, но я уже начал пить коньяк, – вежливо отказался Гриша.
– Еще лучше! Тащи сюда свой коньяк, я с тобой, за компанию...
– Еще что-нибудь? – спросила официантка, проходя мимо.
– Ага, – ответил Донской. – Тебя с твоей подружкой. Садитесь, украсьте наш суровый мужской круг.
Девушка посмотрела на часы, потом на бармена. Тот махнул рукой и снова уставился в телевизор.